---
Он застегивает молнию над всунутой в передний карман рюкзака бутылью белизны, готовясь уходить, когда вспоминает про гараж, который видел снаружи. Вскрыв замок по методу Беверли, Уилл откидывает дверь и сразу же закашливается и прячет нос в сгибе локтя. Увидев источник удушливой рвотно-сладкой вони, Уилл приопускает лопату. С зачастившим в ушах пульсом он осторожно подходит ближе, разглядывая дерганно ерзающее на бетонном полу существо. Женщина средних лет или то, что было ей, корчится под обрушенным металлическим стеллажом для хранения аккумуляторных батарей. Она издает хриплые ворчащие звуки и шарит непридавленной рукой в его направлении. На тыльной стороне ее ладони четкий разбухший полумесяц гноящихся лунок — укус человеческих зубов. Должно быть, перебило позвоночник. Обратилась ли она до или после?.. Уилл обращается к ней: — Меня зовут Уилл. Как вас зовут? Оплетенная набухшими венами, костлявая конечность продолжает свои попытки, хоть до него и не достать из такого положения. Они теряют способность понимать такие вещи. Они понимают только голод. Прошло полтора месяца, а об их болезни все еще толком ничего не известно, кроме этого. Уилл смотрит наружу, где никого нет, затем на часы. — Сейчас полпятого вечера. Вы в Карбон, Индиана. Вы у себя дома. Вы еще живы. Она не выглядит живой: с кожей бледной до сероты, как придорожная пыль; с запутавшимися в лохматой копне вкраплениями мелкого мусора, с выпирающим из-под кожи черепом… Бездумно разевающая истекающий слюной рот. Этот образ мог бы быть порождением одного из его сюрреалистичных кошмаров, но в последнее время реальность дает им фору. Уилл смотрит на нее и отдаленно думает о том, что такие, как она, могут находиться в псевдокоме, запертые внутри своего рыщущего тела. Считать монстрами тех, кто живы, как это было с Джорджией. Все еще выдерживая дистанцию, Уилл опускается на корточки рядом с ней. Просит: — Пожалуйста. Если вы понимаете меня, подайте мне знак. Любой знак. Женщина поднимает голову. Тогда Уилл видит опарыши, обложившие глазницы, как живой длиннозерный рис; великолепно подошедшие бы для рыбалки. Ему кажется, что он слышит, как они шевелятся. Один срывается по щеке, в рот, но женщина остается обсценно отрешенной. — Если она не чувствует этого, то не почувствует и удара. Если же все-таки чувствует, то будет благодарна тебе за избавление, — рассудительно замечает Ганнибал позади него. В безупречном костюме-тройке, любопытный и немного скучающий. Бывают моменты, когда не Уилл принимает решение, а решение принимает его. Это один из них. Уилл поджимает губы. Поднимается. Шепчет над существом перед собой, опасным и жалким: — Мне жаль. Замахивается. ...Отдышавшись, он заставляет себя осмотреть инструменты и бытовую химию на полках у другой стены. Осталось мало времени.---
— Ты видел достаточно таких, как она, чтобы знать, что это бесполезно, — продолжает Ганнибал, когда Уилл выходит из гаража с теперь уже безусловно мертвым телом, оставляя побуревшую лопату там же. — Даже если какая-то часть этой женщины еще была жива, она не слышала тебя. Ты хотел спасти себя, а не ее. Но разве, — Ганнибал ласково усмехается, — Судный день уже не случился? Уилла рефлекторно тянет съязвить: «Случился. И вы, должно быть, чувствуете себя так, будто пропустили Второе Пришествие». Но его хватает только на то, чтобы поднять взгляд на Ганнибала. След пули у него во лбу смотрит на Уилла в ответ, как третий глаз. — Когда-нибудь твоей моральности придется признать, что убийство стало относительным понятием. Уилл поправляет рюкзак и идет к месту встречи. Он старается никогда не отвечать Ганнибалу. Потому что, как показывает опыт, опасно говорить с мертвыми.