Голос крови

На рукаве оливково-бежевого пиджака подсыхало пятнышко крови. Небольшое, меньше монеты диаметром, оно, тем не менее, раздражало Виктора настолько, что он снова и снова разглядывал его. Возможно, подумал он, мой мозг просто пытается заместить большие проблемы маленькой. Факт наличия пятна легко исправлялся сдачей пиджака в химчистку, в то время как… — Как я уже говорил, — произнес Георгий, — ходят слухи. Я до последнего предпочитал считать, что это всего лишь слухи — мое огромное уважение к тебе не позволяло допустить даже мысли о том, что они правдивы. Тем не менее, подумал Виктор, отправить своих агентов на место убийства оно вполне тебе позволило. — Я благодарен тебе за оказанное доверие, — ответил он. Георгий поджал тонкие губы, глаза его за линзами темных очков сверкнули красным. Виктор почему-то вспомнил, что очки ночью и в помещении носят те, кто желает скрыть расширившиеся под действием наркотика зрачки. И что при наличии определенной доли фантазии и склонности к романтизации можно сказать, что для них всех кровь является таким же наркотиком. — И все же, — продолжил Георгий. — Мы выжили лишь потому что скрывали свое существование. Не выпивай всю кровь до капли, сотрудничай с теми людьми, кто готов тебя принять — и тебе обеспечено процветание. Выйди перед толпой, покажи клыки, заяви во всеуслышание: я — вампир! — и очень скоро улицы заполнятся охотниками. — Вот «я — вампир» я точно не говорил, — хмыкнул Виктор. Мила, которая стояла рядом с креслом Георгия, облокотившись на спинку, осторожно коснулась ладонью его плеча, и тот в ответ слегка сжал ее пальцы своими. — Ты выпил его. Всего, без остатка. Иногда поступки звучат куда громче слов. Перегрыз шею — и будь уверен, обнаружь его кто, полиция бы быстро сообразила, что такие повреждения не могло оставить животное. Виктор молчал, и Георгий продолжил: — Все ошибаются, даже лучшие из нас. Но я прошу тебя быть осторожнее. От тебя зависит слишком многое. Чем больше сила, тем больше ответственность, произнес Виктор про себя, когда тяжелая металлическая дверь закрылась за его спиной. Он сел в машину, и, кажется, хлопнул дверью чуть громче, чем следует. — Домой, — сказал он, поймав взгляд Дженсена в зеркале заднего вида. Тот кивнул, машина тронулась с места. Виктор раздраженно поскреб ногтем пятно на рукаве. От него требовалось всегда выглядеть идеально, и речь шла не только об одежде — ни одной лишней эмоции, ни одного сказанного сгоряча слова, — но бурая, засохшая кровь на бежевой шерсти выдавала в нем зверя. Он прятал этого зверя — если задуматься о том, сколь долго, самому становилось страшно — за обаятельными улыбками, убедительными речами, за дорогой машиной, сшитыми на заказ костюмами, резиденцией на последнем этаже Вентру Тауэр. Прятал так упорно и ожесточенно, что даже сам… нет, он, конечно, помнил о нем, и всегда знал, но это было какое-то фоновое знание, вроде того, что, если порезать палец, потечет кровь. Кровь. Зверь ждал внутри него, питался всей той яростью, которой Виктор не давал просочиться наружу, и настал момент, когда он пусть на минуту, но стал чем-то большим, чем Виктор. Момент, когда он стал Виктором. Виктор не собирался убивать — чертов Ли мог быть ему полезен, но в мире были вещи, которые нельзя терпеть. Он бросился на него раньше, чем подумал, насколько вообще это целесообразно, вцепился в шею, разрывая мышцы — как долго он не делал этого, довольствуясь кровью из пакетов, — мясо было соленым, но вместе с этим каким-то пресным, от кожи и волос разило дешевым одеколоном, но Виктору было все равно. В висках бешено стучалась мысль — живое, оно живое, я так голоден, я так долго был голоден. Он должен был остановиться — так говорили правила, так говорил он сам, — но он просто не мог. Я сделал это, потому что он оскорбил Юри, — говорил себе тогда Виктор, укладывая обескровленное тело в машину, но зверь внутри смеялся и отвечал: ты сделал это, потому что тебе понравилось. Вот кто ты такой. Дома никого не было. Виктор скинул пиджак на стул в прихожей, поморщился и все-таки перевесил его на вешалку. Достал из холодильника пакет крови, открыл, сделал несколько жадных глотков. Всего лишь еда, топливо, поддерживающее жизнь. Совсем не наркотик. Он вспомнил, как пытался выжить после обращения — тогда он собирался выпить человека, которого нашел на лавке в парке. Отвести его к себе домой не составило труда, и Виктор планировал питаться им ближайшие несколько месяцев — но тот противился ментальному воздействию, пытался перетереть веревки и сбежать, — и тогда Виктор убил его. Ему нужно было растянуть питание на длительное время, и он не придумал ничего умнее, чем положить труп в ванну и засыпать солью. Спустя две недели Виктор срезал с него кожу, радуясь, что обращение сделало его нечувствительным к запахам. Мясо под ней было студенистым и зеленоватым, Виктор сделал глубокий вдох, положил в рот кусочек, осторожно пожевал — а затем его стошнило желчью и кровью, которую он выпил с утра. От размышлений его отвлек звук открывающегося замка — а затем другой звук, который он никак не ожидал услышать. Звук собачьего лая. — Привет, — сказал Юри. На руках у него сидел щенок пуделя. — Это Капучино, — продолжил Юри, прежде чем Виктор успел что-либо сказать. — Я помню, ты рассказывал, что у тебя была собака — давно, до обращения, — и подумал... Виктор закрыл лицо ладонями и покачал головой — а затем почувствовал, как пальцы Юри легли поверх его запястья. Щенок тявкнул раз, потом другой, и Виктор все-таки посмотрел на него. — Послушай, — сказал он. — Юри, я... я убил человека. Я не могу себя контролировать. Я не тот, кому можно доверить щенка. — Давай сядем? — предложил Юри. Виктор кивнул и сделал шаг назад, пропуская его. Юри прошел в комнату, продолжая держать щенка на руках, открыл холодильник, достал пакет, из которого пил Виктор, обхватил горлышко губами — кадык его двигался в такт каждому глотку. Щенок на руках завозился, ткнулся Юри в шею, затем лизнул в ухо. — Ты слишком плохо думаешь о себе, — сказал Юри, закрывая пакет. — И я подумал — возможно, тебе станет проще, когда рядом будет кто-то, ради кого придется вспомнить, каково это — быть человеком. Виктор подошел к щенку — нет, к Капучино, — почесал его за ухом, и тот доверчиво ткнулся лбом ему в ладонь. — Спасибо, — сказал Виктор. — Я постараюсь вспомнить, кто я такой, обещаю. Юри, — подумал он, — мне так повезло, что у меня есть ты. Виктор, — сказал зверь внутри него. — Ты очень удивишься тому, что вспомнишь.