Михайло Намикадзе и борьба с моральным разложением в селе

Солнце нещадно припекало, освещая самые удаленные закутки и оплеванные солеными семками подворотни села Конохово, будя жителей. Этим же утром Председатель села, также известный как Михайло Намикадзе, горячий блондин грузинских кровей и несчастный муж Каримы Узумаки, чертежницы-сатанистки, крался на задний двор, пряча в складках белой шинели с большущим номером «4» бутылку самогона. Мужчина прошмыгнул мимо благоверной, что безмятежно жарила гренки на топленом масле, перекатом просочился через проем между перилами и полом. Не зря же его называют Желтой Молнией Конохово, что смог бы стащить заначку прямо из-под носа Тохи Сенджоева, Второго Председателя Конохово (по легендам восторженных бабок, тот мог учуять заморское питие, саке именуемым, за версту у своего старшего брата (да будет земля ему бетоном, как говаривали Учихи) Харитона Сенджоева). Довольный и гордый Председатель с легким сердцем и танцующей походочкой погарцевал в сторону хлева. Михайло почти добрался до места схрона, как увидел нечто запретное и ужасающее. Это с легкостью бы ужаснуло его дядюшку и наставника (Джемаль-ага). Это зрелище заставило волосы на груди Намикадзе встать колом, и похолодеть все тело. На сеновале валялись двое. В любом другом случае Председатель бы ухмыльнулся и потопал дальше, не забыв оценить бампер девахи, но там были двое хлопцев, что вообще резонансно для той глубинки, коей и являлось Конохово. Окей, решил бы мужчина, ныне все толерантны и терпилы («терпимы», — меланхолично поправил мысленный Итан Учиха), он не так уж стар, чтобы разевать рот и читать нотации, вгоняя бравую, готовую влипать в неприятности молодежь в тоску. Но. Там был его сын, сволота девятнадцатилетняя. И, что было более шокирующим, там был Моисей Учиха. Моисей Учиха, участковый из тихой еврейской семьи, имел в собственности виллу в восточном стиле, лицензированный огнестрел и братика Изю. Моисей был молод (внешне), свеж (но почки все-таки лучше проверить) и подтянут (претензий нет). Несмотря на преклонные годы — дядька хорошо помнил, лично знал и даже дрался с самим Харитоном Сенджоевым, которого искренне считал бурятом, и брата его Тоху, чтоб тому пусто было за попытку проткнуть Изю мечом, спертым из поездки в Эрмитаж в рамках образовательной программы страны Огня. Но сейчас не о наглых Сенджоевых. Красота патриарха Учих объяснялась частично хорошими генами, частично — настоечками китайского мигранта Оро Чи, осужденного по 121 статье и чудом спасшегося от карающей длани Учих. Однако, каким бы Моисей ни был распрекрасным, трогать его сына не позволено никому, решил про себя Намикадзе, взирая на голубков с низины своих метра семидесяти. Никита в ужасе воззрился на зачателя. Сельский миллионер окружающую действительность никак не воспринимал, с блаженной улыбкой валяясь на стоге звездочкой. Очень счастливой звездочкой. Ситуация накалялась. Неожиданно по двору набатом прошелся голос Каримы: — Мишань, тут Изя пришел, у них из курятника петух сбежал. Поищи, вдруг к нам забрел! — Да я уже нашел, — прошипел оскорбленный отец, хватая двустволку с гвоздя. Даже до Моисея доперло, что что-то не так. Приподняв голову, мужчина узрел разъяренную рожу, блондинистые волосы и дуло ружья, с которым еще Осип (основатель семейства Учиха) на охоту кабанов стрелять ходил. Как истый еврей и человек, сдавший с первого раза нормы ГТО, участковый села среагировал максимально четко и быстро. Учиха резво вскочил, тряхнув смоляной гривой, в которой запутались жесткие соломинки и резво убежал. Красиво убежал, как укушенный в зад джейран по степи пронесся. Намикадзе взвыл, перехватывая ствол покрепче и побежав следом. Моисей нарезал круги вокруг ухоженного домика председателя, пытаясь телепатически попросить помощи у любимого и одновременно воззвать к гуманности отца семейства Узумаки-Намикадзе: — Мих… Михай! Не дури! Лучше я, чем кто-либо другой! Опусти оружие, я должност… УУУЙ!!! — Я тте, падла патлатая! Козел старый!!! Акакий Хатаке удивленно повернул голову в сторону криков. По селу, растеряв всю степенность и добродушие, с перекошенным лицом и оружием в руках, бежал его начальник, наставник и знаменитый бегун от жены на короткие дистанции — Михайло Намикадзе. — Эм. Олежек. Это наш сенсей пробегал? — вяло поинтересовался Акакий, потирая глаз. Олег Учиха, любимый племяш Моисея, лишь пожал плечами, загадочно улыбаясь и теребя тонкими пальчиками оранжевую строительную каску, честно скоммунизженную у прораба на стройке…