Черное и серое

Жизнь популярного репортера закрутила Эдди Брока в вихре пахнущих типографской краской газетных заголовков и невидимой струе скандальных телеэфиров. Он снова был в своей колее, он вернул себе все, что принадлежало ему по праву. Но почему-то чувствовал себя потерянным. Эдди Брок решил искать себя, не в работе, так в бутылке – но дешевое пиво по скидке в китайском магазине сменилось рельефной тарой из-под Hobgoblin, а ответа на его вопросы на дне как не было раньше, так и снова не оказалось. Эдди Брок решил спросить совета у того, кто знал его чуть ли не лучше, чем он сам, потому что буквально жил в его голове, но Веном только посмеялся над ним и предложил сходить развеяться. Эдди сходил развеяться: Веном пожирал свежее человеческое мясо и выглядел счастливым, а Эдди думал, почему же он сам-то несчастлив? «Ведь все же хорошо». Может быть, не хватало Энн? Эдди часто думал о ней, но, кажется, только потому, что она часто о себе напоминала. Звонила, узнавала, как он, рассказывала с наигранной скромностью про себя и Дэна, как будто ему было интересно. Эдди покорно делал вид, что да, ему интересно: играл в ее маленькую игру. Эдди Брок решил искать себя в другом человеке. Точнее, в других людях. Целый месяц заставлял себя ходить по клубам, как в студенчестве, притаскивал домой пахнущих алкоголем девиц в коротких юбках – Веном воротил от них нос. Раздевал этих девиц, смотрел на них, пытаясь найти знакомые черты, и чем больше сходств находил, тем с большим отвращением занимался с ними так называемой любовью. Потом решил, что это не выход. С отношениями не на пару часов дело обстояло еще сложнее – вместе с выросшей популярностью телепередачи Брока, его собственная личность приобрела определенную ценность в женских подведенных глазах. Его узнавали. С ним хотели дружить и спать. Это было прикольно в двадцать, но утомляло теперь. Эдди Брок познакомился со студенткой медицинского факультета. Девица жила как будто в постоянном формалиновом астрале – была не в курсе, кто сейчас президент штатов, жива ли королева Елизавета и, уж конечно, никогда не смотрела передачу Эдди Брока. Она вообще телевизор не включала. «То, что нужно», – подумал Эдди. «Жопа класс», – согласился Веном. Девица сидела у него на кровати, среди смятого постельного белья, в его футболке, и смотрела какую-то лекцию в розовых наушниках. – Включи, дай тоже послушаю. Узнаю чего, – Эдди устроился у нее в ногах с сигаретой, утомленный только начавшимся выходным днем. Девица пожала плечами и вынула наушники. Сквозь белый шум аплодисментов до уха Эдди донесся какой-то до неприятного знакомый голос. – Кто лектор? – Эдди заподозрил неладное. – Это не лекция, это защита докторской, – девчонка развернула экран к лицу Эдди. – Мистер Карлтон Дрейк, самый молодой доктор наук. У него шикарное выступление. На экране чернявый юноша в синей водолазке и щегольском пиджачке вдохновленно вещал о чем-то залу пожилых светил науки. Эдди почувствовал, как внутри него что-то переворачивается и, как злополучная яичница сегодня утром, перевернувшись – плюхается прямо на грязный пол. «Ну вот, опять», – философски вздохнул Веном. – «Не одно, так другое. Идеальных женщин не существует». Эдди извлек откуда-то из глубины своей натуры спокойствие и сказал: – Выключи. Этот Карлтон Дрейк – настоящий козел. Девица равнодушно уставилась на Эдди. Он казался ей глупым. Он ничего не понимал в науке и в блестящих защитах докторских. В ее мире он был чужой. – Козел? Вы с ним знакомы? – Были, – Эдди чиркнул зажигалкой, затягиваясь новой сигаретой, – а потом я его убил. Девица молча покрутила пальцем у виска. – Дать телефон психолога? Эдди смотрел в окно, где мокрый серый снег лип к поднятым воротникам маленьких прохожих. На улице было холодно, а ему вдруг стало жарко, как будто щеки и уши обжег стартовый огонь той самой ракеты. Может, дело было в этом? Эта мысль пронзила сознание Эдди стерильной иглой, и пока он судорожно натягивал джинсы и тушил недокуренную сигарету о горлышко пивной бутылки, в голове вертелась только эта мысль – о том, что он убил блестящего ученого Карлтона Дрейка. «И с полсотни других людей», – услужливо напомнил Веном. Но эти полсотни были безлики, они были никем. Ни одной девушке на свете не пришло бы в голову смотреть видеозаписи с ними – да и не было с ними никаких видеозаписей. Его учили этому в университете – «смерть миллионов – статистика, смерть одного – трагедия». Эдди Брок никогда не задумывался над этой фразой всерьез. Эдди Брок распрощался с равнодушной студенткой, так и не взяв телефон психолога. Вышел на улицу, как будто оглушенный осознанием собственного преступления. Брел по грязным тротуарам и думал, чего именно лишил мир. На углу Франклин-стрит и Голден-Гейт авеню стоял старый бездомный. Эдди засунул руку в карман, но не нашел там мелочи. Зато нащупал пару билетов в кино – с девушкой собирались пойти на «Фантастических тварей». До сеанса оставалось полчаса. «Пойдем в кино», – просительно проурчал Веном, – «тебе надо отвлечься». – На такие фильмы ходят только с девчонками. «Дорогой, я хорошо выгляжу сегодня?» – поддразнил хоста Веном, – «тебе все равно нечего делать». Это была правда. Эдди нырнул в толпу желающих прикоснуться к киноискусству в дверях New Italian Cinema и растворился в ней, как самый обыкновенный гражданин, который никогда и никого не убивал. Хруст попкорна и шум втягиваемой через трубочку колы умиротворил Эдди, и он чуть было не заснул в самый кульминационный момент, если бы его не разбудил Веном своей бурной реакцией. Потом сидел, как дурак, когда из зала все уже ушли – ждал сцены после титров. Вспомнил, что это не фильм Marvel и ушел под странный взгляд контролерши на выходе. Домой идти не хотелось, и Эдди шатался по городу как в забытьи. Веном не подавал голос. Эдди смотрел на людей, спешащих по своим делам, на бездомных, жизни которых ничего больше не угрожало, кроме холода и гепатитов, разве что. На душе было пусто, а в голове не было ни единой мысли. Эдди перегнулся через металлическую ограду и уставился в воду, над которой так красиво растворялся сигаретный дым в темноте. «Тут кто-то есть», – Веном звучал встревоженно. Эдди стряхнул пепел в воду. – Тут полно народу, Веном. Это же Сан-Франциско. «Ты не понял, Эдди. Тут кто-то из нас».

***

По облупившемуся слою краски на ограде струилась серая пелена, как будто нерастаявший сигаретный дым хотел вернуться обратно в легкие Эдди. Веном не мог этого допустить. Он вырвался из подкожных вен своего хоста черными лентами слизи и взял серую дымку в плотное кольцо. «Я думал, ты отъехал с концами, Райот», – холодно сказал он. «Но как видишь, я жив», – голос Райота звучал непривычно тонко и пронзительно – так на Клинтаре говорят молодые особи. Звенящие переливы их голоса вызывают в старейшинах подобие желания защитить. В сознании Венома голос побежденного врага откликнулся только ненавистью и презрением. «Только твоя часть». «Ты как никто другой знаешь, что мы способны к регенерации, – спокойно возразил Райот, – но не без хоста». «Это просьба о помощи?..» – насмешливо спросил Веном. Райот собрался в подобие серого склизкого шара, поджимаясь со всех сторон. «Это приказ, Веном». «Мой хост – не хостел для потерянных подопытных Дрейка». Эдди Брок смотрел на диалог симбиотов, и в его душе закипало что-то похожее на возмущение. Веном продолжал решать за него, да еще и воспользовался его головой как местом для переговоров. Этому нужно было положить конец. Эдди стукнул свободным кулаком по хитросплетению скользких щупалец. – Хватит! Меня вы не хотите спросить? Чего я хочу? «А чего ты можешь хотеть? Приютить это чудовище?» – морда Венома высунулась из-за спины Эдди и изобразила подобие закатывания глаз. «Кто из нас еще чудовище, предатель». Они готовы были продолжать эту перепалку до бесконечности, и Эдди понял, что это пора прекратить. Но он не знал, чего он хотел, и в этом была проблема. Был ли Райот воплощенным злом? Должен ли был Эдди чувствовать себя виноватым в его теперешнем положении? Не на эти ли вопросы Эдди так мучительно искал ответ? Но ответа все еще не было. – Это же твой сородич, – неуверенно сказал Эдди. – ты не можешь бросить его одного на чужой планете. «Вы, люди, предаете и бросаете друг друга каждый день», – Веном сверкнул бельмами глаз, – «ты сам не веришь в то, что говоришь». Эта фраза задела Эдди за живое. Он ненавидел, когда его упрекали во лжи, – особенно когда он лгал. – Так не равняйся на людей, Веном. Ты говорил, у вас коллективное сознание. Если ты поможешь ему, то поможешь себе! «Или так и останешься предателем?..» – Райот тонкой ложноножкой коснулся заледеневшей кожи Эдди, как будто нетвердо ступая на новую почву. «Ты пожалеешь об этом, Эдди», – Веном покачал головой, зловеще скаля зубы, и втянулся обратно под кожу хоста, как будто уступая Райоту место.

***

Жалеть Эдди начал уже на следующее утро, когда проснулся среди пустых бутылок с раскалывающейся от боли головой. Он с трудом пытался вспомнить, что делал вчера, и почему в мозгу всю ночь шла словесная перепалка двух чужих голосов, один из которых то и дело его, Эдди, ругал. «Дурак», – шипел Веном, – «Райот съест твою печень и не подавится. У этого куска слизи нет ничего святого». «Сказал беспринципный убийца, слабак, не видящий жизни без симбиоза с подлым человеком». «Не ты ли приполз ко мне и Эдди искать этого симбиоза». – Хватит, – Эдди завыл, схватившись за голову, – хватит, хватит! Он жалел о количестве выпитого и о вчерашнем решении, принятом под влиянием дурацкой видеозаписи с Дрейком и сентиментального фильма. Он жалел о том, что вообще вышел вчера из дома, и о том, что познакомился с этой девицей, и о том, что проспал сегодня важную встречу, но больше всего он жалел себя. Как вообще все пришло к этой точке? Эдди попытался открутить время назад: вот он в коротеньких штанишках идет в первый класс, вот получает первую двойку по арифметике, вот… «Хватит, хватит!» – передразнил Веном, – «оставь свои скучные воспоминания для семейных вечеров. Мы хотим есть – в два раза больше, чем прежде». И Эдди встал, разбитый и злой, и пошел на кухню, и жарил там мясо со специями на двенадцать человек, и давился им под собственное шоу по телевизору. «Твой хост такой балабол», – фыркал Райот, – «несет полную чушь. Кому от этого польза?» «От этого хотя бы нет вреда и люди не мрут, как подопытные крысы», – возражал ему Веном. «Какая разница, мрут люди или нет? Это низшая раса». «Кто это решил?» Так прошел день. Вечером Эдди смотрел вебинар по медитативным практикам – «как абстрагироваться от мыслей и обрести душевный покой». Гуглил таблетки от голосов в голове. За время жизни с Эдди Веном вошел в его не всегда регулярный ритм сна, и наконец отключился около двух часов ночи, но Эдди и Райот не спали. Эдди молча лежал и смотрел в темноту, в которой, как ему казалось, расплывались туманно-симбиотические узоры. Он боялся говорить с Райотом без Венома, хотя тот и не представлял сейчас никакой угрозы. И Райот начал первый. «Где сейчас Карлтон Дрейк?» – прозвенел он. – Он мертв, – прошептал Эдди. «Он должен был выжить, я позаботился об этом», – безапелляционно заявил Райот. Эдди почему-то не хотелось его разубеждать. «Где он может быть?» – Не знаю, – Эдди закрыл глаза, представляя, где сейчас может быть Карлтон Дрейк – на какой именно сковородке в Аду? Tefal? С антипригарным покрытием? Или в котле? «Не хочешь говорить – не говори. У меня все равно есть доступ к твоим мыслям, Эдди Брок». – Конечно, – пробормотал Эдди. Он знал точно: нельзя извлечь из памяти то, чего там не было и нет. Следующее утро застало Эдди Брока на национальном кладбище Сан-Франциско с букетом нелепых гвоздик. На маленьком обелиске с лаконичной эпитафией висела фотография черноглазого человека с американской улыбкой. «Помер, помер твой Дрейк», – довольно урчал Веном. «Этого не может быть». А Эдди думал: откуда в его памяти это место и эта могила? Он ведь никогда тут не был. Райот что-то транслировал в его мозг, какую-то череду риторических вопросов, на которые Эдди не мог и не хотел искать ответ. Эдди положил цветы на могилу и присел возле нее на корточки, заглядывая в глаза бывшего врага. О покойниках не говорят плохо, но ничего хорошего про этого человека Эдди сказать не мог. В сердце вдруг закололо, и Эдди осел на землю, схватившись за грудь. «Болит сердце за Дрейка?» – полушутливо спросил Веном. Эдди только покачал головой, поднимаясь. Боль быстро прошла.

***

Личная жизнь Эдди была похоронена, как и Карлтон Дрейк, под ворохом симбиотических разборок. Он не выходил из дома и не брился. Пил пиво и не отвечал на звонки Энн. Даже на работу не выходил. Ночью, кажется, вылезал. Что делал – вспоминать не хотелось. На утро во рту всегда был отвратительный привкус плоти и металла. «Перестань есть бездомных», – Веном сыто ворочался где-то в утробе Эдди. – «Это не плохие люди». «Они мягче и вкуснее», – Райот окреп, и его голос звучал уже не звонко, а угрожающе-свирепо, – «ты сам жрешь их без зазрения совести». «Я не...» Эдди лежал на кровати, свернувшись в позе эмбриона, закрыв уши руками и тараща глаза в полумрак комнаты. Он убивал бездомных, как Карлтон Дрейк, и ему даже не было стыдно. Эдди понял вдруг, что не чувствовал уже больше ничего. От него ничего не осталось. В поиске ответов он зашел в тупик. Эдди мутило, тело била дрожь. Как в тумане он оделся и под разборки симбиотов вышел на улицу, сел в трамвай и поехал прямо, до конечной, а голоса в голове все не прекращали ругаться. Эдди подумал, что и ненависть Венома к Райоту была ложью: они прекрасно проводили время вместе и были ближе друг другу, чем они с Веномом когда-либо могли бы стать. – Вы меня обманули, – холод улицы ударил Эдди по обеим щекам сразу, так, что даже не пришлось подставлять вторую. «Что?» «Что ты несешь, Эдди Брок?» – Вы обманули меня! – заорал вдруг Эдди. – Вы оба – одинаковые! Вы – одно и то же лицо, коллективный разум! Никакой разницы нет, нет и не было! Веном и Райот выросли двумя мутными фигурами у него из-за плеч, как ангел и дьявол в мультфильмах. На этот раз Эдди знал, что делать. Он схватил одной рукой Венома, а другой Райота, и резко дернул, как будто пытаясь вырвать их из себя. Но они только растеклись разноцветной слизью по коже. Эдди хватал слизь и комкал ее, и кидал на землю, пытаясь от нее избавиться, он с ненавистью соскабливал ее с себя озябшими пальцами, он тянул ее и топтал ее, задыхаясь от гнева. – Оставьте меня в покое, вы! Я ненавижу вас! Обоих! Мы – не Веном, потому что нет никаких «мы»! «Эдди...» Эдди Брок почувствовал, как земля уходит из-под ног и все поле зрения заволакивает черно-серая слизь.

***

В больнице было чисто и пусто. Встревоженное лицо Дэна маячило у постели. Эдди слышал обрывки его фраз сквозь наркотический сон. – Отказали почти все внутренние органы… Первый раз вижу… Ситуация критичная… «Это тебе за Карлтона Дрейка, Эдди Брок», – смеялся голос в голове. А Веном молчал.