The Void/Пустота

Гет
PG-13
Завершён
75
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
75 Нравится 33 Отзывы 8 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Лазарет в Храме джедаев не был похож на холодные и безразличные больницы вроде той, куда, поплотнее запахнув плащ, направлялся рослый молодой человек. В Храме целители никогда не были равнодушны к судьбе своих пациентов, стараясь создать максимально удобные условия для каждого из них. Кроме того, совсем рядом там был потрясающей красоты Зал Тысячи фонтанов, созерцание которого успокаивало даже самый испуганный и возбуждённый разум. А здесь… а здесь равнодушный персонал в одинаковой бело-синей униформе со знаком креста и набуанским гербом на груди, лязгающие меддроиды, маленькие роботы-посыльные, которые, стрекоча, носятся по сверкающим стерильным коридорам, охающие и вздыхающие больные на неудобных пластиковых стульях. Хочется зажать уши, чтобы не слышать этих отвлекающих разум звуков, мешающих сосредоточиться на том, что действительно важно, но это не помогает — шум проникает практически под кожу, вызывая неприятные мурашки и желание поскорее уйти отсюда. Он бездумно бредёт по извилистым закоулкам, прежде чем наконец додумывается спросить дорогу у одной из медсестёр и оказывается у отделения интенсивной терапии. Обречённо опустившись на один из холодных ядовито-голубых стульев в ожидании получения пропуска, молодой человек откидывает капюшон, оглаживает неряшливый ёжик отросших рыжих волос и запускает руку в небольшой мешочек на поясе, проверяя, на месте ли то, что он собирался с собой взять. Ожидание затягивается, и юноша, испустив протяжный нервный вздох, тянется к карману, нащупывает там небольшой камень и, прикрыв глаза, старается погрузиться в медитацию. Его учитель умел медитировать даже на поле битвы, ничто не могло сместить его фокус или пошатнуть внутренний центр спокойствия. Учитель, мне вас не хватает. Наконец пропуск получен, двери бесшумно распахиваются, и Оби-Ван заходит в одну из палат, сменив плащ на стерильный ослепительно-белый халат. Квай-Гон, бледный и пугающе неподвижный, окружён сумасшедшим количеством трубок, проводов и приборов, при одном взгляде на которые молодого джедая начало подташнивать. Кое-как проглотив горький комок, подкативший к горлу, он вытащил из мешочка на поясе небольшой деревянный кулон и примостил его на тумбочку, почти скрытую медтехникой. — Энакин говорит, что он приносит удачу. А вам, мастер, больше ничего не нужно сейчас, кроме крохи удачи, я знаю. Рыцарь Оби-Ван медитирует, вцепившись в край одеяла учителя, как когда-то много лет назад делал испуганный падаван Кеноби после неудачной миссии, закончившейся крушением корабля. Он растворяет свою тоску в Силе, освобождает в Ней своё горе и остаётся один — в пустоте. Возвращайтесь, учитель. Без вас здесь невыносимо. Она ловит руку Энакина, когда он тянется к очередному меддроиду — постучать по его металлической обшивке и вслух удивиться странной конструкции. — Эни, веди себя прилично, — мягко шикает она, и мальчик нерешительно оглядывается. В его глазах лёгкая паника, и она вполне понимает, почему — набуанские больницы выглядят не слишком-то дружелюбно, несмотря на высокий профессионализм их сотрудников. Она отводит Энакина в сторону, давая пройти целому консилиуму врачей, и присаживается на корточки, как обычно делал Квай-Гон — она не такого большого роста, чтобы сильно нависать над мальчиком, но ей гораздо удобнее говорить, глядя в глаза. — Когда я получу пропуск и пойду проведать мастера Джинна, сиди на стуле и никуда не уходи. Если ты попробуешь исследовать больницу самостоятельно, я узнаю об этом. — Как? — яркие глазёнки мальчишки едва не вылезли на лоб от удивления и возбуждения — это значит, он ещё не обо всём знает и есть какая-то такая набуанская технология, которая отслеживает людей? — Просто поверь, я узнаю, — ограничивается лаконичным ответом Падме и дарит мальчику усталую, но светлую улыбку. Она не так уж долго была королевой, но прекрасно владела придворным этикетом и знала, что её личное самочувствие не должно влиять на то, какой её видят окружающие. Практически без проволочек получив пропуск, Падме вошла в палату и невольно опустила глаза, не в силах смотреть на то жалкое состояние, в котором пребывал могучий рыцарь-джедай. В выбеленной комнате раздаётся лишь шипение и щелчки приборов, странное бульканье в одной из трубок, пахнет стерилизующим раствором и чем-то приятно-травянистым. Заметив на тумбочке небольшой кулон, Падме догадывается, что, должно быть, тут только что побывал Оби-Ван, оставив везде малозаметные, но всё же различимые следы своего присутствия. — Он очень скучает по вам, мастер Джинн. И я тоже, — говорит она на прощание и выходит в коридор… …чтобы стать свидетелем сцены ожесточённого противостояния. Цепкие пальцы Оби-Вана, покрытые мозолями от долгих лет фехтования и лазания по самым различным конструкциям во время тренировок и миссий, крепко держали уже изрядно покрасневшее ухо Энакина. Мальчишка пыхтел, закусив губу, пытался извернуться так, чтобы пнуть молодого рыцаря по голеням, и ругался как заправский завсегдатай татуинской кантины. Однако на лице Кеноби не было ни малейшего намёка на то, что происходящее забавляет или раздражает его — скорее холодная и бесстрастная маска, которую он носил с того злополучного дня, когда ему пришлось уничтожить первого за тысячу лет ситха. — Пусти меня! — Тебе было велено не гулять где зря. — Меня привела Падме! И вообще, на том коридоре не было таблички, что туда заходить нельзя! — Ты развинтил операционный стол и разобрал три лазерных скальпеля. — Я просто хотел посмотреть, собрал бы лучше, чем было! Это ты только и умеешь, что мечом махать! — Энакин, такое поведение недостойно джедая, если ты надеешься однажды стать им. — Вот когда я стану учеником мастера Квай-Гона, он и будет говорить мне, что можно, а что нельзя! Воцарилась тишина. Мальчишка тут же притих и сам, осознав, какую глупость только что совершил, а Оби-Ван, не изменяя каменного выражения лица, просто отпустил Энакина и, молча развернувшись, ушёл. Двери палаты распахнулись и тут же сомкнулись за его спиной. Падме замерла: она поймала взгляд рыцаря-джедая, и в нём было столько затравленности и боли, что она невольно вздрогнула. Несмотря на то, что Квай-Гон едва ли не открыто отказался от него в пользу Избранного, Оби-Ван выходил из больницы только по крайней необходимости — если его вызывал Совет или нужно было дать показания для разбирательств в Сенате. Всё остальное время он буквально не вылезал из палаты наставника, почти не прерываясь на сон и еду — только в тех скромных количествах, которые были нужны, чтобы не упасть в обморок. В целом под глазами у Кеноби залегли болезненные фиолетовые тени, сам он похудел и осунулся, казалось, что даже жизнерадостный цвет его уже давно не мытых волос стал более блёклым. И после всего этого Энакин делает свой «ход конём»… — Падме, — уже начал всхлипывать мальчик, — я не хотел, правда, не хотел! Я очень люблю Оби-Вана, он просто… просто такой правильный, вот и подразнил его немного. — Ох, Эни… беги лучше ко мне домой и жди меня там, хорошо? Я поговорю с рыцарем Кеноби сама, — потрепала его по соломенным волосам девушка и, проводив взглядом унёсшегося мальчишку, вошла в палату вслед за бывшим падаваном Квай-Гона. Он сидел на жёстком стуле, снова вцепившись в одеяло. Закусив губу, Оби-Ван мужественно старался сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас, но память сама услужливо подкидывала картины из прошлого — вот он умоляет Квай-Гона взять его в ученики, вот провожает глазами звездолёт учителя на Мелиде-Даан, потом возвращение, тысячи битв бок о бок — и раскол, когда он совершенно безразлично объявляет о том, что Оби-Ван готов пройти испытания и получить звание рыцаря. Энакин может быть всего лишь заносчивым импульсивным мальчишкой, но он смотрел в самую суть. Если Квай-Гон и поправится, его не будет интересовать судьба бывшего ученика — ведь его фокус всегда направлен только лишь на настоящее. А в новом настоящем места для Оби-Вана больше не окажется. Он всегда чувствовал наставника через связь в Силе, и это придавало ему стойкости даже в самых невероятных ситуациях. Но сейчас связь молчала, учитель боролся за свою жизнь из последних сил, и бывший падаван не мог докричаться до него, чтобы рассказать о своих терзаниях и получить в ответ признание о том, как он нужен. На месте связи была лишь пустота, зияющая, как чёрная пасть технической шахты, в которую упало разрубленное пополам тело Дарта Мола, как обуглившаяся по краям сквозная рана на светлой ткани туники наставника, как пространство между звёздами в бескрайнем космосе. Рядом раздался скрип передвигаемого стула, и через мгновение Падме села рядом и просто молча коснулась его плеча. Прикосновение выдернуло Оби-Вана из неприятных воспоминаний, и он невольно вздрогнул, когда чужая ладонь ласково пригладила отросшие рыжие вихры, осторожно заправив за ухо завиток волос, который совсем недавно был основанием падаванской косички. — Он просто ревнует тебя к Квай-Гону. Завидует, что ты уже джедай, а он всё ещё неизвестный мальчишка с Татуина. — Знал бы он, чему завидует, — вяло отозвался Оби-Ван, нервно комкая кусок одеяла неподвижного мастера Джинна. — Ты родился свободным, у тебя есть друзья и наставник, который заботится о тебе, а ещё слава джедая впереди — жизнь, которой позавидует любой татуинский раб. Я не обвиняю тебя, просто прошу быть помягче, — тёплая ладонь, спустившись ниже, сжала его руку, отчего по телу разлилось удивительное внутреннее ощущение спокойствия. — Я знаю, у тебя большое горе — все мы знаем. И ты прекрасно держишься. Но всё-таки тебе нужно быть терпимее к Энакину. Он не хотел обидеть тебя. — Падме, я… я так устал, — голос Оби-Вана срывается, и он до боли кусает нижнюю губу, не в силах помешать солёным каплям упасть на одеяло, над которым он сидит. И Падме не отвечает — она лишь с истинно королевским достоинством наклоняет голову и с истинно человеческой искренностью привлекает к себе молодого рыцаря-джедая, обнимая его за исхудавшие плечи. Оби-Ван впервые за последнее время чувствует, как сосущая пустота где-то внутри, так напоминающая чёрную дыру, из ловушки которой не может вырваться даже частица света, начинает исчезать, уступая место внутреннему покою. Она единственная не требует от него соответствовать стандартам или поддерживать образ могучего воина-защитника. Она просто принимает его человеком, оставляя ему право быть слабым и потерянным. Она привлекает его глубже в свои объятья, ласково гладит по спине, шепчет слова утешения, и рыцарь-джедай не сопротивляется, отпуская своё горе и скорбь в Силе и искренних слезах. — Так, а где же та очаровательная девушка? — как бы невзначай спрашивает Квай-Гон, когда Оби-Ван поправляет ему подушку и садится рядом, буквально излучая счастье. — Какая девушка? — делает удивлённый вид Кеноби и тут же краснеет, выдавая себя с потрохами. — Та самая, в которую ты самозабвенно рыдал, когда я в самый подходящий момент вернулся в мир живых. — Мастер, — нахмурился Оби-Ван, скрестив на груди руки, — для едва воскресшего вы слишком много болтаете. Врачи вряд ли это одобрят. — Молчу-молчу, — улыбнулся в изрядно отросшие усы и бороду Квай-Гон и взялся за датапад, лежащий на тумбочке рядом с красивым кулоном ручной работы. Пустоты в душе больше не было. Рядом был умудрённый опытом наставник, шкодливый маленький падаван, за окном больничной палаты ярко светило солнце, а жизнь в целом потихоньку налаживалась… — А девушка всё-таки правда симпатичная, ещё и умная, даром, что бывшая королева, — понизив голос, доверительно сообщил Квай-Гон, быстро заскучавший за сводкой последних политических новостей про выборы канцлера. — Мастер!
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.