Мою первую любовь звали...

      Мою первую любовь звали — Чара, слегка агрессивная, но невероятно нежная девушка. И несмотря на то, что к тому моменту я уже состояла в отношениях, моё сердце ёкнуло именно на неё.       Её тёплые руки с длинными тонкими пальцами вечно пахли сигаретами, а в рюкзаке валялись горы мятных жвачек, чтобы перебить противный для меня аромат.       То, что она понимала, чего хочет от жизни — нравилось окружающим, привлекая к ней всё больше и больше людей.       Парни часто устраивали стычки за её внимание, что вызывало лишь прекрасный звонкий смех, срывающийся мелодией с её пухлых губ.       Последний раз, когда я её видела, — выпускной старшего класса, на который она пришла в чёрном смокинге и ярко-красной рубашке, с такими же яркими губами. Весь вечер она улыбалась, натянуто, с болью, стараясь не смотреть в мою сторону.       Мою первую и единственную любовь звали Чара, худая и высокая девушка, с неожиданно сильным телом.       Она ненавидела врачей и презирала попытки её матери вылечить дочь от депрессии, выкидывая таблетки в школьный унитаз, предпочитая им наркотики.       Все стены в её комнате были завешаны рисунками, записками, фотографиями, словами песен и аккордами для них. А шкафы до отвала были забиты прочитанными книгами, которые она позволяла мне брать. И часто, расположившись вдвоём в кресле, в не самых удобных позах, мы часами зачитывались ими.       Чара всегда любила «не тех персонажей, как сама говорила, объясняя это тем, что все герои, в которых она влюблялась, быстро умирали по сюжету, вызывая злость девушки.       Просыпаясь на узкой кровати Чары, лёжа на оголенной груди девушки и просматривая пропущенные звонки, я снова и снова понимала, что выпадала с ней из реальности, летая мыслями только вокруг происходящего чуть ранее.       Чара не любила тратить деньги зря, так что, часто катаясь зайцем, мы были готовы бежать в любой момент. И когда девушка хватала мою руку, вылетая из только открывшихся дверей перед носом контролеров, я перебирала ногами настолько быстро, насколько могла.       Ториэль смотрела на меня, как на идиотку, запрещая посещать концерты, где выступала Чара, повторяя одни и те же слова про опасность:       «Ты же не маленький ребёнок, так от чего же всё ещё любишь играть с огнём?!» — спрашивала мама, глядя уставшими глазами на меня.       Осуждающие взгляды протыкали болезненными стрелами. Может Чара всех и привлекала, но любое близкое общение с ней порицалось.       Да и у меня самой часто в голове всплывали мысли, подпитываемые причитаниями окружающих, но быстро отбросив их в сторону, я продолжала держаться за то, что люблю.       «Я сумасшедшая дура?» — слетал вопрос со сладких губ девушки, которые сразу расплывались в улыбке.       Мотая головой, я всё отрицала, хотя мы обе понимали, что это именно так.       Чара не держала в себе эмоции, часто срываясь на старших, учителей и завучей.       Стены всех домов в округе быстро покрывались её граффити, с абсолютно не ровными почерком, в подписях работ, зато живым.       Чара вышла из старой школы с нужными документами и разбитым носом, слишком много людей её там не переваривали.       «Не бойся, девочка моя, мы отомстим!» — прижимая меня к своей груди, проговорила она.       Прижавшись к шершавой холодной стене школьного туалета, чувствуя проворный язык Чары в своём рту, а ладонь под юбкой, я улетала в мир приятных ощущений и бьющего в голову адреналина.       Болью отзывались мышцы после очередного марафона от полицейских, что решили узнать возраст Чары, когда она пускала колечки дыма в воздух в центре.       Стоя в коридоре одетая, я умоляла маму пустить на концерт, снова и снова слыша, что это опасно.       Но играть с огнём стало привычкой, так что, распахнувшаяся дверь и подхватившая меня на руки Чара, выбегающая на лестницу, совсем не удивили.       Косые взгляды продолжали царапать душу.       Всё чаще заставляя задуматься о том, что может и правда всё выходит из-под контроля.       «Я сумасшедшая дура?» — привычный вопрос звучит в последний раз.       Она знает, что да. И последний раз накрывая мои губы своими, обещает, что мы больше не встретимся.       И она была права.