Вечерний стрим

Когда Фаллен услышал, как закрывается дверь, он медленно отсчитал до двадцати, чтобы не привлекать внимание лишним шумом, а затем направился в комнату Евстигнеева. Всё же, какая удача, что сигареты закончились так неожиданно, прямо перед стримом. Перед ебаным стримом, на которых Ваня, как обычно, будет курить очень много, включать специально собранные в плейлист песни и изредка общаться с чатиком, а самое главное, не обращать никакого внимания на Ванечку. И это уже заебало. Ладно, позавчера Светло был ужратый в ноль, не мог адекватно соображать и отключился почти сразу же, стоило ему найти кровать. Но вот вчера он был абсолютно трезв, полон сил и желания, вот только рудбоевское "У меня сча стрим, давай чуть позже, да не могу я его отменить, анонс уже был" убили всякие надежды на приятное завершение вечера. В итоге Фаллену пришлось дрочить, всматриваясь в небольшое окошко на экране, под приятную музыку "В дорогу" и губы Вани, едва касающиеся микрофона. Который, кстати, очень бесил, потому что закрывал собой полный обзор, а Евстигнеев то и дело норовил спрятаться за ним. Тогда ещё подумалось, что надо что-то с этим решать, убрать его куда подальше, чтобы не мешал и не закрывал половину лица. И вот теперь Светло оживленно откручивал этот несчастный микрофон, жутко торопясь, чертыхаясь и проклиная всё на свете самыми недобрыми словами. Почему это чудо техники оказалось таким капризным он понять не мог, видимо, оно просто невзлюбило за что-то Фаллена, и теперь пыталось отомстить. Болтики и то все рассыпались по полу, но времени собирать их не было, и на них был забит большой болт. Когда, наконец, все болтики были выкручены и валялись на полу, закатившись под все возможные предметы мебели, Ванечка с микрофоном закрылся в ванной комнате, осознавая неизбежное. Да, он собирался засунуть этот микрофон себе в задницу, и не столько для получения какого-либо, да хоть какого, удовольствия, сколько для привлечения внимания Рудбоя. Его-то можно было привлечь и более приземлёнными способами, теми же разговорами, но Фаллен был бы не Фалленом, если бы не был наглухо ебанутым. Поэтому сейчас он сидел на бортике ванны, пытаясь натянуть презерватив на самоназванный фаллоимитатор. Как это войдет в него полностью он пытался не думать, потому что одно дело рука или хуй, а другое — вот это, казавшееся больше даже самого большого дилдо, что он видел. Хотелось ещё потянуть время, освоиться, но действовать надо было быстро, потому что магазин находился всего в паре минут от дома, и Ваня явно заметит, что микрофона нет, когда вернётся. Фаллен опустился на коврик, становясь на колени, в максимально развратную позу, раздвигая ноги и выпячивая попу. Расслабиться оказалось тяжело, особенно висели тёмной тучей мысли, что эта огромная хуйня окажется внутри него. Член всё никак не хотел вставать, а засовывать в себя пальцы так, без возбуждения, было не очень-то приятно. Смазки было очень, действительно очень много, без неприятного запаха, как это часто может быть, но всё равно казалось, что идет туго. Три пальца внутри двигались нормально, но четвертый залезать никак не хотел, и Ванечка обречённо простонал. Электрическая щётка попалась на глаза неожиданно, но идея пришла в голову быстро. Недолго думая, Светло положил её под яйца и включил. Приятные ощущения мигом захватили его с ног до головы, а член начал постепенно твердеть. Рука опустилась вниз и теперь не спеша проходилась по всей длине, задерживаясь на головке. Мысли путались, перескакивали с одной на другую, и уже не хотелось продолжать всовывать в себя огромный микрофон, хотелось просто получить удовольствие. Опомнился Ванечка только тогда, когда водил щёткой по члену, тихо постанывал и был на грани. Прекратить все это стоило ему огромных усилий, но сама мысль о том, что увидит Евстигнеев, заставляла идти до конца. Пальцы теперь, действительно, проскальзывали легче, в нём было уже четыре, один то и дело задевал простату, прогоняя по телу разряд. Фаллен долил еще смазки и толкнулся пятым, большим, за ним внутрь проскользнула и вся рука. Светло дёрнулся, ноги разъехались ещё сильнее, голова уткнулась в пол, а член коснулся холодного кафеля. Ощущение целой кисти внутри были довольно странным. Вроде бы его распирало, хотелось достать это скорее, а вроде бы из члена подтекало, и это только подтверждало то, что он конченый извращенец. Он трогал стенки ануса, изучал, задевал ногтями мягкую плоть, старался не дотрагиваться до простаты, потому что реально боялся кончить раньше времени. Когда он понял, что растянут достаточно, насколько это вообще было возможно, то нашарил свободной рукой микрофон, лежащий неподалёку. Он всё ещё казался огромным, и всё ещё вгонял в панику. Фаллен достал руку из ануса, смазка потекла ручейком по ногам, даже на пол пролилось достаточно, но было похуй. Он смазал микрофон и приставил его ко входу. Проходить он никак не хотел. Светло пытался, надавливал, но никак не мог принять, да и, учитывая размеры, это было неудивительно. От безысходности он чуть было не застонал, но вовремя остановил себя, потому что потом он услышал проворот ключа в замочной скважине. Рудбой вернулся. Теперь уже было ясно, что осталось совсем мало времени до того, как пропажа найдётся. Продолжать надо было как-то интенсивнее, но микрофон не пролазил ни на сантиметр. Ванечка был весь потный, между ног текло, а взгляд стал каким-то бешеным. Волосы растрепались во все стороны, торчали небрежно. Когда самодельное дилдо наконец поддалось напору и немного проникло внутрь, Фаллен почувствовал одновременно напряжение и облегчение. Напряжение — потому что эту хуйню ему предстояло засунуть полностью. Облегчение — потому что он понял, что это хотя бы возможно. Микрофон медленно проходил, Ванечка еле сдерживался, чтобы не начать материться, и лишь тихо шипел. Болело пиздец, но микрофон уже прошел примерно на одну четвертую, и теперь предстояло засунуть металлическую часть, которая, по идее, должна входить легче, но ебаные кнопочки по бокам осложняли ситуацию. Светло убрал руку, а точнее, её затрясло так, что стало страшно, и её пришлось упереть в мягкий коврик. Микрофон не выпадал, и торчал совершенно развратно в разработанной дырке. До Фаллена не сразу дошел смысл слов и понимание того, что обращаются к нему, поэтому он ответил только на третью попытку Евстигнеева достучаться до него. — Ваня, бля, да чё ты там притих? Где микро, спрашиваю. Внезапно пришло осознание, что в горле пересохло, а губы не хотят шевелиться. Прокашлявшись, Ванечка просипел: — Он здесь. Дверь резко распахнулась, а вошедший Рудбой просто стал, как вкопанный, и не мог проронить ни слова. Дыхание его было хриплым, и это единственное что можно было услышать. Ванечка стоял перед ним на разъехавшихся ногах, весь мокрый, а из задницы торчал блядский микрофон. Голова с растрёпанными волосами виднелась где-то в сгибе локтя, поэтому реакцию Вани он не видел, но осознавал, что тот явно впечатлён. — Ну чё, будешь говорить сегодня в микрофон? — пытаясь собрать в кучку себя и свои слова, прошептал Фаллен. Реакции не последовало, и ещё на пару минут в комнате воцарилась тишина, прерываемая неровным дыханием. Затем послышались неловкие, будто боясь спугнуть, шаги, и татуированная рука легла на взмокшую спину. — Блять, — Евстигнеев тоже не мог адекватно формулировать мысли. Ванечка нервно хохотнул, попытался податься ближе к теплой руке, но дёрнулся слишком резко, и микрофон с оглушающим звуком упал на кафель. Дырка тут же начала пульсировать, и ощущение пустоты захватило Светло. — Давай, засунь его обратно, — тоном, не требующим возражений, произнёс Фаллен. Рудбой явно не мог отойти от увиденного, а эти слова его только добивали. Он попялился округленными глазами на разъебанную дырку ещё с минуту, и наконец начал действовать. В Светло вошли сразу три пальца, но там было слишком свободно, и почти ничего не ощущалось. — Ты что, засовывал в себя кулак? — как-то совсем осторожно спросил Евстигнеев. Будто не верил, что его можно было засунуть в такую узкую дырку. Будто он не ожидал, что ебанутость Фаллена, хоть она и всегда поражала его, могла дойти до такой степени. — Охуеть, — единственное, на что хватило Рудбоя. Потому что даже мысли об этом были чем-то нереальным, сроду влажных фантазий, о которых знать никому нельзя. Ванечка почувствовал, как внутрь толкнулся четвертый палец, кончик пятого, но полностью ладонь не вошла. Хотелось сказать, чтоб не жалел, в нем уже побывала часть микрофона, и пара пальцев по сравнению с ним — хуйня, хотя болело, распирало, будто и не было ничего внутри до этого, но он тактично молчал, позволяя Рудбою освоиться. Тот явно ещё до конца не осознал, что происходит, что он сам делает, но пальцы проскальзывали всё глубже. Его потряхивало от предвкушения, по нему было видно, что делать всё так медленно — настоящая пытка, но он терпел. Вторая рука хаотично оглаживала ребра, едва дотрагиваясь, будто проводя электрические разряды. Лишь когда ладонь вошла полностью, Ваня смог облегченно выдохнуть. Светло неразборчиво простонал, кажется, выматерился, и ещё крепче вжался в коврик. Разница была конкретная. Своя рука ощущалась совершенно не так, как чужая. Рудбой проходился пальцами по стенкам ануса, надавливал именно там, где нужно, будто знал Ванечкино тело лучше своего. Было настолько хорошо, насколько вообще может быть с рукой в заднице. Фаллену уже было похуй на всё, он сам насаживался на кулак, подрагивал и вместе с тем издавал протяжные стоны. Он уже во второй раз подумал, что нахуй ему нужен этот микрофон, но озвучить мысли ему не дали, Евстигнеев резко вытащил руку, напоследок пройдясь по простате. Светло выгнулся и замер. Стоял на четвереньках, слышал, как Рудбой смазывает микрофон, и понимал, что всё, пиздец ему. Пытался перевести дыхание, но получалось откровенно хуёво. Страшно не было. Может, из-за того, что это делал не он сам, хотя Ваня был едва ли опытнее него. Всё равно он знал, что на него можно положиться. И действительно, входил микрофон гораздо легче, чем когда Ванечка вводил его сам. Татуированная рука, до этого придерживающая ягодицы, переместилась на член, поглаживала его, проходилась от основания до головки, и задерживалась там, водя по самому чувствительному месту. Она опускалась на яйца, слегка сжимала их, а потом возвращалась обратно на ствол. Это достаточно отвлекало, и Фаллен опомнился только тогда, когда в нем была уже половина. А потом начались ебаные кнопки. И, вроде, они были совсем небольшие, казалось бы, что тут такого. Но нихуя. Чувствовалось так, будто в него пытался войти еще и член, не меньше. Ваня пытался всячески отвлечь, обхватил член в кольцо, надрачивал уже интенсивнее, но Светло все равно пытался уйти от прикосновений, дёргался во все стороны. — Тшш, немного осталось, — попытался хоть как-то расслабить Евстигнеев, болтал уже просто ради того, чтобы не молчать, чтобы Ванечка слышал его голос, и хотя бы не отключился, — давай, потерпи. На удивление, действовало успокаивающе, Фаллен, хоть и сильно ерзал, но попытался сильнее ухватиться руками за ковер, сжал его до посинения пальцев, застыл на секунду и одними губами прошептал: — Ебашь. И Рудбой одним сильным движением толкнул так, что все эти кнопки, вся металлическая часть наконец вошла полностью. Ванечка вскрикнул, ноги подкосились, и если бы не сильные руки, вовремя схватившие его, он бы точно свалился. Отпускать его не спешили, гладили везде, где только можно было, ласкали член, зарывались в волосы, массировали расслабляюще. В какой-то момент этих движений стало слишком много, и чтобы не кончить, Светло под охуевающий взгляд, кое-как, постанывая от распирающего чувства, повернулся лицом к Рудбою. Лицо, сильно раскрасневшееся и мокрое, он пытался спрятать, наклонил голову вниз, но Евстигнеев не позволил спрятаться, одной рукой схватил его за подбородок и приподнял вверх. Ванечка смотрел снизу вверх и видел в глазах нереальную похоть, бесенята так и плескались в голубых океанах глаз. У самого взгляд был не лучше, он знал. Знал, что это говорит лучше любых слов. Трясущимися руками он потянулся к ремню джинсов, расстёгивал их, смотря прямо на Рудбоя. Тот был возбуждён не на шутку, бугорок выпирал сильно, и когда джинсы вместе с трусами опустились до колен, почувствовал явное облегчение. Стояло крепко, поэтому много ему не надо было, да и Фаллен терпеть уже не мог, и посылая нахуй все прелюдии он сразу же заглотил член. Брал сразу глубоко, пропускал почти до глотки, привык уже. Рудбой гортанно стонал, толкался сам, запустив руку в Ванечкины растрёпанные волосы. Долго он не продержался, увиденное сильно будоражило все клетки сознания, и он удивлялся, как не спустил, как только зашел в ванную. Кончал он, шепча "Ванечка" и прижимая его к себе в совершенно собственническом жесте. Закрывал глаза, и всё равно видел перед собой его, растрёпанного и возбуждённого. Ваня отходил быстро, хоть оргазм и был ошеломляющий, понимал, что нужно довести до конца Фаллена. Тот полусидел, полулежал, прогибаясь в пояснице, и держался за евстигнеевские бедра, потому что иначе точно потерял бы равновесие. Через пару мгновений Светло снова почувствовал руку на члене, который стоял всё так же крепко, и даже почти болезненно, а вторая опустилась на торчащий из задницы микрофон. Ему казалось, что сдвинь его хоть на сантиметр, и тело будет содрогаться от неприятных ощущений, но движения были аккуратные, в одном темпе с рукой на члене. Удовольствие было на такой охуенно тонкой грани с болью, что Фаллен потихоньку начал плавиться от ощущений, и связь с реальностью становилась всё менее и менее различима. Он чувствовал, как движения становились быстрее, Ваня держал его, как мог, а губами дотрагивался взмокшей поясницы, и всё шептал какую-то чепуху, потому что держать в себе это просто не мог. Микрофон задевал простату, не просто задевал, а с силой проходился по ней, и так же с силой надавливала рука на его член. Оргазм накатил с такой силой, что не отпускало ещё долго. Светло подбрасывало, он в бешеном темпе толкался в кулак, пачкая спермой свой живот, а рукам пытался схватиться за Евстигнеева и стонал слишком громко. Микрофон выскользнул из растянутого ануса быстро, одним плавным движением руки, а другая рука крепко прижала его к разгоряченному телу, чтобы, дергаясь хаотично, Ванечка ничего не разбил. Так, в объятьях, они и остались сидеть. Оба пытались успокоиться. Рудбой говорил, какой же Светло охуенный, точнее, пытался, потому что ни одной ясной мысли в голове не было, только безграничное тепло и удовлетворение, целовал его, ставил засосы, а тот был и не против. Фаллен улыбался, скорее бесконтрольно, чем осознанно, подставлялся под поцелуи, и выглядел почти как довольный кот, разве что не мурчал. Вставать они не спешили, хотя на полу было достаточно холодно, да и мокро, но им было совершенно всё равно, они грелись теплом друг друга, наслаждались этими минутами спокойствия.