12:18 Tomorrow Morning

После того, как это случилось впервые, Донхёк и Марк не могли оторваться друг от друга. Каждый раз, когда они тусили вместе, это заканчивалось тем, что они оказывались прижатыми друг к другу в каком-нибудь углу, неважно в каком доме. Несмотря на это, Донхёк всё же думал, что между ними ничего не изменилось, когда они виделись в дневное время, кроме, может быть того, что Марк физически стал более нежным. И всё было прекрасно и замечательно, когда они смотрели фильм, и Донхёк прижимался к боку Марка, чувствуя себя максимально уютно. Но когда они были на публике, пальцы Марка, беспорядочно сжимающие его бедра, заставляли извиваться. Когда школьные каникулы подошли к концу и они вернулись в школу, Донхёк почувствовал, как что-то дернулось в груди. Он старался не придавать этому значения, списывая на простое удивление чувства, когда Марк притягивал его к себе на колени. Или списывал на чувство комфорта момент, когда он откидывал голову, удобно устраиваясь на груди Марка. Одной ночью, когда Донхёк изо всех сил старался не уснуть над своей домашней работой по статистике, ему позвонил Марк. Он ответил на звонок, потирая лицо открытой ладонью, а затем укладывая подбородок на ладонь. «Привет». «Эй, я могу к тебе зайти?» Донхёк немного привстал: «Ты в порядке?» «Да, — выдохнул Марк, — Просто катался, и я слишком устал, чтобы возвращаться домой, понимаешь? — Был момент колебания. — И я хочу увидеть тебя». Донхёк посмотрел на часы, по циферблату которых ползла божья коровка, следом за секундной стрелкой. «Я учусь, и я хотел лечь раньше сегодня, но да, конечно». «Ничего страшного, это не важно. Мы не будем ничего делать». Что-то потянуло в груди Донхёка: «Да, хорошо. Ты где?» Донхёк вышел, чтобы встретить Марка у ворот, и велел ему припарковать свою машину подальше от дома, чтобы он не разбудил родителей. Они вместе пошли по дороге, и Марк зацепился за локоть Донхёк, хрустя гравием под ногами. На дворе уже был май, и в воздухе чувствовалось, что подкрадывается зима. Было еще недостаточно холодно, чтобы видеть пар от дыхания, но Донхёк чувствовал приближение холодов через свои пижамные штаны. Когда они вошли в дом, точнее взобрались через окно в комнату Донхёка, Марк направился прямо к кровати, укрываясь и сворачиваясь калачиком на боку. Посмотрев на него, Донхёк закрыл окно и вернулся к своему столу, надеясь, что прохладный воздух немного проветрил голову. Ответив на два вопроса из домашнего задания, он бросил взгляд через плечо и увидел, что Марк заснул: его рот был слегка приоткрыт, а одна рука свернулась на подушке рядом с головой. Он улыбнулся про себя, наслаждаясь тем, как умиротворённо выглядел Марк в сне, по сравнению с тем, каким казался напряженным на улице. Его веки закрывались, поэтому Донхёк оставил два оставшихся вопроса на следующее утро, надеясь сделать их перед занятиями. Он тихо собрал вещи, чтобы не разбудить Марка, пробираясь через комнату, чтобы положить книги в сумку, прежде чем пойти в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Вернувшись в свою комнату, он щелкнул выключателем и лёг в постель. Он немного подпрыгнул, когда Марк перевернулся, шаря одной рукой под одеялом, пока не нашел Донхёка. Марк соединил их пальцы, сжав так сильно, что почти причинял боль. «Марк? — единственным ответом было тихое сопение. – Марк, ты в порядке?» В темноте Марк подвинулся, укладывая голову на грудь Донхёка и скользя рукой по его животу. Донхёк почувствовал, что тот дрожит, и положил руку ему на плечо, а другой взял за руку. Марк изредка всхлипывал, и через некоторое время Донхёк почувствовал, как влага просачивается сквозь ткань его рубашки. Его сердце болело, но он ждал, пока Марк сам захочет рассказать. Через несколько минут Марк усмехнулся: «Извини, боже, я чувствую себя таким жалким». Донхёк поцеловал его в макушку: «Не надо». Он вздохнул. «Я просто не знаю. Все время, пока я был в Шанхае, я ненавидел этот город и просто хотел вернуться домой, понимаешь? Но теперь я дома, и всё, чего я хочу, — это вернуться назад. — Он особенно сильно всхлипнул, и Донхёк потянулся к тумбочке, чтобы вытащить салфетку из коробки. — Спасибо. Я просто очень скучаю по своим родителям. Я думал, что все будет в порядке, потому что, ты знаешь, что в этом возрасте всё, что ты хочешь, это оторваться от них и быть самостоятельным. Но, боже, я так по ним скучаю». Донхёк поглаживал руку Марка: «Тебя можно понять. Скоро они вернутся домой, не так ли? В этом же году?» Марк громко высморкался: «Они пропустят мой день рождения». «Оу. Мне очень жаль, Минхёни», — Донхёк взял целую коробку с салфетками и положил её себе на живот, чтобы Марк смог дотянуться. «Да, это чертовский отстой. Я не знаю, школа гораздо напряженнее, чем я думал, понимаешь? А иногда я просто хочу обнять маму». Донхёк почувствовал, как его глаза стали щипать, и крепче прижал Марка к груди. «Я чувствую так, потому что живу вдали от своих родителей, все ожидают, что я такой сильный и смелый, но я просто не такой, — начал всхлипывать Марк, его плечи тряслись под хваткой Донхёка, — Я чувствую себя таким слабым всё время, я не могу нормально спать, и я чувствую, что я не был счастлив с лета. — Он резко выдохнул. — Раньше, когда ничего не имело значения, мы все просто гуляли в два часа ночи. Но теперь в два часа ночи всё, что я могу сделать, это смотреть в потолок и сожалеть о всех выборах, которые я сделал за последние шесть месяцев». Он на мгновение зашёлся в рыданиях, и всё, что мог сделать Донхёк, это крепче обнять его и прижаться губами к макушке. Он чувствовал себя беспомощным, желая поглотить всю боль Марка, перенося её из одного тела в другое, чтобы Марку не пришлось страдать в одиночку. Он чувствовал себя ужасно и виновато, хотя знал, что это не имеет к нему никакого отношения. Через некоторое время Марк успокоился, его дыхание стабилизировалось, а лицо было вытерто салфеткой, впоследствии выброшенной на пол. «Спасибо, что позволил мне прийти. Знаешь, странно говорить с другими об этом. Я доверяю тебе с этими переживаниями, да с чем угодно». «Ты можешь прийти ко мне с этим в любое время, Минхён. Я всегда буду готов тебя выслушать», — Донхёк не мог сдержать слёзы. Марк развернулся в объятиях Донхёка, прижимая их щёки в непосредственной близости: «Мне нравится, когда ты меня так называешь». Донхёк фыркнул от смеха: «Как, Минхён? Твоим именем?» Руки Марка сжали подол рубашки Донхёка: «Да, я не знаю. Я себя чувствую в безопасности». Сердце Донхёка затрепетало от мысли, что из-за него Марк чувствует себя в безопасности. Марк, который всегда был таким сильным, твердым и уверенным в себе. Он поцеловал его в щеку. «Поспи немного, Минхёни». «Ты тоже, Донхёк. Ты работаешь слишком усердно», — Марк промычал, потирая нос о шею Донхёка. Марку потребовалось всего несколько секунд, чтобы снова уснуть, руки Донхёка всё ещё обвивались вокруг него. Рука Донхёка затекла, и ему не нравилось спать на боку, но он не мог побеспокоить Марка после того, как он открылся перед ним и был таким уязвимым. Он слегка поцеловал Марка в губы и зарылся в подушки.