Doors

      — Эй, Боже, это я, урод.       Сэм был на кладбище, что находилось рядом с маленькой церковью. Он уселся на землю, опершись о надгробный камень и гневно смотрел на ночное небо, пока над головой летали опавшие листья.       — Я не понимаю. Я думал, что делаю… Ты хочешь, чтобы я убивал людей? Ты хочешь, чтобы я… Какого чёрта ты хочешь от меня?       На глаза Сэма навернулись слёзы, что спустя мгновение потекли по щекам.       — Дин даже не верит в тебя, и всё равно к нему приходит… Приходит Ангел. Я молился тебе столько… Хорошо, может, прошла уже пара лет, но я всё ещё молюсь тебе. Я верю в тебя. Я верю… Стараюсь верить… Боже, я ненавижу плакать.       Он с силой вытер лицо рукавом куртки.       — Почему ты сделал меня уродом? Почему ты позволил этому случиться, когда мне было полгода? Это был не мой выбор. Ясно? Я что, ещё в утробе матери захотел стать каким-то демонским уродом? То есть, если я это сделал, просто скажи мне. И я заткнусь. Я оставлю тебя в покое. Но, если это не так… Пожалуйста, скажи мне, что это не так.       Тёплый ветерок пронёсся мимо Сэма, взъерошив ему волосы и высушив слёзы на лице.       — Дин… — голос Сэма дрогнул на имени брата, — Дин даже не может смотреть на меня. Нет, хорошо, я знаю, что это неправда. Но когда он смотрит на меня, то видит урода. Он думает, что я урод. Но почему? Почему? Я делаю всё, что могу. Я помогаю… Я думал, что помогаю… Это потому, что я не использую написанный текст экзорцизма? Мне нужно заплатить за авторские права на него? Что мне делать?       Он хотел рассмеяться, но, кажется, Бог не находил его шутку смешной.       — Нет, я знаю. Потому что это сила. Вот почему её нельзя использовать. Или, по крайней мере, я так думаю. Но я никогда… Я никогда не использовал эту… Эту… Силу, чтобы кому-то навредить. Я никогда не пытался развивать другие способности, как это делали «особые» дети. Думаешь, я не хочу, чтобы люди смотрели в другую сторону, когда мы вскрываем замок или используем фальшивую кредитную карту? Думаешь, суперсила или телекинез не пригодятся, когда мы копаем могилу? Ты лучше всех знаешь, что у меня было много шансов развить любую силу, но я этого не сделал. Я этого не делал, и знаешь, что? Мне надоело ничего не получать от тебя взамен.       Но от внезапной мысли Сэм вскочил на ноги.       — Нет, о Боже, нет. Ты вернул Дина обратно, — быстро заговорил он, слёзы снова потекли по щекам, — я не имел в виду ничего такого. Вот и всё. Прости, я не это хотел сказать. Я хотел вернуть брата больше всего на свете, даже если он заноза в заднице.       Он глубоко вздохнул и снова сел на землю. Опустив подбородок на скрещенные ладони, Сэм сказал:       — Ничего страшного, я заткнусь. Я даже больше ничего не знаю об этом. Дин в безопасности. Всё остальное неважно. Хотел бы я, чтобы он не считал меня уродом. Хотя даже думая, что я урод, он всё равно защищает меня. Я всегда был его младшим братом. Но он больше так не думает. Он пытается, знаю, что он пытается. Но думаю, он, наконец, просто устал от этого. От меня. Он во мне разочаровался. И я устал пытаться сделать что-то хорошее, чтобы меня не считали уродом.       Он посидел несколько минут в тишине, спрятав лицо в ладонях и вытирая бежавшие по щекам слёзы. Голова болела от удара Джека, челюсть болела от удара Дина, и, казалось, мир катится к тартарары.       — Я верю, что ты слышишь меня, просто становится всё труднее поверить, что тебе не всё равно.       Снова ветерок покружился вокруг Сэма, тёплый и нежный. Охотник поднял лицо, закрыл глаза и прислонил голову к надгробию.       — С тобой всё в порядке? — прозвучал рядом незнакомый голос, и Сэм уже решил, что задремал и голос ему снится. Но вот мужчина присел рядом с ним, и Сэм увидел белый воротничок на его одежде.       — Отец… Мне очень жаль. Я в порядке. Просто потерял счёт времени.       — Что ты здесь делаешь? Уже почти одиннадцать вечера.       — Я…ээ… Я молился.       — На кладбище? Люди не молятся ночью посреди кладбища.       — Почти все, кого я люблю, мертвы, — сказал Сэм, — так что кладбища, на самом деле, не пугают меня.       — Они похоронены здесь?       — Нет. Могила моей матери и бабушки с дедушкой в Канзасе. Мой папа похоронен в Южной Дакоте. А моя невеста — в Калифорнии, — Сэм постарался, чтобы в голосе не звучала горечь. Священник просто задал вопрос, он не виноват в том, что случилось.       — А кто не умер?       — Что?       — Ты сказал, что почти все, кого ты любишь, мертвы. Это значит, что кто-то, кого-то ты любишь, жив.       — Мой брат жив, — «И ненавидит меня», — подумал Сэм.       — И где он сейчас?       «Наверное, вернулся в мотель, жалуется своему ангелу, какой я никчёмный. Зачем я ему нужен? У него теперь есть ангел».       — Мы проездом в городе. Он в мотеле. Мне нужно было просто прогуляться.       — И помолиться?       — Мой брат не очень верующий. А у меня есть, что сказать Богу, и Дину не нужно этого слышать.       — О, это одна из тех молитв. Сердитая молитва, — священник сел рядом с Сэмом. — Я имел такие разговоры с Господом.       — Правда?       — О да. Много раз.       — Отец, могу я задать вам вопрос?       — Конечно.       — Вам когда-нибудь казалось, что хотя вы молитесь, и верите, и делаете всё возможное, но всё, что получаете от Бога — это «абонент не доступен»? А к тем людям, которые не молятся и не верят, приходит Ангел?       — Это довольно распространено, на самом деле. Большинство святых и, я полагаю, все великие святые прошли через периоды, когда они чувствовали, что Бог покинул их. Это называется «Тёмная ночь души».       — Но зачем Богу это делать? Почему он так обращается с людьми?       — Иногда он испытывает их, иногда он так показывает, что доверяет им. Когда вы учите ребёнка кататься на велосипеде, в конце концов, вы должны его отпустить.       — Итак, вы говорите, что чувство, будто Бог игнорирует меня, это хорошо? Что-то не похоже.       — Святым тоже не хотелось этого чувствовать.       — Так что же они сделали?       — Они боролись с этим. Они продолжали верить, продолжали молиться. Они продолжали сражаться.       — Сражаться? — удивился Сэм, услышав, что священник сказал то, что говорил ему Дин перед смертью: «Продолжай сражаться».       — Сражались с отчаянием, продолжали верить, что Бог любит их, даже если они этого не чувствуют.       — Что плохого в желании почувствовать это? Разве вы не должны чувствовать, что Бог любит вас? — спросил Сэм.       — Хорошо, позволь спросить тебя. У тебя есть брат, которого ты любишь. Ты всегда любишь его, несмотря ни на что?       — Да, конечно.       — И ты постоянно чувствуешь эту любовь?       Сэм пару секунд подумал над ответом.       — Нет, наверное, нет.       — Но любовь всегда там, не так ли? Вы — братья, вы ругаетесь. Но вы всё ещё любите друг друга, не так ли? Даже когда вы не чувствуете это?       — Дин меня больше не любит.       — И почему нет?       — Он думает, что я урод.       — И почему он так думает?       — Если я скажу, вы подумаете, что я сумасшедший.       — Но все же попробуй.       Уставший, раздражённый, Сэм всё же хотел хоть с кем-то поговорить и решился:       — Есть вероятность, что я могу стать злым.       Он ждал, что священник удивится. Но этого не произошло.       — Каждый может стать злым.       — У меня… У меня больше шансов, чем у других.       — О, правда? И почему ты так говоришь?       — Во мне есть что-то злое.       — В каждом есть зло, сынок. Тебе придётся придумать причину получше, — сказал священник немного удивлённо.       — И в вас есть зло? — немного раздражённо спросил Сэм.       — Первородный грех, свобода выбора, искушения, пристрастия, аппетиты, привычки, навязчивые идеи, принуждения, желания, потребности, обиды, гнев, эгоизм, физическая немощь…       — Но, отец, разве всё это может быть злом? Эти чувства сами по себе не злые.       — У всех есть зло внутри, как и у всех есть добро. Это зависит от выбора.       — Но что, если то, что вы считаете добром, на самом деле, зло?       — Бог смотрит на наши намерения больше, чем на наши действия. Ты знаешь, что делаешь зло?       — Я думал, что поступаю правильно. Надеюсь, я никогда не сделаю ничего плохого.       — Но ты не уверен, что это не так.       — Нет. Нет, я не уверен, — сказал Сэм. Это был ещё один гвоздь в его гроб, он был в этом уверен. Священник кивнул.       — Хорошо. Если бы ты сказал, что никогда не делал ничего плохого, я бы сказал, что ты лжёшь. Тот факт, что ты не уверен, это хорошо.       — Хорошо, что я, возможно, сделал что-то плохое?       — Хорошо, что ты сомневаешься в себе. Ты обдумываешь то, что делаешь. Осуждаешь свои действия или, по крайней мере, пытаешься.       — Кажется, я перестал пытаться какое-то время назад, — Сэм подумал о времени без Дина. — Перестал осуждать, просто… Просто, совсем не думал об этом.       — А теперь?       — Ну, с тех пор как мой брат вернулся, я делаю это каждый день.       — Так твой брат хочет быть твоей совестью?       — Он продолжает пытаться, — Сэм откинул голову назад и снова посмотрел на звёзды.       — Твой брат намного старше тебя?       — На четыре года. Четыре с половиной. То, как он себя ведёт, можно подумать…       — Что?       — Наша мама умерла, когда я был ребёнком. Папа много путешествовал по работе. Дин меня вырастил. Я имею в виду, за исключением того времени, когда я учился в колледже и шести последних месяцев, Дин был моим братом, отцом, учителем, другом, моей занозой в заднице. Ээ… Извините, святой отец.       — Ну, как мог бы сказать Робин Уильямс, по крайней мере, ты использовал эти слова в предложении, — спокойно ответил священник, — так что же произошло полгода назад?       — Дин попал в ад, — сказал Сэм. До сих пор ничто не удивляло священника, и Сэм хотел посмотреть, как далеко он может зайти, говоря правду.       — То есть?       — Я… Эээ… Я попал в беду, — Сэм не решился сказать правду, — Дин, чтобы вытащить меня из этого… Он обменял свою жизнь на мою. Я должен был умереть, а он должен был просто позволить мне умереть, но он обменял себя на меня. Четыре месяца я думал, что больше никогда его не увижу. То, что они с ним сделали… Он не рассказал мне, но я могу себе представить… Пытки, ужас… Я никогда не смогу отблагодарить его за то, что он сделал для меня. Я знаю Дина. Он не хочет моей благодарности. Ему не нужно, чтобы я говорил эти слова, всё, что он хочет от меня, это…       — Чтобы ты был тем парнем, каким был полгода назад.       — Да. Но этого парня больше нет. Он умер, когда я похоронил Дина.       — Это не смерть, это взросление, и он всё ещё учится справляться с этим. Итак, как ты вернул своего брата?       — Это Бог. Бог вытащил его из ада, и…       — И что?       Сэм почувствовал, как на глаза снова навернулись слёзы.       — И первое, что он сделал, это нашёл меня. То есть сначала он пошёл к другу, потому что я пропал с радара, когда он умер, и Дин должен был найти меня. И он это сделал.       — И это тот брат, который, как ты думаешь, не любит тебя?       — Мы много ссоримся. Мы раньше словно держали двери друг для друга, а теперь мы хлопаем ей друг другу в лицо и даже не пытаемся больше сдерживаться.       — Ты жил, зная, что твоего брата пытали, и ты не мог себе даже представить, каково это, и не мог это остановить. Твоего брата пытали, и он не знал, в безопасности ли ты или у тебя неприятности, потому что его нет рядом, чтобы защитить тебя. Вы оба понятия не имели, когда и вообще увидитесь ли снова. Конечно, вы позволяете дверям хлопать, я не удивлюсь, если вы не ломитесь в неё, сломя голову.       — Конечно, кажется, что я несусь вперёд не разбирая дороги, — согласился Сэм. — Я хочу… Я пытаюсь помочь Дину, но он меня не подпускает.       — Продолжай пытаться, — сказал священник. — Поверь мне, Сэм, продолжай. Ты нужен Дину, и он любит тебя.       — Я не настолько в этом уверен.       — Позволь спросить тебя, твой брат Дин высокий, короткие волосы, кожаная куртка, кислое выражение лица?       — Да, это звучит в точности как Дин. Откуда вы его знаете?       Глаза Сэма уже привыкли к темноте, и он увидел, как священник указал себе за плечо.       — Он стоит через дорогу, наблюдает за тобой. Он в тени, ты не можешь увидеть его отсюда, но он там уже почти двадцать минут, я думаю, присматривает за тобой. Не похоже на человека, который считает тебя уродом. Звучит, как брат, который любит тебя.       — Дин? Он здесь? — Сэм привстал, смотря на улицу. — На самом деле?       Священник поднялся на ноги позади него.       — Вы, может, больше не держите двери друг для друга, но вы и не заперли её, не так ли? Просто продолжай говорить с ним, Сэм. Продолжайте бороться друг за друга.       Сэм сделал несколько шагов к воротам кладбища, потом вспомнил свои манеры и повернул обратно.       — Спасибо, что поговорили со мной, отец…       Но позади него были только ветер и лунный свет. Сэм озадаченно огляделся и поспешил перейти улицу. Он только успел сойти с тротуара, как Дин вышел из тени здания.       — Ты в порядке?       — Я не знаю. Да, — Сэм оглянулся на церковь и пустое кладбище. — Я не знаю.       — Что такое? — спросил Дин. Он напрягся, и Сэм понял, что брат встревожился.       — Ничего. Я так думаю. Я просто… Молился. Откуда он узнал моё имя?       — Кто?       — Я понятия не имею.       — О чём мы разговариваем, Сэмми? Я не успеваю за твоей мыслью.       — Я просто… Я подумал… Не знаю.       — Лааадно, — протянул неуверенно Дин, — что скажешь, если мы вернёмся в мотель? Уже поздно и ты, вроде, устал.       — Да, наверное, так и есть.       — Машина в той стороне.       — Да.       Сэм последовал за Дином, оглядываясь на кладбище. Священник, должно быть, просто быстро вернулся в церковь. «Работа священника никогда не заканчивается», — так говорил пастор Джим.       — Красивая церковь, не правда ли? — спросил Дин. — Жаль, что все заколочено.