Стройте это

      До звания «абсолютный» Джасперу не хватало двух метров. Меньше чем он мог преодолевать за шаг, а все равно не хватило.       Эллис все также улыбалась и держала его руку, но боялась болтнуть лишнего. Она задолго до этого знала, что они расстанутся. Молчала, боясь всколыхнуть зверя, укачанного с огромным трудом.       Каллены своих не бросают, а он, добрые, две сотни лет, один из них. Каллены аплодируют малейшим победам над зверем и терпеливо ждут, пока его безумие начнет утихать, при взгляде на пакет с кровью. Каллены гордятся сыном_братом_женихом. Последнее неверно.       Эллис мрачнела день ото дня, пока наконец не наступили дни учебы, после каникул.       Старая, как космос история. Принц спас принцессу. Волк влюбился в овечку. Жили долго и счастливо. Кровосос запал на волчицу.       Они с Беллой похожи. Та же неловкость и отстраненность, только эта сразу все знает. Кривит губы и морщит нос, когда Каллены идут мимо. Блек говорит, что она из северян. Что же, оно к лучшему. Волчица не лезет на чужую территорию, но когда случайно заходит в резервацию, косит под дурочку и решает проблему с самим Сэмом. Без превращений и поединков. На словах. «По-человечески» — говорит глава клана.       Джаспер после таких слов значительно присмиряет зверя. Надежда на возможность оставаться человеком дает сил и абсолютную уверенность в завтрашнем дне, на пару недель точно.       Волки прощупывают чужаков. Цепляют, выводят, провоцируют, даже притягивают для помощи вампиров. Каллены работают без энтузиазма. Выводить оборотней для кровососов это — вечеринка до потери головы. Дословно.       Регенерация работает хорошо только на человеческой коже. Об этом кровососам не говорили. Забыли, наверное. Джаспер верит глазам и Эдварду. Брат говорит что волчица равнодушна. Он читает её мысли. Ещё Брат говорит, что переселившимся оборотням не интересны конфликты, поэтому они бегут. У волчицы изуродована шкура шрамами и нет одного уха. Джаспер абсолютно уверен, что на выпускном её волосы будут распущены.       Она боготворит историю. Сидит за ней ночами. Читает, пишет конспекты, иногда трахается с учителем. Поразительная тяга к предмету.       Ла-Пуш никогда не бывает приветлив, поэтому все одеваются теплее. Волчица лично берет разрешение на посещение вечеринки у Сэма. Тот расправляет плечи, с пренебрежением, изучающее, водит по ней взглядом и кивает. Его эго летит за облака, Джаспер абсолютно в этом уверен, ещё до того, как вкрадчивый голос брата озвучивает это с долей насмешки.       Её кровь горячее, чем у других, а ещё она гуще и темнее. Отдает цветущим шелком. Волчица стряхивает её на красноватый в свете костра песок и перевязывает палец. Стая клокочет и обвиняет её в провокации. Каллены удерживают Джаспера, удивляются его поведению и защищают волчицу, мол, простите, не досмотрели. Эллис мрачнее тучи. Могла бы плакать, — он уверен, — рыдала бы. Волчица поднимает на него взгляд.       Кажется, печать чувствуют все. Она, как кипящая смола, обволакивает, засасывает, пока в темных глазах сгущаются тучи. Она увидела его в первые, Джаспер абсолютно уверен в этом. Брат вздрагивает и теряет силу, ослабляя хватку, и зверь падает на колени.       Родители девочки внушительные. Отец влажно клацает зубами, по мере приближения, Сэм отводит взгляд от обрубка на месте передней лапы. Такой представитель заслуживает уважение. Ему не нужно разрешение, чтобы влезть стае в голову. Он пришел за своим ребенком и как только угроза минует, будет говорить. По-человечески. Равных ему среди присутствующих нет. Каждый кровосос готов склонить перед ним голову.       Мать похожа не Эсме. У неё теплая улыбка и сладкий запах. Она гордо восседает на спине мужа, сводя возможность битвы к нулю. В её сумке одежда для мужа. Абсолютно.       Единственный, кому угрожает кара — Джаспер. Кинуться на волчонка, так себе идея. Можно прощаться с семьей, ведь северяне ни кого не пощадят. Так всегда было. В их крови лед и запах цветущего шелка, а шерсть грубая как обувная щетка. Эллис как-то сказала, что Блек пахнет мокрой псиной. На ум тогда пришла дворняга, но здесь было нечто другое.       Волчица вступила в схватку с отцом. Недолгую. Так, чисто защитить. Её шерсть пахнет породой и тысячелетней веткой волков. Она не боится никого и готова лишиться второго уха. У неё низкий гудящий рык и типичная, больше для кошек, манера играть лопатками, готовясь к прыжку.       Это красивое представление, где каждый отдается игре, выводя его на новый уровень. Они борются до тех про, пока клыки не замирают на шее. У волчицы дорожки от слез и кровь на морде. Отец изгонит её — все оборотни это знают. Джаспер знает, что простит.       Её не видно на предметах неделю. Они зализывают раны и думают, как быть с печатью. Джаспер смотрит на Эллис и уверен, что это конец. Абсолютно. Либо девочка умрет. Он недоволен. Он не подготовлен. Он мог бы найти выход, но ему даже не предоставили шанса.       — Привет, — подсаживаясь к ней в столовой, улыбается Белла.       Это походило бы на простое знакомство студентов, если бы не Эдвард, сорвавшийся к ним. Хорошо быть Эдвардом — знать наверняка мысли и быстро решать проблемы. Брат встревожен и даже напуган. Волчица подкорками чувствует его и до Свон, ей нет дела.       — Мне не нужна ваша дружба и поддержка, — говорит она. — Я нормально с этим живу, — вкрадчиво и четко, что бы Каллены могли разобрать не напутав. — Не вмешивайтесь.       Эдвард склоняет голову и мельком смотрит на Эллис. Волчица жует гамбургер. Эллис умница. Знает, что делать и как вложить прощание в каждый миг поцелуя.       Волчица сжимается от боли. Давится едой. Чувствует, как внутри все горит огнем, словно вкололи горячий укол, в сердце. Аккуратно выплевывает в салфетку недожеванный кусок и сплевывает в недопитый сок кровь.       — Больно, — тихо шепчет она. — Но, ведь, не смертельно.       У них на двоих боль. Джаспер едва не задыхается, видя последствия поцелуя с другой. Он не хочет больше. Он совершенно точно чувствует холожение собственной, казалось бы и без этого, ледяной кожи. Джаспер знает, что хочет спасти их обоих, но это смешно.       — Хотя бы попробуй, — говорит ей Свон.       Волчица трет ладонями лицо и кивает. Его пальцы горят на её коже, а она будто не видит этого. Со стороны они вылитая парочка, но, на деле, абсолютно чужие. Не то что бы она была плоха. Совсем нет. Её тяга к порядку придала их жизни вкус нормы. Выглядела она не дурно, особенно, по меркам оборотней. В девочке было больше утонченности, чем в других представительницах волков. Грация — глава угла, вокруг которой Джаспер выстраивал свои чувства к ней.       Чтобы не нарушать территориальных правил, была куплена квартира, но в ней, почти всегда, было пусто. Изредка заглядывая туда, Джаспер улавливал горький, едва заметный, запах табака, но волчица не стала бы курить.       У неё маленькая стопа, татуировка под ключицей и дурацкое имя — Джинни Джексон. Она обожает теплые цвета, деревянную мебель и сумерки, и ненавидит принимать долго ванну, мороз и запах цветущего шелка. Ещё волчица не любит жару и Джаспера, не понимает принципа печати, но каждый раз, украдкой, наблюдает за ним в столовой, а когда он смеется, отводит взгляд и едва заметно улыбается.       Впервые она сама дотронулась, когда они мчались в дом Калленов, и Джаспер, выронив телефон, по привычке отпустил руль. В попытке удержать машину на дороге, волчица схватилась за рулевое колесо и по инерции дернула на себя. Они тогда чуть не влетели в дерево. Резко затормозив, Джаспер от неожиданности приложился головой о стекло. Она коснулась его плеча.       — Ты в порядке? — беспокойство в её глазах быстро сменилось раздражением. — Конечно. Ты же чертов вампир. — бросила напоследок, выходя из автомобиля.       Они были похожи. Та же скорость смены чувств. Та же тяга вылезти из отношений. Джаспер закатил глаза и вышел за ней.       — Прости. Я не привык к таким пассажирам. — будто сделав одолжение, оправдался он.       — Тогда не таскай меня с собой к своей семейке. — огрызнулась она, но взглянув на него, тут же вздохнула, отвернувшись.       За все время общения с ней, Джаспер не раз пожалел, что не может читать её мысли. Только что она была в гневе и почти готова к скандалу, но один взгляд, и Джинни хмурит брови, абсолютно точно ищет компромисс.       — Извини. — наконец говорит она. — Я просто испугалась.       Джасперу от её искренности стыдно.       Ужин в кругу Калленов, не напрягает волчицу. Скорее наоборот. Оба наконец могут расслабиться, передав бразды контроля за общением окружающим. Следить за интонацией и темой разговора было едва ли не самым тяжелым в их, если это можно так назвать, отношениях.       У волчицы больше тяги к истории. Особенно к войне севера и юга. Она штудирует документы, интернет и Джаспера. С огнем интереса в глазах, слушает его историю и верит каждому слову. Иногда склоняет голову и отводит взгляд, чтобы сочувствие, блеснувшее влагой в газах, не отразило свет тусклого ночника.       Ей жаль. По настоящему жаль, что Джаспер не погиб на той войне. Не потому, что это избавило бы их от встречи, нет. Возможно, она верит в реинкарнацию, а, возможно, потому, что хотела бы знать его человеком. Со слабостями и страхами, сопровождающими людей по ходу жизни. С детьми, чей смех наполнял бы их общий дом, где-нибудь далеко, в лесополосе типа Сибири.       — Я принес тебе поесть, — говорит вампир, тихо войдя на кухню.       Джинни не ест днем и, кажется, не любит бурито, предпочитая более «живую» еду, вроде суши, с сырой рыбой, и непрожаренного мяса. Она дикая и свирепая, укрытая хрупкой оболочкой человеческого тела. Её кудри короче, чем у Джаспера, темнее и более непослушные.       Джаспер верит брату.       Эдвард говорит, что она постоянно страдает и просит не лезть ей в голову. А ещё она прикипела к Джасперу. По-настоящему. Он нравится ей и, как ни странно, волчица не отвергает этих чувств. Брат хитро косится на Джаспера. Его умение рыться в чужих мыслях — дар. Эдвард знает — Джаспер прикипел к ней не меньше и, вероятно, единственный, кто понимает почему.       За всеми пороками и внешней стеной цинизма, волчица живая. Она грубовато смеется и обладает повадками подростка, а ещё, она умна и рассудительна. Много чем увлекается и любит Джаспера.       Теперь, она не пугается, когда кто-то застает её за разглядыванием кровососа. Эдвард говорит, у него четкие, слегка угловатые черты лица и сочная форма губ. Что это значит, Джаспер не совсем понимает, но абсолютно уверен, что это из головы Джинни и, черт возьми, если бы он только умел краснеть. Брат добавляет, что у него красивая улыбка и смеется, Джин поклялась откусить ему голову, если хоть одна мысль ещё ускользнет из её головы, губами Эдварда.       Джасперу неловко рядом с ней. Тяжело держать лицо зная, что у кого-то к тебе чувства. Грудная клетка вибрирует, раздаваясь треском в ушах. У волчицы гладкая кожа, горячая, но не на столько, как он себе представлял. Кончики её пальцев холодны и в глаза она не смотрит. Чертит взглядом линию губ. Ощущение, будто все не так, но, просто, необычно.       Странно договариваться о прикосновениях, ещё более странно, когда просят разрешения.       — Можно я дотронусь? — звучит как издевка, но Джаспер откладывает книгу и поднимается.       Он слышит каждый удар её сердца и знает, что внутри беснуется пламя волнения. Она надеялась на отказ. Джинни хмурится — прячет испуг. Протягивает ладонь к лицу. Вампир хватает её запястье и усмехается. В волчьем обличии — она мощна и строптива, способна ураганом сносить врагов и пробовать вековые деревья на клык. Человеком — волчица хрупка. Её тонкие кости играют под мягкой кожей, а в глазах страха на тысячу гнезд новорожденных птенцов.       Она не знает, как правильно показывать чувства. Не знает, как вызывать взаимные. А Джасперу рвет крышу от её запаха и её голоса. У Джин музыкальные пальцы, которые красиво ложатся на клавиши рояля. К тому же, её по-детски наивный подход к отношениям, придает очарования.       Она плавно касается его щеки. Ведет пальцами по скуле и опускается до подбородка. Большим пальцем очерчивает угол губ, поднимает взгляд, но тут же отдергивает руку. Джаспер прикрывает глаза, впитывая прикосновения, слизывает их с угла губ и борется. С ней. С собой. С её чувствами и тем, что волчица делает с ним.       — Поцелуй… — он запинается на просьбе и пытается выловить замену. — Поцелуй был бы уместнее, — усмехается, ядом выплевывая искусственную издевку. — Для пробы.       Она расправляет плечи медленно, наконец, смотрит в глаза и улыбается.       Она играет лопатками, наблюдает за добычей и скалится.       Джинни готовит ему вызов, но отступать поздно. Любое оправдание будет смотреться нелепо, выдаст слабину и поставит клеймо труса и глупца. Джаспер не трус. Трусы не приходят с войны в медалях и не борются со своими демонами, ради безопасности других. Трусы не идут на сделку с врагами и не лезут на рожон. А вот глупцы могут. Загнать себя в ловушку, не понимая последствий. Глупцы рискуют. Задирают сильнейших врагов и славятся невероятным везением.       — Тогда сделай это. — говорит волчица. — Попробуй. — смакует она.       Джаспер уверен, что в её крови были кошки. Дикие и неприрученные, не принимающие подачек от людей и не боящиеся огня. Джин впитала лучшее от них. Хитрость, коварство, грацию и невероятное свободолюбие. Ещё она питала в себя холодность и ярость северных волков. Неумолимое рвение к победе и любовь к азартной охоте.       Улыбка перестала кривить губы, неожиданно, быстро. Любая усмешка давалась Джасперу с трудом и походила больше на нервный смешок. Вызов был озвучен, но не был принят. Волчица вздохнула и опустила голову, а у него хватило смелости лишь отступить на шаг. Нельзя ничего говорить. Нужно набираться смелости. Сейчас. Сейчас. Ещё минуту. Прошло семь. Джин ушла после второй.       Она выла до зари. Больно калеча уши хрипловатым голосом. Такой вой не поддерживают. О таком никто не расспрашивает. Эдвард говорит, что у неё болит сердце, будто в лаву окунули, горит.       — Привет, — Джаспер подсаживается к ней в столовой.       Джинни трет ладонью лицо, хмуриться и уперев подбородок в кулак, поворачивается к нему. Смотрит прямо в глаза. Извиняется? Казалось бы, не за что, но в глазах горе и слишком много влаги. Она не говорит ничего, выдавливает улыбку и, коснувшись плеча, уходит. Мол, прости, херня вышла, давай забудем. А у вампира звонки вой в ушах застыл. Стыдно. Даже шага не сделал.       У нее круги под глазами темнее с каждым днем, веки вспухли, как от простуды, и губы пересушены. Волчица снова в историю ударилась, да, видимо, не помогает. На шее засос подтеком, преподаватель рядом, суетный как пес возле течной суки, а в её глазах мрачное небо, с грозовым фронтом, того гляди разольется ливнем и затопит.       — Давай ещё раз. — тихо предлагает Джаспер с задней парты, у двери.       Она к окну отвернулась. Борется. С собой. С историей. Со всеми. На тесте тихо. Они как баррикады севера и юга. По разным сторонам раскиданы, но хотят одного и все готовы повторять, все атаки терпеть. Волчица первой сдастся.       — Ты пахнешь холодным морем. Мне и так нормально. — шепчет она и сжимает челюсть до скрипа.       Джин чешет нос и в окно взглядом. А он слышит её сердце и чувствует, как горит кабинет. Душно становится, как в бане. Волчица горит. Изнутри. Больно ей. Сглатывает слезы, не обременяет его. Не хочет.       — Делаешь хуже только себе. — усмехается Джаспер и она оборачивается.       В глазах восторг. На губах улыбка. Он готов её прямо здесь, на столе, уложить, а ей забавно. Ещё вкус у неё карамельный и губы горячие, чуть суховатые. Она тоньше, чем казалось и абсолютно ничего не весит. В руках волчицы страсть, в груди клокочут демоны, а под рубашкой никакого белья. Она соскучилась по каждому сантиметру его тела. Все гладила, царапала и мяла. Если бы ему кто сказал, что можно так тосковать по телу, которое никогда прежде не видел, Джаспер высмеял бы глупца.       Джинни не нужно было просить, она была открыта для его выбросов. Иногда Джаспер измучено вздыхал и волчица горела изнутри. Он с трудом переносит её компанию и девочка об этом знает, но забывается, глупая. Резвиться, расслабляется, громко смеется и дотрагивается до его плеч. Это интимно. Её пальцы — как собачий нос — сухие и горячие, в период спокойствия. Сейчас подушечки чуть красноваты, скорее всего, наверняка, ледяные.       У северных народов нет четких правил. Они свирепые воины, доблестные и отважные. Хорошие земледельцы и надежные товарищи. А ещё, северные народы предпочитают теплый свет костров и красноватые переливы на древесине. Они уважают других и боготворят ледяное море. Поэтому Джин глубоко вдыхает и мастерски разводит костры.       Волчица себе на уме и Эдвард лишь смеётся. Она не прячет чувств, но не навязывает их. Все чаще собрана и молчалива, часто воет и не приезжает в квартиру. Брат как-то сказал, что она уйдет.       — Я вижу, что тебе это не нужно. — говорит она.       В воздухе витает первый мороз и едкий запах дыма, свежий синяк смердит шелком и горит. Ей нет дела ни до погоды, ни до Джаспера. За пол года её выжали как лимонную цедру. Темные круги под глазами прямое тому доказательство. Невроз лучшее средство для похудения, а ещё, у кровососа на стороне подружка и Джин грызет собственные губы в кровь.       Ему от чего-то абсолютно не стыдно. Волки — всегда горделивые, хвастающие силой и непоколебимостью — превратились в его глазах, в жалких дворняжек. Вольный стиль девочки навевает ассоциации подростковые отношения; наркоманы; переходный возраст. Его нимфа не слезает с каблуков, его члена и кошелька. Говорит открыто и вызывающе смотрит в глаза. Джин и ногтя такой не достойна, но Джаспер стоит напротив и терпит страдания на её лице.       — Не приближайся ко мне, ладно? — волчица не смотрит на него, молча уходит.       Каллены называют его абсолютным идиотом и настаивают на перемирии. Брат говорит, что его поддержат, но советует идти к Джин. Новая подружка нравится всем, но беспокойство в глазах даже у Розали.       Девочка загибается на глазах, не поворачивается к вампирам лицом и быстро уходит после занятий. От неё смердит унынием и лекарствами. Она не воет, но иногда кричит. Отчаянно, громко. Антидепрессанты не лечат её совсем, вероятнее — усугубляют ситуацию, но волчица пьет и как по часам; в середине каждого урока, три желтые таблетки, не запивая. От неё пахнет смертью.       — Ты так себя в могилу загонишь. — подсаживается к ней на биологии Эдвард.       У нее вены на руках почти черные, кожа сухая, потрескавшаяся, от легкого загара, остались некрасивые пятна. Волчица оборачивается к брату, стягивает капюшон и оборачивается. У нее черные глаза, впалые, безжизненные. Она осунулась и едва существует. Волки воют каждую ночь, протяжно. Джин — каноничный вампир, со всеми внешними данными. Каллены корчат гримасы сочувствия.       — Мне очень жаль. — говорит Эдвард и медленно убирается в сторону.       Она разложилась изнутри. В её взгляде безумие, в каждом движении боль, а в голосе равнодушие. Волчица умерла на годовщину Джаспера и красотки. Она как зомби передвигалась по городу. Тень. Отголосок жизни, далекий и очень слабый.       — Уйди от меня. — рычит она.       Тихо, утробно. Кровососы готовы подскочить, ощетинились. В кабинете около двадцати человек и все заперты с бомбой. Джаспер не делает резких движений. Мог бы дышать — не дышал бы. Кажется, все трясется, вместе с её грудной клеткой. Он слышит, как на её загривке встают волосы дыбом. Чувствует, как поднимается температура тела. Он готов рискнуть, кинуться на помощь брату, что в опасной близости с волком, но Джин оборачивается к нему, снова.       В её глазах тоска, боль и застывшие слезы. Она не стесняется смаргивать их и отводит взгляд. Зажимается, словно от боли и не спеша складывает вещи в сумку. Волчице нужен взрыв и она пойдет искать место. Волчице хочется выть и уничтожать, и она пойдет искать место. Девочка хочет плакать и биться в истерике, и Джасперу не хочется оставлять её одну.       — Позволь мне подойти. — шепчет он, стоя на раскуроченной поляне, перед диким зверем.       Волк рычит, скалит клыки и жмет к голове единственное ухо. Волк играет лопатками и клацает зубами, в ответ вытянутой руке. На его ребра натянута голая шкура. Нет больше завораживающей игры мышцами и восторга переливающейся шерсти. От могучего зверя на холодной земле остаются лишь отпечатки лап и нагое тело. Она елозит по земле как червь и стонет, стонет, стонет. На локтях выступают острые кости, на плечах сплошь ссадины, волчица ком грязи и вяжущей боли.       — Не приближайся. — воет она и ползет прочь от него.       У Джаспера в обновлении слезы отключены, поэтому лицо остается по большей части беспристрастным. Ему не составляет труда бороться с ней, ловить за руки, не давая бежать, удерживать, накидывая дорогое пальто на голые плечи. У Джаспера нет уверенности, что она не взбесится и не разорвет его в клочья. Он делает, что должен. Ловит тонкую талию, гладит взлохмаченные кудри, целует макушку и укачивает. Все происходящее не нужно ни ему, ни ей, но они в этой жопе вместе и нельзя страдать одному.       — У нас будет ужасная жизнь. — шепчет он волчице в макушку, пока несет к автомобилю.       Джин хочет смерть больше, чем кто-либо. Ей хватило любовных страданий на три века вперед. У Джаспера восхитительный голос и дубовая грудная клетка, о которую нельзя согреться. У Джаспера нет тяги к волчице и чувства вины. Девочка спит в их квартире, пока он расстается с подружкой. Наутро у неё будет болеть голова и затянутся половина синяков, а потом они начнут заново.       Он тащит её силой в квартиру, после занятий и уговаривает налить кофе. У волчицы костлявые пальцы и частичная атрофация эмоционального спектра. Кажется, она забыла, как смеяться. Ей нет дела до него, как до составляющей печати. Она хочет умереть и окончить старшую школу, говорила, вроде, геологом станет.       — Мне только хуже от этого. — вздыхает она и усаживается клубком, в кожаный диван.       Джаспер выуживает из себя добродушную улыбку и начинает походить на шута. Ему совестно, отчасти, но лучше не будет. Джаспер хочет свободы. Хочет любить красоток. Не хочет сидеть взаперти с оборотнем. Ненавидит выдавливать радость. Он готов сдаться и даже поможет девочке покинуть мир, если она попросит. Эдвард приказывает даже не думать об этом. Злиться.       — Ну что мне тогда делать? — расправляет плечи вампир.       Джин прикрывает глаза и Джаспер улыбается. Он знает ответ на свой вопрос, но хочет огласки. Чтобы сама попросила. Чтобы сказала заветное. И он сделает. И она поднимается рывком, смотрит в глаза, подходит в плотную. Просит. Молит. У волчицы янтарные радужки в шоколадном ободке и высветленные на концах ресницы. У неё говорящий взгляд, но Джаспер сомневается. Всматривается глубже, за радужку, за сердце. Там другое. Там тяга жить. Сиять и хохотать до хрипоты. Там она целует его в ямочку на подбородке и ведет за собой. Здесь она гладит его лицо ледяными пальцами и говорит о боли, воле и сексе, о последнем, так, чисто разбавить.       Иногда, Джаспер думает, что ему нужен второйтысячный шанс. Иногда, волчица чует его запах, чувствует присутствие, но не уверена. Иногда, он, действительно хочет попробовать. Иногда, она просыпается от бесконечных поцелуев в пустой комнате. Все Каллены знают, у Джаспера несчетное количество шансов и фанатичная тяга спасти её.       Брат не говорит ему ничего.       — Меньше думай. — отнимает руки от лица волчица.       Джаспер не думает. Действует по ситуации. Она сжимает свои плечи — он её в объятиях. Она отстраняется, отводит взгляд и облизывает губы — он целует её, нагло, властно, схватив за затылок. Джаспер не просит — просто берет. У Джин мягкая горячая кожа, с запахом шелка и привкусом воспоминаний. Гибкое податливое тело, пылающее под его пальцами, с живой отдачей на поцелуи. Она не сопротивляется. Залечивает раны, запускает пальцы в его волосы, шумно дышит и подыгрывает всем телом. Всегда.       Каллены реже видят его в доме. Каллены не видят волчицу. Каллены чувствуют их присутствие. Эдвард шутит про подсобки, проходя мимо одной, и на мгновение замедляет шаг. Они часто опаздывают на занятия и никогда не ходят вместе. Джаспер подкидывает в её шкафчик пончики с сахарной пудрой. Эдвард шутит, что сотня — не предел.       Волчица не смотрит в его сторону. Она сочна, с румянцем, и блеском в глазах. Её родители приезжали с пирогом. Джаспер скрыл это. Девочка не видела их два года и не говорила ничего. Джинни внимательна в школе и часто сидит допоздна. А ещё спит в гостиной на диване, оставив ему спальню, и готовит ароматный бекон. У неё подтянутый зад и, даже по меркам вампиров, хорошее чувство юмора.       Джаспер любит подходить к ней сзади. Она всегда отвлекается от дел и потирает шею, пряча волнение. Её раздражает, что внешнее, напускное, безразличие, кровосос, со звоном, разбивает, нашептывая ей на ухо стук сердца. Оно всегда заходится дробью. Иногда, волчица вырывает книгу из его рук и тогда, они разносят квартиру. В такие моменты, её губы мягче, а тело напряженнее, но это всегда того стоит. У неё коротко подстриженные ногти, болезненные, тонкой пластиной, от этого всегда больнее. Кажется, они сменили седьмой комплект мебели в жилище и запланировали увеличить его, на пару-тройку квадратов.       Джаспер абсолютно уверен, что она всегда была такой.       Джин абсолютно уверена, что по своей воле не подписалась бы под таким.