За окном желтели листья.
А Тэхён сегодня в первый раз прогуливает уроки. Он — самый обычный школьник, который пытается учиться на «отлично». Пытается. Каждый день репетиторы и занятия в библиотеке допоздна, тотальный недостаток сна, и торчащие рёбра в отражении запачканного зеркала. А ещё мать, которая постоянно недовольна. Недовольна всем. Она говорила, постоянно что-то говорила, сводя собственного сына с ума и выбивая из него последние остатки нормальности. Заставляла сидеть и зубрить до посинения, оправдывая тёмные круги под глазами сына тем, что «так нужно» и «это для его же будущего». Осточертела. Одноклассники Тэ, к слову, его старания тоже не поощряют. Лишь смеются над круглой оправой очков и дразнятся обидными словами. А в особенно плохие и напряжённые дни, могут позволить себе кое-что пожёстче: испортить драгоценные тетради Тэхёна, подложить кнопки ему в сменную обуви или даже плюнуть в его сторону. А Ким привык. Привык, что к нему относятся, как к половику, вытирая об него ноги и забивая и без того полную голову оскорблениями, над которыми он каждый раз задумывается. И он бы давно мог со всем этим покончить — серьезно поговорив со своей матерью, ведь в ней ещё осталось что-то человеческое и такое привычное Тэхену (родное?), и хоть один раз попытаться дать отпор неугомонным одноклассникам. Но он идет по улице, пиная желтую листву и вдыхая полной грудью влажный осенний воздух, и думает, что со всем этим можно покончить гораздо быстрее. Эти мысли, на самом деле, часто посещали его голову. Каждый день, если быть точнее. Особенно после сухих разговоров с матерью или очередного занятия с репетитором по корейскому, который постоянно «случайно» клал морщинистые руки Тэхену на колено. После такого хотелось или отмыться, или убиться. И второй вариант с каждым днём привлекал Тэ всё больше. На глаза попадается ближайшая многоэтажка. Настолько высокая, что мальчишке приходится закинуть голову, чтобы увидеть крышу. Сегодня Тэхён проснулся с непривычно хорошим настроением. Завтракая и в очередной раз выслушивая упреки матери, он решил: в школу он сегодня не пойдёт. Это было спонтанное и совершенно привычное решение, будто он выбирал пару носков на сегодня. Он так просто ухмыльнулся своей мысли и полез за теплым кардиганом. «На улице ведь холодно?» — спрашивает он сам себя, открывая платяной шкаф. А сейчас он уже идёт по улице и думает. Он уже пропустил два урока, поэтому идти в школу уже смысла нет. Его взгляд почему-то притягивает эта многоэтажка. Он смотрит на крышу. Здесь, как минимум, тридцать этажей. Он начинает считать окна, но вдруг его грубо толкают и он, потеряв равновесие, плюхается в лужу. — Смотри куда прешь, педиковатый! — до ушей Кима доносится громкий смех. А он с сожалением встает и понимает, что его новое бежевое пальто окончательно испорчено. Он снова смотрит на дом, на этот раз уже отходя в сторону. «А что будет, если..?» И он вдруг представляет, как мать проронит скупую слезу на похоронах, а одноклассники на минуту перекинутся сочувствующими взглядами, когда увидят пустое Тэхёново место. Уже видит пьяные тирады матери своим подружкам, о том, как она разочарована уже умершим сыном и насколько он был пустым местом. Он на секунду прикрывает глаза, не давая непрошенным слезинкам скатиться по нежной коже, и сильнее кутается в своё пальто. И мысленно решается. Тэ уверенно направляется ко входу в подъезд. Он видит пароль, и это вводит его в лёгкий ступор. Мальчишка изучает обшарпанные железные двери в поисках нужной комбинации цифр, но внезапно дверь открывается, чуть не дав Тэхёну по носу. Большие карие глаза с недоумением смотрят на Кима. Спустя минуту молчания, обладатель этих самых глаз кланяется, принося извинения. Тэхён обрывает его на полуслове и молча заходит в подъезд. — Эй! Стой! — его бесцеремонно хватают за руку, обжигая горячим прикосновением. — Что? — мальчик поднимает пустые глаза на незнакомца, из-за чего того передергивает. — Эм.... — незнакомец тянет, смотря на длинные холодные пальцы в своей руке. До него резко доходит осознание ситуации и он выпускает чужую руку из своей, поднимая ладони в примирительном жесте и мило улыбаясь, — Прости! Прости. Я случайно. Тэ в последний раз бросает на мальчика холодный взгляд и скрывается за массивными дверьми. Но отмечает про себя радужку цвета молочного шоколада и кроличью улыбку. «Интересный», — успевает подумать Тэхён, заходя в лифт.***
«Холодный, как лёд», — проносится в голове у парня, заставляя его вздрогнуть от такого точного сравнения. Чонгук, так звали мальчишку, учится уже на последнем году обучения в старшей школе. Оценки и экзамены его не особо напрягают, на самом деле. Больше его привлекают струны его гитары, которую он сейчас нёс в левой руке. Чон был простым парнем, который радовался каждому новому дню, каждому новому пейзажу за окном и каждому человеку, которого он встречал на своем пути. Простой, и вправду, но от этой простоты дух захватывает. Кристально чистый, словно вылепленный из солнечных зайчиков и пахнущий домом, вот таким был Чон Чонгук. Ему бы вечно быть таким трогательно-невинным, вызывающим у каждого лёгкую полуулыбку и поющим своим прекрасным голосом под аккомпанемент своей гитары, если бы не одно «но». Это «но» — его родная мать. Мать, которая запрещает ему играть на его гитаре, всё пророчив ему будущее великого гения-изобретателя, а не жалкого музыкантишки. Да, Чонгук и вправду много в чём разбирается, особенно в сфере физики и математики. Но душа лежит к гитаре. Ему хотелось петь, хотелось вечно играть на любимом инструменте и плевать на всё остальное: на мать, на осуждающие взгляды преподавателей, на непонимание сверстников. Чонгук душой давно разъезжает на маленьком фургончике в компании верного музыкального инструмента. Из-за вечных скандалов с мамой, Чон решил переехать к отцу. Вот так просто, спустя пятнадцать лет, он заявился на пороге отчего дома с сумкой в одной руке и с гитарой за спиной. Чонгук никогда не держал зла на отца, он знал, что тот просто не мог находиться рядом с сыном все эти годы. Но он исправно писал ему, платил алименты и на каждый праздник заваливал младшего подарками. Когда у Чона были проблемы, он всегда приходил к папе, точно зная, что тот его поддержит и поможет всем, чем сможет. Он пришёл и в этот раз. Его совсем не смутила пара женских туфель у входа и отец, наспех одевший халат задом наперед. В тот день мальчик был настолько уставшим, что почти сразу же улёгся спать. Чонгук не слышал громких реплик противного женского голоса, не учуял тошнотворно-терпкого запаха женских духов и не слышал цоконья неприлично высоких каблуков. И на следующий день он не обратил внимание на ярко-розовую зубную щётку и обилие всевозможных ярких тюбиков в ванной. Не придал внимания горе диетического кефира в холодильнике, на который, кстати, у всего семейства Чон аллергия. Для него всё было так же рутинно и в порядке вещей. Его волновали другие вещи и к таким мелочам он предпочитал не приглядываться. Но через неделю он всё-таки встретился с блондинистым нечто, стоящим у них с отцом в ванной. — Чонгукки, милый! — на Чонгука обрушились объятия, на которые ему впервые в жизни не хотелось отвечать. Он оттолкнул от себя назойливую девушку, опираясь на дверной косяк. — Я подруга твоего папочки. Очень близкая подруга! Он много о тебе рассказывал. И тут Чона вынесло не по-детски. Противный аромат женских духов, казалось, забился в лёгкие, и мальчику сейчас совершенно нечем было дышать. Он посмотрел на кукольное лицо напротив и отшатнулся, кривясь. «Очень близкая…» — всё вертелись в голове её слова. Чонгук первый раз в жизни не мог понять, что к чему, и сопоставить очевидное. Он выбежал из ванной, захлопывая за собой дверь, и в спешке одевшись, взял гитару и вышел из этой квартиры, где, казалось, всё уже успело пропитаться этим ужасным запахом. Чонгук ещё долго стоит в подъезде и сверлит взглядом телефон, так и не решаясь позвонить отцу. Для него мир перевернулся. Мальчишка, на самом деле, где-то в глубине души надеялся, что папа все-таки вернется к маме и они заживут вместе, как раньше. Что на праздниках они будут сидеть все вместе, улыбаясь друг-другу и смеясь над глупыми шутками. Что больше не будет виноватых взглядов отца, когда речь заходит о маме. И что у него наконец-таки будет настоящая семья.За окном желтели листья.
А Чонгук выбегает из подъезда, чуть не дав какому-то мальчишке по носу. Он натыкается на его холодный, ничего не выражающий взгляд и его передергивает. «Он что, настолько разозлился?» Чон в спешке кланяется, бормоча извинения, но его извинения пресекает прикосновение холодных пальцев. Было в этом что-то такое… Печальное и осеннее, так подходящее Чонгуку по настроению и такое… вдохновляющее? Ему бы сейчас песни писать, глядя в глаза напротив. Русый разворачивается, собираясь зайти в подъезд, но Чон, сам от себя не ожидая кричит: — Эй! Стой! — и хватает за руку. — Что? — до ушей доходит бархатный глубокий баритон, а глаза в очередной раз натыкаются на пустой взгляд, из-за чего Чона опять передергивает. — Эм... — мальчик и сам не знает, что он хочет сказать этому русому пареньку. До него резко доходит осознание ситуации и он выпускает чужую руку из своей, поднимая ладони в примирительном жесте и мило улыбаясь, — Прости! Прости. Я случайно. Незнакомец выдыхает и скрывается за дверью подъезда. Теперь уже в последний раз. Чонгук так и стоит на месте после его ухода, не понимая, что это было. Он трясет головой, пытаясь взбодриться и отогнать ненужные мысли. Садится на подъездную лавочку, так и не понимая, как поступить дальше. Осенний воздух отрезвляет и Чонгук задается вопросом — а зачем он вообще убежал? Но в ноздрях еще стоит тошнотворный запах и он решает пойти на крышу — поиграть на гитаре и успокоить нервы. Он заходит в кабину лифта и его рука поначалу тянется к цифре «двадцать один», но мальчик трясет головой и нажимает на «тридцать шесть», прислоняясь спиной к стенке и прикрывая глаза. Чонгук заходит на крышу, по дороге раскрывая чехол и наконец-таки доставая гитару. Он присаживается на коробку, что уже давно стала его собственным стулом и с трепетом проводит ладонью по музыкальному инструменту. Когда Чону было двенадцать, отец подарил ему эту гитару. И она стоит бешеных денег даже сейчас. В тот день, Чонгук даже отказался звать кого-то на свой праздник, ведь ему хотелось как можно скорее научиться играть на новом инструменте. Он всю ночь смотрел различные видео-уроки и уже на следующий день смог сыграть свою первую мелодию. Еще через день, отец привез ему каподастр и целый набор медиаторов. А через неделю, Чонгук знал почти все базовые аккорды и несколько основных вариантов боя. Ему и вправду это доставляло удовольствие: его гитара всегда была рядом с ним во все периоды жизни. Он играл, когда ему было скучно, когда ему было грустно или весело. И сейчас, будучи уже девятнадцатилетним юношей, гитара все также идет с ним рука об руку. На сегодняшний день, она уже потертая и шероховатая, но все такая же красивая и хорошо звучащая. Чонгук, немного разомнув пальцы, начинает перебирать струны, наигрывая одному ему понятную мелодию. Он долго перебирает аккорды, прежде чем набрать в легкие побольше воздуха и начать петь:«Каждый день здесь снегопад В душе моей зима всегда.»
Чон поёт в полный голос, думая, что он один на крыше. Но Тэхен, сидящий за маленькой пристройкой и утирающий слезы, слышит его пение. Он тоже думал, что находится на этой крыше один. Когда он только поднялся сюда и подошел к самому краю, его ноги подкосились, а к горлу подступил ком. Ким не смог сразу решиться на такой поступок. Он морально готовил себя к опрометчивому шагу, прежде чем до него донесся нежный голос.«Перейдя границу зимы, Вновь наступят весенние дни. Мы увидим цветы. Ты только дождись, Меня дождись, Меня дождись…»
Тэ не знает этого мотива, он определенно слышит эту песню в первый раз, хотя она вполне достойна того, чтобы играть на всех местных радиостанциях. Ким с лёгкостью подхватывает мотив, тихонько напевая слова под нос. Как ему этого не хватало.«Наступит день, придёт рассвет. Поверь, зимы здесь больше нет…»
Тэхён впервые за несколько недель позволяет себе расслабиться и прикрыть глаза, окончательно расплываясь по кирпичной стене. Но внезапный звонок мобильника всё портит. Тут же гитара замолкает и пение прекращается. Тэ в панике распахивает глаза, смотря на дисплей. Звонит мама, и Тэхену совершенно не хочется отвечать. Ким пустым взглядом пялится на экран собственного телефона. — Может, возьмешь телефон?