Рискнуть

Вдох-выдох, вдох-выдох… Протолкнуть прогорклый комок в горле… Собраться с силами… Открыть глаза и… нажать кнопку. Нажать эту чёртову кнопку лифта. Это же не сложно, да? Руки дрожат. А сердце… сердце колотится, как сумасшедшее, всё быстрее и быстрее, разгоняя по венам страх. Что ждёт на следующем этаже? Какие ужасы таятся в его мрачных коридорах и комнатах? Надо рискнуть. Вдруг там долгожданный ответ на её вопрос. Рискнуть. Набраться смелости и нажать… эту… кнопку. Трясущимся пальцем с усилием вдавливает кружок пластика в панель лифта. Жуткий скрежет плохо смазанных механизмов отдаётся в каждой клеточке тела и оседает вокруг зловещим грохотом раскрывающихся створок. Несколько секунд на то, чтобы проскользнуть в недра металлического мешка подъёмного механизма, прежде чем он схлопнется, отрезая путь назад. Ведь обратно дороги нет… Время подъёма — или спуска? — тянется бесконечно долго. Дребезжание конструкции, треск, пощёлкивание, сопровождаемые резкими рывками, не внушают доверия к лифту, заставляя вжиматься в стену и молиться всем существующим богам, лишь бы безопасно доехать до пункта назначения. Движение кабины наконец-то замедляется, и она останавливается на месте, замирает. Долгие секунды ничего не происходит. Неужели сломался? И теперь это место станет её могилой? Губы начинают мелко подрагивать, на усталые глаза наворачиваются непрошеные слёзы, не приносящие облегчения. Ещё немного, и начнётся истерика. Ничем не прикрытая, безобразная в своей сути. Но вот в глубине шахты зарождается звук, с каждым мгновением нарастающий громче и громче, переходящий в дикий вой. Звук обрывается на самой высокой ноте, и двери лифта будто нехотя раздвигаются, похожие на чей-то громадный зев, алчущий заглотить свою жертву. Не дожидаясь, пока створки полностью раскроются, она выскальзывает из кабины и приникает спиной к её металлическому остову, на миг прикрывая глаза в попытке привыкнуть к полумраку. Веки словно налитые свинцом, в глазах будто песок, во рту — бесконечная пустыня. Мутным взглядом окидывает плохо освещённое помещение. Четыре лампы, изредка мигающие и работающие с перебоями, тусклым светом пытаются разогнать разливающуюся вокруг темноту. Небольшие светлые пятна отражаются на давно не мытых, непонятного цвета, с подозрительными бурыми разводами плитках пола, оставляя сгущающийся в углах комнаты мрак. Стены грязно-серого оттенка, бывшие когда-то белыми или даже светло-голубыми — не разобрать из-за плохого освещения, — испещрены сетью трещин; кое-где на поверхности заметны странные выемки, напоминающие пулевые отверстия. Даже несмотря на это, комната до жути напоминает больничную палату. Палату не обычной городской больницы, а такой, какие бывают в фильмах ужасов. Слева слышится плеск, разрывая окружающую тишину. Она вскрикивает от испуга и приседает на корточки, накрывая голову обеими руками и зажмуриваясь. Ничего. Медленно открывает глаза и поворачивается в сторону звука, настороженно прислушиваясь: ничего. Слышен только заполошный стук собственного сердца. Дышать, только дышать. Не думать ни о чём. Дышать… Дыхание успокаивается, шум крови уже не бьёт набатом в ушах, и всё ещё затуманенный страхом разум постепенно начинает спокойно воспринимать окружающую действительность. Пусто. Здесь никого нет. Взгляд путешествует по полу, уже не выглядящему таким жутким — это не пятна крови, просто давно не мыли; по сероватым стенам — это не следы от пуль, а отбитая штукатурка; переходит на потолок: четыре старых светильника, ржавые водопроводные трубы, кое-где пробитые, и оттого искрящие спутанные кабели… И ничего больше. Обычная комната. Чего она испугалась? Это всё нервы. Главное, успокоиться и не паниковать. Кап! Снова громом, в оглушительной тишине, кувалдой по ушам и пилой по натянутым до предела нервам. Прошла в направлении звука: на полу небольшая лужица в углублении выщербленной плитки. Посмотрела наверх: на трубе, видимо, от времени прохудившейся, скапливается влага и периодически срывается тяжёлой каплей вниз. Ну что ж, по крайней мере, здесь есть вода. Было бы неплохо, будь она питьевая, но проверять пока ещё рано, тем более надежда найти чистую ещё жива. Уже значительно успокоившись, решается пройти дальше: нужно осмотреть весь этаж и решить, что делать дальше. Оставаться здесь не имеет смысла, ведь сидение на месте всё равно не приведёт ни к какому результату. Но что ожидает её там, вне этой комнаты? Всего лишь несколько метров отделяют изученное пространство от неизвестности и, возможно, опасности. Шаг, другой… Прислушивается и в вязкой тишине улавливает едва слышимый звук чьих-то шагов, с каждой секундой приближающихся к ней. Взгляд мечется по полу, стенам в поиске места, где можно спрятаться, но пустое пространство не даёт никакой надежды укрыться от незнакомца. Единственный вариант — забиться в дальний, плохо просматриваемый из-за скудного света, угол, вжаться в стену, стать как можно незаметнее и не дышать. Шаги всё ближе, всё громче. В проёме показался высокий мужской силуэт. — Рэйчел, ты здесь? Голос был удивительно знакомым. Неизвестный прошёл внутрь и остановился под одной из ламп, что вспыхнула на мгновение ярче и осветила вошедшего мужчину. — Доктор Дэнни? –дрожащим голосом спросила она и тут же бросилась в приветливо распахнутые объятия, заливаясь слезами облегчения. — Ну что же ты? Всё хорошо, — успокаивающе шептал он, мягко поглаживая её по полосам. — Ты добралась. Ты умница. Дэниэл нежно вытер слёзы с заплаканного лица и обнял ещё сильнее. Постепенно затихли всхлипывания, сменившись тихим шмыганьем, и девочка неловко улыбнулась. — Идём со мной. Ты много пережила, и тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. — Психотерапевт мягко высвободился из объятий и, взяв Рэйчел за руку, медленно повёл по коридору. Странный запах витал в воздухе, тяжёлый, затхлый, с чуть заметными нотками железа. Сильно перенервничав вначале и оказавшись в безопасности хоть с кем-то знакомым, она почувствовала, как мышцы расслабляются, и идти становится сложнее. Доктор почувствовал это и повернулся: — Слабость — это последствия перенесённого стресса. Вне опасности организм расслабляется. Это обычная реакция, — и подхватывая её на руки, добавил: — Я понесу тебя, а ты спи. Быстрее придёшь в норму. Сколько они шли, Рэйчел не знала. Мерное покачивание усыпляло, и, доверившись своему врачу, она закрыла глаза и уснула. Пробуждение было тяжёлым: голова словно в тумане, в глазах всё размыто, и тяжело сфокусировать зрение, в горле першит. — Доктор… — голос был слабым и тихим, — Дэнни… — О! Ты проснулась, — обрадовался Дэниэл. — А я как раз всё подготовил. — К че… му? — мысли путались, сбивались, и сложно было говорить, но она чувствовала, что это важно. — Что подготовил? — Я так рад, что ты спросила, — отвернувшись, сказал доктор и начал чем-то позвякивать. — Инструменты! — Он резко повернулся и показал разложенное на хирургическом столике: скальпель, пинцет, шприцы, ещё что-то, чему Рэйчел не знала названия, и большую колбу с мутноватой, резко пахнущей жидкостью. Холодок прошёлся по спине, когда она поняла, что лежит на операционном столе и не может пошевелиться, туго связанная по рукам и ногам. — Почему я связана? — Это чтоб ты не навредила сама себе, когда я буду извлекать твои прекрасные глаза. Ты же знаешь, как я их люблю. Их великолепный мёртвый взгляд. И они скоро станут мои. Ты ведь разрешишь мне, да? Да?! Его голос приобрёл маниакальные оттенки, а глаза лихорадочно блестели. Врач надел перчатки и взял со столика скальпель. Склонившись к замершей от ужаса девочке, он прошептал: — Ну же, раскрой пошире свои чудесные глазки и впусти меня. Рэйчел истошно закричала и, стоило острому лезвию коснуться её лица, провалилась во тьму.

***

Веки словно налитые свинцом, в глазах будто песок, во рту — бесконечная пустыня. Мутным взглядом окидывает плохо освещённое помещение. Четыре лампы, изредка мигающие и работающие с перебоями, тусклым светом пытаются разогнать разливающуюся вокруг темноту. Небольшие светлые пятна отражаются на давно не мытых, непонятного цвета, с подозрительными бурыми разводами плитках пола, оставляя сгущающийся в углах комнаты мрак…