Полыхает

Полыхает. Искры в стороны — багровая пелена окутывает двоих. По кругу, медленно — быстро, сближаясь — расходясь, взрыкивая: ходят звери, скалят зубы, горят алым глаза. Сорваться, ударить — прикрыться, отступить; рваться к друг-другу, тянуться за чужой тенью — так близко, так далеко. Шаг за шагом, удар за ударом: отзывайся, лови мелодию, ломай ритм и твори новый. Клинок одинаково легко разбивает острые льдинки и колючие искры, выплетая причудливую вязь, стонет воздух, переломленный сверкающим лезвием. Вихрь огненный, вихрь водяной: дракон против дракона, стрелы против стрел, волны против волн — сталь против стали, человек против человека. Быстрей, быстрей, поймать, не упустить! «Посмотри ж на меня, чтоб пропасть!» Взметнулись удавки призрачной тьмы, прыгнули им навстречу хищные змеи молний: столкнулись, отлетели, поднялись, шипя. Шаг за шагом, по кругу, как в кривом зеркале отражения: чёрный — белый, огонь — вода, подземная вселенная — небесный мир, эмоции — разум, Учиха — Сенджу. И один взгляд на двоих, красный, как кровь. За спиной кланы, рядом братья; для всех — беспринципные и бессердечные, для всех — вечно вторые, тени старших. Цепные звери, обученные рвать врага. Такие разные. Такие похожие. «Твой взгляд не дольше, чем мой…» Выпад — и опять одновременный, почти зеркальный; лязгает сталь скрестившихся мечей. Отступить-качнуться, чтобы взорваться градом новых ударов, получить ответные и вновь закружить рядом, как акула вокруг добычи. Они оба те ещё звери: хищные, страшные, опасные. У обоих — звериный оскал, интуиция, сила и ловкость, верность и преданность… Человек — самый страшный зверь. И они оба — всего лишь люди. Обычные люди с их человеческой жестокостью, ненавистью и правдой. Обычные звери с их любовью, верностью и беспощадностью. Они — одни из многих. До них таких было много: сотни ли, тысячи — сколько прошло времени с той самой битвы между первопредками, сколько поколений сменилось, сплетаясь в схватках так же? После них таких будет ещё больше: может, изменится форма сражений, но соперничество, врастающее под кожу, останется. Они не уникальны. У каждого Учиха есть свой Сенджу, у каждого Сенджу есть свой Учиха — на этом стоит мироздание. Они друг-друга ненавидят. Искренне, с полной самоотдачей, признавая другого верным — единственным — врагом. Все прочие останутся лишь противниками, а они друг для друга — враги. Настоящие. Незаменимые. Вечные. Это даже почти красиво… На мирной территории и на поле боя искать взглядом одну фигуру, находить и бросаться вперёд, забывая обо всём: смести, сокрушить, уничтожить его! Не спать ночами, мечтая о нём: представлять, как ломаются его кости, расходится под острым лезвием куная плоть, как заполошно бьётся сердце, а в глазах — бешенство и обжигающая лавина других эмоций. Касаться — как можно больше, чтоб ругался, часами пытаясь смыть ощущение чужого тепла на коже, чтоб кривился и шипел, ненавидел ещё ярче и мстительно желал коснуться в ответ. Слышать его слова: техники, обещания смерти, проклятия. Придумывать новые дзюцу — для него, только ради него! Сцепляться до полусмерти в бою, расходиться только по необходимости или по приказу братьев. Изощрённо издеваться и подшучивать на нейтральной земле, дарить милые и смертельно опасные безделушки. Соревноваться во всём, что только существует, знать все важные для другого даты и демонстрировать это, бить окружающим морды за неосторожные оскорбления в адрес своего личного врага, ревновать, когда он сражается с кем-то другим. И надеяться когда-нибудь добраться ближе, ввернуться под кожу, нежить и ломать… Умереть вместе. Видеть в ответ точно такую же преданную ненависть. Знать, что против иного противника он всегда поможет, убережёт от засады, выходит, дождётся… И никогда не оставит. Пока жив — покоя не будет. И даже после смерти найдётся место и время для встречи. Это почти любовь. Извращённая, искажённая, неправильная. «Ничего не останется от нас, Нам останемся, в лучшем случае, мы…» Возможно, будь они другими, стали бы друзьями. Или — чем Ками не шутит — влюблёнными. Но их первой встречей оказалось сражение, а первыми словами — имена, словно принятие вражды. Они признали друг-друга Учиха и Сенджу, а значит, пути назад не было. И, как многие до них, они сходились в бою снова и снова, тянулись, словно намагниченные… Как так вышло, что лишь рядом становились цельными? Как получилось, что дорожили друг-другом, пусть и весьма своеобразно? Они были бы идеальными партнёрами и напарниками, если бы не разные кланы. Но судьба рассудила иначе, и вместо дружбы или любви родилась неправильная ненависть. И скольким после них предстояло пройти через это же — неизвестно. А пока… Мир полыхает. Звери в человеческом обличье идут по кругу, скалятся безумно. Им, сумасшедшим, не страшно; они прячутся от мира в багровой взвеси тумана, заботливо созданной столкновениями Катона с Суитоном, улыбаются искренне, глядя только друг на друга; они обмениваются ударами, словно поцелуями, нежно гладят чужую кровь, оказавшуюся на клинках, и бьют насмерть, не желая убивать, подставляются под атаки, не желая умирать. Они просто безумцы. Им просто хорошо вместе. Они оба знают: когда-нибудь один погибнет от руки второго; если повезёт, умрут вместе. Они оба знают, что не останутся в одиночестве, что ненависть — эта та же любовь, только наоборот: ты отдаёшь своё сердце тому, кого чисто и искренне ненавидишь. Они совершенно не против вражды. Изуна счастлив быть врагом Тобирамы. Тобираме нравится быть врагом Изуны. …Значит, всё правильно Разгорается. «Пусть будет боль и вечный бой Не атмосферный, не земной, Но обязательно с тобой.»