Счастье существует

ᅠ 　 Тэхён никогда не верил в счастье. Он был уверен, что люди называют счастьем исполненные мечты, а это упорный труд, кровь, пот, чужие головы и огромные препятствия. Поэтому «счастье» было равносильно «любви» — нечто выдуманное мечтателями, которые глядя на звёзды ждали то, что сами и придумали. — Ты любишь его больше, — шепчет он, поглаживая волосы лежащего у него на животе альфы. — Неужели? — вспыхивает Чонгук, поднимая голову и тут же двигаясь вперёд, нависая над Тэхёном тёмной, угрожающей тучей. — Да. Ты уделяешь ему всё свободное время, и я уже не помню, когда последний раз засыпал рядом с тобой, а не с подушкой, — пусть от взгляда Чона и мурашки табунами, а кожа вот-вот плавится начнёт, омега намерен высказать все и получить награду. — Ты моё сердце, он - душа, как ты можешь сравнивать такие вещи. Я не смогу жить без вас обоих, а ты ещё и ревнуешь, — улыбка трогает губы Чонгука, он касается щеки Тэхена, не без восторга наблюдая как она окрашивается в нежный красный оттенок. Тэхен медленно сдувается. — Ты же балуешь его. Хочешь, чтобы он стал избалованным мажористым сыночком? — Как мы перешли от моей любви к его воспитанию? — снисходительно улыбается альфа и, не удержавшись, прижимается к пухлым губам омеги. Тэхен прикрывает глаза, отдается полностью и без остатка, как и всегда. У него под веками взрываются новые вселенные, звезды рассыпаются в пыль, оседая на его внутренностях. Кожа под ладонями альфы покрывается шипящими ожогами, которые - Тэхён уверен - не заживут никогда. Поцелуй, кажущийся сначала нежным, мгновенно становится пылким, наполненным страстью и желанием, в который они оба вкладывают всю силу их одержимости, зависимости друг от друга. Вырвавшийся в губы Чонгука стон его омеги буквально срывает все клапаны, откручивает болты и ломает тормоза, в брюках становится тесно до боли, руки не могут прекратить сжимать податливое, извивающиеся в самые непристойные позы тело, губы не могут отстраниться - грех. Оба понимают, что нужно остановиться - за стеной сдерживающая их цепь, но как оторваться от сладких вишнёвых губ, перестать вылизывать его рот, словно оголодавший, перестать кусать мягкую плоть, отстраниться от мягкой, нежной кожи, которая покрывается мурашками, стоит Чонгуку коснуться. И никто из них не слышит звука открывающейся двери. — Папа... — работает, как отрезвляющий удар по голове. Чонгук нехотя отстраняется с громким чмокающим звуком и оборачивается на высокий голосок. Его малыш стоит у двери, сонно трёт кулачками глаза и широко зевает. Завидев обоих родителей, ребенок засеменил короткими ножками к постели, а Чонгук медленно сполз на своё законное место: между ног Тэхена, положив голову на его живот. — Ты почему не спишь? — первым спрашивает Тэхён охрипшим голосом, и прокашливается. Чонгук усмехается. Ребёнок ничего не отвечает, забирается на постель и усаживается на живот папы попой прямо перед лицом Чонгука, оставляя того недоуменно хлопать глазами. — Папа, Чимин-и некрасивый? — застенчиво спрашивает малыш, опустив взгляд на шею Тэхёна. Пока Тэхён теряется, не понимая к чему вопрос и судорожно ищет причины в своей голове, Чонгук возмущённо хмыкает и придвигает малыша ближе к своему лицу и целует его коленку. — Кто сказал тебе эту чушь? Скажи и твой отец отрежет ему язык, — стальным голосом заявляет альфа. Тэхен бьет его по ладони. Он не сомневается, что отрежет даже если это будет ребёнок. — Хосок. Не режь ему язык, пожалуйста, он будет плакать, Чимин-и не хочет, чтобы Хосок плакал, — вмиг грустнеет омежка и заламывает маленькие пальчики. Чон стонет и утыкается лбом в живот своего омеги, перед этим поцеловав. Тэхен оживляется, будто только что проснулся и хватает сына за ручки. — Чимин-и, ты самый красивый омега в мире. Нет никого красивее тебя, а Хосок сказал так, потому что ты ему нравишься, уверен, он не хотел тебя обидеть. Чонгук, скривившись и сказав что-то вроде "я ему понравлюсь, блять", забирает Чимина и выходит из спальни. У Тэхёна внезапное ощущение пустоты и холода - так всегда, когда Чонгук не рядом, а тут ещё и малыша забрал. — Чонгук, верни моего сына! — кричит омега, вскакивая с постели. — Он и мой сын тоже! — доносится эхом из коридора. — И вообще, моего ребенка оскорбляет какой-то альфа-недоросток, а я должен спускать это с рук? Да я ему не только язык, я ему всё конечности отрублю, — продолжает злиться альфа, после слышится детский испуганный писк и виноватый голос Чонгука, лепечущий извинения. Тэхен закатывает глаза, спускается вниз, замечает сына, которого бессовестный отец оставил сидеть на столе, а сам ушёл к окну, разговаривая по телефону. Цокнув языком, омега подходит к столу, не отвлекая занятого шоколадными шариками сына, и внимательно вслушивается в разговор мужа. То, что его альфа разговаривает с Намджуном, он понимает по тому, как Чонгук говорит о мерах воспитания альф, в частности Хосока. После они недолго обсуждают дела, угрожают друг другу "никогда не отдам своего ребенка твоему невоспитанному, грубому сыну" и только спустя полчаса работы возвращает альфу Тэхёну. — Что он делает? — Тэхён млеет от родного голоса над ухом, не ощущает пола под ногами от поцелуя в затылок, забывает как дышать, когда талию обвивают любимые руки. — Он заедает грусть от разлуки с любимым, — хихикает омега, чем определенно злит Чона, но тот лишь негодующе кусает за ухо и грозится запереть Чимина в доме, лишь бы малыш не виделся с Хосоком. — Отец, твоя душа хочет на ручки, — взвизгивает Чимин и улыбается широко перепачканными в шоколаде губами. Тэхен начинает громко смеяться, едва не свалившись на пол, а Чонгук пытается понять, когда же он так облажался, что сын подслушивает его разговоры. Но несмотря на это, он хватает малыша под попу, усаживая на своем предплечье. Тэхен где-то находит салфетки и вытирает рот и ручки Чимина, пока тот не начинает стонать, что уже чистый. — Он похож на тебя. — Нет, на тебя, — улыбается Тэхён. Чонгук готов спорить на эту тему вечно, но малыш снова начинает зевать, поэтому альфа отдаёт его няне. — Ты обязан родить мне альфу, — говорит Чонгук, после хватает Тэхена за ляжки и усаживает на стол, обвивая свой торс его ногами. Тэхён обнимает за шею и внимательно рассматривает его лицо. — Правда? И кем же будет он? Твоё сердце сидит перед тобой, душа, уверен, десятый сон видит, — он улыбается, и Чонгук готов убивать, только бы видеть эту улыбку круглосуточно. — Он станет тем, кто будет отрезать языки всяким Хосокам, — целуя каждый участок обнаженной шеи, говорит Чон. Он сильно сжимает голые бёдра, желая оставить как можно больше синяков и отпечатков, трется пахом о чужое бедро и чувствует, что ещё немного - его зверь вырвется и начнёт рвать желанную плоть. — Хочешь сделать из нашего сына палача? — шепчет Тэхён, потому что на большее его не хватает. У него кожа лопается от чужих-родных прикосновений, шея изнывает от обильного количества засосов и укусов, между ног уже позорно мокро, а внизу живота разрастается что-то похожее на огонь, но мощнее, сильнее, желаннее. — Нет, всего лишь хочу наследника, — не отрываясь от ключиц, Чонгук сжимает чужую талию и тянет к себе, чтобы ещё ближе, ещё жарче и чтобы воздух не прошел между. Он целует кожу Тэхёна, дарит ему ласку, пока зверь не просит крови. Как только Тэхён перейдёт чёрту, Чон сорвётся и будет выбивать из Тэхена стоны, скорее всего не только удовольствия. Тэхен чувствует как держится Чонгук, чувствует напряжение в каждом его движение, и ему не нравится, что альфа не может получить наслаждение в полной мере. Поэтому он переходит черту. — Тогда имя выбираю я, — и сильно кусает за линию челюсти, с наслаждением вслушиваясь в гортанный рык. Тэхен никогда не верил в счастье, но он уверен что пока носит имя «сердце Чонгука» и растит «его душу», ему и не нужно знать существует ли оно на самом деле. Он знает, что один детский поцелуй с утра, и Чонгук готов на колени перед ним упасть. А это кроме как «счастьем» и не назовёшь.