Последняя черешня

      Мерседес тяжело вздохнула, пересчитав монеты, высыпанные из кошелька на широкий деревянный стол.       «Вчера за заштопанные рубашки сеньора Гроссо немного дали. Зато, думаю, у мадам Кюри хоть чуть-чуть подзаработаю. Она всегда делает большие заказы и на деньги не скупится, так что на новый моток ниток должно хватить. А вот на еду… — Мерседес грустно посмотрела на сиротливо лежащую на столе буханку недоеденного с вечера хлеба. — Придётся ещё несколько дней поголодать. Что ни говори, а нитки мне сейчас нужнее, да и на свадьбу Альбера копить надо».       Женщина собрала монеты в самодельный кошелёк и убрала в комод, потом устало огляделась по сторонам и, взяв со старого обшарпанного кресла сорочку с прорванным рукавом, села за стол и принялась за работу. В последнее время она трудилась не покладая рук, принимая от клиентов самые тяжёлые заказы. Сама Мерседес почти не тратила заработанные деньги на свои нужды, а откладывала в копилку для свадьбы сына, которая должна была состояться в скором времени. Бывшая графиня де Морсер в этот год после смерти мужа жила в весьма тяжёлых условиях, особенно, по сравнению с той роскошью, в которой она находилась все прошедшие годы. Но Мерседес не отчаивалась. Главное, её сын был рядом с ней и был счастлив. Больше для радости любящей матери ничего и не было нужно.       Разве что одно занимало мысли Мерседес в последний месяц — и этим одним был граф Монте-Кристо. Тот самый граф, который поставил своей целью отомстить всем, кто когда-то предал его, тот граф, который был виновен в смерти её мужа, и тот граф, которого она любила больше всего на свете много лет назад, когда он был ещё Эдмоном Дантесом. И что же сделал этот самый граф? Он приехал в Марсель. Да, просто приехал. Приехал и остался жить в огромном прекрасном доме на берегу моря. И, казалось, тот факт, что когда-то это место было его домом, домом, где ждала его возлюбленная и родной отец, Монте-Кристо абсолютно не смущал. Граф стал жить в Марселе, как будто всё это было в порядке вещей, и как будто здесь его никогда не поджидали мучительные воспоминания прошлого.       Мерседес отвлеклась от работы и посмотрела в окно на летающих над морским побережьем чаек.       «А всё-таки это — верх бестактности! — в который раз мысленно возмутилась она, снова и снова обдумывая странный поступок графа. — Приехал на родину, знает, что здесь живёт та, которая любила его больше жизни и… не обращает на неё ровным счётом никакого внимания! Хоть бы поздоровался со мной пару раз для приличия, а то нет же! Ходит со своим верным Бертуччо по площади, всем кланяется, а я для него словно не существую!»       «Нет, конечно, я виновата, — уже более спокойно продолжала она свои мысленные рассуждения. — Я предала его, я не дождалась, я поверила лжи… Но почему он не мстит мне?! Почему он просто делает вид, что совершенно не заинтересован в моём присутствии? Или же это способ мести такой — равнодушие? Это жестоко! Он же видит, что я страдаю! Как низко…»       Внезапно размышления Мерседес прервал стук в дверь.       — Войдите, — холодно бросила она, даже не вставая, чтобы поприветствовать гостя.       В комнату вошла Эрмина Данглар. Она, впрочем, как и во всё последнее время, выглядела счастливой, сияющей красотой и жизнью. С тех пор как Эрмина нашла своего давно потерянного сына и воссоединилась с ним, она не могла не быть счастливой. Каждый день, каким бы он ни был, Мерседес встречала улыбку на её оживлённом лице и сама не могла не улыбаться этому. Она любила Эрмину и была благодарна ей за то, что та находилась рядом в столь тяжелое для неё время. У мадам Данглар всегда можно было попросить помощи и совета, особенно теперь, когда они жили по соседству, в двух шагах друг от друга. Эрмина сама изъявила желание переехать вместе с Мерседес в Марсель и поселилась с Бенедетто в доме напротив. Вот и теперь она пришла к своей подруге, причём с явным намерением сделать какое-то предложение.       — Доброе утро, Эрмина. Какие новости? — дружелюбно произнесла Мерседес, ласково кивая приятельнице.       — Ой, всё отлично! — Эрмина по-хозяйски осмотрела помещение и села рядом с Мерседес на обшарпанную софу. — Ты знаешь, мой Бенедетто ушёл на прогулку с Валентиной! — гордо объявила она, глядя на склонившуюся над работой подругу. Эрмина теперь всегда говорила о своём сыне с гордостью, какого бы содержания ни были её речи. — Они ведь брат и сестра! Я давно хотела, чтобы они начали проводить больше времени вместе. Им нужно лучше узнать друг друга!       — Да, конечно, это радует, — улыбнулась Мерседес, продолжая работать иголкой.       — Слушай, Мерседес, я думаю, и нам стоит пойти прогуляться! — вдруг неожиданно предложила мадам Данглар. — Сейчас на нашем рынке как раз такая суматоха! Последние дни распродажи. Лучше время для приобретения дешёвых товаров и представить нельзя!       — Да, я бы с удовольствием, Эрмина, но ты сама видишь — у меня полно работы, — с некоторой досадой в голосе ответила Мерседес, мысленно решив, что ей даже и в свободное время совсем не хочется идти на людный рынок, где столько шума и бесполезной суеты.       — Это понятно, но ты только посмотри на свою еду, Мерседес! — Эрмина возмущённо уставилась на засохшую буханку хлеба. — Ты столько работаешь, а совсем мало ешь. Так не пойдёт! Мы непременно должны отправиться на рынок и купить тебе хороших продуктов!       — Да всё в порядке, Эрмина, правда, — Мерседес удручённо отмахнулась от приятельницы. — Я прекрасно справляюсь и без большого разнообразия в еде. И потом, деньги нужно экономить, — добавила она и тут же пожалела об этом.       — Ты что, только из-за денег не хочешь?! — мадам Данглар всплеснула руками. — Мерседес, но так же нельзя! Ты совсем себя не бережёшь. Подумай о своём сыне, ведь у него скоро свадьба! Представь, в каком виде ты будешь присутствовать на ней, если сейчас перестанешь следить за собой. Экономить тоже надо в меру! Так что не хочу слушать никаких возражений! Давай, собирайся, и пойдём! — Эрмина с деловым видом принялась складывать вещи подруги в её затасканную сумку.       Мерседес закатила глаза. Похоже, сегодня её явно не собираются оставлять в покое. Хотя, может, оно и к лучшем? В конце концов, не вечно же сидеть дома! Эрмина права — можно хоть раз и о себе подумать.       — Хорошо, идём, — покорно вздохнула она.       — Обещаю, ты не пожалеешь, — заверила её подруга.       Уже через пять минут Мерседес была на улице и под руку с Эрминой важно шла по направлению к местному марсельскому рынку, расположенному внизу холмов у самого моря. Ещё задолго до приближения к ярмарке, женщины услышали шум сотни беспорядочно переговаривающихся друг с другом голосов, грохота проезжающих по дорогам телег и весело играющей музыки, доносившейся из инструментов бродячих музыкантов. Мерседес недовольно поморщилась, представив, как в скором времени они с Эрминой окажутся в окружении всей этой суеты, грязи, криков и безобразного смеха. Как ни крути, а за годы, проведённые в роскоши среди светского общества, она успела отвыкнуть от всей этой нищенской обстановки маленьких пригородных рынков. Однако бывшая графиня де Морсер твёрдо решила держать себя достойно и во что бы то ни стало показать всем сплетничающим за её спиной, что она вовсе не «зазнавшаяся барыня», а вполне обычная жительница Марселя, ничуть не брезгующая иной раз посетить и подобное заведение.       Вот кто действительно абсолютно не смущался — так это Эрмина, которая, несмотря на также прошедшую в высшем свете жизнь, чувствовала себя на удивление спокойно и удовлетворённо в любом кругу, даже когда дело касалось нищеты и дикости. Она шагала рядом с Мерседес, радостно блестя воодушевлённым взглядом и, видимо, предвкушая какое-то весёлое приключение от похода за покупками.       Вскоре женщины были уже на рынке и, с любопытством оглядываясь по сторонам, шли вдоль торговых рядов.       — Ох, Мерседес, у меня глаза разбегаются! Сколько же здесь всего! Знаешь, что я тебе скажу: нам надо чаще ходить на ярмарки. Посмотри, как тут интересно! Думаю, в этом месте и какой-нибудь подарок Бенедетто можно купить. То-то он обрадуется! — беспрерывно тараторила мадам Данглар, восторженно оглядывая прилавки с заморскими товарами.       — Конечно, Эрмина, но не забывай, что мы не можем впустую тратить деньги. Покупаем только самое необходимое! — наставительно бормотала Мерседес, однако живая и суетливая атмосфера рынка уже начала захлёстывать её, увлекая в свой водоворот веселья, красок и музыки.       У одного из прилавков она вдруг остановилась, устремив неподвижный взор на резные деревянные украшения, заманчиво сверкающие отполированной древесиной из своих плетёных ящиков. Далёкие воспоминания вихрем закружились в голове Мерседес, заставив неожиданно подступить к горлу какой-то холодный ком.       — Посмотри, как красиво сделано! Тебе нравится, Мерседес? — Эдмон с нежностью взглянул на свою невесту, которая, восторженно распахнув глаза, смотрела на деревянные бусы с причудливыми узорами и изящным орнаментом, приветливо поблёскивающие в первом ряду прилавка.       — Они прекрасны, — тихо произнесла Мерседес и тут же грустно опустила глаза. — Но, наверное, очень дорогие, Эдмон. Пойдём дальше, — она потянула юношу за руку, но тот не двинулся с места.       — Нет, постой! Если тебе нравится, я куплю! — с готовностью заявил Эдмон и решительно направился к продавцу.       — Не надо! — испуганно вскрикнула девушка, подбегая к жениху. — Не стоит тратить деньги из-за меня, пожалуйста!       — Глупости! — беспечно ответил Эдмон, мягко отстраняя Мерседес и высыпая из кошелька монеты на прилавок. — Мне не жалко никаких денег, Мерседес, только бы ты была счастлива.       — Но я и так счастлива от того, что ты со мной, — смущённо прошептала девушка, глядя, как продавец, весело улыбаясь, вручает Эдмону прекрасное украшение.       Юноша, благодарно кивнув ему, взял бусы в руки и, повернувшись к невесте, осторожно надел их ей на шею.       — Тебе… очень идёт, — проговорил он, любуясь её красотой.       — Спасибо, — со слезами на глазах сказала Мерседес и ласково прижалась к нему. Никого не было на свете счастливей её в этот миг.       Мерседес быстро отвела глаза от украшений и, резко отвернувшись, поспешила следом за ушедшей вперёд Эрминой.       «Выброси уже это из головы, — мрачно твердила она себе. — Прошлого не вернуть, и ни к чему терзать своё сердце…»

***

      — Вам вовсе не нужно было идти, граф! — ворчливо бормотал Бертуччо, медленно вышагивая по рынку в сопровождении своего господина. — Я бы и сам прекрасно разобрался с этим мошенником! — на самом деле, слуге просто было неприятно от того, что его хозяин в своём блестящем кожаном плаще шёл по грязному, заполненному оборванными и кричащими людьми рынку.       — Нет, Бертуччо, я хочу лично встретиться с этим продавцом, — упрямо возразил граф Монте-Кристо, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Да и к тому же, мне бы хотелось посмотреть, в каких местах вы с Джори обычно покупаете продукты, чтобы подобных ситуаций впредь не повторялось, — строго добавил он, сурово посмотрев на слугу.       — В тот раз Джори был без меня! — возмущённо стал оправдываться Бертуччо. — Я думал, на него можно положиться, только на пару минут отлучился — а он уже накупил не пойми чего!       Дело в том, что вчера юный помощник повара из графской кухни Джори беспечно купил у какого-то иностранного продавца испорченные яблоки, которые хитрый купец ловко выдал за спелые и свежие. Бертуччо, который обычно всегда сопровождал Джори на рынок и бдительно следил за качеством приобретаемых продуктов, в этот раз отошёл по своим делам, оставив покупку фруктов на неопытном юноше. В результате, половина прислуги, которую добродушный Джори щедро угостил «сладкими яблоками», серьёзно отравилась. Граф же чудом избежал этой участи, из-за того, что верные подчинённые тайком попробовали новые фрукты раньше, чем он. Узнав о произошедшем, Монте-Кристо, вместо того, чтобы отчитать провинившегося слугу, решил отправиться на рынок и лично разобраться с обманщиком. И, несмотря на то, что Бертуччо высказывал серьёзные сомнения насчёт пребывания подлого продавца на том же месте, граф остался непреклонен в своём намерении и с утра незамедлительно приказал проводить его на рынок.       — Не думаю, что вам удастся уличить его в чём-то, граф, — снова попытался остановить хозяина дворецкий, хотя уже заранее знал, что это бессмысленно. Если графу что-то взбрело в голову — он сделает это во что бы то ни стало. — Даже если мы найдём этого мерзавца (в чём я очень сомневаюсь), он всячески будет изворачиваться и утверждать совершенно обратное! — Бертуччо даже передёрнуло при мысли о скандале, который может разгореться, если его господин ввяжется в спор с мошенником.       «Подумать только! Какой будет позор для меня и для графа! Такая важная персона — и бранится с каким-то рыночным торговцем!»       — Я не собираюсь с ним спорить, — спокойно ответил Монте-Кристо, будто прочитав его мысли. — Просто поговорю, и всё.       — Да уж, хотелось бы верить… — мрачно процедил про себя Бертуччо, вспомнив нешуточную ссору графа с Бошаном и всеми приглашёнными гостями на прошлогоднем карнавале.       «Он же их тогда чуть не порвал! Не удивлюсь, если и сегодняшний продавец получит от него по самое не хочу!»       — Бертуччо, поторопись! — прервал его размышления строгий голос хозяина.       Слуга тяжело вздохнул и прибавил шагу, обогнав графа. Как и предполагалось, когда они прибыли на место, мошенника-продавца там не оказалось.       — Ну вот, я ведь говорил, граф — он уже давно смылся! Нечего было и ходить сюда, — Бертуччо медленно развернулся, собираясь идти назад, как вдруг прямо напротив него у соседней палатки показался тот самый обманщик. На его прилавке уже вовсю красовались ярко-зелёные огурцы, которые, впрочем, судя по маленьким вмятинкам на бугристых боках, не отличались особой свежестью.       — О селёдка с ромом! Это же он! — крикнул Бертуччо, указывая на беспечно перебирающего свой товар иностранца. — А ну иди сюда, мошенник! — и начисто позабыв о том, что он сам совсем недавно вовсе не хотел вступать в скандал, бывший моряк, движимый справедливым гневом, кинулся к палатке.       Перепуганный торговец, от неожиданности выронив один огурец на пыльную дорогу, быстро попятился прочь от прилавка.       — А ну стой, кому говорю! — Бертуччо продолжал наступать на него. — Мой хозяин хочет серьёзно поговорить с тобой!       — Да, прошу прощения… — Монте-Кристо сделал шаг вперёд, но бедный продавец, поняв, что от приближения здоровенного человека с массивными кулаками ничего хорошего ему не светит, резко развернулся на каблуках и припустил прочь вдоль торговых рядов.       — Спокойно, граф, я догоню этого подлеца! — бросил Бертуччо своему господину, кидаясь следом за убегающим.       — Не надо, Бертуччо, я же просто… — Монте-Кристо обречённо приложил ладонь ко лбу, поняв, что слуга его уже не слышит. -… хотел поговорить.       Постояв на середине улицы ещё пару минут, граф неторопливо двинулся в сторону, куда скрылся дворецкий, в душе надеясь, что Бертуччо не затеет драку с «подлым обманщиком» до его прихода.

***

      — Последняя черешня! Сладкая, турецкая! Покупаем, не дорого! — этот чересчур громкий даже для рынка окрик заставил Мерседес неприязненно поморщиться.       Она машинально повернула голову и бросила недовольный взгляд на одного продавца, который хвастался своей ненаглядной черешней на всю улицу и отчаянно зазывал покупателей.       — Ого! Черешня! А я думала, её уже давно нет! — мгновенно оживилась остановившаяся рядом с ней Эрмина.       — Наверное, это уже остатки, — равнодушно пожала плечами Мерседес, собираясь идти дальше, но её подруга не двинулась с места.       — Подожди, Мерседес, давай купим полкилограммчика! Заодно порадуем наших деток вкусными ягодами, — глаза мадам Данглар засветились от предвкушения, когда она представила, как её ненаглядный Бенедетто с аппетитом завтракает последней турецкой черешней.       — Эрмина, наши «детки» уже давно взрослые люди! — осадила её Мерседес. — Если хочешь, можешь купить, но я не буду тратить деньги просто… Эрмина!       Бывшая графиня де Морсер едва подавила удручённый вздох, когда поняла, что упрямая Эрмина уже стоит у прилавка и увлечённо обсуждает с продавцом качество товара.       — Скажите, а она свежая? А долго хранить можно? Отравиться нельзя? Давно привезли? — мадам Данглар буквально засыпала опешившего торговца рядом вопросов, на которые он едва успевал отвечать. — А моей подруге скидку сделаете? — тут уже Мерседес не смогла стоять в стороне и решительно приблизилась к Эрмине.       — Не нужно скидок! — гордо бросила она, окинув продавца привычным для светского общества высокомерным взглядом. — Сколько стоит килограмм?       — Семь франков. Но вам, милая сударыня, могу снизить цену до…       — Простите, здесь не пробегал полный человек с красной повязкой на голове? — вдруг раздался чей-то спокойный голос сзади Мерседес.       Женщина невольно обернулась на звук и вдруг замерла, почувствовав, как горячая волна пробежала по всему её телу. Рядом с ней перед прилавком стоял граф Монте-Кристо и, по-видимому, не замечая остальных покупателей, внимательно смотрел на продавца, ожидая его ответа.       — Да нет, таких не видал, — усмехнулся торговец, но тут же весь вздёрнулся, поняв, какая перед ним важная персона. — А какими судьбами к нам, граф? Ищите качественные продукты? Это вы по адресу! — тут же услужливо затараторил он.       — Нет, я ищу своего слугу Бертуччо. Он погнался за одним иностранным купцом-мошенником, и я потерял его из виду, — бесстрастно пояснил Монте-Кристо, хотя было видно, что они с продавцом уже не в первый раз встречаются.       — Ой, это, что ли, тот, который вчера половину Марселя надул своими «спелыми яблочками»? Знаем-знаем, слышали! И надо же было ухитриться ему прийти сюда после вчерашней истории снова, переодевшись в другую одежду, но уже с огурцами. Ужаснейшая наглость! — торговец понимающе закивал. — Кстати, о свежих продуктах… Представляю вашему вниманию, дорогой граф — последняя черешня в этом году! Прямиком из Турции! Вот дамы как раз таки собираются приобрести, — он указал на Эрмину с Мерседес. — Не желаете присоединиться?       — Честно говоря, я немного… — Монте-Кристо устало повернул голову в сторону покупателей и тут же невольно шагнул назад, встретившись глазами с пронизывающим насквозь взглядом Мерседес.       — Доброго дня, граф! — как ни в чём не бывало произнесла Эрмина, приветливо кивая головой. — А мы вот здесь по ярмарке гуляем. Сегодня просто ужасная толкучка, не правда ли?       — Да, невыносимо тесно, — процедил сквозь зубы Монте-Кристо, не сводя глаз с Мерседес. Та, не выдержав, быстро отвела взгляд, уставившись в землю.       — А что там за история с мошенником? Нам есть, кого опасаться? — не отставала Эрмина, привыкшая посплетничать о разных интересных личностях в высшем обществе.       — Вовсе нет, вам совершенно нечего бояться! — граф отвернулся от Мерседес и снова посмотрел на продавца. — Так что вы там говорили по поводу черешни? — Монте-Кристо с напускным интересом принялся рассматривать товары на столе.       — Черешня отличная! Прямой доставкой из Турции! Последняя в этом году! — тут же оживился торговец, с гордостью пододвигая к покупателю целый лоток бардовых ягод. — Всего килограмм остался, — вкрадчиво добавил он, загадочно потирая руки.       — Что ж, в таком случае я, пожалуй, возьму…       — О нет! Прошу прощения, сударь, но эту черешню уже покупаем мы! — вдруг неожиданно для всех окружающих воскликнула Мерседес, решительно двигая ящик по прилавку в свою сторону.       — Ох, извините, граф, они и, в самом деле, раньше пришли… — пробормотал продавец, но тут же ему в голову пришла отличная мысль. — Но вы можете взять по полкило каждый. Тогда все останутся довольны, а я сделаю скидку…       — Разве я неясно выразилась? Мы возьмём весь килограмм! — упрямо повторила Мерседес, не отпуская плетёного краешка лотка.       — Позвольте, мадам, но с вашей стороны весьма невежливо так поступать. Насколько я понял, вы только рассматривали вариант покупки. Я же хочу взять эту черешню незамедлительно, без всяких скидок, — в тон её возмущённому голосу протянул граф, и злополучный ящичек с ягодами быстро поехал в его сторону.       — Нет уж, постойте! — бывшая графиня де Морсер стремительно перехватила плетёнку, вцепившись в неё пальцами, как в последнюю нить над пропастью. — Во-первых, дорогой граф, рассматривали мы покупку или не рассматривали, вам не может быть известно, так как чтением мыслей вы вроде бы, пока что, не обладаете. А во-вторых, это вы ведёте себя крайне невежливо, не желая уступать дамам какой-то жалкий лоток черешни! Пойдите и купите такой же на соседней улице, если уж очень хочется, а этот по-хорошему оставьте нам и не лезьте вперёд очереди! — глаза Мерседес метали молнии, когда она выговаривала каждую фразу своей разгневанной речи.       — Мерседес, ты чего, мы же… — начала было Эрмина, всё это время силившаяся вмешаться в разговор, но тут же была бестактно перебита графом.       — А почему бы вам самим не пойти на соседнюю улицу и не купить его? — угрожающе возвысив голос, проговорил Монте-Кристо, и его взгляд обжёг собеседницу ледяным огнём. — вы чересчур переживаете по поводу этих ягод, графиня. Советую вам на досуге сходить к врачу на осмотр. Мне кажется, это весьма необходимо при ваших расстроенных нервах.       — Спасибо, но я как-нибудь сама разберусь, куда мне идти! — Мерседес снова дёрнула на себя ящик, и на этот раз он без сопротивления подъехал к ней. — Но эту черешню покупаем мы, так что попрошу вас отправляться дальше на поиски вашего слуги.       — Ну вот, вы ведь сами указываете мне, что делать! — граф досадливо возвёл глаза к небу. — А, между тем, тоже не имеете на это никакого права! Но давайте постороннее лицо рассудит нас. Любезный Илер, скажите, кому вы склоняетесь продать свой товар? — он выжидающе уставился на поражённого продавца, который только и мог, что переводить взгляд с одной спорящей личности на другую.       — Я… эм… честно говоря… — Илер запнулся.       — Попрошу заметить, что я покупаю эту черешню без всяких скидок. Могу даже дать сверх суммы! К счастью, недостатком средств не страдаю, — Монте-Кристо язвительно посмотрел на Мерседес.       — Ах, как это низко, так унижать меня при людях, граф! — вспыхнула та. — Впрочем, вы никогда не отличались особым благородством. Ведь ваши моральные принципы ничуть не помешали вам разрушить жизни нескольких людей! — в горящих глазах графини де Морсер мелькнули слёзы.       — Однако, мадам, я вынужден спросить вашего совета: как бы вы поступили с человеком, которого любили больше жизни, и который предал вас, чуть только подвернулась удачная возможность? — граф презрительно сощурился.       — Для начала, я бы спросила, почему он сделал это, — дрожащим голосом произнесла Мерседес, и её рука медленно отпустила краешек лотка. — А что, разве у вас был такой человек?       — Да, был. И он причинил мне очень много боли, — Монте-Кристо с силой сжал в руке противоположный край ящика.       — Ух, что-то жарко сегодня! Прямо задыхаюсь от этого воздуха! — вдруг заявила Эрмина, лихорадочно обмахиваясь веером.       Пожалуй, это была чистая правда, потому что всё пространство вокруг палатки начало потрескивать от напряжения, волнами исходившего от двух спорящих людей. Однако слова Эрмины подействовали должным образом, и в воздухе повисла неловкая пауза.       — Вы… вы думаете, что одни пострадали? А разве не страдала я, целыми днями стоя на берегу моря и смотря на пустой горизонт? Разве не страдала я, проливая слёзы каждую ночь, когда ко мне приходили мучительные воспоминания прошлого? Разве я не рыдала над могилой Эдмона Дантеса, погибшего в темнице?! Нет, вы ужасный, ужасный человек! Заберите эту проклятую черешню, только прекратите насмехаться надо мной! — Мерседес резко отвернулась от графа и тихо прислонилась к столбу палатки, закрыв лицо руками.       Илер, бросив осуждающий взгляд на Монте-Кристо, выскочил из-за прилавка и кинулся к несчастной женщине.       — Ох, ради Бога, сударыня, успокойтесь! — бормотал он, расхаживая перед ней взад-вперёд. — Хотите, я вам винограда продам? Он такой вкусный! Или хотите… — продавец на секунду замер, но всё же смог побороть приступ гордости. — На соседней улице тоже сладкая черешня продаётся. Может, даже лучше, чем у меня. Только не расстраивайтесь так, прошу вас!       — И вам не стыдно, граф? — Эрмина в упор уставилась на Монте-Кристо. — Я еле-еле уговорила Мерседес сходить на рынок, купить себе что-нибудь поесть. Она ведь голодает, вы знаете? Последние деньги на свадьбу сына откладывает! А вы вот так… Ну на что вам сдалась эта черешня?! Разве она стоит прилюдного унижения женщины?       Монте-Кристо хотел было что-то ответить, но не успел, потому что прямо к нему, продираясь сквозь толпу, бежал Бертуччо, волоча за ворот рубашки несчастного иностранного купца.       — Догнал я его, граф! Вот он, подлец! Хотел в карету сесть и смыться, но я его прямо у извозчика засёк! Теперь не сбежит, мерзавец проклятый! — кричал он, с гордостью толкая вперёд пойманного, который озирался по сторонам с видом затравленного зайца. — Ну сейчас мой хозяин тебе… — Бертуччо замолчал, недоумевающе оглядывая плачущую графиню де Морсер, носящегося перед ней продавца и разгневанную Эрмину Данглар, которая сверлила графа злобным взглядом. — А что я пропустил? — выдавил поражённый слуга.       — Ничего, всё в порядке, Бертуччо. Просто мадам довела себя до истерики, не поделив со мной последнюю черешню, — без тени сожаления в голосе произнёс граф и повернулся к Илеру. — Вы будете мне продавать товар или нет?       — Да помешались вы все на этой черешне, что ли?! — возмущённо всплеснула руками продавщица из соседней палатки, всё это время наблюдавшая за происходящим. — Вам на ней мёдом, что ль, намазано, что вы за неё друг друга порвать готовы?       — Да нет, тут проблема личного характера, — ответил ей старичок, высматривающий на прилавке арбузы. — Что и говорить, дела сердечные разуму неподвластны.       — Ну, Мерседес, не переживай ты так! — отчаянно уговаривала Эрмина свою подругу. — Пойдём домой, всё будет хорошо!       — Нет-нет, Эрмина, я в порядке, — проговорила Мерседес, вытирая руками слёзы. — Ты права, я мало ем. Это от голода, наверное.       Монте-Кристо окинул женщин суровым взглядом, а потом вытащил из-за пазухи кошелёк и высыпал на стол монеты. — Семь франков, Илер, — бесстрастно произнёс он. — Я покупаю килограмм черешни, и закончим на этом.       — Хорошо, я упакую, — процедил Илер, тяжело вздохнув.       — Бертуччо, забери черешню, — строго приказал граф, поворачиваясь к слуге, который продолжал держать перепуганного мошенника за воротник.       — Э-э-э, а как же этот вот? — спросил несколько сбитый с толку слуга, указывая на своего пленника. — Я его зря ловил, что ли?       — Я его и не приказывал тебе ловить. Бери черешню, и пойдём домой, — холодно ответил Монте-Кристо, отряхивая перчатки от пыли.       — Ну, как прикажете, — обиженно фыркнул Бертуччо, выпуская иностранца. Тот, не веря своему счастью, пошатываясь, побрёл прочь, но уже через несколько секунд, полностью оправившись, припустил бегом по дороге.       Вскоре граф и его слуга удалились, оставив злополучную палатку позади и забрав с собой последний килограмм турецкой черешни. Илер, мрачно покачав головой, принялся раскладывать остальной товар в опустевший плетёный лоток. Соседка-продавщица вернулся к торговле арбузами. И только Мерседес с Эрминой ещё долго стояли на месте, подавленно опустив глаза в землю.

***

      С вечера зарядил дождь. Всё пространство вокруг дома Мерседес померкло в сером тумане. По стёклам окон медленно стекали прозрачные капли, закрывая собой вид на бушующее внизу холма море. Бывшая графиня де Морсер сидела за столом и штопала незаконченную с утра рубашку. Её губы были плотно сжаты, а по щекам переодически стекали редкие слёзы, которые женщина упорно сдерживала внутри себя. Конечно, сейчас ей не от кого было скрываться: Эрмина ушла от неё полчаса назад, а Альбер с Валентиной прислали посыльного с извещением о том, что они переночуют у общего знакомого, так как дождь застал их врасплох далеко от дома. Но Мерседес всё ещё пыталась сохранить остатки собственного достоинства, и потому изо всех сил старалась справиться с нахлынувшими чувствами.       «Вот ещё глупости… Плачу из-за какой-то черешни. Граф прав, у меня нервы не в порядке. Нужно, в самом деле, больше думать о себе. А то любой бесчестный человек с лёгкостью может меня унизить парой язвительных слов…»       «Нет, Эдмон не бесчестный человек, — тут же встрепенулся в душе внутренний голос. — Он мученик, безвинно пострадавший от подлости твоего мужа. И ты ещё смеешь обвинять его в чём-то? Это ты, ты во всём виновата! Разве произошло бы всё это, дождись ты Эдмона, как всегда обещала? Это ты предательница и обманщица, которой следует мстить в первую очередь!»       «Но Фернан солгал мне! — ответила Мерседес самой себе. — Если бы не он, мы с Эдмоном сейчас были бы счастливы. Ох, жизнь, жизнь, жестокая жизнь! Я словно падаю в какую-то бездну…» — голова Мерседес опустилась на руки, глаза медленно закрылись под тяжестью навалившегося на женщину горя, рубашка с незашитой прорехой упала на пол.

***

      Ей снился сад. Цветущий, благоухающий сад, покрытый весенней листвой. Внизу у берега игриво плещется вода, на крыше дома птицы поют друг другу любовные серенады, а в дверях маленького старого домика стоит Эдмон. Не граф Монте-Кристо, с ненавистью и презрением смотревший на неё сегодня, а Эдмон Дантес, юный капитан, с нежной улыбкой протягивающий к Мерседес руки.       — Эдмон… Эдмон, почему ты ушёл? — со слезами произносит Мерседес, не решаясь подойти к нему.       — Ушёл? Моя милая Мерседес, я никогда тебя не покину! Чтобы не случилось со мной, знай, я всегда вернусь к тебе! Ты только дождись меня, дождись, хорошо? — ласково говорит Эдмон, делая шаг ей навстречу.       — А если я не дождусь, ты всё равно вернёшься? Ты простишь меня, даже если я предам тебя?! — в отчаянии вскрикивает Мерседес, впиваясь вопрошающим взглядом в юношу.       Но силуэт Эдмона уже тает, растворяясь в воздухе. Через мгновение на том месте не остаётся ничего, кроме одной единственной ягодки черешни, сиротливо лежащей на пороге.

***

      Мерседес открыла глаза и протёрла их руками.       — Я уснула? О Боже, сколько сейчас времени? А рубашку так и не дошила…       Внезапно раздавшийся стук в дверь заставил женщину вздрогнуть от неожиданности.       — Кто-то стучит? Или мне кажется? — Мерседес замолчала и прислушалась.       По крыше барабанил дождь, вдалеке раздавались удары грома, но в доме царила тишина. Мерседес пожала плечами и встала, собираясь поднять рубашку, но стук повторился вновь. На этот раз он был более громкий, но всё равно звучал с какой-то робкой неуверенностью.       — Эрмина, что ли, вернулась? И охота же ей бежать под дождём через улицу! Могла бы и до утра подождать… — женщина подошла к двери, отперла щеколду и нехотя дёрнула за ручку.       Размокшая от воды древесина поддалась не сразу. Но вот, обиженно скрипнув, дверь всё же отъехала назад. Мерседес подняла глаза на вошедшего и тут же, испуганно вскрикнув, отскочила в комнату. На пороге стоял высокий человек, в котором бывшая графиня де Морсер к своему немалому удивлению узнала графа Монте-Кристо. Но что у него был за вид! Вся его одежда до самых сапог промокла насквозь. По плащу вереницей бежали хороводы капель, падая на порог и сливаясь в одну сплошную мутно-серую лужу. Однако лицо графа по-прежнему оставалось непроницаемым, несмотря на то, что дождь, как из ведра, немилосердно поливал его голову.       — Г… граф? Вы здесь откуда? — начала было Мерседес, но сейчас же, поняв всю абсурдность данной ситуации, облегчённо вздохнула и вопросительно сложила руки на груди. — Ах да, вы мне всё ещё снитесь! Что, оскорбили меня днём, а теперь пришли во сне поиздеваться? Нет уж, не выйдет! — женщина хотела было захлопнуть дверь, но Монте-Кристо перехватил её руку.       — Я не снюсь вам, сударыня, можете быть уверены, — устало сказал он, смотря на Мерседес потухшим взглядом. — Я пришёл к вам поговорить, так что прошу вас меня выслушать.       Почувствовав холод от мокрой перчатки, которая держала её за руку, Мерседес к своему стыду поняла, что это действительно не сон, и её незваный гость вполне реален. Она сделала шаг назад и изумлённо посмотрела на графа.       — Пожалуй, это действительно так. Что ж, проходите, — женщина раскрыла дверь шире и отошла, пропуская гостя в комнату.       Но Монте-Кристо оставался на месте, нерешительно осматриваясь по сторонам.       — Не стоит, мадам, я и здесь могу сказать то, для чего прихо…       — Нет, ну это безобразие, сударь! — вдруг перебила его Мерседес, возмущённо всплеснув руками. — Посмотрите на себя — Вы стоите на пороге под проливным дождём. А у вас не то что зонта, головного убора нет! Такими темпами, граф, проще простого подхватить простуду! Заходите внутрь, немедленно! — закончила она требовательным тоном, в ответ на что Монте-Кристо с видом провинившегося мальчишки покорно прошёл в комнату, бросив на женщину смущённый взгляд.       Мерседес закрыла за ним дверь и тяжело перевела дух.       — В такую погоду, граф! — осуждающе произнесла она. — Вам, видимо, нравится мокнуть под дождём?       — Очень, — иронично бросил Монте-Кристо. — Однако я пришёл к вам по делу. Сегодня с утра…       — О, нет! Вы же не собираетесь стоять здесь в таком виде! — снова прервала его Мерседес, протестующе замахав руками. — Скорее снимайте свой плащ, я просушу его!       Граф слегка замялся, но всё же неохотно стянул с себя вымокшую накидку, которую бывшая графиня де Морсер тут же куда-то унесла.       — Мадам, видите ли, я… — начал было он, одиноко стоя в прихожей, но ему снова не дали закончить.       — Постойте-постойте! Я сейчас заварю вам чай с мёдом! Иначе вы, в самом деле, разболеетесь! — прокричала Мерседес откуда-то из соседней комнаты. — К счастью, мёд ещё остался, спасибо Эрмине, что поделилась, — бормотала она себе под нос, лихорадочно дёргая туда-сюда выдвижные ящички.       — Мерседес! — вдруг окликнул её Монте-Кристо совершенно другим, непохожим на свой, тоном, решительно шагнув в кухню.       — Эдмон? — словно по старой привычке ответила женщина, обернувшись на него, но тут же резко отвела взгляд. — То есть… Я хотела сказать, граф…       — Да, верно, — Монте-Кристо отпрянул назад. — Вам не стоит проявлять такую заботу обо мне, потому что я, в самом деле, поступил очень дурно сегодня на рынке. Я не должен был спорить с Вами и прилюдно унижать Вас. Это поведение, недостойное благородного человека, и я прошу простить меня, — он склонил голову с вежливым покорством, не выдававшим никаких тёплых эмоций, а в его голосе снова зазвучало презрительно-равнодушное спокойствие, которое было так присуще ему.       Мерседес подняла на него разочарованный взгляд.       — Ох, право, ничего страшного, граф! Я сама повела себя в высшей степени неприлично, и тоже извиняюсь за это. Но чай я вам всё-таки сделаю! Садитесь за стол, и никаких возражений! — напущено-бодрым голосом закончила она и опять вернулась к своим приготовлениям.       — Черешня с чаем не сочетается… — тихо проговорил Монте-Кристо.       — Что? — женщина вопросительно посмотрела на него.       — Я… принёс вам вот это, — граф медленно поставил на стол плетёную корзинку, которую Мерседес только сейчас заметила у него. — Это та черешня, с рынка. Я подумал… Я всё равно не съем её один, — мрачно бросил он, устремив глаза в пол.       — Вы принесли её мне? — поражённо переспросила удивлённая хозяйка, внимательно осматривая аккуратно завёрнутые в красивую ткань красные ягоды, блестящие промокшими бочками в тусклом свете свечей. — Не стоило, правда. Вы бы могли поделиться ими со своими слугами.       — Увы, мадам, но после того, как мои слуги не совсем благополучно пообедали яблоками с этой ярмарки, они вряд ли уже когда-нибудь притронутся к местным продуктам, у кого бы они ни были куплены, — невесело усмехнулся граф. — Так что, смело отдаю их вам.       — Вы шли под дождём через пол Марселя, чтобы принести мне черешню? — осторожно уточнила Мерседес, явно не знавшая, как реагировать на такой подарок. — Что ж, теперь я точно не могу отказаться, — весело улыбнулась она. — Но в одиночку я их тоже не съем, вот незадача!       — Поделитесь с Эрминой. А мне пора идти, — устало сказал граф, поднимаясь со стула, на который он присел.       — Ну уж нет, я не отпущу Вас! — испуганно воскликнула Мерседес, усаживая его обратно. — Куда вы пойдёте в такой ливень? Как не прискорбно, дорогой граф, но вам придётся остаться у меня на ночь! И я ничего не хочу слышать, — упрямо воскликнула она, видя, что её гость собирается возразить. — А сейчас, будьте так добры, посидите спокойно и дайте мне заварить чай!       После того, как чай наконец-то был заварен, бывшая графиня де Морсер взяла корзинку графа и принялась перебирать черешню. Ярко-бордовые ягодки мелькали перед её глазами, сливаясь в сплошную алую массу, пугающую своим угрожающе-враждебным цветом. Но вдруг что-то светлое мелькнуло в глубине плетёнки. Мерседес недоумевающе опустила руку внутрь и дотронулась до странного предмета. Что-то гладкое, приятное на ощупь и, как будто из дерева. Женщина осторожно подняла неизвестную вещь из корзинки и тут же, вздрогнув, уронила на стол. Перед ней лежали прекрасные деревянные бусы с нежными резными узорами, так мучительно похожие на те самые, которые много лет назад купил ей Эдмон на старом марсельском рынке. Мерседес не сразу почувствовала, как что-то жгучее появилось в её глазах, а потом медленно покатилось по щекам.       — Ты не забыл, Эдмон… — еле слышно произнесла она, прижимая украшение к груди. — Вы, верно, ошиблись, — сквозь слёзы проговорила женщина, поворачиваясь к Монте-Кристо. — Вы случайно положили сюда эти бусы?       — Нет, не ошибся, — тихо проговорил граф и грустно посмотрел на неё. — Они для тебя, Мерседес.

***

      Ледяной ветер с моря задувал на маленькое городское кладбище, от чего казалось, будто сами могилы стонут, погружённые в вечное отчаяние и забвение. Монте-Кристо шёл между старыми покосившимися плитами и заросшими холмиками, кутаясь от холода в свой кожаный плащ. К вечеру погода резко изменилась. Марсель погрузился в серые сумерки, небо затянулось тёмно-синими тучами, не оставив даже малейшего напоминания о ярком солнечном утре, в котором так весело и празднично смотрелся людный рынок. Граф прошёл ещё несколько шагов и остановился, хмуро оглядываясь по сторонам.       — Она должна быть где-то здесь, разве нет? — пробормотал он себе под нос и медленно двинулся дальше.       После памятного конфликта на утренней ярмарке Монте-Кристо был сам не свой. Перед его глазами постоянно стояла одна и та же картина: поражённо-осуждающие лица покупателей, испуганный продавец, рассерженная Эрмина, впивающаяся в него яростным взглядом, и плачущая Мерседес, прислонившаяся к опоре палатки в бессильной горечи. Как бы граф ни старался, он не мог думать ни о чём другом, а в его душе вместо прежнего торжества и злорадства поселились тоска и опустошение, которые нечем было развеять. В эти минуты он вдруг с неожиданной болью вспомнил о своём давно умершем отце и решил навестить его могилу, где не бывал с самого приезда в Марсель.       Кладбище было настолько старым и ветхим, что все плиты казались одинаковыми, словно под каждой из них покоился один и тот же несчастный человек. Монте-Кристо уже полчаса бродил среди этих бесчисленных, унылых памятников смерти, никак не находя нужный. Но вот, будто что-то знакомое шевельнулось в его душе. Граф обогнул серый потрескавшийся камень, перешагнул через неглубокую канавку и встал перед двумя одинокими грязно-белыми плитами, сиротливо торчащими из земли.       — А вот и она. Наконец я пришёл, отец, — прошептал он, скорбно склоняясь перед давно заброшенной могилой.       Монте-Кристо долго стоял неподвижно, закрыв глаза и погрузившись в пучину древних воспоминаний о счастливых радостных днях, когда старик Дантес ещё был жив, сам Эдмон молод, а будущее казалось таким прекрасным и безоблачным. Но вдруг его взгляд замер на второй плите, на которую он сперва не обратил внимания. Она не принадлежала никому из родственников, но почему-то располагалась слишком близко к могиле его отца. Монте-Кристо повнимательнее вгляделся в старую, почти стёршуюся надпись, силясь разобрать имя. Тут же его губы искривила горькая усмешка.       «Эдмон Дантес. Надо же, кто бы мог подумать. Я и не заметил её, когда был здесь впервые после освобождения. А они всё-таки похоронили меня, не поскупились на затраты», — граф присел перед плитой и медленно поднял пучок засохших цветов, одиноко лежащий на ней.       — Ты смотри-ка, уже высохли. Давненько её тут не бывало, — услышал он вдруг чей-то скрипучий голос.       Монте-Кристо быстро обернулся и увидел возле себя маленького старичка, с улыбкой смотрящего на увядший букетик.       — Простите, но кого вы имеете ввиду? — тихо спросил граф, положив цветы на землю.       — Ах да, вы, сударь, тут приезжий, не знаете, конечно же. А я-то частенько сюда заглядываю, супругу навещаю, — старичок ласково посмотрел на него. — Вот я вам расскажу. Лет может двадцать назад, может меньше, уже не вспомню, когда Элиза моя только умерла, я на этом кладбище часами сидел у её могилы. Да, горе, граф, великое горе терять тех, кого любишь. Но я-то уже тогда немолод был, а тут смотрю — девушка, ну совсем юная, почти ребёнок, и сидит вот у этой самой плиты. У меня так сердце и сжалось! В её годы и уже кого-то потерять! А на следующий день гляжу — опять сидит. Сидит, не шелохнётся, всё на камень смотрит. И на следующий также. Каждый день приходила, и каждый день тут свежие цветы появлялись. Сколько это уж длилось, не помню, долго она ходила. Но однажды перестала. Как исчезла! Ну а я-то радовался. Думаю, вот наконец отпустить смогла, теперь новой жизнью живёт. Пролетели годы, я уж и забыл о ней, да и сам сюда реже заглядывал. А месяца три назад смотрю и глазам не верю — она, как есть она! Уже, правда, дама, важная такая, гордая, но она! И опять у плиты цветы появились, словно так и лежали все эти годы. И снова она приходит и сидит здесь подолгу. Не забыла, выходит, не смогла отпустить, любовь сильнее оказалась. Такая вот история, сударь.       Монте-Кристо слегка вздрогнул, устремив неподвижный взгляд на плиту.       — Так значит… Снова приходит? — глухо спросил он, не глядя на собеседника.       — Точно так. Удивительная женщина! Через столько лет любовь сохранила, — восторженно проговорил старик, бережно подняв с земли сухой букетик.       — Сохранила… Получается… Она помнит! Помнит! Помнит! — в каком-то странном забытьи воскликнул граф и поднялся с колен. Пелена пустоты исчезла с его взора, а глаза вспыхнули ярким огнём надежды.       Монте-Кристо повернулся к старику и вдруг неожиданно для самого себя тепло пожал его руку.       — Благодарю вас! От всего сердца благодарю! — сбивчиво говорил он, радостно улыбаясь.       — Ну что вы, право, не за что! — непонимающе отвечал собеседник, испуганно распахнув глаза.       — Простите, я не знаю вашего имени, добрый человек, но знайте, что сегодня вы, возможно, подарили надежду обречённому, — сказал Монте-Кристо и, вежливо поклонившись, быстрым шагом направился к выходу с кладбища, оставив удивлённого старика лишь поражённо смотреть ему вслед.       — Чего только не бывает на свете! Чудеса да и только, верно говорю, Элиза? — произнёс старичок, подняв взгляд в далёкую небесную высь.

***

      — Так вот оно что… Вы были на кладбище? — тихо спросила Мерседес, опустив глаза в пол.       — Да, Мерседес, был. Я шёл туда с одним желанием — сильней приблизиться к смерти, ощутить её присутствие рядом, ведь не для чего мне было больше жить на земле. Но когда тот старик рассказал мне… Когда словно вся твоя жизнь пролетела перед моими глазами… Скажи мне, Мерседес, ты правда приходила туда? Ты правда до сих пор помнишь Эдмона Дантеса?       — Помню ли я? — женщина горько усмехнулась. — Как я могу не помнить, если всё ещё люблю тебя? Люблю и буду любить до последнего вздоха, потому что моё сердце всегда принадлежало одному тебе! Я не буду оправдываться, знаю — то, что я сделала, не может быть прощено. Я лишь скажу, что моя любовь к тебе, Эдмон, никогда не угасала и, я знаю точно, не угаснет вовек! Это всё, в чём я могу поклясться пред тобой. Ты можешь мне не верить, можешь осуждать, ненавидеть, презирать меня! Только не говори мне, что я не любила, потому как моё сердце не выдержит больше этих жестоких слов!       Монте-Кристо шагнул к ней, но тут же остановился.       — Но как же Фернан? — только и смог проговорить он.       — Фернан? Ах, прошу, оставь бедного Фернана в покое! Он совершил ужасные злодеяния, но я никогда не знала о них. Я лишь жалела его, моего несчастного кузена, который говорил, что умрёт, если умру я. Не в моих силах было его оставить, бросить страдать, расставшись с жизнью. Нет, Эдмон, я не смогла обречь Фернана на муки, я осталась с ним. Но клянусь, не было и дня, чтобы я не вспоминала о тебе.       — Мерседес… Прости меня, — произнёс граф, опускаясь перед ней на колени.       — Нет, Эдмон, не надо! — вскрикнула Мерседес, садясь на пол рядом с ним. — Я не заслуживаю этого, слышишь? То, что я сделала, простить нельзя! Я умоляю только об одном: не упрекай меня в нелюбви к тебе! Это единственная моя просьба!       — Не буду, не буду, Мерседес! — прошептал Монте-Кристо и впервые посмотрел на свою бывшую возлюбленную прояснившимся взглядом. — Но и я прошу тебя не держать на меня зла. Я знаю, что причинил тебе много боли, но…       — Не стоит об этом! — решительно перебила его Мерседес, взмахнув рукой. — Хватит бороздить прошлое, его всё равно не исправишь. Поднимайся, Эдмон, пожалуйста, — женщина встала на ноги и выжидающе посмотрела на графа. — Единственное, что мы можем сейчас — жить настоящим и заботиться о будущем.       Монте-Кристо, согласно кивнув, поднялся с пола, но вдруг пошатнулся и прислонился к стене.       — Что с тобой? — взволнованно спросила Мерседес, подскочив к нему.       — Нет-нет, ничего, всё в порядке, — выдавил из себя граф, отстраняясь от опоры. — Просто в глазах потемнело, такое бывает.       — Нет, не бывает! — возмущённо воскликнула хозяйка дома, и вдруг в её взгляде вспыхнули весёлые искорки, что так мучительно были знакомы Эдмону по воспоминаниям о юной счастливой Мерседес. — И, похоже, я знаю, в чём причина. Вы, дорогой граф, всё же подхватили простуду! Говорила я вам: разгуливать по Марселю во время ливня — сущее самоубийство! Нет, ну разве можно быть таким легкомысленным? Взрослый, состоятельный мужчина, а совсем не думаете о своём здоровье!       — Я же сказал, я нёс вам черешню, чтобы извиниться за сегодняшнюю ссору, мадам, — в тон её ироничному голосу ответил Монте-Кристо.       — Что ж, пожалуй… Ну а бусы в черешне откуда взялись? — невинным голосом поинтересовалась Мерседес, хитро улыбнувшись.       — На рынке купил. Всё, до свидания, сударыня, я пойду, — процедил граф, двинувшись в сторону двери. Но пройдя пару шагов, он снова пошатнулся и опять облокотился о стену.       — Куда? На улицу?! — женщина возмущённо нахмурилась. — Нет, сударь, у вас уже явно простудный жар — Вы сами не знаете, что говорите! — Мерседес схватила гостя за руку и решительно потянула назад.       — Нет, я должен идти! — упрямо возразил Монте-Кристо, и по его тону никак нельзя было понять, шутит он или говорит всерьёз. — Меня ждёт Бертуччо, я обещал ему партию в шахматы! — он снова двинулся к двери.       — Ничего, обойдётся ваш Бертуччо без шахмат! — проговорила Мерседес, продолжая тянуть графа в комнату. — А вы уже бредите, дорогой мой! Идёмте, я вас уложу в постель!       — Нет, Бертуччо не может без шахмат! Это наша традиция — мы играем в них каждый четверг вечером! — упирался тот, не прекращая своих безуспешных попыток добраться до выхода.       — Сегодня среда, сударь, — осторожно уточнила Мерседес.       — Ну и что? Всё равно пойду, так и знайте! — через силу произнёс граф и, рванувшись вперёд, случайно опрокинул маленький деревянный стул.       — Вот это новости! — разозлилась несчастная хозяйка. — Будете так себя вести, вызову вам лекаря из города! — угрожающе произнесла она, заталкивая гостя в комнату.       — Какого лекаря? Мне не нужен лекарь! Я абсолютно здоров! Отпустите меня, женщина! — уже совсем вялым голосом продолжал сопротивляться Монте-Кристо, но вскоре был вынужден признать своё поражение.

***

      Эрмина Данглар решительно шагала по улице в направлении дома Мерседес. За ночь от непрекращающегося дождя сухая сельская дорога полностью размокла, и под ногами у женщины противно хлюпала влажная земля, грозясь запачкать её новенькое платье. Эрмина, ещё не совсем отвыкшая от былой роскоши, неприязненно морщилась, перепрыгивая лужицы мутной воды и переодически стряхивая с накидки чёрные комочки грязи.       «Вот же налило, совсем некстати! По таким дорогам далеко не уйдёшь!» — ворчала мадам Данглар себе под нос, с отвращением окидывая взглядом квакающую по среди канавки лягушку.       «Нет, я должна быть весёлой! — тут же одёрнула она себя. — Бедная Мерседес грустит в одиночестве, а тут ещё я заявляюсь с подавленным видом. Нечего сказать, хорошая будет поддержка! Мне непременно нужно показать ей, что она не одна, и что никакой жестокий граф со своими язвительными высказываниями не сможет разрушить наш хрупкий мир, который мы с таким трудом создавали весь этот год. Самое главное — у неё есть я, а я всегда поддержу и утешу мою дорогую подругу, как бы трудно ей ни было».       Эрмина привычным движением отворила хлипкую калитку во дворик старого дома и, поднявшись на порог, громко постучала в дверь. За дверью никто не ответил. Эрмина постояла с минуту, не шелохнувшись, а потом опять постучала. И снова тишина.       «Спит она, что ли? Да вроде бы уже одиннадцать утра, а Мерседес встаёт рано», — нахмурившись, размышляла Эрмина, не решаясь войти без приглашения.       Обычно подруга по первому стуку открывала ей или просто позволяла пройти на словах, если была занята. Уйти Мерседес тоже не могла — толстый замок, который она вешала на дверь, когда покидала дом, сейчас лежал на своём месте под половицей крыльца, немного отходящей вверх.       — Странно… — пробормотала Эрмина, подёргав за дверную ручку. — Мерседес! Это я, Эрмина! Ты дома? — ответа не последовало.       Мадам Данглар уже собралась было идти назад, как вдруг чётко расслышала звук падающего на пол предмета. Не выдержав, она толкнула дверь. Та со скрипом отворилась.       — Мерседес? — Эрмина заглянула внутрь. — С тобой всё в порядке? Я слышала, как что-то упало…       — Эрмина? — Мерседес стремительно выскочила из комнаты, тяжело переводя дух. — Ты по делу или просто зашла? — поспешно выпалила она, нервно оглядываясь назад.       — Да я просто навестить… — мадам Данглар, подозрительно сощурившись, попыталась заглянуть за плечо подруги. — А что у тебя случилось?       — О, всё в порядке, не переживай! — наигранно беспечным тоном отмахнулась хозяйка. — Я сейчас немного занята, так что, пожалуйста, зайди попозже! — бросила она, снова метнувшись в комнату.       — Хорошо, а тебе точно не нужна помощь? — испуганно поинтересовалась Эрмина.       — Нет-нет, я сама отлично справлюсь! — прокричала Мерседес из комнаты.       — Ну ладно, как скажешь… — Эрмина медленно направилась к выходу.       — Эрмина! — вдруг окликнула её подруга. — Сходи, пожалуйста, на рынок за мёдом, а то у меня закончился, — виновато произнесла она.       — Та-ак, — мадам Данглар внимательно уставилась на Мерседес. — А что ещё купить? Давай, говори сразу.       — Ну, ещё молока, лимона, чеснока и варенья, — скромно перечислила Мерседес, смущённо потупившись.       — Ну и что это за набор лечебных продуктов? Ты что, заболела?! — тут же всполошилась Эрмина, бросаясь к подруге и судорожно осматривая её.       — Не я, а граф, — тихо пояснила Мерседес.       — Граф?! А он тут при чём?! — Эрмина окинула хозяйку сочувствующем взглядом. — Это после вчерашнего у тебя, да? Совсем с головой плохо? Ну, Мерседес, не переживай, никакого графа не существует, никто не заболел, тебе это только кажется — забормотала Эрмина, заботливо гладя подругу по голове, словно ребёнка.       — Да перестань ты! — отшатнулась от неё Мерседес. — Я в здравом уме, успокойся. А граф действительно заболел, поэтому быстро иди на рынок и покупай то, что я сказала, если хочешь мне помочь! — рассерженно закончила она, выталкивая Эрмину на улицу.       — Бедняжка, уже воображаемых людей лечит. Вот что значит — нервы, — заворчала мадам Данглар, но всё же покорно двинулась в направлении рынка.

***

      Через час Эрмина возвращалась к дому Мерседес, нагруженная всеми возможными средствами для лечения какого бы то ни было заболевания. Помимо перечисленных подругой предметов, хозяйственная женщина приобрела ещё около десяти разновидностей чая, мёда, имбиря и варенья.       «Хоть Мерседес и сошла с ума, я, как верный друг, должна поддержать её и в этом! — твердила себе мадам Данглар. — Пусть думает, что лечит этими продуктами графа, барона, виконта, да кого угодно! Главное, чтоб она не нервничала. А товар полезный — когда-нибудь обязательно пригодится».       На сей раз Эрмина решила не испытывать судьбу и без всякого стука вошла в дом. Как и следовало ожидать, никто не вышел ей навстречу.       — Ну а сейчас я сама посмотрю, чем это ты тут занимаешься, — хитро прошептала Эрмина, на цыпочках шагая по скрипучему деревянному полу.       Приблизившись к двери, из-за которой в прошлый раз выскочила Мерседес, она замерла перед ней, прислушиваясь. За дверью, на удивление, было тихо.       «Да нет, почему же «на удивление»? Я ведь не ожидала, что Мерседес будет болтать сама с собой? По крайней мере, хоть одно радует…» — Эрмина тихо отворила дверь, высунулась из-за неё и поражённо замерла на пороге. Картина, что предстала перед мадам Данглар, вызывала самые противоречивые чувства.       На узкой кровати, примостившейся у стены, сидел граф Монте-Кристо. На его шее красовалось, по меньшей мере, два шарфа, которые были намотаны так плотно, что казалось, будто шеи у графа и вовсе не было. На голове у Монте-Кристо тоже не обошлось без тряпичных изделий — его лоб был повязан беленьким платочком. Но самое удивительное, что граф, как ни в чём не бывало, ел черешню, лежащую в корзинке на тумбочке у кровати. Эрмина поморгала глазами и вопросительно изогнула бровь, когда увидела Мерседес, выходящую из противоположной двери с чайной ложечкой и каким-то пузырьком.       — Эдмон, хватит! От черешни ты не поправишься! — возмущённо начала она, отбирая у графа ягодки. — На, выпей лекарство, — умоляюще произнесла она, протягивая ему ложечку с жидкостью из пузырька.       — Поверьте, мадам, мне это совершенно ни к чему! — заспорил Монте-Кристо, снова беря из корзинки черешню. — Ваше лекарство ужасно горькое! Откуда мне знать, может, это отрава какая-нибудь? Лучше буду есть проверенные продукты, — он положил ягодку в рот.       — О Боже, ты ведёшь себя, как капризный ребёнок! — всплеснула руками Мерседес. — Я сказала: прекрати есть черешню и выпей лекарство, пока я не разозлилась! — угрожающе произнесла она, сложив руки на груди.       — Но я хочу есть! — упрямо возразил граф. — Я не ел со вчерашнего утра! Ты меня голодом заморишь! Дай сюда черешню, — он потянулся к корзинке, но Мерседес решительно убрала её подальше.       — Это похвально, что у тебя хороший аппетит, — сквозь зубы процедила она. — Но черешня — отнюдь не полезная еда для больного! И я в последний раз повторю — выпей лекарство, не мучай меня. А придёт Эрмина с рынка, принесёт мёд и варенье. Привет, Эрмина, — рассеянно проговорила Мерседес, бросив беглый взгляд на дверь, но в ту же секунду пришла в себя и окинула подругу испуганным взглядом. — Ой, это ты? Как ты вошла?! Я не заметила…       — Добрый день, — пробормотала Эрмина, продолжая находиться в состоянии статуи. — А что это вы тут делаете, а?       — Да мы, собственно… Такое дело… Это вот граф, он заболел! — затараторила Мерседес, указывая на Монте-Кристо с таким видом, будто мадам Данглар его впервые видела.       — Это я уж поняла, — всё тем же остекленевшим голосом ответила Эрмина, не двигаясь с места.       Повисла неловка пауза.       — Хотите черешни? — невинным голосом нарушил тишину граф, кивая на злополучную корзинку.       — Что ж, пожалуй, не откажусь, — усмехнулась Эрмина, облегчённо переводя дух.       — Вот и отлично, — улыбнулся Монте-Кристо. — Вы ведь знаете, что черешня сближает?