Не отпускай

      На вопрос «зачем?» Пирс отвечает вполне понятной аналогией: «Ты же точишь свои ножи, чтобы они не затупились, Рамлоу. Вот и я шлифую свое оружие».       Зимний Солдат стоит перед ними, весь в крови. Дыхание вырывается хрипами, жужжит металлическая рука, сжимаются и разжимаются пальцы, перегоняя чужую кровь по блестящим пластинам.       У его ног еще теплая туша огромного бурого медведя. «Специально из Сибири везли», – бросает Пирс. – «Интересное вышло зрелище. Одно русское чудовище против другого».       На медведе испытывали новую сыворотку. И было решено устроить чертов Колизей с Зимним Солдатом в роли гладиатора. Как командир СТРАЙКА Брок Рамлоу не мог избежать участия в этом сомнительном развлечении.       – Звери, они, в целом, страшнее. Страшнее в своей непредсказуемости, – лениво рассуждает Пирс. – Мысль человека всегда проскальзывает в его лице, взгляд всегда опережает движение. Но лицо зверя глухо, не читаемо.       – Как и лицо Зимнего солдата, – добавляет кто-то. Кому не довелось смотреть в лицо Зимнего солдата перед обнулением. Иначе бы он прикусил язык.       – Чтобы победить зверя, нужно самому перестать быть человеком. Ты успешно справился с этой задачей, Солдат.       Будто кто-то здесь считает Зимнего Солдата человеком, – думает Брок. Он – оружие ГИДРЫ, человека в нем никто и не пытается увидеть. Тем более Пирс. И сравнение со зверем даже похоже на повышение в звании.       Солдату командуют подойти. Как заведенная машина, он идет по прямой – не обходит тушу медведя, наступает на нее, проваливается в мягкую плоть и выпотрошенные внутренности – прокладывая к Пирсу кровавый пунктир босых следов.       – Сила, послушание и выдержка, – это я ценю в своих подчиненных. Этого я жду. Этого я требую. Свою силу ты продемонстрировал, Солдат. Я впечатлен. Мы все под впечатлением. Ты заслужил награду.       Награда у Пирса всегда одна – стакан с молоком. Больше похоже на плевок в лицо, чем на поощрение. Раздаются приглушенные смешки. Пирс улыбается снисходительно, и Брока одолевает непреодолимое желание выбить ему зубы. Но вместо этого он послушно кривит лицо в ухмылке, как это присуще пирсовой «шестерке».       – Теперь, Солдат, мне нужно, чтобы ты продемонстрировал свое послушание.       Пирс наклоняет стакан – молоко льется на пол. Смешивается с кровью, растекается розоватой лужицей, приобретая насыщенный бордовый цвет.       – Пей. До последней капли.       Солдат опускается на четвереньки и, как послушный пес, слизывает молоко и кровь с пола.       Смеются все. Особенно смешно медикам – Зимний Солдат вызывает в них такой страх, что от его унижения они испытывают высшую степень удовольствия. Агенты смеются, потому что так надо: каждый боится сам оказаться на месте Зимнего солдата. Брок смеется, потому что иначе нельзя, иначе он просто выдаст себя с головой.       – Осталось только испытание твоей выдержки, Солдат.       Что до Брока, то он это испытание давно провалил. Как и предыдущее, с послушанием. Из пирсовой триады ему остается только сила. Но он вынужден признать, что силы его ничтожны по сравнению с ГИДРОЙ. Если откроется правда, его уничтожат. Брок даже знает как. Пирс очень умен и очень предсказуем. И знает толк в садизме. Убить его прикажут Зимнему Солдату. И пока тот будет долго и мучительно дробить ему кости – одну за одной, – Пирс будет повторять: «Я же говорил тебе, Рамлоу. Это не человек». Но Брок знает – это не так. И хочет верить, что в самый последний момент Зимний Солдат все-таки его вспомнит.       «Я просто идиот», – бормочет Брок. Он ворочается в постели, не может заснуть. Через пару часов наступает его дежурство, а он смотрит в потолок и прислушивается к звукам в коридоре. Зимнего Солдата до сих пор не вернули в отсек. В медицинском блоке его тоже не было. Криокамера пуста. Это сумасшествие, но Брок так больше не может. Ему нужно знать, что Пирс сделал с Солдатом. Просто знать. Помочь все равно не в его силах.       Брок находит Зимнего Солдата, просмотрев записи с камер. На минус пятом ярусе. Спускается туда, идет по пустым коридорам. Время позднее, ярус сам по себе состоит из служебных помещений неясного назначения, на своем пути Брок не встречает ни души. Самое неприятное – наткнуться на Пирса. Любого другого можно обмануть: «Пирс меня прислал». Но встреча с ним самим – верная смерть. Пирс и так, кажется, подозревает… Да к черту.       Брок вглядывается в знакомый силуэт в тусклом свете ламп и закрывает за собой дверь. Солдат не поднимает головы, но – Брок уверен – знает, что это он. Да и кто еще мог сюда прийти…       Брок разглядывает его. Тело Солдата вытянуто струной. Словно неуклюжая балерина, он балансирует на кончиках пальцев. Ноги дрожат, мышцы напряжены до предела, он весь сосредоточен на том, чтобы держать равновесие. Брок не сразу понимает почему, но обходит его сзади и становится ясно – дело в креплении. Толстая короткая цепь идет к потолку, руки Солдата согнуты, вывернуты назад и зафиксированы таким образом, что даже попытка опуститься на пятки чревата разрывом сухожилий. Бионической руке это не страшно, но одно неверное движение, потеря равновесия – и под весом собственного тела живая рука будет просто вывернута в другую сторону.       Вот она выдержка, о которой говорил Пирс. Брок сглатывает. Он не может помочь.       – Эй.       Солдат не реагирует. Его лицо скрыто грязными прядями волос, почерневших от спекшейся крови. Он сам весь в крови, никто его не мыл, не занимался ранами. Очевидно, пирсова идея выдержки должна проявляться еще и в этом. Но Брок привык немного баловать Зимнего Солдата.       – Хочешь пить?       Молчание. Конечно, он же не Пирс. Ему можно не отвечать.       Брок заправляет за уши спутанные волосы, смачивает принесенную марлю и аккуратно проводит ей по щеке Солдата, счищая кровь. Тот дергает головой и глухо говорит:       – Не нужно.       – Почему?       – Мистеру Пирсу это не понравится.       – Он не узнает.       Солдат медлит и называет истинную причину своей несговорчивости:       – Ты смеялся.       Брок скалится в ответ.       – А что я должен был сделать? Спасти тебя, ледяная принцесса?       И нарочито громко он смеется сейчас. Усиленно делает вид, что ему плевать.       Солдат молчит. Отсмеявшись, Брок продолжает смывать кровь с его лица.       – Я негодяй. Мы все здесь негодяи. Не обманывайся той заботой, что я иногда проявляю к тебе. Я оружие ГИДРЫ, как и ты. Не жди от меня многого. Если мне скажут убить тебя – я это сделаю, не моргнув и глазом. Я беспринципный наемник.       Он никак не может избавиться от мысли:       – Ты ведь тоже разорвешь меня на части, если прикажут. И имени моего не вспомнишь. Ты свое-то вспоминаешь только тогда, когда я его называю. Да, Джеймс?       Брок называет его имя, и мир будто преображается. Перед ним больше не Зимний Солдат. Не бездушная машина для убийств. Перед ним Джеймс Бьюкенен Барнс. Испуганный, потерянный, изможденный.       Вода стекает по его лицу, капает на грудь. Брок счищает кровь с его скул, размачивает белую корку засохшего молока у рта. Тонкие царапины затягиваются, глубокие еще кровоточат, но Брок знает, к рассвету от них не останется и следа. Только запекшаяся кровь, которая, к сожалению, не испаряется сама по себе.       Джеймс так и не смотрит на него. Пытается размять онемевшие пальцы ног, раскачивается, рискуя потерять равновесие, – и это бесконечная пытка, от которой спасения нет.       – Хреново тебе, да? – бормочет Брок. Он сочувствует, но не умеет выражать сочувствие. И в голосе против воли звучит усмешка.       – Помогу тебе немного. Но только немного. Минут пять. Ясно?       Решение спонтанное. Глаза Джеймса расширяются от удивления, когда Брок вдруг подхватывает его под бедра и поднимает вверх. Цепи провисают. Джеймс теперь сидит у него на руках, скрестив ноги за его спиной. В глазах вопрос, на который Брок не готов отвечать. Отводит взгляд. Джеймс не настаивает. Упирается лбом в его плечо и пытается дать мышцам восстановиться. Он понимает, передышка будет недолгой. Держать его тяжело.       – Пять минут прошли, Брок.       – Тебе неприятно?       – Мне приятно. Но мистер Пирс…       – К черту мистера Пирса.       Брок буквально кожей ощущает его страх. Не так-то легко побороть программу. Не так-то легко Зимнему Солдату смириться с тем, что хэндлера посылают к черту.       – Джеймс. К черту мистера Пирса, – повторяет Брок.       Солдат поднимает голову и несмело улыбается. Как будто они два хулигана, сбежавшие от строгого учителя. Наказание неминуемо, но пока им весело.       И повинуясь неясному порыву, Брок целует его прямо в эту улыбку. Секундное касание губ, и совершенно никакой реакции в ответ. Джеймс не отстраняется, но и не отвечает на поцелуй. Его рот по-прежнему приоткрыт – делай с ним, что пожелаешь. Как с заведенной игрушкой. Но это совсем не то, чего хочет Брок.       – Я не в твоем вкусе?       Лицо Джеймса совершенно пусто. Лишено эмоций. Будто поцелуй его обнулил.       Брок повторяет вопрос:       – Не в твоем вкусе, Джеймс?       – А это имеет значение, командир? Если ты чего-то хочешь – приказывай. Ты же знаешь, как это работает.       В его голосе – вызов. Брок понимает, чего он боится. И хочет объяснить, что опасности нет.       – Джеймс. Приказывать я буду на миссиях. Приказываю я Зимнему Солдату. А с тобой мы говорим откровенно и на равных. И я не Пирс, чтобы… чтобы приказывать тебе.       При упоминания этого имени что-то странное мелькает в его взгляде.       – Он трахал тебя, не так ли? – догадывается Брок.       – Я не помню.       – А русские?       – Я не помню.       Но Брок уверен, он помнит все.       – А если я попрошу полный отчет?       Джеймс смотрит на него в ужасе. Не может понять, приказ это или нет.       Брок качает головой.       – Я же сказал, приказываю только Зимнему Солдату. Только на миссиях. Давай. Последние пять минут, и я уйду. Расслабься. Попробуй немного отдохнуть.       Джеймс вновь упирается подбородком в его плечо. Брок закрывает глаза. Мышцы тянет, он начинает уставать. С закрытыми глазами почему-то проще.       Проходит минута, две, он чувствует движение. Горячее дыхание опаляет щеку, Брок открывает глаза, но зрение двоится – лицо Джеймса слишком близко. Их дыхание смешивается, вдох-выдох, одинаково нервно. И наконец Джеймс прижимается к его губам.       В голову будто пустили разряд. У Брока начисто сносит крышу. Он больше не контролирует себя и с жадностью отвечает на поцелуй. Их зубы сталкиваются, движения резкие, хаотичные. Оба торопятся и совершенно не знают друг друга, ритм бешенный, но разный, все в унисон и все невпопад. Губы скользят по жесткой отросшей щетине, волосы Джеймса постоянно попадают в рот. Вкус крови смешивается с кисловатым привкусом молока. Адреналин зашкаливает. Мышцы горят от напряжения. И это сводит с ума. Джеймс выдыхает, но Брок не дает ему сделать вдох. Прижимается к его губам и все по новой.       И теперь в изощренную пытку Пирса втянуты они оба. Брок мучительно хочет его трахнуть, но руки всего две, а у Джеймса – ни одной свободной. И даже ширинку не расстегнуть.       – Отпусти меня.       Брок отпускает. Дребезжит метал, лицо Джеймса кривится от боли – мышцы растянуты ровно настолько, чтобы порваться при малейшем изменении амплитуды. Но он смотрит на Брока расфокусированным от желания взглядом, а его стояк упирается в бедро. Ни боль, ни страх больше не имеют значения. Они зайдут настолько далеко, насколько смогут. Пока не хрустнут вывернутые сухожилия. Пока Пирс не поймает их с поличным. Пока Джеймса не обнулят. Пока Брока не уничтожат. Они не собираются останавливаться. Не могут остановиться. Не могут оторваться друг от друга.       – Знаешь, был бы я хорошим человеком, я бы тебе отсосал, а себе подрочил. Был бы я обычным человеком, я бы подрочил нам обоим. Но я негодяй, Джеймс. Ты уж прости. Не привык упускать желаемое.       – Я рад, что наши желания совпадают.       Все будто в тумане. Брок в спешке раздевает его, дергает вниз ширинку собственных джинсов. Прижимается со спины. Кто бы мог подумать. Брока никогда не интересовали мужчины, а сейчас он буквально сходит с ума. Рот наполняется вязкой слюной, член пульсирует от возбуждения. Но Джеймс слишком напряжен, Брок гладит его пальцами между ягодиц, но проникновение дается с трудом.       – Расслабься немного. Я тебя держу. Все хорошо.       – Прикажи мне. Скажи: «Солдат». Так будет проще.       – Нет, Джеймс. Никакого солдата. Никаких приказов. Мне нужен ты. Все, что от тебя осталось. Мне нужно. И к тебе у меня только одна просьба, – Брок прижимается губами к его шее, чувствуя пульсацию вен. – Если что не так, говори. Не молчи. Понял? Я не Пирс. Я услышу.       Брок обхватывает его под ребрами и прижимает к себе. Ладонью плавно направляет его бедро. Член скользит между сжатых ягодиц. Проникновение болезненное, поза неудачная, а из смазки у них только собственная слюна, и этого недостаточно. Но остановиться он не может. Теряет голову от ощущения узкого, горячего тела. От едва различимого стона. Джеймс выдыхает, продолжает медленно насаживаться на его член, пока цепь не натягивается до хруста суставов. Следующее движение уже грозит сломать ему руку.       – Осторожно, – шепчет Брок. – Хватит. Остальное я сделаю сам.       Амплитуда небольшая, движения скованны. Брок удерживает равновесие за них двоих, и это чертовски сложно. Физически тяжело. И он не может кончить. Ноют мышцы, все тело болит, в ноздрях запах крови. И он боится, что в любой момент силы оставят его, одно резкое движение, неудачный поворот – он боится не удержать.       – Я сейчас отпущу тебя. Не буду дальше мучить. Прости.       – Не отпускай, – выдыхает Джеймс и наклоняется вперед сам, насаживается на член. Цепь звенит, Брок еле удерживает его от падения.       – Не отпускай меня, Брок.       – Джеймс. Осторожнее. Я не удержу.       Но Джеймс не слушает, продолжает медленно терять равновесие. Кости хрустят, кажется, еще миллиметр, и он закричит, повиснув мертвым грузом на искореженной руке. Брок нечеловеческим усилием тянет его обратно, тянет вверх. Столкновение их тел резкое, внезапное. Член скользит глубоко, под неверным углом. Джеймс вздрагивает. Хрипит сквозь сжатые зубы. Броку удается обмануть себя – и на мгновение он представляет, что это стон удовольствия. Если бы они встретились в другой жизни, в другой реальности, то Джеймс бы, наверное, стонал под ним именно так. И эти мысли невозможного счастья сводят с ума. Брок впивается зубами в его спину и наконец достигает разрядки. Оргазм слабый и болезненный. Удовольствия в этом нет. Больше похоже на завершение долгой мучительной пытки. Не доверяя собственному телу, возвращает Джеймсу равновесие, но не отпускает. Обхватывает его член и дрочит ему. Быстро. По инерции. Рук он почти не чувствует. Джеймс тоже устал. Он кончает с тихим стоном, и это облегчение для них обоих.       Брок отстраняется. Размазывает белые липкие капли по джинсам, застегивает ширинку. Выливает на себя полбутылки воды – становится легче.       Он избегает смотреть Джеймсу в глаза. Одевает его. Смывает водой все следы. И нужно уходить. Но Брок оборачивается на полпути и говорит:       – Прости.       – За что?       – За то, что я негодяй. И работаю на Пирса.       – Но Мистер Пирс…       – Заткнись.       Брок в одно мгновение оказывается рядом, сжимает в ладонях его лицо, целует бешено. Не может оторваться. Не может уйти.       – Подержи меня еще немного, Брок.       – Ты пользуешься моей добротой.       – Пожалуйста, еще пять минут... Всего пять минут…       – Спи, Джеймс. Я держу тебя. Спи.       – Человек на мосту… – бормочет он сквозь сон.       – Да, Джеймс, я знаю. Человек на мосту непременно спас бы тебя сегодня. Порвал бы всех медведей Сибири, вышиб мозги Пирсу, снес бы всю эту базу к чертовой матери… Все ради тебя.       – Человек на мосту отпустил меня, Брок.       Он прижимается крепче. Брок сглатывает.       – Я не отпущу, Джеймс. Не бойся. Спи. Я не отпущу.