Искусство ненавидеть и daddy issues

1.

       — Я убил её, Джо, — произносит он с улыбкой на лице, не чувствуя никакой радости по этому поводу.        — Фрэнсис? Она задолжала кому-то не тому?       Эобард хмурится, но затем понимает, что был недостаточно конкретен в своём признании — детектив наверняка вёл больше одного дела. К тому же, отец Барри к этому времени был за решёткой, ожидая суда. Он хочет уже назвать имя, как в последний момент в Джо просыпается отцовский инстинкт, отчего голос его превращается в сильный, словно тот не истекал кровью от сквозной раны:        — Айрис? Нет, нет, нет…        — Твоя дочь жива, Джо, — со вздохом объясняет Тоун, чуть морщась от раздражения. Момент был разрушен. — И жить ей придётся достаточно долго — по крайней мере следующие двадцать четыре года.       Он слышит вздох облегчения от детектива, перебиваемый вымученным гортанным кашлем. Тот с трудом расстегивает несколько пуговиц на своей рубашке, словно именно она должна была вызывать ощущение удушья и жар.        — Я убил Нору Аллен, — произносит Тоун нетерпеливо. — А ты посадил её мужа.       Он смотрит вниз, на лицо детектива, надеясь услышать от него что-то, не похожее на молчание. Насколько Тоун понял за время пребывания в этом веке, Джо сейчас винил себя за то, что не заметил предпосылок смерти матери Барри; за то, что сделал Аллена полным сиротой — настолько, что взял мальчишку к себе.        — Признаться, за это я даже тебе благодарен, — внезапно делится Эобард, чуть наклоняясь вниз, — потому что теперь я могу делать всё, что только захочу. Барри всё ещё у того психолога, верно? Говорит о Человеке-молнии, — он улыбается. — Я хочу, чтобы твоё тело нашёл он.        — Нет…       Эобард наблюдает за тем, как на глазах Джо появляются слёзы, видит, как тот прикладывает руку к красному пятну на груди.        — Я прослежу за тем, чтобы Айрис задержалась на тренировке по соккеру. Скажем… она не сможет открыть свой шкафчик с вещами? Я не стану наносить травму твоей дочери, это не входит в мои планы и усложнит мне жизнь. Но Барри… он должен видеть. Он заслужил это увидеть.       Он чувствует летящую в его сторону пулю еще до того, как та могла бы достичь своей цели. Едва уловимое движение воздуха, только зарождающийся звук выстрела… Он собирает все свои силы на то, чтобы ускориться — это была самая тяжёлая часть его плана, — а как только понимает, что у него получается, то облегчённо выдыхает, подымая голову вверх. Он стоит так, наслаждаясь остатками собственной скорости, достаточно долго, а затем перемещается в сторону, избегая застывшей на месте пули в первую очередь, ведь он больше не мог полагаться на свои силы так, как раньше.       Эобард надевает перчатки, чтобы забрать оружие, как на длительное мгновение его одолевает вертиго, а пуля уже оказывается возле стены. Он отпускает контроль над своими силами, пытаясь побороть головокружение, а затем выхватывает пистолет из рук Джо.        — Благодарю за содействие, — он фальшиво улыбается, пытаясь скрыть свою слабость, а затем кладёт оружие на письменный стол, до которого Джо никак не смог бы дотянуться. — Никогда не любил оружие. Бессмысленное изобретение человечества. Если хочешь кого-то убить, сделай это сам, своими руками. Но ты бы никогда не сдался без боя.       Эобард отворачивается от Джо и подходит к противоположной стене, осматривая рубец, оставленный пулей. Он достаёт из кармана вакутейнер с кровью и осторожно наносит небольшое количество рядом, а затем подымает неплохо изогнувшуюся пулю.        — Крепкие стены… Какой раритетный дом, — произносит он с лёгким трепетом, как стоя посреди музея геологии, когда оказываешься рядом с настоящими останками динозавров посреди сотни муляжей, распечатанных на 3D-принтерах.        — И ты поэтому меня решил пристрелить?       Тоун хмыкает и оборачивается в сторону детектива.        — Это не планировалось как смертельная рана, — говорит он, нанося на поверхность металла совсем малое количество крови, почти не заметное, но примечательное для офицеров полиции, которые этим вечером окажутся здесь. — Я знаю, что ты, детектив, довольно осторожен и опасен. Риск, который я просто не могу сейчас на себя взять. Впрочем, не бойся, — Тоун подымается и подходит к Джо совсем близко, — твоя смерть произойдёт даже быстрее, чем от пули. Ты почти ничего не почувствуешь. Обычный человек вполне способен сломать другому рёбра. А мне, даже лишь с остатками моей скорости, не нужно утруждаться, — он проникает в грудину, нащупывая сердце, — чтобы сделать это.       Тоун вынужден признать это одним из своих достижений: труп детектива Джо Уэста, ранее бывшего под протекцией Флэша, будет найден одиннадцатилетним Барри Алленом, вернувшимся домой с добровольно-принудительного сеанса терапии. Эобард оставляет по квартире множество отпечатков Льюиса Снарта, из которых десятки — намеренно смазанные. Он мог бы не утруждаться, но убийство полицейского всегда — как в его времени, так и сейчас — привлекало множество внимания. Даже если он и не существует в этом времени, а Харрисон Уэллс пока ещё жив.       Он вновь подымает оружие со стола, бережно укладывая его возле дивана, а затем видит написанное кровью на полу: «Ба|».       Эобард удивлённо поднимает брови, а затем хмыкает и включает запароленный рабочий ноутбук Джо. Если тот думал, что он станет заниматься тем, чтобы тратить своё время на избавление от надписи, то сильно ошибался. Несколько секунд занимает процесс подбора пароля на таком старинном девайсе. Впрочем, он долго смотрит на сотни файлов на рабочем столе вместо интерфейса и в итоге просит помощи Гидеон в том, какую программу ему стоит открыть, чтобы написать текст.       «Следующая цель: Централ Ба», — сохраняет файл и, консультируясь с Гидеон о том, где находится жёсткий диск в таком ноутбуке, стреляет по монитору.       Он выходит из дома, не опасаясь быть узнанным и позже обвинённым. Ему осталось лишь убедиться в том, что Барри появится на месте первым, а затем пройти немного до школы Айрис и действительно сдержать своё слово. Как бы ему ни хотелось причинить Аллену как можно больше страданий, он не мог слишком сильно влиять на будущее той, кто должна стать биографом Флэша.       — Смотри, куда бежишь, — с учащённым пульсом в предвкушении восклицает Тоун, когда спустя двадцать три минуты Аллен врезается в него на такой мизерной скорости, что Эобард чувствует желание рассмеяться.       — Простите, — произносит в ответ Барри, делает шаг назад, смотрит на него всего мгновение, а затем продолжает идти спокойным шагом в сторону дома детектива Уэста.       Эобард оборачивается на него через тридцать секунд, глядя на то, как Аллен открывает дверь. Хочется бежать: почувствовать обжигающий встречный ветер на лице, лёгкость в теле и мыслях, предельно чётких и конкретных; хочется ощущать присутствие Флэша за своей спиной, не способного угнаться за ним. Но ни Флэша, ни его скорости больше нет.       Через полчаса он должен вернуть пистолет Снарту. А завтра он убьёт Харрисона Уэллса.

***

      Два дня уходит на то, чтобы разобраться с полицией, продать зарегистрированную на имя Уэллса собственность в Старлинг сити и уволиться, а про похороны Тесс Морган он почти забывает, лишь в последний момент понимая, что ему нужно пригласить родственников погибшей, коллег и друзей. Но он не следил за Уэллсом настолько сильно, чтобы знать все эти имена.       — Харрисон, стой!       — Кристина.       — Сходишь со мной на обед? Я слышала, у тебя как раз появилась куча времени, — и прежде чем он может отказать, доктор МакГи берет его за плечо и ведёт в сторону столовой для сотрудников.       Он не знает, как правильно реагировать, чтобы избавиться от компании, а убивать женщину, что должна вывести исследования тахионных частиц на тот уровень, который в будущем позволит ему понять, как Флэш получил свою скорость, он не может.       Коллега Уэллса говорит тепло, а на сухом лице её не просто вежливость и «мои соболезнования». Но с кем из двух мертвецов она приятельствовала, пока понять было сложно: он знает, что все трое работали в одном здании, что все имели совместные научные работы, а с Тесс Морган доктор должна была участвовать в новом исследовании — том, которое и отложило бы создание С.Т.А.Р. Лабс на несколько лет. Если доктор была другом Уэллса, то могла бы заметить изменения в привычках или найти что-то, чего Уэллс никогда бы делать не стал. Есть арахис при аллергии на орехи, например. Мысль поднять медицинскую карту своего нового тела до этого момента в голову не приходила. Он думал, что слежки в течение пяти дней да собственных знаний о биографии Уэллса было достаточно, чтобы успешно копировать другого человека.       — Хоть что-то не меняется, — произносит Кристина, когда он, решаясь на риск, просто заказывает самое калорийное блюдо из меню, не читая ничего, кроме цифр.       — Ты хотела поговорить об этом?       — Не только. Я понимаю твоё желание убежать, Харрисон, правда, — произносит МакГи, и Эобард вздыхает. — Но увольняться? Ты же не планируешь уйти из исследовательской работы из-за того, что случилось?       — Я увольняюсь, потому что не могу здесь находиться, — говорит он и добавляет, судя по всему, верно, потому что в следующий момент лицо МакГи принимает выражение сожаления: — Я не могу работать там, где работали мы.       Кристина молчит, не зная, видимо, что сказать в ответ, а потому опускает голову и спрашивает:       — Куда пойдёшь? Я могу…       — Я не останусь в Старлинг сити, — прерывает он, надеясь, что МакГи ухватится за эту мысль как за продолжение предыдущей.       — И куда?..       — Централ сити.       — К Стаггу ты точно не пойдёшь. Меркури Лабс? Я слышала, что там отличное оборудование.       — Или начну то, что хотел сделать давно, — говорит он, прерываясь на мгновение, когда им приносят еду. Он действительно был голоден, а его запас протеиновых батончиков подходил к концу. Возможности синтезировать новые пока не было.       Они оба молчат, пока официант не покидает их. Тоун смотрит на то, как сильно хмурится Кристина.       — Собираешься создать филиал Теватрона? В Централ сити?       Его губы трогает усмешка.       — Это то, чего хотели мы оба. Собственные лаборатории, независимые исследования, — говорит он, а затем в голову приходит именно то, что ему следует сказать, чтобы избавиться от МакГи: — Если я это сделаю, то её имя будет жить.       Тоун пристально смотрит на лицо Кристины: на то, как разглаживается межбровная складка, как рот её принимает форму едва заметной печальной улыбки. Он выдыхает и откидывается на спинку стула.       — Хорошо, — произносит доктор, и Тоун не может удержать серьёзное выражение лица, поэтому быстро хватается за еду на столе. Он подносит к губам бургер со странным запахом, но не может заставить себя попробовать. Запах для этого тела привлекателен, подмечает Тоун то, как активно начинает вырабатываться во рту слюна, но сам он никогда с подобным не сталкивался. Еда в этом веке была крайне странной, думает Тоун. А ведь он пробовал кухню Атлантиды.       — Нужна помощь?       Он моментально отрывается от размышления о том, безопасно ли есть этот бургер.       — Я бы не хотел просить тебя уходить ради меня, — вежливо произносит он с заминкой.       — Я знаю, что ты никогда бы не принял ничью помощь, даже если бы это был вопрос жизни и смерти, Харрисон. Я не предлагаю помощь в том, чтобы создать эти лаборатории, если не хочешь, я просто беспокоюсь о том, чтобы ты не остался один.       Эобард молча опускает бургер обратно на тарелку и поджимает губы.       — Я не хочу видеть, как мой друг страдает в одиночестве.       Тоун неслышно хмыкает: теперь он понимает, что необходимо сделать, чтобы избавиться от МакГи без её убийства. Если она считала себя другом Уэллса — таким, чтобы уволиться вслед за ним из переживаний, — то нужно было просто эту дружбу аннулировать.       — Я не хотел этого говорить, но сейчас мне не нужна ничья компания. Одна из причин, по которой я не хочу, чтобы ты мне помогала, — потому что общение с тобой напоминает мне о Тесс.       — Ты… просто от всего сбегаешь.       — Видимо так. Но я знаю, что будет лучше для меня самого. Если хочешь помочь — можешь помочь с похоронами. Пригласи тех, кого считаешь нужным. А я просто не хочу никого видеть.       — Тебя не будет на похоронах?       — Я с ней уже попрощался.       — Хорошо. Если не хочешь видеть людей — пожалуйста. Но я не оставлю человека, с которым знакома столько лет. Это не ты. Тебе нужна помощь, Харрисон, — Кристина встаёт с места. — Прими её. Я перехожу в лаборатории Меркури, если ты когда-нибудь передумаешь.       И она уходит, а Тоун улыбается: теперь не нужно было даже появляться на похоронах, не то чтобы ими заниматься — переезд в Централ сити оказался ближе, чем он думал.       Безразличный к тому, что теперь будет делать МакГи, он заново открывает меню и находит то, что ему принесли из списка блюд. Настоящее мясо. Эобард поднимает брови и смотрит на бургер другими глазами.

***

      Из-за количества взятых с собой бумаг в Централ сити приходится ехать на электричке, и Тоун обещает себе отомстить Флэшу за то, что впервые за десятилетия ему приходится вновь пользоваться общественным транспортом, притом конца двадцатого века. Эобард честно обдумывал сдаться и арендовать машину, но и водить нынешние автомобили он не умел, и дорога получалась дольше.       Он совершенно не думал о Барри, что временно находился в приюте, пока заканчивал с делами Уэллса в Старлинг сити, а сейчас, сидя в ненадёжной электричке, что не просто порою вздрагивала, но и совершенно точно тряслась, для сохранения душевного равновесия заполнял бланк заявления для того, чтобы взять Аллена под свою опеку, размышляя о том, что он сможет разрушить жизнь Флэша любым образом, каким только захочет.       Айрис, не проведя и двух дней в приюте, уже была отправлена некой Фрэнсис, о которой, видно, и говорил Джо. Поэтому, справедливо подумав, что у Флэша могут быть родственники, готовые его к себе взять, как только он оказывается в Централ сити, Тоун мчится подавать заявление на опеку, которое потом в самом здании ему приходится переписывать два раза. То, что выдала ему Гидеон за необходимые бланки, оказалось неприемлемым форматом для подачи заявлений. А после заполнения этого выяснилось, что ему необходимо уже иметь будущее место жительста, а не обещать, что он «купит дом через день».       Тоун вновь возвращается на следующий день с подтверждением того, что у него уже есть место жительства. И тогда его чуть ли не отправляют найти работу, потому что уверяют, что «для содержания ребенка нужен определенный уровень финансов — хотя бы минимальная ставка в час», но ему всё же удаётся вырваться из бюрократии, правильно записав все доходы от патентов на имя Уэллса. Зарождается привычка жаловаться Гидеон на варварские обычаи и технику этого времени.       Барри Аллен кажется всего лишь невысоким мальчиком, совершенно не несущим своим видом угрозы, с лопнувшими капиллярами в уголках глаз. Эобард представляет, как мог бы выглядеть Флэш из этого времени в будущем: будет ли его взгляд таким же самоуверенным и почти насмешливым? После всего, что он уже сделал всего лишь за пару дней.       — Здравствуй, Барри, — произносит он с улыбкой, впервые получив шанс поговорить с Флэшем этого времени.       — Здравствуйте, — вежливо отвечает Барри, поджав губы и внимательно осматривая его.       — Моя жена погибла пару дней назад, — говорит Тоун, и видит, как на лице Аллена отображается сразу несколько эмоций одна за другой. — Автомобильная авария… Что я пытаюсь сказать, так это то, что я понимаю, каково сейчас тебе.       Он смотрит на Аллена, что хочет сложить руки крестом у груди, но затем убирает их в карманы, а после и вовсе начинает приглаживать причёску и отводит взгляд, опустив голову вниз. За этим было интересно наблюдать. Тоун молчит, Барри теперь тоже, прерываемый неловким кашлем, когда уже хочет ответить, но поредумывает в последний момент.       — Я знаю, что… с твоей матерью случилось что-то плохое, и мне уже рассказали, что ты веришь в то, что твой отец не виновен, — говорит Эобард медленно, наблюдая за тем, как Барри наверняка хочет перебить его вскриком о Человеке-молнии, а потому быстро завершает свою мысль: — поэтому я не стану препятствовать твоим визитам к отцу в тюрьме, если ты сам хочешь его навещать.       — Правда?       За несколько дней до того, как забрать Барри, Эобард начинает изучать, как работает «современная» бытовая техника, потому что дом, который он приобретает, уже содержит технику, которой он не может комфортно пользоваться. Обыкновенная кухонная плита выглядела невероятно странно и, кажется, использовала природный газ, чтобы разжечь контролируемое пламя. Он ощущает себя больным, точно отравлен таким существованием, и единственное, что заставляет его продолжать вести всё до конца, — присутствие Гидеон, с помощью которой он мог бы создавать что-то своё. Он всегда был теоретиком, изучая инженерное дело лишь поверхностно на пути в получении своей степени, но ему приходится вспоминать былые лекции, когда он создаёт камеры скрытого наблюдения за Барри. После он сможет установить их и там, где должна была оставаться Айрис, и в дом Тоунов в Кейстоун сити. Насколько Эобард помнил, первый Тоун, что переехал в Централ сити, был Эдвард Тоун, что работал в том же участке ЦСПД, что и Барри. Его жизнь, его будущее зависели только от двух переменных, и ему приходится учитывать их безопасность.       Тоун забирает Барри и его вещи из временного приюта, вместе они едут к домой, и Эобард не может подумать ни о чём более захватывающем, что происходило бы с ним в этом времени, чем эта поездка. Разве что убийство Норы Аллен.       Барри нервничает, да и Тоун, признаться, не очень спокоен: постоянно оглядывается на Аллена через зеркало, наблюдает за его движениями. Линия губ неровная и немного подрагивающая, кожа бледная, а взгляд мечется туда-сюда от окна к сидящему впереди Эобарду — всё лицо выглядело так, словно Тоун мог бы с лёгкостью прочесть, выпотрошить каждую мысль из головы Барри, как только она появлялась. Его настроение улучшается.       Когда они прибывают, Тоун доставляет сумки с вещами в комнату Аллена, по пути показывая тому расположение помещений. И продолжает думать о том, как ему нравится смотреть за этим новым Барри, как он ищет различия между настоящим и его прошлым. В голове появляется навязчивая идея вести заметки о состоянии Аллена вместе с собственными расчётами, нужными для того, чтобы наделить мальчишку скоростью как можно раньше.       — Тебе следует поесть, Барри, — говорит Тоун мягко и пододвигает тарелку чуть ближе. — Тебе не нравится вкус? — уточняет Эобард, на что получает отрицательный жест головой. Тоун морщится: он никогда не умел общаться ни с детьми, ни тем более с Флэшем.       Барри кивает ему в ответ, только продолжая играть с едой на тарелке. Эобард хмурится, понимая, что, пусть психическое состояние Флэша его более чем удовлетворяло, физическое должно было беспокоить.       — Я понимаю, — говорит Тоун, глядя на Барри. Он экспериментально решает дотронуться до руки Аллена, от чего они оба вздрагивают, видно, от дискомфорта. Собственный голос становится чуть тише и более хриплым, а в горле застревает немного воздуха, так что Эобард чуть кашляет перед тем, как произнести нужные слова, резко убирая свою руку: — Я знаю. Тебе кажется, будто это всё уже не имеет значения. Но станет лучше, если ты начнёшь сейчас, — Эобард смотрит на Аллена, который всё ещё держит свой взгляд устремлённым вниз, и вздыхает.       — Ты знаешь, что такое дофамин? — Барри мельком оглядывает его, будто говоря тем самым: «Я не такой глупый». — Тогда ты знаешь, что еда помогает тебе не только выживать, но и влияет на психическое состояние. Твои родители хотели бы, чтобы тебе было хорошо, Барри. Я знаю, что… — Тоун на секунду задумывается над формулировкой, — сейчас их нет рядом с тобой, но разве это повод их расстраивать?       Аллену не по себе, это видно, но он всё же доедает свою порцию (пусть это и занимает полчаса), и Эобард решает не трогать его первое время, чтобы тот привык к новой обстановке. Тоун проявляет то, что считает милосердием, к тому, кого ненавидит, и что-то гадкое, но оттого почему-то приятное селится в его раздробленном альтернативной лентой времени сердце.       Барри быстро решает запереться в выделенной ему комнате, чтобы разобрать вещи. Эобард с шумом вздыхает, поднимается к себе в кабинет и включает запись с видеокамеры, параллельно создавая заметку со своими первыми наблюдениями о Флэше. Гидеон ассистирует ему в том, чтобы выделить отдельный список приоритетов, исходя из его слов. Возможно, у него-таки получится даже завоевать отцовскую любовь Барри Аллена, думает он.       Тот не выходит из комнаты до самого вечера, пока Эобард не зовёт его на ужин, и перед сном Тоун заходит в «убежище» Аллена, чтобы нарушить его покой, но создать предпосылки для чувства безопасности в его компании.       — Я вижу, что тебе хочется быть одному, но, если хочешь поговорить о чём угодно, задать совершенно любой вопрос, я всегда здесь, — говорит он, поправляя одеяло и похлопывая Аллена по плечу.       Мальчишка благодарен — о, он настолько радуется этому ничтожному заботливому прикосновению, что Эобард морщится в раздражении, что появляется вместо ощущения собственной власти. Видно, это время, слабость Флэша начинают что-то с ним делать — это не его враг, настолько беспомощный и несведущий, думает он. Свет от ночника показывает Аллену его хмурое, полное чуть подрагивающих теней лицо.       — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Барри, — добавляет Тоун с лёгкой ухмылкой. — Я всегда буду рядом.       Аллен чуть хмурится в непонимании, и Эобард прикрывает глаза, поджимает губы и вздыхает, понимая свою оплошность: как жутко, должно быть, звучали эти слова со стороны. Он решает вести себя так, будто ничего не случилось.

***

      — Ты какой-то учёный? — с восхищением произносит Барри, когда находит его за работой.       — Доктор наук, — подтверждает Тоун, едва не отвечая, что он профессор, и наблюдая за тем, как с восторгом загораются глаза Барри, как тот сразу же берёт в руки его чертежи, лишь потом автоматически спрашивая на то разрешение.       Эобард отрывается от печати на ноутбуке, когда Аллен начинает бегло осматривать его заметки.       — Ты работаешь на Фермилаб? Я всегда хотел побывать на Теватроне или даже в ЦЕРНе! Моя мама путешествовала по Европе, была в Швейцарии…       Барри затихает к концу, едва проговаривая окончание предложения. Тоун обращает на это внимание и к своему удивлению начинает любоваться печалью на лице будущего Флэша, но затем решает рассказать о своей работе. Он обещал себе дать Аллену время.       — Я не работаю на Фермилаб. Я хочу создать нечто более крупное, чем какая-то государственная программа, которая прекратит свою работу через десяток лет.       — Это… довольно мрачное предсказание.       Тоун вздыхает. Видно, Флэш не понимал, что были посредственные учёные, и такие как он, Уэллс, МакГи…       — Это просто моё мнение об их потенциале. Я хочу создать что-то, что по-настоящему перенесёт нас в будущее.       Эобард смотрит на Аллена, что чуть хмурится: на его лице читается удивление, неловкость и отчётливое, написанное на лбу мнение о его словах. Так о нём мог бы выразиться Флэш.       — Я не нарциссичен и не высокомерен, просто я понимаю, к чему придут их исследования.       — Я так не говорил, — тихо отвечает ему Барри, и Тоун вновь глубоко вздыхает.       Они оба молчат, не в силах преодолеть молчание, пока спустя время, проведённое в этой неловкости, Барри не замечает оставшийся на столе набросок будущего здания. Здания музея Флэша.       — Круто! Что это?       И Тоун рассказывает: о лабораториях в самом центре города, об ускорителе частиц и о том, что он с собой принесёт, — рассказывает так, что сам увлекается помимо мысли сбежать поскорее из этого времени идеей настоящего Уэллса, словно впервые по-настоящему оценивая гений мертвеца, что создал Флэша. И в такой неподходящий момент, когда Барри слушает его, запоминая всё, что он скажет, наваливается внезапное, словно удар в шею, сожаление о том, что он сделал что-то не так.       — Что-то не так?       Эобард поджимает губы в отвращении к незнакомому болезненному чувству в груди. Впрочем, думает он, вероятно, всё дело заключалось в том, что именно работа Уэллса подарила ему скорость, ведь он долгое время пытался повторить подобную реакцию, что дала скорость Флэшу. Эобард вновь проигрывает в голове момент убийства Уэллса и его жены. Никакого раскаяния по-прежнему не существовало, но в голове возникает мысль о том, что он мог бы сделать что-то иначе, чтобы сохранить интеллект доктора Уэллса для будущего, когда здесь его уже не будет. Возможно, не убивать при переносе ДНК своим репликатором, а лишь держать там, где его никто не найдёт, пока не придёт время. У него бы появился отличный шанс поговорить с создателем первых мета-людей. С создателем Флэша. Это могло быть полезно — какая упущенная возможность.       — Всё в порядке, — фальшиво улыбается он, показывая зубы. И, должно быть, выражение его лица показалось действительно жутким и неправдоподобным, потому что Барри в ответ морщит лоб и чуть опускает голову. — Просто… — он на мгновение делает паузу, быстро выбирая наилучший вариант ответа. — Просто Тесс — моя жена — тоже должна была участвовать в этом. И мне трудно принять тот факт, что теперь я буду строить всё один.       Барри молчит в ответ, пристально глядя на него с каким-то сочувствием, отчего ему хочется ударить мальчишку.       А затем тот говорит о своей матери. И Эобард не понимает зачем.       Позже вечером он вновь занимается составлением заметки, собирающей в себе его наблюдения, и Гидеон цитирует ему что-то из литературы по кризисной психологии в ответ. Он просит предоставить ему книгу целиком, и спустя несколько секунд, когда чтение окончено, он трёт глаза и чуть улыбается. Случайно верная ошибка.       Всю ночь он проводит за тем, что читает всю доступную литературу по этой теме, создавая действительно рабочую стратегию поведения, а с утра едет в школу, где должен был обучаться Аллен, чтобы забрать его документы и перевести на домашнее обучение.       Если Барри любит науку, доктор Харрисон Уэллс и станет этой наукой.

***

      Аллен становится частью рутины, которая выбивает его из колеи. Он даёт Барри лекции по математике, физике и химии — о том, в чём всегда разбирался, пусть ему и приходится выбирать свои слова осторожно, чтобы ненароком не сообщить что-то не то, что-то, ещё не известное человечеству, — и именно это его убивает. Он смотрит на то, как Аллен черпает лимитированные знания, и осознание того, насколько велика разница между их эпохами, между их развитием вызывает агрессию, желание покончить со всем, потому что в отсутствие нормальных — знакомых ему — технологий, без Уэллса, который должен был построить ускоритель именно так, чтобы он создал мета-человека, Тоуну кажется, что ничего не выйдет. Построить и запустить работающий коллайдер смог бы каждый — а работа Уэллса была уникальна.       Поначалу он испытывает энтузиазм, обучая Барри на дому (впрочем, он совершенно пропускает все гуманитарные предметы, потому что сам в них не разбирается, и сам тайно читает некоторые учебники Аллена, чтобы начать понимать культуру местного социума), но затем, когда он развивает в себе злость, Барри очевидно теряет свой энтузиазм и становится апатичным.       Тоун замечает этот переход, но действует лишь спустя полтора месяца, когда Аллен прямо говорит ему об этом.       — Я хочу обратно в школу.       Тоун приподнимает брови в ответ, недоумевая, чем Флэшу не нравится компания доктора Уэллса. Насколько он знал, до убийства Норы Аллен тот тесно общался с Уэллсом.       — Почему? — чуть более раздражённо, чем он планировал, уточняет он. Это смешно, думает Эобард, — его интеллект был выше, чем у любого из жителей планеты на данный момент, в том числе и мертвеца-Уэллса.       — Я хочу общаться с друзьями. Я сижу здесь, будто взаперти, а у тебя даже почему-то нет домашнего телефона, чтобы хоть кому-нибудь позвонить.       — О, — отвечает он.       Лицо Эобарда проясняется: Барри хотел общаться с Айрис Уэст.       — Собирайся. Я куплю тебе мобильный телефон, — произносит Тоун, на что встречает озадаченное выражение на лице Аллена. Эобард вспоминает рекомендации из прочитанной литературы и решает попробовать смягчить ситуацию: — Прости, я действительно не подумал, что тебе нужна компания. Сам я не брал телефон, потому что мне не хочется ни с кем связываться, — говорит он и наблюдает за тем, как на лице Барри тут же появляется благодарная улыбка. Тоун на мгновение хмурится: это действительно было так просто?       — Спасибо.       Барри убегает в свою комнату, а Тоун думает о том, как же легки, оказывается, социальные правила, которых он никогда не придерживался просто потому, что не видел в них смысла, не заботился о том, чтобы поддерживать какие-либо отношения с другими людьми.       Он приобретает телефон для Барри, а на пути домой тот говорит:       — У меня есть подруга, Айрис. Мы ходили в школу вместе до… всего этого. Будет так хорошо снова её увидеть!       Эобард включает поворотник задолго до самого перекрёстка (он по-прежнему немного опасался водить такой старый автомобиль, когда в нём находился Барри — шанс попасть в аварию с его неразвитыми навыками вождения всё же существовал, и если он бы остался цел, то Аллен мог и погибнуть) и, не прекращая смотреть на дорогу, уточняет будто бы невзначай:       — Случайно не Айрис Уэст?       — Да, а как…       — Её имя было в списках числившихся в приюте, когда я подавал заявление.       — О. Да. Джо, гм, её папа, погиб почти в то же время, что и моя мама. Но её забрала её мама. Оказывается, она у неё не умерла.       Тоун хмурится в непонимании и пропускает последнюю информацию мимо себя.       — Так… как ты знаешь, что она ходит в ту же школу? Ты знаешь её номер?       — О. Она дала мне адрес. Дома, не школы.       Тоун раздражённо вздыхает:       — И куда ехать?       И он оставляет Барри в указанном месте, убеждаясь, что дверь открывает Айрис; обещает вернуться через час, оставляя того одного. Впрочем, он не покидает Аллена из-за не оставляющего его чувства тревоги. Он паркуется неподалёку, заказывает себе небольшой перекус в семь бургеров из Биг Белли и решает посвятить время тому, чтобы найти решение держать Барри близко к себе, используя подсказки Гидеон, которая всё продолжает рекомендовать ему литературу.       Спустя оговоренный час он стучит в дверь, и на пороге возникает женщина — очевидно, мать Айрис, — которая зачем-то приглашает его в дом, чтобы познакомиться. Тоун припоминает, что таков обычный этикет, а потому вежливо ссылается на собственную несуществующую занятость. Женщина — Фрэнсис — говорит, что приготовила какое-то фирменное блюдо, что оно должно быть готово в любую минуту, и уже тогда Эобард всё же соглашается войти внутрь. Он снова был голоден.       — Так чем вы занимаетесь?       — Я доктор наук в области физики элементарных частиц.       — Круто! — возникает детский голос рядом, и Эобард морщится: что вообще знали эти люди об элементарных частицах? — Я, когда вырасту, хочу быть инженером. Я Уолли.       — Приятно познакомиться, Уолли, — фальшиво улыбается Тоун, а затем хмурится: — Уолли Уэст?       — Вы что-то слышали о моём сыне, Харрисон? — обеспокоенно спрашивает Фрэнсис, а затем переключается на мальчика: — Куда ты опять влез?       — Я просто не подозревал, что у Айрис есть брат, — лжёт Тоун. — Когда я оформлял опеку над Барри, мне сказали, что он очень не хотел расставаться с Айрис, — Эобард замечает, как щёки Барри розовеют. — И на мгновение я даже задумался над возможностью взять Айрис, пока мне не сообщили, что вы уже оформили над ней опеку.       — Какая добрая мысль. Ужасно, что детям приходится жить в приютах. Я едва не…       Тоун пропускает мимо ушей трёп Фрэнсис, наблюдая за тем, кто должен стать КидФлэшем. За героем, цвет костюма которого он использовал для себя в далёком будущем, надеясь стать партнёром Флэша. Тот, кто занял его место, кого Флэш посчитал лучше (признаться, впрочем, Флэш многих спидстеров считал лучше него — Уолли не был кем-то особенным). На его лице играет лёгкая улыбка.

***

      Эобард почти не появляется в доме три дня — теперь ему приходится заниматься финансовыми делами: он потратил значительную часть капитала Уэллса на покупку дома в Централ сити, и остатка хватило бы примерно на месяца четыре жизни без какого-либо источника дохода (учитывая то, что он тратил почти тысячу долларов в неделю на одну только еду для себя). Официально он является безработным, а основы С.Т.А.Р. Лабс должны были быть построены уже через несколько лет, чтобы ему не пришлось ждать слишком долго. И чем раньше он успеет всё сделать, тем будет лучше. У него уже получилось собрать деньги на покупку земли, продав первые три анахронизма в технологии для армии, и он тратит приличную сумму, нанимая адвокатскую фирму для того, чтобы совершить все процедуры по законам этого времени, о которых он не имел ни малейшего понятия.       Тоун приходит в дом, полный раздражения: он никогда ещё не собирал столько бумаги для глупых форм и разрешений. Ему приходится успокаивать себя глупыми и бессмысленными монотонными отсчетами: один, два, три, четыре, пять… Даже с учётом того, что он нанимает профессионалов, чтобы разбираться со всей бумажной волокитой, ему всё равно приходится вмешиваться в эти дела, потому что продажа огромного участка земли в центре города под негосударственные лаборатории требовала его присутствия на переговорах.       Тоун разделывает индейку, в ушах его — неудобные наушники, подключенные к MP3-плееру, и он не замечает стоящей в доме тишины. Эобард зовёт Аллена на кухню, когда ужин готов, но никто из комнаты не выходит. Он проверяет её и, сомкнув челюсти, едва слышно бормочет: «Идиот», — а потом метает перекинутое через плечо полотенце на пол. Он не знает, кого винить правильнее: себя за недосмотр или Аллена за беспечность — так что он делает и то, и другое. Но одно он может сказать точно: сегодня он сорвёт с себя кусочек застывшей поверх его настоящего лица маски.       Эобард по памяти едет туда, где должны были жить Уэсты — совершенно напрасно, потому что Барри там нет, а Фрэнсис настойчиво предлагает вызвать полицию. Тоун думает, куда ещё Аллен мог пойти, а затем быстро удаляется, уверяя, что понял, куда отправился Барри.       Он в который раз поминает всуе Флэша из будущего, из-за которого он утратил скорость, но не особое чувство времени, свойственное лишь спидстерам. До тюрьмы на машине он добирается за час — а мог бы за несколько секунд, и эта медлительность раздражает его до того, что он всю поездку нервно стучит пальцами по рулю; Барри все ещё говорит с Генри, когда Тоун замечает его и понимает, что Аллен находится в этом месте лишь немногим больше его. В этом времени на разговор с преступником давали куда меньше минут, чем в его родном двадцать пятом веке, и Эобард чувствует удовлетворение от того, что, сколько бы Барри ни приходил посещать отца, этого всегда будет недостаточно. Он ждёт, пока Аллен договорит с отцом, скрестив на груди руки и прислонившись к стене возле офицера на посту у входа в комнату для визитов.       Первое, что замечает Тоун, когда встречается глазами с Барри, — размазанные по его лицу слёзы и крайне печальное выражение лица, которое тот сейчас не скрывает и не подавляет. Эобарду физически становится хорошо от этого вида — точно тревога за безопасность Барри тут же сменяется удовлетворением, — и он прячет собственную радость за импульсивным нервным жестом, касаясь ладонью плеча мальчишки.       Тоун берет Аллена за руку и ведёт в машину, чтобы оставить на заднем сидении. Барри медлит, явно нервничает, но находится в состоянии, которое Эобард про себя называет «делай со мной что хочешь, но я хотя бы поговорил с отцом».       — Это было глупо, — говорит Эобард, будучи за рулём и не получая должной реакции в ответ. — Хорошо. Поговорим дома.       — Ты мог пострадать, — произносит Эобард после наскоро подогретого ужина. — Или ты забыл о том, что случилось с твоей матерью и детективом Уэстом? Тебе одиннадцать, твоя жизнь — моя ответственность.       Наконец, Барри реагирует.       — Я просто хотел поговорить с моим папой! Ты обещал, что не будешь против, но я сижу здесь уже два месяца только с тобой, ни разу его не увидев! Я пытался попросить тебя отвезти меня к нему, но ты всё время занят! Я тебя ненавижу.       Эобард присаживается возле Барри: опускается на колени напротив него так, что их лица находятся на одном уровне, поджимает губы и пристально смотрит на Аллена.       — Я был так занят всего лишь последние три дня. Ты мог подождать. Думаешь, твой отец куда-то исчез бы за это время из тюрьмы? Я и не знал, что ты настолько безответственный и эгоистичный, — он хватает Барри за плечи и сразу же сжимает ладони от злости. — Ты мог хотя бы оставить записку в знак уважения, а не оставлять меня в неведении. Ты не взял свой телефон. Я приехал к твоей подруге, и тебя там не было, её мать была готова вызвать полицию.       — Я не знал… — говорит Барри крайне тихо и виновато.       — Ты не знал? — повторяет за ним Эобард. — Да о чём ты вообще думал? — Эобард сжимает ладони сильнее, чуть встряхивая Аллена, и видит, что мальчишке становится некомфортно и почти больно, но Тоун не отступает. — Я просто хочу, чтобы ты научился доверять мне, Барри. Тебе настолько не нравится быть здесь, что ты хочешь вновь оказаться в приюте?       Аллен мотает головой, и Эобард улыбается, уменьшая давление на его плечи. Тоун хватает лицо Барри за подбородок и заставляет того посмотреть на него:       — Хорошо. Тогда не разочаровывай меня. Что ты должен сейчас сделать?       — Прости. Я не хотел тебя так беспокоить.       — Дело не только в беспокойстве, Барри. Ты подвёл меня сегодня.       Аллен хмурится и отводит взгляд, будто готовится заплакать именно от этих слов, и Эобард, по пути запоминая эту реакцию, проводит рукой под линией слизистой, не давая тому пролить слёзы.       — Мне жаль, — почти жалобно выдыхает Барри, и Тоун нехотя кладёт его голову себе на плечо, раздражённо выдыхая.       — Я знаю.       — Я не ненавижу тебя, не на самом деле, — оправдывается Барри, подразумевая извинение, а затем Тоун чувствует, как дыхание Аллена становится частым и тяжёлым, точно тот вот-вот провалится в истерику. — О-о… это последнее, что я сказал Джо… перед тем, как его…       Барри замолкает, не способный завершить предложение, подымает голову, и Тоун с восхищением смотрит на то, как мальчик пытается бороться со слезами, вызванными виной и тяжестью груза молчания, которое тот впервые нарушил.       — Барри, детектив Уэст совершенно точно знал, что ты на самом деле не имел это в виду, — говорит он самым мягким тоном, на который способен.       — Но я имел это в виду, — признаётся Барри шёпотом, почти неслышно, и у Эобарда вновь захватывает дыхание от того, каким сломанным на самом деле является этот будущий Флэш — благодаря ему. — Он арестовал моего папу и не давал мне с ним видеться.       Тоун вдруг заново понимает: он может заставить Аллена любить его, слушать каждое его слово с восхищением и делать всё, что только захочет от мальчика, — если он будет достаточно терпелив.       — Но ты осознаёшь, что Джо всего лишь делал свою работу, Барри, и Джо тоже знал, что в конце концов ты поймёшь это. И даже если тот Человек-молния в самом деле существовал, он не смог бы это доказать. Как доказать то, чего ты не понимаешь? Я уверен, что он видел, что ты не желал ему зла — не по-настоящему, — успокаивает Тоун и сравнивает себя с детективом: — Я тоже всего лишь делал свою работу, и ты знаешь это, не так ли? Иногда я могу задерживаться или тебе может показаться, будто я игнорирую тебя, Барри, но ты должен знать, что я всегда буду поблизости, и неважно, ненавидишь ты меня или нет.       — Спасибо.       — Хорошо, — говорит он. — Хочешь посмотреть телевизор? — переводит он тему и, когда Барри кивает, передаёт тому пульт, позволяя выбрать программу (и на самом деле не зная больше двух каналов из десятков существующих в этом веке).       Это странно, думает Эобард, но его холодная ярость будто иссякает за время просмотра «Дискавери», когда Барри молча прислоняется к его плечу, а желание заставить Флэша страдать совершенно не проявляет себя, когда Аллен порой комментирует происходящее, озвучивая то очевидное, что Тоуну давно известно, — и он поддаётся, отвечает на эти комментарии и настолько забывается, что даже рассказывает об одном из открытий, которое будет сделано лишь десять лет спустя. Впрочем, Барри этого не замечает.       — А теперь отдай телефон, — требует Эобард после завершения передачи.       — Что? Зачем?       — Я знаю, что ты играешь в «Змейку» по ночам. Сегодня ты заснёшь без телефона.       Аллен отдаёт ему мобильный, и ночью Тоун занимается тем, что устанавливает трекер внутри. А после по привычке составляет очередную заметку с наблюдениями о поведении Барри.       Целый следующий день Эобард проводит, повторяя историю XX века, чтобы больше не допускать каких-либо — даже малейших — промахов.

***

      Барри Аллен — глупый, упрямый маленький мальчик, который будто жаждет его внимания, — сбегает из дома повторно, всего через неделю, видимо, считая, что он может решать что-то самостоятельно. На этот раз тот действительно оставляет записку на столе и берёт с собой телефон. Тоун смеётся про себя, со скрытым желанием убить смотрит на Генри через стекло после того, как вежливо просит Барри подождать. Он договаривается о том, чтобы позволять Барри посещать тюрьму каждое воскресенье.       — То есть, вы действительно не против этого общения? И вас не смущает то, что я сижу за убийство?       — Барри вправе сам решать, хочет ли общаться со своим отцом или же нет, — отвечает Тоун. — И вы меня не видели, но я наблюдал за вашим прошлым разговором с Барри издалека. Вы не похожи на убийцу.       — Я всего лишь хочу, чтобы Барри жил своей жизнью, — говорит Генри. — Возможно, будет лучше, если он перестанет приходить сюда. Просто… держите его в безопасности, подальше от всего этого.       — Мы оба хотим лучшего для Барри, доктор Аллен, — отвечает Тоун. — Я постараюсь, но не могу ничего обещать, вы знаете мальчика лучше, чем я: если я стану удерживать его от вас, с него станется сбегать до тех пор, пока он не найдёт способ вытащить вас отсюда.       — Это правда, — тот печально улыбается и едва перебивает своим мягким голосом звонок, оповещающий об истечении времени, — но я рад, что у него есть вы, доктор Уэллс. И зовите меня Генри.       Генри Аллен — хороший человек, решает Тоун; Генри Аллен уже смирился со своей судьбой, и он настолько глубоко заботится о сыне, что фактически готов вычеркнуть себя из его жизни. Эобард может исполнить это последнее желание заключённого. В конце концов, их интересы совпадают в этом вопросе.       Но сначала нужно подождать.       — Я оставил записку, — говорит Барри во время поездки домой.       Тоун молчит, никак не отвечая на попытки Барри вывести его на диалог. Он следит за дорогой, а на серьёзном лице его рисуется едва заметная ухмылка.       — Ты её видел? Я положил её на кухонный стол.       Эобард молчит, точно показывая своё разочарование.       — Ты же не можешь злиться. Я предупредил, куда я иду. И я взял с собой телефон. Ты мог позвонить мне в любой момент.       Эобард продолжает молчать до самого момента прибытия домой. Он провожает Барри в его комнату, садится на край кровати, пару раз хлопает по месту рядом с собой и, когда Аллен садится возле него, заставляет того оправдываться заново:       — Говори.       — Ты сильно разозлился?       — Я не разозлён. Я разочарован, Барри, — произносит Тоун и наблюдает за тем, как щёки Аллена розовеют от этих слов. Эобард не сдерживает мимолётную улыбку: он действительно верно определил триггер.       — Прости.       — Ты сказал то же самое и в прошлый раз.       — …       — И что ты должен сделать?       — Мне действительно жаль, — извиняется Барри, и в следующий момент, когда тот только завершает произносить последний слог, Тоун хватает Аллена за подбородок, отчего тот замирает.       — Правда? Я в это не верю. А ты?       — Я…       Эобард убирает пальцы и отстраняется.       — Что ты должен сделать?       — …       — Ты не знаешь? Я могу сидеть здесь сколько угодно, и я не уйду, пока ты не поймёшь, что ты должен сделать.       Тоун наблюдает за тем, как лицо Барри становится более розоватым от прилившей крови, как его глаза начинают       — Прости, пожалуйста.       — За что ты извиняешься, Барри?       — Что я ушёл. Прости. Тоун молчит в ответ, только встаёт с места и вышагивает по комнате Барри, останавливаясь у письменного стола.       — Извини, — громче повторяет Барри, напряжённый от его молчания. — Извини.       Эобард присаживается на край стола, скрестив руки на груди и показывая, что он никуда не торопится.       — Нет. Что ты должен сделать, Барри?       — Я не знаю, не знаю! — срывающимся голосом признаётся Аллен. — Пожалуйста. Прости.       Эобард улыбается в ответ и садится обратно возле Барри. Тоун смотрит на то, как по щекам его текут слёзы.       — Тебе не нравится здесь? Только скажи, и я откажусь от опеки. Ты попадешь в другую семью, которая возьмёт тебя ради пособия, — сможешь сбегать от них сколько угодно.       — Нет, — произносит Барри, и его голос слегка ломается, — нет. Я не хочу этого. Я просто хотел увидеть своего отца.       — И я обещал, что не стану мешать вашим отношениям. Разве я говорил, что тебе нельзя его посещать? — спрашивает Эобард, на что Барри мотает головой в отрицании. — Я скажу тебе, что ты сделал не так. Ты не спросил моего разрешения. Ты ушёл, просто поставив меня перед фактом твоего ухода.       — Я не хотел…       Тоун смотрит на Аллена: на то, как плечи того опущены, как тот постоянно смотрит то на пол, то на него — мельком; как тот, очевидно, уже опустошён и сделает что угодно, чтобы закончить этот конфликт. Эобард улыбается:       — Хорошо, — и встаёт с места, чтобы покинуть комнату Барри. — Я договорился, чтобы ты посещал своего отца каждые выходные, — словно между делом говорит он и разворачивается, чтобы уже уйти.       — Спасибо, — догоняет его едва слышная благодарность Барри, а затем тот спрашивает: — Подожди… ты не накажешь меня за то, что я сделал?       — Нет, — отвечает Эобард, — если ты сам не считаешь, что заслужил этого. Скажи мне, если ты придёшь к такому выводу, — хмыкает он и выходит, оставляя Аллена в одиночестве.       Он проходит к себе в кабинет, намереваясь вычислить, как повлияет на историю убийство Уолли — просто потому что он мог бы это сделать, потому что ему станет приятно осознать, что он убил Флэша, пусть это был бы не Барри. Но последствия подобной смерти слишком велики, а потому он раздражённо бьёт кулаком по столу и переключает внимание на камеры наблюдения. Барри неподвижно лежал в своей постели, пусто глядя в потолок. После разочарования с Уолли настроение слегка поднимается, и Эобард удовлетворённо прекращает просмотр камер.       — Вот, — произносит Барри на следующий день с утра, протягивая ему свой мобильный телефон, пока Тоун ест уже четвёртый бургер Биг Белли из доставки.       Он машинально хватает телефон, а затем уже осмысленно спрашивает:       — И зачем мне это?       — В прошлый раз ты его забрал.       Тоун хмыкает в ответ, иронично замечая:       — Так ты пришёл к мысли, что заслуживаешь того, чтобы я тебя наказал?       — Да, — тихо произносит Аллен, склонив голову вниз.       Эобард возвращает телефон Барри, на что получает нахмуренное от удивления лицо в ответ. Он доедает бургер, а затем говорит:       — Ты планировал весь день играть в «Змейку» на телефоне? — Аллен мотает головой, по-прежнему нахмурившись. — Тогда бессмысленно забирать у тебя телефон, которым ты не планируешь пользоваться. Если ты действительно хочешь показать, что раскаиваешься в том, что сделал, то сядешь на кресло в гостиной, пока я буду работать в своём кабинете, и не будешь ни двигаться, ни говорить, пока мне не покажется достаточно убедительно.       Аллен молча кивает в ответ, и Эобард проходит в свой кабинет, чтобы заняться бумагами, но так ничего и не делает, наблюдая за Барри через камеру в гостиной. Картинка кажется почти статичной. Тот, даже учитывая то, что Тоун находится в другом помещении, действительно никак не двигается, не достаёт телефон, но и не засыпает — на протяжении двух часов, пока Эобард не говорит ему, что тот свободен.       Тоун чувствует свой пульс в висках, когда не может оторвать взгляд от пустого кресла.       — Ты же не оставишь меня? — произносит Барри как-то отчаянно. — Я не хотел тебя разочаровывать…       — Нет, Барри, — говорит Тоун с едва заметной улыбкой, присаживаясь на диван. — Только не делай этого снова.       А затем мальчишка неожиданно садится возле него, касаясь ладонями его шеи, и кладёт голову ему на плечо. Это странно, думает Эобард, но не может заставить себя избавиться от держащих его рук Барри, не может убрать его голову в сторону, точно она мешала — а она мешала и приносила дискомфорт. Он остаётся на месте, позволяя Барри лежать на нём, и слышит беззвучно повторяющееся: «Прости», — выводимое лишь губами.

***

      Барри находится на домашнем обучении весь следующий год (и Эобард ненавидит всё, что касается этого времени, а особенно себя: как ему может нравиться тратить своё свободное время на мальчишку, объяснять тому всё непонятное; как он может гордиться тем, что Аллен просто показывает результаты выше среднего для кого-то его возраста?), и Тоун отчего-то и в самом деле увлекается тем, что Барри всё своё время проводит у него на виду, не считая визитов в Айрон Хайтс и того времени, когда он раз в несколько недель оставляет мальчишку у Уэстов (и тревога Тоуна заставляет его установить камеры наблюдения в доме Фрэнсис).       Эобард отвозит Барри на научные выставки и конференции; проезжает восемьдесят миль до Кост сити, чтобы Аллен получил ту пиццу, которая ему нравится; он идёт вместе с ним в кино на «Людей Икс» и «Пункт назначения» — делает всё, чтобы Аллен не мог бы и подумать, что Тоун держит его взаперти.       — Ты мог бы отвезти меня к матери? — спрашивает Барри весной две тысячи первого, и Тоун сначала хмурится, не понимая, по какой причине мальчик мог захотеть съездить на кладбище.       Эобард молча кивает.       — Не могу поверить в то, что прошёл целый год, — признаётся он и внезапно чувствует бессилие: прошёл всего лишь год с тех пор, как он утратил связь со Спидфорсом, а его нахождение в этом времени чувствовалось так, словно медленно протекала целая сотня лет.       Барри приносит с собой что-то светлое и квадратное, что он оставляет у её памятника. «Сбежавший динозавр», — читает он надпись на предмете.       — Это моя любимая книжка, которую ты читала мне перед сном, — обращается он к гранитной плитке, но не ожидая ответа от обычного камня — будто просто желая выговориться, — и я даже не могу прочитать её сам, потому что слишком боюсь. Я помню её наизусть с твоих слов, и мне этого достаточно, но я скучаю по твоему голосу очень сильно.       Тоун задерживает дыхание, ловя каждое слово. Вот оно — доказательство того, что он всё-таки убил Нору Аллен не напрасно; голос Барри дрожит, и Эобард встаёт позади него и, не зная зачем, опускает ладони тому на плечи.       — Я бы хотел, чтобы ты была жива, но это невозможно, поэтому если ты можешь меня слышать, то я хочу, чтобы ты знала, что у меня всё хорошо и у папы тоже. Все думают, что он убил тебя, но я знаю, что он этого не делал. Я прочитал всё, что писали в газетах, и Айрис даже одолжила у Джо его записи для меня, когда тот забрал папку к себе и не заметил, — Эобард заинтересованно наклоняет голову и чуть напрягается. — Ты, наверное, уже его встретила, и если это правда, что ты где-то там наблюдаешь за мной, то я надеюсь, что ты скажешь Джо, что я не хотел на него кричать…       Барри, как назло, меняет тему, и Тоун жалеет об упущенной возможности.       — Я бы хотел, чтобы папа был здесь сегодня, но ему нельзя даже дотронуться до меня, не то что выйти из этого места. Я знаю, что он не убивал тебя, — говорит Аллен, и Эобард незаметно хмыкает, — знаю, что Человек в Жёлтом существует. Мне просто нужно найти его.       Тоун молча наблюдает за тем, как ветер колышет волосы Барри, как мальчик пытается скрыть слёзы, наклоняя голову ниже, и как рвано, отрывисто тот дышит. Барри задевает холодными пальцами его кисть и цепляется за неё, лежащую у мальчика на плече; Эобард чувствует, как ускоряется ритм его сердца, крепче сжимает ладонь Аллена, и тот внезапно застаёт его врасплох:       — Ты хочешь что-нибудь сказать ей? — и Тоун не может вовремя сориентироваться, чтобы придумать что-то, что можно сказать.       — Я её не знал, — говорит он сухо.       — Ты мог хотя бы попытаться.       Тоун вздыхает:       — Гм… не волнуйтесь за Барри? — говорит он почему-то вопросительным тоном, а затем смотрит на стоящего перед ним Аллена, что глядит на него в какой-то надежде. Эобард прокашливается и обещает: — Я сделаю так, чтобы у него было самое лучшее возможное будущее.       На следующей неделе он посещает Айрон Хайтс без Барри и впервые за год использует суперскорость, связь с которой ощущается слабой, но с непривычки острой и волнующей. Он исследует план здания и рассчитывает идеальное время, чтобы лишить Барри последнего оставшегося члена семьи.       Тоун убивал Нору Аллен в спешке, опасаясь, что Флэш может появиться в любое мгновение; конечно, он планировал, что той ночью погибнет Барри — раз и навсегда, — однако теперь он был рад, что этого не сделал; но сейчас он не допустит ни единой ошибки. Мать Барри уже мертва, но потеря отца ударит по мальчишке с ещё большей силой, и Эобард будет рядом с ним, чтобы запечатлить в памяти — своей и Барри — эту трагедию. Аллен никогда не сможет справиться ни с ним, ни со своими страхами — одно и то же.       Эобард фазирует сквозь толстую бетонную стену и тут же становится вплотную с Генри; он без своего костюма, только во всём чёрном, чтобы не выделяться. Камера Генри открыта, а надзиратель с ключами в другом конце длинного коридора. Тоун позволяет Генри увидеть его в последний раз, распрямляет чуть тупой складной нож и целится в сердце, не давая никаких шансов позвать на помощь или просто произнести его новое имя перед смертью.       Отчего-то хочется признаться; чтобы Генри осознал, что Человек В Жёлтом, поисками которого так яростно одержим его сын, всё это время оставался на виду, настолько близко к семье Алленов, насколько возможно. Хочется, чтобы Генри понял, что если бы не Тоун, то у него всё ещё была бы целая семья и свобода.       — Я убил её, — признаётся Эобард и жестоко улыбается: это чувствуется так приятно, насколько вообще возможно. — Но не волнуйтесь, теперь Барри находится в хороших руках, — он закрывает одной рукой рот Генри и прижимает голову мужчины к стене, а затем проникает ножом сквозь плоть, и этот звук — а особенно потерянный взгляд на лице старшего Аллена, когда тот понимает, что умирает, — вызывает небольшую дрожь по спине. — Вы хороший человек, Генри, и мне правда жаль, что Барри потеряет вас так скоро. Просто ваш сын, Барри, — он поворачивает нож против часовой стрелки, — однажды станет кем-то великим, и вы, — он вынимает нож и вытирает его о тюремную форму Генри, — не можете его отвлекать.       Он убирает руки и мягко позволяет доктору Аллену упасть на пол, не создавая лишнего шума, а затем он покидает здание тюрьмы и бежит по улицам Централ Сити, полный ненормального восторга и адреналина. Тоун всё ещё не может поверить, что он не убивал никого целый год. Но он просто не имеет права позволить себе отнять жизнь кого-то из прошлого и навредить временной линии; даже смерть отца Барри несла в себе большие риски.       Эобард чувствует слабость уже через несколько кварталов, и он едва избегает падения на большой скорости из-за нестабильности связи со Спидфорсом. Тоуну приходится вызвать такси, чтобы доехать до дома и, не вызывая шума, переодеться в обычную одежду.       Он ведёт себя так же, как и обычно: готовит еду на двоих, параллельно наблюдая за Барри, который делает данное им «домашнее задание» в гостиной со включенным телевизором на фоне. Однако Тоун ощущает себя настолько иначе, что ему кажется, будто каждое его движение выдаёт: «Я убил твоих родителей и отца твоей будущей жены, я убил Харрисона Уэллса и его невесту: отнял его жизнь, воспоминания и внешность, а до всего этого я убивал для развлечения — тебе назло, лишь бы видеть, как тебе становится плохо от собственной совестливой натуры». Он смотрит на свои руки, которые до сих пор немного подрагивают, и Эобард не может остановить это новое, давно забытое ощущение, не может его прогнать…       — Мы можем поехать к папе пораньше?       — Конечно, — он искренне улыбается, и Барри и сам отвечает ему благодарной, мягкой улыбкой, которая задевает сердце. Барри чуть щурится, когда улыбается, а возле переносицы собираются совсем мелкие и почти незаметные морщинки — и Эобард чувствует неожиданную боль, словно труп Генри Аллена оживил его сожаление. Кто-то ворошится в его грудной клетке. Отчего-то хочется делать всё что угодно, лишь бы Барри сохранил эту улыбку навечно; хочется (но он ни за что на это не пойдёт) оставить себя без сил вовсе, но отправиться во времени на несколько часов назад, отговорить себя от убийства.       Он начинает захлёбываться кровью в тот момент, когда видит четыре стандартных полицейских автомобиля, а Барри нервно, но всё ещё с надеждой оглядывается на него в поисках поддержки. Ему хочется развернуть Аллена, забрать с места убийства, вернуть туда, где тот просто был и не волновал его так, словно он подвёл Флэша, разочаровал его так, что тот в жизни не станет повторять свои геройские речи ему в лицо. Словно тот признает, насколько он безнадёжен.       — Извините, никаких посетителей сегодня.       — А что случилось? — спрашивает Барри достаточно нервно, точно тот мог чувствовать, что что-то не так с его отцом.       — Убийство внутри территории, — Барри замирает на этих словах и закрывает глаза, надеясь на то, что это не его отец. — Генри Аллен…       — Нет, — потерянно говорит Барри и делает шаг назад, — нет, это ошибка. Он не мог умереть, правда? Скажи им, — обращается к нему мальчик и требовательно цепляется за рукав его куртки.       — Мне жаль, Барри, — выдыхает Тоун. На самом деле. Искренне.       Эобард с восхищением наблюдает за тем, каким подавленным кажется Барри, пусть и где-то внутри всё ещё ноет тупая боль от необходимости ранить мальчика, которую он подавляет туманными воспоминаниями о доме. «Это необходимо, — повторяет себе Тоун, — Флэш должен страдать. Обязан».       Он оплачивает похороны Генри и устраивает его могилу рядом с Норой. Барри не может спать, и Эобард сидит с ним до полуночи, иногда рассказывая что-нибудь отвлекающее, иногда просто молчаливо наблюдая за ним, пока тот не заснёт от усталости. Барри никогда ему не отвечает.       — Я ненавижу его, — шепчет однажды Аллен, — Человека в Жёлтом. Я знаю, что это он убил моего отца.       — Ты этого не знаешь, Барри, — говорит тогда Тоун.       — Я знаю. Я это чувствую. Джо говорил, что все хорошие полицейские доверяют своей «чуйке».       — Ты думаешь, что Человек в Жёлтом убил твою маму, и ты хочешь, чтобы свершилось правосудие, это нормально. Но становиться одержимым ненавистью по отношению к кому угодно, даже к убийце — нет.       Барри молчит, а затем спрашивает:       — Я знаю, что ты мне не веришь про Человека в Жёлтом. Но что, если он существует и решит убить тебя? Или меня?       — Я считаю, что в этом мире возможно всё, и Человек в Желтом тоже. И если он действительно существует, я не позволю ему навредить тебе, Барри, поверь мне, — отвечает Эобард. — Но если… если ты и в самом деле с ним столкнёшься, я хочу, чтобы ты сбежал так быстро, как можешь, хорошо?       — Это бессмысленно, я же говорил тебе, какой он быстрый, — вновь повторяет Барри, точно устал объяснять, что он не сумасшедший. — К тому же, я хочу узнать, почему он убил мою маму.       Эобард замечает, что Барри не упоминает Генри.       — Возможно, однажды ты узнаешь. Тогда тебе станет легче?       — Наверное, да… я не знаю. Я просто хочу найти его.

***

      Барри заканчивает учёбу на дому именно в тот момент, когда Тоун запускает лаборатории С.Т.А.Р., открывая множество вакансий, чтобы затем начать проект со взрывом ускорителя частиц. Казалось, будто самая сложная часть уже была позади, но затем Барри подходит к нему с брошюрами для поступления в колледжи и говорит о том, что хочет поступить на учёбу в другой город — с его результатами академического экзамена тот мог бы поступить и в Массачусетский университет, если бы захотел. Тоун едва слышно скрипит зубами: Барри был бы один и открыт для любой опасности, если бы его не было рядом: Аллен был настолько неуклюж, что мог бы даже подавиться собственной слюной и так глупо умереть — без него рядом, просто по неосторожности. Он мог бы полностью разрушить его работу в этом времени — все семь лет, — мог бы даже решить, что теперь станет самостоятельным и сможет обходиться без опеки Харрисона Уэллса.       — Я хочу быть учёным, как ты, — говорит ему Аллен с брошюрой какого-то колледжа в Старлинг Сити в руках и улыбкой на лице, ожидая его реакции.       Тоун заставляет себя улыбнуться в ответ, а затем проверяет заголовок газеты, предоставленный Гидеон, и не находит ни одного упоминания о Флэше в будущем, так что ему приходится напомнить Барри о Человеке в Жёлтом.       И тогда ему приходится смириться с тем, что держать Барри рядом не получилось бы никак.       — Знаешь, а ты ведь мог бы поступить в университет в Сан Сити, на криминалиста, — осторожно говорит Эобард. — Это и наука, и доступ к уликам, скажем, к делу твоей матери. Я знаю, как сильно ты хочешь объяснить то «невозможное», что произошло той ночью. Я не хочу, чтобы ты слепо следовал за мной, Барри, — произносит он. — Я был бы рад, если бы ты нашёл что-то своё. Это не значит, что ты не можешь, к примеру, стать каким-нибудь профессором, если захочешь, ты только подумай тщательнее над этим вопросом: от этого выбора зависит твоё будущее.       Барри сначала молчит в ответ, как и всегда, когда кто-либо упоминает события, связанные со смертью Норы, но затем всё-таки произносит:       — Ты прав. Я бы хотел очистить имя отца.       Эобард проверяет статью из 2024, привычно расслабляясь от осознания, что всё, что он делает, не лишено смысла, так что он ненадолго перестаёт беспокоиться о будущем, когда Барри говорит ему, что выбрал университет в Сан сити.       Сейчас Барри хранит вырезки из газет о «той ночи» и осторожно подпускает Эобарда к ним, по-прежнему не любя, когда кто-то разбирает детали этого памятного убийства. Тоун говорит: «Это нормально, Барри. Я бы тоже хотел найти того, кто разрушил мне жизнь». И с его разрешения покупает огромную кучу подписок на газеты по всем штатам страны, чтобы следить о появлении чего-нибудь необычного — вроде него.       Возможно, допускает в свою голову мысль Эобард, он даже задумается над тем, чтобы оставить нового, сломанного и использованного им Барри в живых после возвращения ему скорости.       А пока Эобард нехотя провожает Барри в колледж, оставляя его в кампусе в Сан Сити почти на целый год, не считая выходных и семестровых каникул, когда Аллен возвращается к нему обратно. Тот подрастает и становится чуть более уверенным в себе — точно тот мог бы хоть с чем-то справиться без него. Тоуну это не нравится, но в моменты, когда Барри решает дерзить ему или оспаривать его решения, ему кажется, что что-то от былой силы Флэша у этого Аллена всё-таки осталось, и чувство ностальгии забивается в его сердце и выжидает своего момента. Эобард скрепя сердце позволяет тому доучиться, провожает обратно на машине до поезда.       Барри крепко обнимает его: виснет на шее, обхватив её двумя руками. Его лицо чуть розоватого оттенка совсем не от холода. Аллен прислоняется лицом к его шее и едва различимо шепчет, что будет скучать; Эобард автоматически обнимает того в ответ, и его правая рука задевает больной синяк на предплечье Барри, что он оставил в напоминание о себе. Аллен морщится (и потяжелевшее дыхание приятно задевает кожу на шее по сравнению с холодным осенним ветром), но не отстраняется. Возможно, думает Тоун, лишь потому что боится показаться с слезящимися глазами. Эобард вновь чувствует, как тот едва различимо, одними только губами повторяет знакомые движения в форме «Прости».       Эобард незаметно подкидывает Барри идею работать вместе в С.Т.А.Р. Лабс во время летних каникул, и тот становится охваченным этой перспективой (не то чтобы в ЦСПД согласились бы принять на подработку новичка-первокурсника даже в качестве ассистента), пока Тоун после второй просьбы Барри не соглашается принять того к себе на работу.       — Я полагаю, теперь мне стоит обращаться к тебе как к доктору Уэллсу, а не как к отцу, — говорит Барри ему в первый рабочий день, — ну, знаешь, сохранять профессионализм с девяти утра до пяти вечера.       Он держит Аллена настолько близко к себе, насколько это возможно, но не позволяет узнать о его работе слишком много. Барри начинает работать «с ним» вместо положенного «на него», и Тоун сам не уверен в том, что именно произошло, что позволило ему оценить Барри не только как объект его влияния и способ добраться домой (помимо привычного статуса заклятого врага, конечно). Барри нравится работать в С.Т.А.Р. Лабс, потому что это значит, что он может быть рядом с Харрисоном Уэллсом больше, чем обычно, особенно после целого учебного года вдали от Централ Сити.       Ближе к концу лета Эобард нанимает Хартли Ратауэя, который пришёл на собеседование лишь для того, чтобы разозлить своих родителей, вычеркнувших его из завещания, тем, что переходит к конкурирующим с Ратауэй Индастриз лабораториям С.Т.А.Р., и Хартли быстро занимает руководящую позицию благодаря его мании критиковать работу каждого подчинённого, заставляя тех доводить её до идеального состояния (лишь бы больше не контактировать с Хартли).       Хартли начинает конфликтовать с Барри, и Тоуну приходится переместить Аллена в другой отдел, что он объясняет тем, что исследования, проводимые доктором Сноу, относятся к специальности криминалиста больше всего. Ему нужен Хартли, чтобы построить ускоритель. Дудочник, что боролся с Флэшем в его времени, оказывается действительно незаменимым кадром, внося поправки одну за другой.       Барри общается с Кейтлин, её парнем и ещё парой человек из инженерного отдела, но ни с кем особо не сближается; он обижен на него за то, что он отослал Аллена подальше, и Тоун вытаскивает из него всю горячую обиду наружу, залечивает её холодными кисло-сладкими словами.       — Я только о тебе думаю, — говорит Эобард, — о том, как будет лучше для тебя. Я лишь забочусь о тебе, Барри. У тебя есть только я — больше никого, — кто станет думать о последствиях за тебя. У тебя нет никого, кроме меня, — повторяет он раз за разом, удовлетворённо глядя на то, как Аллен прячет лицо за ладонями.       — Я знаю, — повторяет за ним Барри, — прости.       — Зачем ты так реагируешь? — говорит Тоун всегда, точно Аллен никаким образом не вырос за столько лет. — Успокойся и иди сюда.       И Эобард всегда держит Барри в своих руках, наблюдая за тем, как-то, что должно прекращать истерики, — эти инициируемые им объятия, когда он тесно обхватывает голову и плечи Аллена своими руками, когда тот портит его одежду своим мокрым лицом, — только увеличивает то, как дрожит Барри, позволяя ему не просто стать свидетелем, но и прочувствовать уязвимость Аллена.       Но Барри всё ещё часто подходит к нему, чтобы уточнить какие-нибудь пустяковые детали, зло переглядывается с находящимся рядом с ним Хартли, и с его языка легко и доверчиво соскальзывает «доктор Уэллс». Ратауэй глумится над мелочностью вопросов и обращается к нему нарочито фамильярно, чтобы показать своё превосходство.       — У тебя уже был опыт работы с дорогостоящим оборудованием в девятнадцать? То, что делает Барри, хотя бы обеспечивает то, что эта техника не пострадает от какой-нибудь случайной глупой ошибки, — осаждает его позже Тоун. — А из-за тебя уже уволился один человек. Если ты вновь решишь как-то задеть Барри Аллена, я заставлю тебя принести извинения всем моим сотрудникам, которые уже писали на тебя жалобы в отдел кадров. Сорок три публичных извинения, Хартли.       Барри работает помощником-криминалистом в полиции Централ Сити сразу после его выпуска, и Эобард ничего не говорит по этому поводу. Он знает, что Барри думает, будто бы он обижен за это «предательство», и он лишь улыбается тому, что мальчишка оценивает свои поступки с точки зрения, понравится ли это Тоуну или нет.       Барри — один из самых молодых сотрудников ЦСПД, и он постоянно говорит о том, как несправедливо снисходительны к нему его коллеги. Эобард говорит ему не уделять этому внимания и продолжать работать; говорит, что только так можно заполучить уважение коллег.       Аллен жалуется на капитана, который придирается к его опозданиям: «Я же пришёл только на три минуты позже, это нечестно! У них есть полицейские машины, а я добираюсь пешком». И Тоун в шутку предлагает возить его на работу, на что Аллен тут же начинает находить как логичные, так и абсурдные причины этого не делать. Барри всё ещё остаётся напуганным ребёнком с детским выражением наивности на лице, и это отчего-то восхищает Тоуна. Из-за стресса на должности криминалиста тот начинает постоянно нервничать и заводит привычку тараторить так быстро, что Эобарду приходится перебивать того, чтобы закончить серию неловких предложений, состоящих из двусмысленностей, от которых Барри яростно пытается избавиться.       Барри тщательно осматривает места преступления с невозмутимым лицом, но с поджатыми губами, а затем дома рассказывает Эобарду о том, сколько убийств он расследовал сегодня и как они похожи друг на друга.       Барри рассуждает о добре и зле, и Эобард говорит ему, что устранить все зло на Земле невозможно.       Барри впервые его не слушает. А Тоун, отчего-то (вновь) восхищённый такой чистой моралью, которую не разделяет, не против.

***

      Эобард объявляет о запуске коллайдера и теперь проводит гораздо больше времени в своих лабораториях; Хартли составляет ему компанию, и они вместе пьют кофе на перерывах, иногда играют друг с другом в шахматы, чтобы отвлечься, и Тоун и в самом деле начинает ценить его не только как подчинённого — теперь, когда стычек с Барри у того больше нет. Хартли даже приносит почти искренние извинения, когда Аллен однажды появляется в его лабораториях в свободное время, — а затем смотрит в его сторону, мол, «Теперь ты доволен?»       К середине года к команде С.Т.А.Р присоединяется Циско Рамон, и Эобард не может поверить в то, что одно убийство Норы Аллен подарило ему Барри и Циско, которые так сильно привязываются друг к другу, что Тоун начинает видеть того дома чаще, чем Айрис, когда тот вместе с Барри занимает диван в гостиной для просмотра сай-фай фильмов. Циско знакомит Тоуна с «Матрицей» и «Назад в будущее», берёт на себя инициативу улучшить оборудование С.Т.А.Р. Лабс, когда слышит, как он однажды ругается в ответ на медленные процессы с таким якобы прогрессивным оборудованием. Циско, сам того не зная, спасает его, даёт надежду на существование нужного ему будущего своими действиями, юмором и оптимизмом — даёт ему то, чего он не принял бы от Барри, потому что тот являлся причиной его заточения здесь. Но каким-то образом он всё же становится чуть мягче по отношению к Аллену. Возможно, из-за заразности настроения Циско; а возможно, потому что теперь это время становится намного легче терпеть.       Тем не менее, тревога не уходит полностью: Эобарду нужно быть уверенным в том, что Флэш будет создан, и он начинает готовиться к взрыву ещё усерднее. Он увольняет Хартли (чем вызывает подъём настроения всего персонала С.Т.А.Р. Лабс), и, кажется, ему становится немного печально.       Совсем накануне запуска Барри загорается идеей съездить в Старлинг сити, и Эобарду приходится бороться с импульсом последовать за Алленом, чтобы вернуть того обратно в город, потому что Барри говорит о мистическом — «невозможном» — преступлении, которое может как-то быть связано с убийством его матери.       — Я встретил Стрелу, — восторженно рассказывает Барри, — и вроде как почти сходил на свидание. Лучшая командировка в жизни!       — Стрела убивает людей, — говорит Тоун в ответ, и Барри пытается спорить с ним: «Но он помогает им ловить преступников», — и он мог запросто убить тебя.       — Ну, он чуть не задушил меня, — признаётся Барри, и Эобард загорается яростью, думает о том, как было бы хорошо избавиться от линчевателя Старлинг сити в этот момент. Аллен замечает его злость и пытается его успокоить в своей манере: — Ну, он перестал пытаться меня убить сразу, как только узнал, что я спас ему жизнь, — Барри нервно приглаживает волосы и улыбается на выдохе. — Потом, правда, он снова хотел меня убить из-за того, что ему не понравился способ, которым я его спас. Но я в полном порядке. Честно. В конце концов, мы даже… подружились?       Эобард думает, что в какой-то степени ему повезло, что Аллен решил посетить не Готэм.       А потом Барри вызывают на место преступления, и Тоун делает всё возможное, чтобы удержать того в полицейской лаборатории, подальше от его С.Т.А.Р. Лабс, говорит, что ему жаль, что Барри не будет рядом с ним в этот важный день, но его бы всё равно не впустили внутрь лабораторий из-за усиленных мер безопасности.       Эобард в компании своих подчиненных — все улыбаются и радуются, — он прикладывает подушечки своих пальцев к экрану и запускает ускоритель. Циско и Ронни дружественно перешучиваются, Кейтлин и Ронни вместе выглядят так, словно шли к этому моменту не меньше него; Тоун открывает бутылку шампанского — и все вокруг замирает, а жидкость из бутылки принимает эллипсоидную форму и медленно поднимается вверх, — а затем все идёт неправильно. Строго по его плану. Он так и стоит с застывшей улыбкой.       Эобард отправляет персонал разбираться, пока ему нужно проверить камеру в лаборатории Барри, которая не передаёт изображение. Тоун отматывает запись на несколько секунд назад и смотрит за тем, как молния пробивает тонкое стекло и со всей силы бьёт Аллена. Дыхание сбивается, а по телу проходит лёгкая дрожь от давно забытого чувства электрического заряда на кончиках пальцев. Он смотрит на свою руку, что легко и естественно начинает расплываться в воздухе — Спидфорс создан, и теперь ему доступны не мелкие крохи былой силы.       — Скоро увидимся, Флэш, — произносит он вслух, глядя перед собой. Эобард не может полноценно вдохнуть от восторга и восхищения: он ждал столько лет, и его терпение оправдало себя. Он чувствует эйфорию, а затем сердце лабораторий — кольцо коллайдера — не выдерживает от уже прошедшего взрыва. Он падает ниц.

2.

      Эобард ненавидит всё: от временного конструкта до остывшего чая в своей термокружке, но больше всего у него выходит злость на Флэша, лежащего в пультовой, и на свою беспомощность. Каждый день он испытывает на себе сочувственные взгляды Кейтлин и Циско, глядит на свою коляску и думает о невозможности встать с неё, пока другие рядом. Холодная ярость становится его постоянной спутницей. Барри неподвижно лежит, окутанный проводами и трубками с кислородом, показывает свою уязвимость, и Эобард злится: «Как смеешь ты лежать передо мной в таком состоянии?» — на героя из будущего.       Он думает о своей травме позвоночника и по-прежнему нестабильном Спидфорсе, что заставляет его порой действительно перестать чувствовать ноги. Его связь с Силой скорости непостоянна, она не даёт ему окончательно восстановиться после почти смертельной травмы, и Тоун размышляет о том, восстановится ли она вообще, понимая, что — нет, никогда в этом времени. Он понимает, что теперь ему нужно, чтобы Барри не просто отправил его в будущего, домой, но и спас свою мать от гибели в ту ночь марта двухтысячного.       — Иногда я представляю, что бы случилось, если бы ты узнал о том, что это я убил твоих родителей, — говорит он бессознательному Барри и отчего-то вспоминает то, как на годовщину смерти матери двенадцатилетний Аллен обращался к Норе, стоя у её могильной плиты. — Иногда мне хочется, чтобы ты смотрел на меня с ненавистью, сильнее чем когда-либо раньше. Я, знаешь, не планировал вообще раскрывать тебе эти подробности, пока ты не сделаешь то, что мне нужно. Рассчитывал на то, чтобы вернуться уже как твой извечный враг, не Харрисон Уэллс, и уже тогда использовать против тебя всё, что я с тобой сделал. Но теперь мне придётся, Барри. Как Харрисон Уэллс. И теперь я только и могу делать, что представлять об этом.       — Мне бы хотелось рассказать тебе о том, как было приятно убивать твою мать. А затем сказать, что отнимать жизнь Генри было в тысячу раз приятнее, потому что он оставался последним членом твоей семьи, потому что в последние моменты жизни он узнал, кто посадил его в тюрьму изначально. А когда в твоих глазах появится ненависть, открыть, что я убил Джо, отца твоей дорогой подруги и Уолли Уэста, твоего будущего протеже. И всё это — из-за тебя.       — Как было бы приятно убить тебя, — он заносит руку, оплетённую красными молниями, над Барри и держит в таком состоянии несколько секунд. — Но нет, тебе стоит быть в сознании для такого события. Это должно быть идеально, Барри. Такие вещи планируют годами, но я всё ещё не определился окончательно спустя почти два десятилетия, — он горько усмехается. — Ты должен быть в своём костюме для такого случая, а не укрытый тонкой белой тканью, будто ты уже мёртв, — Тоун убирает руку совсем. — Впрочем, в какой-то степени это правда. Как сильно я бы хотел быть рядом с тобой — с ним — в тот момент, когда он исчез из реальности в момент смерти Норы; чтобы он знал, что теперь я являюсь для тебя всем.       Барри продолжает неподвижно лежать, и Эобард чувствует странное одиночество, несмотря на то, что у него есть Кейтлин и Циско рядом с ним. Циско смотрит с ним старые фильмы, которые Эобард никогда не видел, обсуждает новейшие для этого времени научные разработки, он спрашивает его совета и ждёт от него одобрений; Циско создаёт костюм Флэша — «Доктор Уэллс, я тут подумал, что можно было бы модифицировать привычный костюм пожарного…» — и поддерживающе шутит в неловкие моменты. Циско слишком похож на Барри в какой-то степени — слишком похож на сына, которого у Тоуна никогда не было.       — Но затем я замечаю, как ты смотришь на меня последние четырнадцать лет, — продолжает говорить Тоун и обходит кровать Барри с другой стороны, чтобы чётче видеть мягкие, расслабленные черты лица Аллена, безмятежного в этот момент, — с восхищением и привязанностью, — он касается колёсика регулятора скорости лекарства в капельнице, — с любовью. Никакой ненависти, абсолютное доверие.       Эобард никогда не станет думать о Барри Аллене как о своём сыне. Но что за незнакомое чувство беспокойства режет его горло тупым ножом? Не беспокойство, не тревога. Лезвие, что никак не остановится, что вызывает желание приходить сюда, к Барри, и брать пример с Айрис, рыдающей у коматозного Барри на плече. Рыдать он не собирался, но больно — было. Потому что с этим Барри, что вскоре оживёт самым быстрым человеком на Земле, ему придётся попрощаться.       — И теперь я понимаю, — он улыбается и с шумом и небольшим раздражением-насмешкой выдыхает, — что не хочу, чтобы это пропадало из тебя. Что хочу ещё большего и вместе с тем совершенно иного. Раньше, совершенно редко, я даже позволял себе подумать, что ты мог бы простить все мои действия. Ты всегда говорил, что я ещё могу измениться. А теперь ты сделаешь что угодно, и мне даже не придётся отказываться от вражды с тобой. Ты простишь; ты будешь ничтожен, сделав это, но ты простишь.       — Что за ирония, — Тоун опускает взгляд на его Барри. — Всю свою жизнь я только мечтал о том, что когда-нибудь убью Флэша, а сейчас мысль о том, что ты можешь умереть — даже от моей руки, — заставляет меня искать способы избежать этого. Полагаю, что это только добавляет остроты, — тебе всё-таки удалось изменить меня. Всё, что тебе пришлось сделать, — умереть в ту ночь, спасая себя. Я… сожалею о том, что убил твоего отца. Мне не следовало делать этого, не следовало причинять тебе ещё больше боли. Но как же приятно мне было в тот момент, как приятно было держать тебя возле себя в те моменты, когда ты его оплакивал, зная, что я — причина всех твоих проблем.       Он противоречит сам себе, часами стоя над телом Барри и проговаривая вслух, как убьёт его; как оставит его в живых из приходящего и уходящего ощущения, что этого всего уже достаточно; как он ненавидит его; как теперь он его понимает.       — Ничто не забыто, — стоя над Барри и перебирая пакеты с лекарствами, повторяет Эобард, словно молитву его Господу, увязшему в бесконечном сне длиной в семь месяцев.       Барри Аллен неприкосновенен.       Барри Аллен получит своё.

***

      Айрис Уэст встречается с его пра— (в энной степени) отцом. Эобард, морщась, наблюдает за её конфессией, со слезами склонившейся над телом Аллена. Ему нет дела до переживаний Уэст, если она в итоге станет Уэст-Аллен, но что-то идёт не так в тот момент, когда она говорит: «Я совершаю такие ошибки, когда тебя нет рядом». За переживаниями о Барри он совершенно забыл об Эдди Тоуне, что переехал в Централ сити год назад.       Ему срочно нужно увидеть заголовок газеты, думает Тоун и замечает, что статья о Флэше (которую он не проверял последние семь месяцев, точно зная, что делает всё правильно) остаётся на месте, но авторство меняется, как и слова — но не содержание, и Эобард облегчённо выдыхает. Ему совсем не хотелось контактировать с его предком. Возможно, теперь он сможет убить возлюбленную Флэша без последствий для временной линии, — это было бы просто идеально. Эдди не препятствие, и это уже само по себе хорошо. Эобард вновь переключает внимание на изображение, передаваемое из камеры в пультовой: Айрис немного наклоняется вперёд, чтобы коснуться Барри — и тут же вздрагивает, точно как сам Тоун, когда тот заносит руку над Флэшем.       Айрис приходит навестить Барри спустя неделю в выходной день, и Циско или же Кейтлин нет на месте — он отправил их в Старлинг сити по поводу украденной техники из филиала его лабораторий.       Эобард смотрит за тем, как Уэст, склонив голову вниз, рассказывает о своих делах: о том, как прошло свидание с Эдди Тоуном и как в момент большой загруженности на работе она уронила три подноса с кофе подряд; как Уолли и её мать тоже переживают и хотят, чтобы он поправился; как она скучает по тому, когда Аллен мог ей отвечать.       Он подъезжает в её сторону почти бесшумно и успевает незаметно пробыть секунд пять, когда Айрис вскрикивает от неожиданности, заметив его.       — Это вы, — успокаивается она, хватаясь за сердце. Тоун усмехается, ничего не говоря в ответ.       — Вы думаете, он проснётся? — тихо произносит Айрис спустя долгое время в тишине.       — Он проснётся. Не сегодня, но он очнётся.       — Как вы держитесь? Моя мама просила узнать, можно ли как-то вам помочь, но я всё не могла вас найти, когда приходила сюда.       Тоун смотрит на неё в изумлении. Айрис Уэст хотела ему помочь. Эобард хватается руками за поручни инвалидной коляски: он решает прекратить этот бессмысленный диалог. Айрис в ответ на то, как медленно он начинает подыматься с места, поднимает брови и улыбается:       — Вы… вам настолько лучше?       — Замолчи, — требует Эобард, не желая слушать о себе. Всё, что его сейчас волновало, — Барри, лежащий в коме, в невероятной близости с которым он убьёт Айрис.       Он подходит к ней ближе, по пути признаваясь:       — Нора Аллен, Генри Аллен… Джо Уэст, — произносит он медленно, точно пробуя имена на языке. — Это был я. Я убил их всех. Лишил отца тебя, сделал так, чтобы у Барри никого не было.       Он смотрит на Айрис, что встаёт со своего места и делает мелкие шажки назад, готовая побежать в любой момент.       — Зачем вы убили моего отца? Зачем? Что он сделал? Зачем вы всё это рассказываете?       — Джо Уэст? Он хотел усыновить Барри. И что же вышло? Я сделал гораздо лучше, чем он когда-либо смог. Я сделал больше, чем могли родители Барри.       — Человек в Жёлтом. Это вы.       Тоун улыбается в ответ, и тогда Айрис срывается с места, пытаясь сбежать. Он ждёт пару секунд, а затем моментально догоняет её, хватая за шею и возвращая обратно.       Эобард смотрит на неподвижного Барри, который и не узнает о том, что произошло. Айрис пытается вырваться, когда вновь становится рядом с Алленом — точно хотела забрать его подальше от исходящей опасности, подальше от него.       — Барри…       — Ты умрёшь перед ним. И он не узнает об этом. Но знать буду я — и мне этого достаточно.       И Тоун резким движением своей руки останавливает её сердце.

***

      Барри просыпается на девятый месяц комы, и Эобард объясняет Аллену, как его ударила молния. Барри выглядит виноватым, говорит, что ему жаль, что так вышло; Тоун перебивает его словами: «Это уже не имеет значения».       — А где все? — удивляется Аллен и тут же паникует: — Их же не убило взрывом, правда?       Кейтлин поджимает губы и нервно поправляет причёску, и он и Циско оба смотрят на неё, прежде чем Эобард начинает отвечать на вопрос Барри:       — Несколько человек пострадало от моего ускорителя…       — Ронни мёртв, а твой приёмный отец в коляске, — перебивает Кейтлин раздражённо, и лицо Барри вновь приобретает виноватое выражение, точно он виноват во всём случившемся, а не Тоун. — Мне жаль, доктор Уэллс, но не нужно смягчать правду. Никому не станет от этого лучше.       — Мне жаль, — повторяет за Кейтлин Барри, но совершенно другим тоном (и лицо доктора чуть смягчается, когда она понимает, что Аллен, в принципе, не виноват в том, что поднимает запретную для неё тему).       — Что до остальных, то они перешли в другие компании после взрыва: Меркьюри Лабс, Стагг Индастриз, Ратауэй Индастриз…       Аллен неловко молчит, пока Кейтлин собирает у него кровь из вены.       Циско спрашивает у Барри, что тот помнит (Эобард вспоминает теории XXI века, гласящие, что люди в коматозном состоянии способны воспринимать информацию на слух).       — Я был в своей лаборатории, проводил анализы отпечатков пальцев, а потом — пустота, — отвечает Барри и чуть хмурится. — Пустота и «Poker Face» Леди Гаги…       Циско широко улыбается, говорит: «Как же круто, что ты вернулся, чувак», — и начинает рассказ о том, как много всего изменилось, пока Аллен «спал». Кейтлин перебивает Циско, чтобы сообщить Барри, что тот — удивительная аномалия, на её взгляд, — в полном порядке, а результаты просто идеальные.       — Конечно, они идеальные, — говорит Циско, — молния накачала ему кубики.       — И именно поэтому нам нужно убедиться, что это не опасно для тебя, Барри. Большинство людей, в которых попадает молния, обычно просто погибают, — вставляет Тоун и делает небольшую паузу. — Я знаю, что для тебя прошло всего ничего, но ты пробыл в коме девять месяцев. Тебе не стоит спешить влиться в жизнь.       Барри кивает, надевает свободную толстовку с логотипом С.Т.А.Р. Лабс и спортивные штаны.       — А вы не знаете, меня ещё не уволили? Ну, с моей работы.       Циско — и даже Кейтлин — не сдерживают смешка.       — Нет, чувак, — отвечает Циско, — но теперь я уверен, что после такого больничного тебе ещё долго придётся числиться здоровым, даже если очень не хочется выходить на работу. А ещё тебе повезло, что мы тебя вовремя забрали из больницы. Твоё лечение в реанимации вышло в сорок шесть тысяч, и это только за неде…       — Циско, — останавливает его Тоун и обращается к Барри: — Я полностью оплатил твоё лечение, так что об этом не волнуйся. И не думай о работе. Я говорил с юристом, а потом и с Сингхом, ты можешь вернуться в любой момент. Сейчас меня интересует твоё физическое состояние.       — Я не знаю, я чувствую себя очень… нормально, — говорит Аллен, видно, побыстрее желая закончить с обследованием, но не говоря об этом напрямую. Тоун решает, что сейчас самое время спровоцировать Барри применить суперскорость.       Он притворяется, что роняет свою кружку с кофе, зная, что подобное обычно срабатывает. Тоун не может удержаться и из любопытства тоже использует свою скорость, притворяясь застывшим на месте: ему хочется увидеть первый опыт Барри, использующего свою новую силу.       Лицо Барри полно недоумения, точно он не верит в то, что происходит на его глазах; он обходит застывшую во времени кружку, но всё-таки ловит её у самого пола, и Циско восклицает:       — Воу, чувак, ты как это сделал? В один момент… Я даже не видел, как ты наклонился!

***

      — Не скажешь, что тебя тревожит, Барри? — задаёт вопрос Тоун после того, как Кейтлин залечивает несколько некрупных ран, оставленных Клайдом Мардоном.       Барри не послушался его дважды: когда обвинил его в создании мета-людей и когда побежал останавливать торнадо. Эобард планировал появление Флэша не так скоро. Теперь Эдди Тоун, застреливший преступника и спасший тем самым Барри, знает, кто находится под маской Флэша.       Барри предсказуемый большую часть времени, но бывают моменты — как сегодня, — когда Эобард не может его контролировать. В такие моменты ему хочется убить Барри.       — Я просто думаю об Айрис, — говорит Аллен. — Я не знаю, что мне делать. Меня не было, когда она… Гм. Это просто… я не знаю, как реагировать.       — Я понимаю. Это тяжело. Я видел, насколько ты был в неё влюблён. И узнать, что её не стало, пока ты был в коме…       Барри молчит.       — Я знаю, что ты думаешь не только об Айрис, — говорит Эобард. — Тебе не стоит замыкаться в себе, ты можешь рассказать мне обо всем, Барри.       — Я знаю, прости, — говорит Аллен почти автоматически, точно это было в него уже заложено, — Просто… такое ощущение, что я теряю всех одного за другим. У меня же больше никого нет. Только ты. У меня действительно остался только ты.       Барри поджимает губы и закрывает глаза, а затем продолжает:       — Когда я сегодня бежал, то думал о том Человеке В Жёлтом, о том, что он может быть таким, как я. В смысле, мета-человеком. Я просто… будто бы чётче вспомнил то, что раньше казалось страшной картиной. Но теперь я точно знаю, что всегда был прав. Я видел его. Отчётливо. У него был почти такой же костюм, как сделал мне Циско. И теперь я не могу перестать думать о том, что, возможно, причиной всего этого был я. Может, он знал, что я стану Флэшем. Я… я хочу его найти. Хочу узнать, как всё было на самом деле. Хочу остановить, пока он не убил и тебя.       Эобард кладет правую руку на плечо Аллена.       — Это хорошая цель, Барри. Но я не могу не беспокоиться о тебе. Ты только что вышел из комы и получил свои силы, а этот… этот спидстер? У него было четырнадцать лет, чтобы научиться пользоваться своей скоростью. А теперь ты хочешь его найти, не представляя, насколько он может быть для тебя опасен.       Аллен тихо шепчет: «Я знаю. Прости, что не подумал», — и Эобард, похлопав напоследок того по плечу, с тихим жужжанием колес, громко различимым в тишине, уезжает на инвалидном кресле в Хранилище Времени, где наконец-то может встать на ноги.

***

      Аллен спасает людей из горящих зданий и останавливает ограбления (утаивая своё хобби от Тоуна), пока Циско указывает ему, куда бежать и что делать, но в следующий раз, когда он сталкивается с мета-человеком, чуть не бросает своё занятие.       — Я знал с самого начала, Барри, — говорит он. — Мне не нравится мысль о том, что ты можешь пораниться или и вовсе умереть во время своих геройств, но я знаю, что тебе предназначено стать великим однажды. И ты станешь — с моей поддержкой. Я буду рядом с тобой в любом случае, — он улыбается: этот Барри не имеет ничего общего с Флэшем из будущего. — Неужели ты позволишь нескольким падениям сломать себя?       Барри улыбается ему в ответ, перекусывает энергетическим батончиком, созданным Циско, и бежит в Стагг Индастриз, чтобы предотвратить убийство, которое всё-таки состоится, но уже благодаря ему.       — Я хотел спасти его, — повторяет Барри уже в их доме то, что говорил чуть раньше в С.Т.А.Р Лабс о смерти Дантона Блэка. — Он не заслуживал умереть, — говорит он и вдруг добавляет: — Он не заслуживал даже пожизненное в Айрон Хайтс, и я не оправдываю его попытку убийства. Я имею в виду, что… он потерял всё, что любил; я даже могу представить себя на его месте. Я не знаю, что я бы сделал, если бы вновь увидел Человека в Жёлтом. Может быть, я бы тоже попытался его убить.       — Это непростое чувство, — отвечает Тоун, — сочувствие, что ты находишь в себе к преступнику. Но ты проявляешь симпатию к Блэку лишь потому, что тот рассказал тебе о своих причинах.       — Конечно. Не знай я этого, у меня не было бы всей истории. Я думаю, что ему просто нужен был второй шанс. Кто-то, кто помог бы ему после смерти его жены. Может быть, — говорит Аллен тяжело, прикрывая на мгновение глаза, — если бы кто-то помог Человеку в Жёлтом, моя мама была бы жива.       — Ты не такой, как Блэк, Барри, — говорит Эобард и мягко улыбается. — Ты лучше.       Аллен произносит лишь одно слово: «Спасибо», — и Тоун понимает, что именно Барри имеет в виду. Эобард отворачивается и неслышно хмыкает: этот Барри ни за что его не убьёт. Этот Барри при виде человека из детских кошмаров захочет узнать почему, прежде чем пытаться его поймать.       Блог о Флэше от Эвана Гибсона пополняется историями о победах спидстера над несколькими мета-людьми, пока Аллен не сталкивается с Блэкаутом.       Тоун впадает в настолько отчаянное состояние, что готов сам разобраться с этим мета-человеком, но знание, что временная линия ещё не изменилась окончательно, даёт ему стимул продолжать, даже если это означает стать причиной смерти Тони Вудворта (которую Барри принимает слишком близко к сердцу, думает Эобард, учитывая то, что оба просто когда-то давно ходили в одну школу) и рисковать собственной жизнью ради Аллена.       — Эм… — начинает Барри нервно и робко. — Я знаю, что я уже извинился, но я хочу знать наверняка, что ты не обиделся на меня. За те слова, в смысле… Я не должен был так говорить, особенно перед другими… Я просто запаниковал, он умер у меня на глазах… В общем, — Барри неловко заканчивает, — мне правда жаль.       — Я уже сказал тебе, Барри, что я не злюсь.       — Нет, но… — Аллен замолкает, и Тоун замечает, как в уголках его глаз начинают собираться слёзы, как только он произносит эти слова. — Я знаю, что я разочаровал тебя.       Эобард приподнимает брови, слегка удивлённый — он не хотел ломать моральный компас Барри, потому что им восхищался; оставлял это единственно нетронутой вещью, позволяя Аллену с ним спорить, если тот был с ним не согласен. Возможно, именно поэтому Тоун не делал ничего с тех пор, как Барри обрёл скорость. Их отношения сейчас можно было назвать даже хорошими — до тех пор, пока не настало бы время их испортить правдой, конечно.       — И как же ты меня разочаровал?       — Я кричал на тебя. Прости. Ты готов был умереть сам, чтобы не пострадал я, Циско или Кейтлин, — произносит Барри. — Я… я знаю, что ты много сделал, чтобы у меня было всё хорошо, а я просто не замечаю этого.       Тоун смешливо хмыкает в ответ, чтобы перебить Аллена, но тот продолжает:       — Я знаю, что ты делаешь. Ты просто не хочешь говорить мне правду, потому что я только что вышел из комы, потому теперь у меня есть эта скорость. Мне жаль, — говорит тот. — Я должен был промолчать.       — Из-за меня погиб человек, которого ты когда-то знал. Ты… — Тоун делает паузу, нахмурившись, — имел право сказать то, что ты мне сказал.       — Я знаю, — отвечает Аллен, и Эобард хмурится ещё сильнее. — Я знаю, но всё равно прости. Всё, что ты делаешь, — это ради меня; я должен это запомнить. Ты был готов отдать свою жизнь, чтобы я выбрался. Прости.       В словах Барри не хватало какого-то связующего звена, думает Тоун, но всё же смотреть на то, как Аллен переступает собственную мораль, закрывая глаза на смерть Тони, было интересно. Эобард внезапно вновь задаётся вопросом, как станет реагировать Барри, когда узнает, что именно он убил его мать.       Эобард с показным трудом пересаживается с инвалидной коляски на диван, а затем произносит:       — Ты переживал за меня. Подойди.       И Барри оказывается рядом, кладёт свою голову ему на плечо, пытаясь не вздрагивать от всхлипов.       — У меня никого, кроме тебя, нет, — повторяет Барри его слова, словно мантру, и Тоун позволяет себе широко ухмыльнуться, пока Аллен не в состоянии на него смотреть.       Тоун склоняется к уху Барри и произносит низким голосом:       — По крайней мере теперь ты понимаешь, как я не могу найти себе места, когда ты не прислушиваешься к моим словам. А тебе это может стоить жизни.       — Нам, наверное, стоит похоронить его и как-то объяснить его смерть родственникам, если они у него были, — тихо говорит Барри спустя несколько минут.       — Мне жаль, Барри, но мы не можем, — отвечает он и обустраивает небольшой морг в подвале С.Т.А.Р. Лабс, куда он постоянно возвращается ради экспериментов с телами мета-людей. Блэкаут может стать его преимуществом на случай, если события выйдут из-под его контроля.

***

      К Рождеству Барри кажется нестабильным, точно он сможет отмотать время вспять, чтобы предотвратить смерть своей никогда не ставшей жены.       — Айрис всегда была грустной под Рождество, потому что оно заставляло её думать о Джо, — печально вспоминает Аллен. — Как они устраивали большую праздничную вечеринку, приглашали меня с родителями, и мы все ждали, когда Джо начнёт торжественно вручать нам подарки, отказываясь переодеваться в Санту. Я хочу пригласить Уолли, Циско и Кейтлин сюда, чтобы было хотя бы немного празднично. Может, и Эдди. Он кажется не в себе после смерти Айрис. Она всегда устраивала Рождество, как Джо, чтобы все отвлеклись и просто…       — Конечно, — соглашается Тоун, а затем произносит: — но меня можешь вычёркивать из списка гостей. В этом году у меня нет настроения что-либо отмечать.       — Это из-за взрыва? — спрашивает Барри и продолжает за него: — Я понимаю. Но если ты передумаешь, то…       Недавно Барри принёс из полиции все улики по делу его матери и пытался еще раз пройтись по старому убийству с новыми материалами — Эдди достал ему из архивов даже записи с допросов. Эобард застал его с поличным и вынужденно присоединился к поиску новых улик. Не могло просто такого быть, чтобы Барри резко отказался от расследования ради праздника. Аллен слишком сильно старается отвлечься, думает Эобард.       А потому он даёт ему повод, наконец, сконцентрировать свои силы на нём. Даёт ему повод стать быстрее.       Барри врывается на в С.Т.А.Р. Лабс, его пальто начинает дымиться, и Аллен резко скидывает его с себя и пытается потушить ткань. Эобард смотрит на него секунды три, а затем Барри резко восклицает:       — Человек В Желтом! — Эобард вопросительно хмыкает. — Он вернулся! Свидетель утверждает, что видел его в Меркьюри Лабс, — объясняется Барри и проговаривает следующее предложение сквозь сомкнутые челюсти: — Он снова начал убивать.       Кейтлин и Циско сочувствующе смотрят на Аллена, который выглядит так, словно уже сейчас готов лезть в драку с Обратным Флэшем, и Эобард задаёт вопрос:       — Зачем… Человеку в Жёлтом понадобилось возвращаться спустя столько времени? Должно быть, в Меркьюри Лабс было что-то крайне ценное для него.       — Доктор МакГи сказала нам, что у них на этом этаже были только тахионные разработки…       Циско подтверждает слова Барри со своим привычным: «Я тут взломал их охранную систему, смотрите».       — «Только»? — иронично поднимает бровь Эобард. — Тина играется с тахионами. Не в тех руках такие прототипы, — он указывает рукой на экран, — могут быть опасны.       — И что же можно сделать, если завладеть этими технологиями? — торопливо, даже слишком, спрашивает Барри.       — Хм. Стать неуязвимым, к примеру?       В его голосе насмешка, которую никто, кроме него, не уловит; он смотрит на Барри: чуть надави — взорвётся.       И Аллен работает в полиции допоздна, разрываясь между участком и его лабораториями, рассказывая им о каждой новой найденной зацепке, о каждой идее о том, как поймать человека, что убил его родителей.       — Сегодня был длинный день, — говорит Эобард. — Тебе следует отдохнуть.       — Что, если мы возьмём этот прототип раньше Человека В Желтом? — спрашивает Барри, смотря будто сквозь него и не обращая ни на что внимание.       — Мы уже думали над этим с Циско, что нам следует поставить ловушку…       — Нет, — перебивает Аллен, и его взгляд наконец-то становится осмысленным, — я имею в виду… Что, если мы используем его? В смысле…       — Я понял, — прерывает его Эобард. — Ты хочешь поймать Человека в Жёлтом, Барри, но тебе следует сторониться эмоций в этом вопросе, иначе ты можешь погибнуть. Во-первых, красть прототипы чужих технологий не просто неэтично, но и незаконно, Барри.       — Так же незаконно, как и то, чем мы занимается каждый день, — спорит с ним Аллен, — кражи улик с мест преступления, взломы систем безопасности и наблюдения…       — И во-вторых, я не знаю, как обращаться с такими технологиями. Почти никто не знает, — перебивает Тоун, не обращая внимание на то, что пытается сказать ему Барри.       — Доктор Мак…       — Кристина не станет помогать ни тебе, ни мне, — говорит он.       — Но…       — Ты знаешь, что ты не прав, Барри, но не хочешь этого принимать.       Аллен выглядит так, словно готов сделать сотню-другую импульсивных ошибок, и Эобард вынужден прервать его размышления:       — Ты хочешь меня оспорить, — утверждает он. — Но если бы ты просто выслушал то, что я давно хотел тебе сказать, то не собирался бы. Импульсивность выйдет тебе боком, — замечает Эобард и выдерживает небольшую паузу. — У меня и у Циско есть наработки ловушки для спидстера, скоро она будет закончена, поэтому все, что нам нужно — это прототип этой технологии, чтобы привлечь Человека В Желтом.       — Тогда нужно взять с собой полицию, — говорит Барри. — Для освидетельствования, потому что мы можем вынудить его признаться в убийстве моей мамы. И моего папы.       Эобард не может с этим поспорить, потому что это разумная идея, но он добавляет:       — Это будет опасно.       Барри говорит что-то вроде: «А когда не было?» — и Эобард понимает.       — Ты полагаешь, что будешь вместе с нами? — спрашивает он.       — Ну да, а как…       — Нет, — отвечает Эобард.       — Я буду там, — настаивает Флэш, и Тоун видит бурю искр в его глазах.       — Ты становишься уязвимым из-за эмоций, Барри. Нет. Конец обсуждения, — Барри порывается что-то ответить, и Эобарду так хочется встать с места, потому что Аллен его не слушает!       Барри что-то громко говорит — Тоуну плевать, — но к концу, когда Эобард с силой перехватывает плечо Аллена, тот снижает тон и отшатывается назад.       — Сядь, — жёстким голосом командует Эобард и давит на плечи, — и слушай. Я подробно разъяснил тебе, почему ты не можешь делать то, что хочется. Так ты хочешь отблагодарить меня за заботу о тебе? — Барри хочет что-то вставить, и Эобард одергивает его пощечиной со всей силы — ровно настолько, насколько он может её применить. — Подумай снова.       — Подумай об этом, Барри. Ты действительно хочешь это сделать? — Эобард цепляет пальцами подбородок Аллена и заставляет Флэша смотреть внимательно на его лицо. — Подумай о родителях. Ты ведь не хочешь их разочаровать, не так ли?       Аллен молчит.       — Ты же не хочешь разочаровать меня, Барри? — уже спокойным, ровным голосом спрашивает Тоун, по-прежнему держа того за подбородок. Барри молча прикрывает глаза, и Эобард надавливает пальцами на челюсть сильнее. — Барри?       — Нет. Прости. Прости.       Тоун убирает свою ладонь, напоследок мягко проводя ею по щеке Барри:       — Хорошо.

***

      Эобард использует тахионный ускоритель всякий раз, когда предоставляется шанс. Боль в позвоночнике и паралич конечностей теперь случаются гораздо реже, и Тоун даже рассматривает возможность того, что у него получится добраться домой раньше предначертанного, без спасения матери Барри, лишь с помощью этой технологии, что помогает его клеткам регенерировать быстрее, но в итоге Гидеон говорит о ненадёжности такой технологии, и оказывается права: все улучшения временны.       Барри усиленно тренируется, преодолевая свои предыдущие рекорды, и Тоун ощущает своё всесилие, пока вынужден наблюдать за ним из своей инвалидной коляски: всё существование Аллена в эти моменты было посвящено ему.       Хартли возвращается совсем не вовремя, и Эобард ничего не может сделать с иррациональной обидой на гениального учёного, который пытается запугать его звонком и разбитым стеклом. Ратауэй мог бы вынудить его использовать скорость у Барри на глазах.       Впрочем, никто, кроме ветра и пятиминутного ночного дождя, не проникает в его дом.       Но Хартли едва не убивает Барри, едва не разрушает всё то, к чему он шёл пятнадцать лет, и Тоун не может думать трезво, ощущающий себя так, словно страх бьёт его в висок.       Он выпускает пар на Аллене, а затем убивает Хартли, выпущенного на волю Циско. Он говорит себе, что это взвешенное решение — «Я не могу позволить ему уйти от меня, если он знает мои слабые места», — но отчего-то это кажется второстепенным по сравнению со злостью в груди.       «Как смеешь ты поднимать руку на то, что принадлежит мне?»       Хартли не может поверить в то, что происходит, до самого конца. Тоун не говорит, что ему жаль лишать будущее не раскрытого до конца потенциала Хартли, потому что, даже если бы жалость от такой потери была умножена в тысячу раз, она бы не сравнилась с тревогой о Барри, которую он испытал — и тогда Тоун проникает своей вибрирующей рукой в грудь Ратауэя. Эобард сжимает в ладони его сердце, все ещё непроизвольно сокращающееся несколько секунд, смотрит в застывшее от удивления и ужаса лицо Хартли, с его открытым в неполном вздохе ртом и едва слезящимися глазами. Эобард повторяет: «Я не могу позволить тебе жить». Хартли замертво падает, и Эобард наконец ощущает облегчение.       Барри путешествует во времени на целые сутки, и Эобард трижды перепроверяет заголовок газеты будущего, потому что Аллен — каков наглец! — его не слушает и сажает Марка Мардона в камеру. Эобард знает о событиях альтернативного времени со слов Барри, и он всё ждёт какой-то угрозы, но никто так и не появляется, будто время решает пощадить неопытного спидстера на первый раз.       А затем в утро понедельника Барри передаёт ему газету с его фотографией на развороте. Фото чёрно-белое, и на нём виден он, въезжающий в здание Стагг Индастриз.       — Что это? — спрашивает Барри. — Ты говорил со Стаггом? Почему ты никому не сказал, что видел его последним перед его исчезновением? Его ищут уже несколько месяцев.       — Потому что я говорил с ним о тебе, Барри.       — Что? Зачем?       — Ты же помнишь генерала Айлинга, Барри, — говорит ему Тоун. — Саймон хотел сделать с тобой то же самое, что планировал с Ронни и профессором Штайном.       — Что… почему ты мне не рассказал…       — Потому что я его убил, — признаётся Тоун.       — Ты сделал… что? — Барри отходит от него на полметра, точно от внезапного страха, и Эобард позволяет ему это сделать.       — Этот журналист прав. Я убил его. Из-за тебя.       — Зачем? — Барри прикасается ладонями к своему лицу и мотает головой. — Нельзя говорить, что ты убил кого-то ради меня. Так нельзя. Ты не имел права так делать. Не имеешь права так говорить.       — Ты был бы в опасности, если бы я этого не сделал. Ты помнишь, как Бет сбегала от Айлинга? Ты помнишь, что в конце концов она погибла?       — Я…       — Это моя работа — держать тебя в безопасности, Барри, — говорит Тоун. — И если мне потребовалось убить кого-то, чтобы это сделать — что ж, мне всё равно. Подойди ко мне.       И Барри делает шаг в его сторону, а затем словно опоминается, чуть тряся головой:       — Я… я уже опаздываю. Мне нужно в участок, — произносит он торопливо и нервно приглаживает волосы. — Увидимся… позже.       И Барри сбегает.       Аллен не появляется в С.Т.А.Р. Лабс, игнорируя его тренировки, и Тоун дважды перечитывает собственные заметки о Барри; проверяет, не изменилось ли будущее. Впрочем, вместо него в лабораториях появляется детектив Эдди Тоун, чтобы взять его показания о пропавшем учёном. Эобард разрешает Циско и Кейтлин остаться на время неформального допроса, зная, что те всё время с утра нервничали по поводу вышедшей статьи.       — Я действительно видел его последним, — отвечает Тоун, вызывая удивление Циско и Кейтлин.       — И не сообщили об этом в полицию, потому что… — его предок взмахивает ладонью с ручкой, предлагая ему продолжить эту мысль.       — Потому что я говорил с ним о Барри. О том, что он видел в ночь нападения. О том, как человек, что движется быстрее обычного автомобиля победил человека, что создал несколько десятков своих клонов. Саймон… захотел сделать Барри предметом его будущих исследований. «Только представь, если бы ты смог контролировать такую силу, Харрисон. Это же словно божество на Земле», — вот его точные слова о способности Барри. Мы повздорили. Я не согласился с тем, что сила Флэша должна стать достоянием общественности. Барри только выбрался из девятимесячной комы, поэтому был обеспокоен таким интересом Саймона.       — Хорошо, — облегчённо вздыхает Эдди. — Вы видели кого-либо ещё, когда выходили из здания?       — Я использовал не публичный вход, — вот где и взята та фотография. Так что кто-то действительно мог попасть туда, не вызывая переполоха. Охрана уже была убита Блэком ранее вечером, так что вход был открыт для каждого. Мне же не хотелось видеть то, что произошло ранее, да и в принципе хоть как-то светиться на людях.       — Сколько времени вы находились там?       — Примерно десять минут, пока я не понял, что Саймон не станет ко мне прислушиваться, — отвечает Эобард и видит, как Эдди щёлкает ручкой, переставая записывать его ответы в блокнот.       — Хорошо, доктор Уэллс. Вспомните что-то ещё — обращайтесь ко мне. И не обращайте внимания на статью. Пока что единственное, что действительно заслуживает там внимания, так это то, что вы оказались последним, кто видел Саймона Стагга. У вас… не очень хорошая репутация после взрыва, поэтому неудивительно, что поднялась такая шумиха. Сегодня из участка пришлось выгнать уже шесть репортёров, так что дайте знать, если кто решит побеспокоить вас и дома.       — Разумеется, детектив, — вежливо улыбается Тоун в ответ.       — Кейтлин, Циско, — прощается его предок и, махнув рукой, выходит из здания.

***

      Барри возвращается в дом поздно вечером, видно, целый день размышляя о том, в чём Тоун признался.       — Я не хочу видеть тебя в тюрьме, — говорит Аллен, и эта фраза, так сильно противоречащая прошлому «Тебе место в тюрьме, Тоун», вызывает усмешку.       — И я не хочу попадать в тюрьму, Барри, — отвечает он.       — Это не смешно. Ты убил человека.       — Чтобы у тебя не было такого будущего, как у Бет Санс-Соуси.       — Я знаю, — Аллен садится на диван в гостиной и обхватывает       руками шею. — Я просто… Это не правильно. Убийство никогда не выход. Если бы я не знал тебя, я бы уже сообщил всё полиции.       — Но ты не рассказал.       Барри мотает головой в отрицании, и Эобард подъезжает ближе к нему.       — Хорошо. Иначе бы мне пришлось убить и тебя.       Аллен тяжело смеётся, словно у него застрял воздух в горле, а затем поднимает голову и смотрит в его сторону. Тоун замечает слёзы в его глазах.       — Это не смешно, — повторяет Барри, мотая головой. — Я не хочу потерять ещё и тебя. У меня есть только ты. Я не смогу…       Барри моргает, а затем быстро убирает слёзы ладонями.       — То есть, ты спрашиваешь, почему я признался тебе? Почему не солгал? — Аллен кивает в ответ. — Я подумал, что раз ты уже знаешь, что наши ценности не совпадают, это не будет иметь значения.       — Но это имеет значение! И когда из-за твоего ускорителя погибли люди, и когда из-за тебя погиб Тони, и сейчас, когда ты так просто говоришь о том, что убил Саймона Стагга! Это нечестно! Говорить это мне и ожидать, что я соглашусь с твоей логикой.       — Я не ожидаю того, что ты согласишься с моими доводами.       — Тогда зачем? — спрашивает Барри и не даёт ему времени даже подумать над ответом. — Ты всегда так делаешь. Говоришь мне что-то аморальное, приводишь аргументы, заставляешь меня соглашаться с тобой! И я всегда в итоге думаю, что ты не плохой человек, что у тебя есть причины — тысяча причин, ты их все приводишь! Но я просто… я просто ожидаю, что больше у тебя не станет причин быть плохим человеком. Ты ведь так добр ко мне.       — Разве мне обязательно быть хорошим человеком, чтобы заботиться о тебе, Барри?       Аллен молчит в ответ, и Тоун ощущает, будто его предали. Работа всей его жизни, пятнадцать лет в этом богом забытом отсталом обществе и жизнь среди мертвецов, словно он ходит по кладбищу.       — Я дал тебе всё, что у тебя есть, Барри. Ты действительно готов это забыть из-за какого-то мертвеца?       — Я же говорю, что…       — У тебя есть только я, Барри. Только я. Что ты будешь делать без меня? — он хватает лицо Аллена за подбородок, желая видеть, как тот вновь начнёт просить прощения за то, что мог подумать, будто сможет обойтись без него. — Что ты будешь делать, Барри?       Аллен поднимает брови и хмурится, точно умоляя его остановиться.       — Я задаю тебе простой вопрос, Барри.       — …       — Не хочешь отвечать. Хорошо. Я никуда не тороплюсь.       И Тоун чувствует, как у Барри учащается дыхание, видит, как новые слёзы формируются в уголках его глаз. Эобард молчит, пока Аллен собирается с силами, чтобы тихо вымолвить:       — Я не знаю.       — Ты не знаешь? — переспрашивает он с усмешкой.       — Я не знаю. Пожалуйста. Я не знаю.       — У тебя есть догадки?       — Пожалуйста. Я не знаю, — вновь повторяет Барри разбитым голосом, и Тоун видит, как из глаз Аллена начинают течь слёзы.       — Ты не хочешь об этом думать, Барри. Это другое. Успокойся и скажи мне, что ты будешь делать, — произносит Эобард, убирая руку от лица Аллена. Тот сразу же вытирает слёзы ладонью.       — Пожалуйста, — и Эобард разворачивается в своей инвалидной коляске. Аллен вздрагивает от такого жеста, тянется к нему, чтобы вернуть обратно. — Нет, подожди! Пожалуйста, мне жаль! Прости меня.       — Что ты будешь… — Тоун не успевает завершить вопрос, как Барри истерически перебивает его:       — Я ничего не смогу сделать без тебя. Ничего не смогу без твоей помощи. Я просто… — Барри жмурится, опускает голову и тихо завершает: — я ничто без тебя. Пожалуйста, не нужно оставлять меня!       Эобард удовлетворённо улыбается, и Барри кладёт свою голову ему на плечо, крупно вздрагивая.       — Ты всегда был так добр ко мне. Прости. Прости. Я не хотел тебя подводить, — шепчет Аллен, и Эобард отвечает ему:       — Я знаю.       И Тоун решает: сейчас он расскажет о том, как убил Нору Аллен. Состояние Барри позволяло ему это сделать. Он вполне бы мог манипулировать им так, как ему захочется.       Он пересаживается со своего инвалидного кресла рядом с Барри, обхватывает его голову руками и произносит:       — Это был я. Я убил твоих родителей, Барри.       — Что… — Аллен подымает голову, и Тоун решает пока ничего не делать, позволяя тому отстраниться.       — Я был в твоём доме той ночью. Я лишил тебя матери, а затем, спустя год, я решил убить и твоего отца.       Барри неловко улыбается: возможно, от неверия; возможно, от страха.       — Нет, нет…       — Человек в Жёлтом, — Тоун хмыкает, — Обратный Флэш. Это я, Барри.       — Зачем? Зачем ты говоришь мне такое?       — Потому что это правда.       Барри смотрит на него в неверии. Эобард со вздохом подымается на ноги, и Барри сию секунду сбегает в другой конец комнаты, точно пытаясь спрятаться, но не желая уходить. Точно то, в чём признаётся Тоун, — временное помутнение его рассудка.       — Пожалуйста, не нужно. Я не хочу знать.       — Я был в твоём доме той ночью, чтобы убить тебя.       Тоун наблюдает за тем, как Аллен глубоко дышит, беспокоясь о возможной гипоксии, а потому делает шаг в его сторону.       — Не подходи!       — Барри.       Тот, кажется, начинает задыхаться, опускаясь на пол, но Эобард хмурится, принимая решение, и остаётся на месте.       — Послушай меня, Барри, — говорит он. — Барри. Я могу уйти. Оставить тебя одного, если хочешь.       Аллен по-прежнему молчит в ответ, глотая воздух, и тогда Эобард разворачивается, чтобы оставить того в одиночестве. Тоун поджимает губы, кривит лицом в раздражении от существования возможности, в которой Барри всё же откажется от него — после всего, что он сделал для Аллена. Для появления Флэша. Тогда бы его пришлось убить — и это бы ничто не исправило.       Тихое «нет» догоняет его, и Эобард подходит к Барри, чтобы поднять. Аллен стоит к нему спиной и, видно, уже хочет развернуться; возможно, нанести удар — он подошёл слишком рано. Одной рукой Тоун прикасается к горлу Барри — мягко, не удушающе, но так, как мечтал сделать пятнадцать лет; и он ладонью чувствует, как Аллен сам перестаёт дышать, обратно тому, как только что задыхался. Спина Барри чуть изгибается в его сторону, и Тоун ощущает вес Аллена, что прислоняется к нему — тот, очевидно, хотел избавиться от его руки на горле, но подумал, что если решит бороться, то Эобард действительно начнёт давить на него, забирая его жизнь себе. Второй рукой он обхватывает Аллена за предплечья.       Тоун чувствует пульс сердца Барри — быстрый ритм, который хочется или остановить, или сделать ещё быстрее. Аллен наконец снова вздыхает: почти незаметно, точно опасаясь того, что даже это мелкое движение сможет спровоцировать его пережать гортань.       Страх Барри, его бездействие вызывают почти эйфорию, а потому Эобард тоже не двигается, застыв в этом моменте. Он ждал пятнадцать лет, когда сможет наконец почувствовать себя свободным.       — Ты убьёшь меня? — тихо спрашивает Барри спустя время и поворачивает голову вбок, точно уходя от возможного ответа. Эобард представляет, что тот закрывает глаза.       — Разве я давал повод так думать? — спрашивает Тоун в ответ, и этим неоднозначным предложением окончательно заводит Барри в тупик, подытоживая пятнадцать лет своей работы.