К третьему звонку

      Морриган ненавидела самоуправство, ненавидела, когда лезли в её жизнь и рушили планы. А Хоук без сомнений спутала ей все карты.       Конечно же, она знала, кто вытащил Флемет с того света.       Знала, но никогда не видела её в лицо. Знаменитая Защитница Киркволла, та, кто остановила войну с кунари, а взамен развязала другую. Она говорила, что маги должны быть свободны. Говорила, что всегда выполняет обещания. Она вообще много чего говорила.       И вот Морриган ловит её взгляд с другого конца зала, а потом с усмешкой обхватывает тонкими пальцами ножку бокала и приподнимает его в шутливом жесте. Издалека видит, как та в ответ недоуменно хмурит брови, а потом меняется в лице. Она, конечно же, все понимает.       А Морриган ужасно не любит, когда лезут в её дела.       После званого ужина она ловит Хоук возле одного из лестничных пролетов и зовет по имени.       — Поздравляю Инквизицию с очередной победой, мона Хоук, — Мариан морщится на это обращение, успев отвыкнуть от него, но все же замедляет шаг, а потом и останавливается вовсе, не глядя на Морриган. — Признаться, я вам очень завидую: оказаться в Тени воплоти и вернуться живыми — такое не каждому под силу.       Мариан жжет язык: она хочет выплюнуть ей в лицо, что живыми вернулись не все, что она снова не спасла, не уберегла, не выполнила свой долг. А теперь вынуждена носить блестящий камзол на балу в ненавистном ей Орлее и играть в чертову Игру.       А она так скучает по Ферелдену.       Ей здесь не место.       Поэтому Хоук цепляет на лицо правдоподобную улыбку, которой, впрочем, Морриган не обманешь, — мать учила её: никогда не доверяй людям, их слова лживы, а действия далеки от благородных; мать учила: подпустишь близко к сердцу — и они отравят душу; учила: даже мне — не доверяй, — и склоняется в вежливом поклоне.       Морриган помнит все её уроки.       А у Хоук за спиною целая жизнь.       Она хищно подходит ближе к советнице Селины и справляется у неё о здоровье матушки. Хоук знает, кто она. Знала до того, как прибыла в Зимний дворец. И девять лет назад тоже — знала.       — Вашими молитвами, — сквозь зубы отвечает Морриган, но все же немного кивает головой.       — Жаль, что её здесь нет, — Хоук наигранно оглядывается по сторонам, а потом возвращает взгляд Морриган. — Она бы наверняка гордилась вами.       Морриган делает жест рукой в воздухе и подходит ближе, почти вплотную.       — Вот уж не знаю, может быть, вы принесли её с собой, — ей хочется сказать что-нибудь погрубее, к примеру, слово «притащили» вполне сюда подходит, но Морриган, конечно же, этого не делает. Нельзя. Не время и не место для таких слов.       — Или, быть может, она влетит прямо на этот балкон, размахивая крыльями, — Мариан пожимает плечами с самым серьезным на свете лицом. — Но сомневаюсь, что присутствующие одобрили бы столь бесцеремонное вторжение.       Разумеется, она имеет в виду не себя, и это, похоже, отчасти её веселит.       — Вам не об их одобрении стоит думать, мона Хоук, — опасно шипит Морриган, на пару секунд прерывая Игру. В её глазах плескается нечто, что кричит: «нет, она уже никуда не прилетит».       Мариан Хоук задумчиво закусывает губу, отвечая невпопад вовсе не на прозвучавшую угрозу, а на так и не произнесенные слова, будто читая их в золотой радужке.       — А жаль. Вышло бы эффектно.       Где-то там, под коркой льда, еще не заросло. Еще не забыла, кто повинен в провале её гениального плана. Но все же Морриган даже задумывается о том, что с Флемет сталось бы заявиться на бал. Не воплоти, конечно. Эта мысль на какое-то короткое мгновение пугает её, и она всерьез опасается, что она могла так поступить. Что ей под силу поступить так.       — О вашем? — спустя некоторое время безразлично уточняет Хоук на оставленную без ответа реплику, еще больше запутывая их диалог, абсолютно не придерживаясь никакого хронологического порядка в нем, с интересом рассматривая картины на стене позади собеседницы. — Бросьте, госпожа советница: драконы и ведьмы не пугают меня уже давным-давно.       Морриган думает о том, насколько же хорошо она прячет проницательность и острый ум за притворством и шутками, и тогда холодок пробегает по коже. Она не знает, чего от Мариан стоит ожидать, и потому просачиваются опасения.       — Не хотите ли прогуляться? — внезапно переводит тему Морриган, расплываясь в улыбке.       Хоук улыбается в ответ, как того требуют приличия, долго смотрит в чужие глаза нечитаемым, холодным взглядом, и подхватывает женщину под локоть.       — Само собой.       Морриган неспешно уводит её в сад, чувствуя на своей спине заинтересованные взгляды окружающих аристократов.       Оказавшись в одиночестве, они, наконец, снимают маски.       — Вовсе не я повинна во всех ваших проблемах, вопреки вашему устоявшемуся мнению, — равнодушно сообщает ей Хоук еще до того, как отпустить руку и встать напротив. — Долг платежом красен. Но если бы даже у меня был выбор между спасением своей семьи и разрушением вашей — я не колебалась бы ни секунды.       Морриган оскалилась. Десять лет она опасается за свою жизнь, вынужденная постоянно оглядываться по сторонам и ожидать подвоха. Каждый раз, смотря на себя в зеркало по утрам, она боится обнаружить морщины и седые волосы. Или, что еще хуже, чужой взгляд, запертый в её теле. Хоук смотрит на неё непроницаемым взглядом, а Морриган отчаянно бесят эти лазурные глаза с расширенными в полутьме зрачками. Но Мариан не знает этого, не может знать.       Ведьма злится, чертовски злится на Хоук, но все же понимает, что выбора-то у неё и не было. Флемет всегда говорила, что голова должна оставаться холодной, а собственные чувства не могут влиять на решения.       — Как благородно, — тем не менее, со скрытой в рычащей букве злобой, отвечает Морриган.       — Если вас это утешит, то прежде, чем ваша матушка обрела свободу, она просидела в кулоне не меньше полугода. Уж не знаю, как можно отомстить изощреннее. Но если вы боитесь её, то напрасно. Вам действительно стоило бы услышать все лестные слова, которыми она вас называла.       Морриган закипает еще сильнее, а глаза заволакивает магическая дымка. Да что она вообще может знать о Флемет?       Хоук краем глаза замечает пробегающего куда-то мимо Инквизитора со статуэткой в руке, не обращая должного внимания на всплеск магии рядом.       — Не стоит, — лишь отстранено роняет она, продолжая следить за Инквизитором. — Вы, должно быть, не в курсе, но я маг. Я вас не виню. Немногие знают.       Мариан хочется добавить о том, что знающие обычно уже не могут никому об этом рассказать, но их беседа и так переполнена угрозами. Незачем накалять обстановку.       Морриган замирает, теряя контроль от её слов и удивленно пялясь на сильные руки. Хоук воин, всегда им была. Она слышала, что Хоук всадила в Аришока меч с одного бока, а вышел он уже с другого.       — Что…?       Мариан усмехается и отмахивается.       — Предпочитаю использовать меч. Но это не значит, что я беспомощна перед магией. Как иначе, вы думаете, обычный солдат смог так высоко вскарабкаться в городе, набитом магами крови и храмовниками?       — Удачно избегая одних и умея защищаться от других, — Морриган смаргивает. — Умно.       Хоук кланяется, на этот раз без всякой фальши.       — И все же я прошу прощения, — в ответ на удивленный взгляд ведьмы, Мариан продолжает:       — За то, что не могла оставить гнить в кулоне кого-то, кто спас мою семью. Да и к тому же, вряд ли я была единственным её мостом к свободе — это было бы крайне неразумно.       Морриган молча соглашается с ней, но прожигать взглядом не перестает. Тот факт, что она посмела так поступить, наглым образом суя нос в чужие жизни и судьбы, думая, что имеет право распоряжаться ими, заставляет её закипать. Если бы ей хватило времени, она бы уничтожила все кулоны, все вместилища которые смогла бы найти. Хоук ей этого времени не дала. И это её вина.       — Хочешь прожечь во мне дыру взглядом? — угадывает Хоук. — Этого тоже делать не стоит. Из нас могли бы выйти потрясающие союзники.       «И более впечатляющие враги» думается Морриган, мельком отмечая переход на «ты». Хоук же приходит совершенно другое слово на ум, посему она продолжает незаметно раздевать советника императрицы взглядом.       Инквизитор, видимо закончив со своими делами, на носочках бежит в обратную сторону, не обращая совершенно никакого внимания на разговаривающих под светом луны.       Первый звоночек раздается как раз в тот момент, когда Морриган улавливает странный блеск в глазах напротив, а Хоук уже готовит себя к решительным действиям.       Она резко обрывает себя и улыбается, протягивая даме руку.       — Не желаете ли потанцевать, моя леди?       Морриган с опаской вкладывает ладонь в теплую и немного мозолистую руку, ожидая, что Мариан поведет её обратно в зал, продолжая играть в Игру и на деле показывая окружающим, какими многообещающими союзниками они могли бы стать.       Но вопреки её ожиданиям Хоук пропускает мимо ушей второй звоночек и нежно кладет другую руку на чужую талию. Брови Морриган взмывают вверх, но она быстро возвращает самообладание и неуверенно кладет ладонь Хоук на плечо.       В этом танце ведет Защитница, о которой Морриган многие годы думала как о той, кто разрушила её единственный шанс избавиться от матери и оградить себя от опасности. Сейчас же она видит лишь подсвеченный светом луны силуэт возвышающейся на полголовы девушки, которая прижимает её ближе к себе и дерзко ухмыляется, будто только сейчас почувствовав себя в своей колее. Морриган же, наоборот, тушуется. Она никогда не любила физический контакт, а вот среди знати чувствовала себя уютно: у неё всегда хорошо получалось носить маску и манипулировать.       По крайней мере, Хоук честна в своих намерениях, и этого почему-то достаточно, чтобы все постулаты её матери полетели в пропасть.       «Не влюбляйся».       Мариан делает незамысловатое па и продолжает кружить ведьму в танце под аккомпанемент музыкантов внутри зала. У неё умелые руки, Морриган отчего-то очень хочется почувствовать их под тканью своего платья.       «Никому не доверяй».       Хоук раскручивает женщину и так же ловко её ловит в момент падения, наклоняясь очень близко.       «Никого к себе не подпускай».       Морриган ощущает теплое дыхание на своем лице.       Звенит третий колокольчик.       К губам Защитницы она прижимается уже сама.