Момидзи

Абарай Ренджи большой и шумный. Если он не робеет – а Абарай Ренджи уже давным-давно не робеет в присутствии своего капитана – он плюхается за обеденный столик по-турецки, даже толком не запахнув юкату, и, такое ощущение, занимает в пространстве места куда больше, чем можно предположить, исходя из его и без того немаленьких габаритов. Он громко болтает, и еда с его тарелок исчезает с огромной скоростью, так что с Ренджи никогда не получается пристойной застольной беседы, как подобает культурным людям. Однако, глядя на его голые ноги, виднеющиеся из-под розового халата, Бьякуя умирает от желания. Ренджи вечно чертыхается, а в нервные минуты сквернословит так виртуозно, что Бьякуя даже уже почти согласился признать, что в этом что-то есть. А когда наутро после их первой ночи Бьякуя прислал ему стихотворение: «Ночью при полной луне видел сон: алые листья клёна рассыпались на моем изголовье.» – Ренджи, смущенно и растроганно улыбаясь, пробормотал: «Это мне?» - и, зарозовев, свернул листок и спрятал за пазуху. И даже и не задумался о том, что ему следовало бы ответить. Бьякуя так и не стал ему объяснять. Хотя было бы забавно на это посмотреть: как лейтенант будет пыхтеть, сочиняя ответ, и подчитывая слоги на пальцах. Но не пристало капитану Кучики ставить в неловкое положение второго человека в своем отряде. Но тем не менее в саду Ренджи замирает перед кустом голубой гортензии. Куст старый, многие ветви уже совсем одеревенели, и четыре округлых шапки, три пышные в полном цвету и одна едва начавшаяся распускаться, ярко голубеют на фоне старой стены; камень в ней серого цвета, заметно выветренный, местами тронутый влажной зеленью. Ренджи долго стоит, потом с какой-то робостью делает шажок вперед и останавливается, опасаясь сойти с дорожки. - А знаете, - говорит он, - там, в Руконгае, мы с Рукией, с вашей младшей сестренкой, иногда лазили в чужие сады. - Зачем? – спрашивает Бьякуя. Уже понимая, что ответ будет вовсе не «воровать персики». - На цветы посмотреть. Когда Ренджи спит на их сдвинутых постелях, а Бьякуя сидит без сна и смотрит на него, Бьякуя про себя с иронией называет это «ритуал Момидзи». Без самоиронии не прожить, когда имеешь в любовниках Абарая Ренджи. Его алые волосы, раскиданные по обеим подушкам (Бьякуя обожает рушить любовнику прическу, как и Ренджи обожает стягивать кенсейкан), похожи на осенние листья каэдэ. Бьякуя подолгу смотрит на них, смотрит на черные зигзаги татуировок, сбегающие по широким плечам. И думает, что ему здорово повезло, что однажды вечером он сказал: «Раз уж начал, так действуй». Абарай вваливается к нему - так, что фусума закачались с жалобным стоном, как от ворвавшегося в комнату шквального ветра. Весь заляпанный грязью, хвост сбит набок, на щеке кровоточащая ссадина. - Тайчо, почему вы не в Четвертом отряде?!! - За ненадобностью. Ренджи смотрит на него недоверчиво. Жадно осматривает с головы до ног. Не убежден. Бой был тяжелый. Откуда столько и набралось этой дряни. Причем Пустые как будто знали, с кем именно они столкнутся, и имели план действий. Капитан своим занпакто накрыл сразу двоих, но тут одного из его людей оттеснили в зону поражения. Он уже не успевал (да и нельзя было) остановить атаку, и резко повел рукоятью к себе, чтоб отвести лезвия, понимая, что нарушает радиус безопасности. Рядовой почти не пострадал, но лепестки Сенбонзакуры зацепили самого Бьякую. Когда Ренджи с ревом пробился к своему капитану, у ног того дотлевали покромсанные останки Пустых, а белое хаори превратилось в лохмотья, уже напитывающиеся красным. Пробился очень кстати; Бьякуе нужно было на что-то опереться, чтобы выпрямиться. - Зачем ты пришел? Ренджи плюхнулся рядом с капитаном. - За это не беспокойтесь, Кучики-тайчо. Ребят в Четвертый пристроил, всё сделал, предварительный рапорт сдал, и сразу обратно в Четвертый к вам, а они мне: уже выписали. Это что - дело?! Тайчо, вы им должны были сказать! Какое к чертям выписывать! - Зачем ты пришел? – повторил вопрос Бьякуя. - Как зачем? К вам. Ренджи смотрел на него, как на чудного. - Ну, вам же досталось… я же знаю, что вам сейчас хреново… ну и вот. - Благодарю за заботу. Но в ней нет нужды. Я в порядке. Ренджи сгреб его за плечи и ощутимо тряхнул. - Черта с два ты в порядке! - Абарай-фукутайчо, ваше поведение недопустимо. - Черта с два! Что я, не вижу что ли? – Ренджи яростно тряс его за плечи, и вдруг отдернул руки, запоздало сообразив, что у него там, под юкатой. Из-за чего сам и поднял весь шум. И что на тонком хлопке цвета усу-иро уже проступили красные пятна. Почти не кривиться от боли – одно из первых, чему учат в благородном клане Кучики. Ренджи смешался и со стыда даже убрал руки за спину. Потом переложил к себе на колени. И снова, только теперь очень осторожно, неуверенно тронул его рукав… Бьякуя сам не понял, как получилось… повело от слабости, что ли… но он вдруг сам уткнулся Ренджи в плечо. Невнятно пробормотал: - Черта с два я в порядке… Бой был тяжелый. Они потеряли троих. Потеряли из-за его ошибки. Пусть даже в тот момент капитан Кучики никак не мог предвидеть, что это окажется ошибкой, и его решение тогда представлялось наиболее рациональным. Все равно. Шестой отряд потерял трех человек, и смерть их - на его совести. Бьякуя молчал, уткнувшись лицом в плечо Ренджи, в грубую ткань его формы, пахнущую чужой кровью, гарью и собственным потом. И Ренджи тоже молчал и бережно, очень-очень осторожно, почти не касаясь, гладил его по согнутой спине. Минуты текли… Капитан Кучики отстранился и поднял голову. - Иди в ванную. - Черта с два я пойду куда-нибудь без тебя! – снова взвился Ренджи. - Иди в ванную. Это приказ. Кучики-доно снизошел до того, чтобы все-таки пояснить: - Я пойду после тебя. Лейтенант скептически хмыкнул, но все-таки поднялся на ноги и скрылся за решетчатой дверью. Абарай Ренджи обожал всевозможные пены, душистые соли и ароматические масла, каких в особняке Кучики в ванной комнате хозяина имелось огромное множество. Ренджи, когда ему доводилось мыться у любовника, нырял туда, точно ребенок, запускающий руки в коробку с игрушками. В его собственной служебной квартире (Бьякуя там не бывал, но знал с его слов), такого добра тоже было навалом, но, как без малейшего стеснения заявлял сам Ренджи, в чужом хозяйстве пошариться всегда интереснее. Бьякуя рассчитывал, что Ренджи и сейчас застрянет там надолго. Ему нужно было побыть одному. Собраться с духом и с мыслями. Однако Ренджи выскочил из ванной уже через несколько минут, в одном полотенце, чтобы не тратить время на одевание, с мокрыми волосами. От влаги волосы сделались темно-вишневыми, и струйки воды от них текли по спине. - Идешь? Он наклонился к Бьякуе, но вместо того, чтобы подставить плечо и помочь встать, попросту подхватил его на руки. - Лейтенант, я вполне могу передвигаться самостоятельно. - Так быстрее! – простодушно возразил Ренджи. В ванной он опустил капитана на пол, не слушая возражений, помог раздеться. С хищным видом распахнул шкафчик, в котором рядами выстроились баночки и флаконы: - Какой будешь? - Идиот… - проворчал Бьякуя. Решив-таки наконец принимать помощь, раз уж ее так навязывают. – Разъест же всё. Просто помоги мне их промыть. Больше всего пострадали плечи, чуть меньше – правая рука и грудь, и немного верхняя часть спины. В госпитале порезы обработали целебным снадобьем, но с тех пор прошло несколько часов, и многие снова кровоточили. Ренджи поливал их водой из деревянного ковшика, очень осторожно, стараясь не задеть… Бьякуе расслабленно подумалось, что с такими руками Ренджи запросто мог бы служить в Четвертом… главное, не сказать этого вслух. А то ж ведь зашибет сгоряча, не посмотрев и на раны. Учитывая, что к нему в отряд Ренджи пришел из Одиннадцатого. Ренджи трудился до тех пор, пока стекающая с капитанских плеч вода полностью не перестала быть розовой, а потом, снова подняв его на руки, уложил в ванну в горячую воду. - Иди, - Бьякуя сделал ему знак рукой. Повторил, предвидя, что сейчас Ренджи снова начнет спорить. – Иди. Я тебя позову. Ренджи снова хмыкнул, но снова послушно скрылся. Бьякуя прикрыл глаза. Подумать… он чувствовал, как начинает кружиться голова… должно быть, от потери крови и сейчас от горячей воды. Его влекло куда-то, медленным и темным течением… и он позволил себе плыть… плыть, медленно кружась… несколько раз он открывал глаза и хотел вылезать и позвать Ренджи, но глаза закрывались снова… и темное течение влекло его… влекло дальше и дальше. Окончательно Бьякуя очнулся от того, что вода остыла. Поднялся на ноги. Поняв, что вполне может стоять, не стал звать и сам вылез из ванной, вытерся и оделся в приготовленную свежую юкату, и вернулся в комнату. Ренджи дрых, развалившись поперек сдвоенного футона, и его спутанные недосохшие волосы рассыпались по всей постели. И, пристраиваясь к нему под бок (Ренджи, не просыпаясь, сгреб любовника рукою и притянул к себе), Бьякуя с удивлением подумал, что вот это – и есть то, что ему как раз сейчас нужно. Наутро они любили друг друга бешено. Ренджи употребляет вульгарное выражение «трахаться», Бьякуе оно каждый раз режет ухо, но для того, что было у них этим утром, другого слова и не подобрать – они трахались. Порезы его за ночь поджили, большая часть уже затянулась, превратившись в тонкие красные полосы, и Ренджи яростно нацеловывал эти полосы. Усадив его к себе на колени, целовал живот, жадно прижимая к себе и обеими руками гладя бока и поясницу. Бьякуя запустил руки ему в волосы, досадливо поморщился от того, что они спутаны, не просунешь пальцы. - Хоть бы расчесал. - А то у меня было время! – тут же взъерепнился Ренджи. - Я же нашел. Ренджи отстранился от него… и вдруг расхохотался, дернул любовника вниз, чтобы тот оказался на одном с ним уровне. - Ты зануда, пижон и скотина! Но знаешь, за что я тебя люблю? Вот за это… - шепнул он. И снова сжал располосованное плечо. В конторах отрядов Готей-13 письменные столы были западного образца, с выдвижными ящиками. Днем Абарай, выдвинув средний ящик в поисках новой пачки бумаги, обнаружил там коробочку рыбок-тайяки. - Это еще откуда? - Понятия не имею. Мне не интересно, кто и что присылает моим подчиненным. - Э… капитан Кучики! – завопил ему вслед Абарай, расплываясь в блаженной лыбе. Но Бьякуя Кучики уже проскользил мимо, и только в дверях мелькнуло белое хаори с цифрою 6 на спине.