Horcrux

По огороженной территории поместья стелется туман. Густой, холодный, влажный, он забирается за шиворот мантии и заставляет ёжиться от промозглого холода. Пальцы, комкающие подол мантии, путающийся под ногами, давно занемели от холода, как и почти всё тело пробирающегося к дальним теплицам человека. Где-то там, вдалеке, светится маленькое манящее окошко. В теплицах светло, тепло и сухо. В теплицах терпко пахнет травами и готовящимися там лекарственными зельями. В теплицах кажется, что это и есть твой дом. «Белладонна. Много белладонны» - крутится в голове на повторе, будто эта мысль может просто выветриться. Иногда кажется, что так и есть. Возможно, дело в тумане, что почти постоянно окутывает древний особняк и его территории со всех сторон. Вязкий и навязчивый, он опутывает сетями, тянет грузом на землю, и человеку, с чертыханием выдирающему ткань мантии из сухих кустов, порой кажется, что под молочной дымкой, скрывающей землю, лежат голые кости и черепа. Возможно, дело в том, что в этом месте время будто сошло с ума. Порой человеку кажется, что день растягивается на несколько. Порой ему кажется, что день пролетает быстрее секунды. - Ты сегодня поздно. Человек замирает на пороге, осознавая, что не один в стенах, которые всегда считал своим убежищем. Взгляд судорожно мечется по полутёмному помещению и замирает на склонившейся над котлом фигуре. Из груди рвётся едва слышный вздох облегчения. Высокий долговязый мужчина в знакомой до мельчайших заплаток мантии с нелепым широким воротом. Исхудавшее лицо, соломенного цвета волосы, скатавшиеся сальными сосульками из-за пара, поднимающегося над котлом, настороженный взгляд карих глаз, в которых отражаются всполохи огня, на котором стоит бурлящее варево. - Барти... Бартемиус Крауч-младший, больше известный всем, как Барти, тоже переводит дух и кивает в знак приветствия. Они больше не разговаривают, но его взгляд всё так же ненавязчиво следит за невысокой фигурой, скользящей возле горшков с растениями. Тёплая глухая мантия с глубоким капюшоном надёжно скрывает его гостя, но Барти и так знает, кто наведался в его негласные владения. Отросшие чёрные волосы, остриженные неровно, рвано. Усталое изнеможённое лицо землистого цвета. Круглые нелепые очки с чуть покосившимися дужками. И глаза. Необычные глаза ярко-зелёного цвета. Насыщенного, глубокого, играющего гранями в свете солнца и огня цвета. - Тебе... Нужна помощь? Невольную дрожь, пробежавшую по телу, подавить не удаётся. Зато получается подавить желание передёрнуть плечами. Барти вскидывает взгляд на подобравшегося ближе гостя, упущенного из виду всего на секунду, рассматривающего его котёл, и слегка качает головой. - Не думаю, что это хорошая идея. Твоя способность превращать даже самое простое лекарство в яд вряд ли пригодится мне сейчас. Да и зелье почти готово. Гость понимающе кивает, слегка взмахивает рукой на прощание и покидает теплицу с корзиной, полной трав. Дверь за ним закрывается с негромким хлопком. Пробравшийся в помещение туман лишь успевает облизать светлые доски пола и тут же рассеивается. Ещё раз проверив температуру кипения зелья, Барти устало падает на высокий деревянный табурет и растирает лицо ладонями. Глаза слипаются, желудок воет от голода, а в голове вязкое марево. Ему бы отдохнуть после добровольного запирания себя в этих стенах почти на неделю, но нельзя. Зелье должно быть идеальным. Вряд ли что-то может пойти не так, но Барти привык быть лучшим во всём и не собирался уступать кому бы то ни было. «Впрочем, одному ты уже уступил» - ехидно нашёптывает внутренний голос. Тряхнув головой, Барти поднимается и встряхивается всем телом. Да, одному уступил. Тому самому зеленоглазому, невысокому, скользящему по особняку и его территориям незаметной тенью. Сколько раз Барти хотел начать разговор? Сколько раз останавливался подле лестницы, ведущей в подземелья? Сколько раз ему выдавалась возможность сойтись поближе и задать множество интересующих вопросов, касающихся ядов и их производных? Бесчисленное множество, и сегодняшняя встреча тоже входит в это число. Но Барти упускал эти возможности и упускал сознательно. Никакой интерес и жажда новых знаний не заставят его рискнуть своей жизнью. Он ведь понятия не имеет, как стоит обращаться и общаться с живым крестражем.

***

- Ты допустил массу ошибок. Удивительно, что зелье всё ещё пригодно. Снейп склоняется над котлом и что-то негромко бормочет себе под нос, набирая полный непонятного варева черпак и вглядываясь в болотного цвета жижу. Гарри лишь поводит плечами и отсаживается подальше, чтобы не мешать зельевару изучать его очередной «шедевр». Это довольно странное умение - варить яды буквально из ничего. Самые обычные комбинации, предписанные пособием по зельеварению, в его руках выдают порой настолько неожиданные составы, что даже Северус не может скрыть удивления. Вот и сейчас он чиркает что-то в блокноте и набирает пробу в пробирки. Гарри знает, что вскоре Снейп проведёт анализ и расскажет ему, что получилось в чёртовом котле, где должен был появиться самый простенький яд, и как можно будет этой жижей воспользоваться. Взгляд скользит по высокой фигуре, закутанной в глухую чёрную мантию. По рукам, напоминающим бледные костлявые руки самой Смерти, и по сальным чёрным волосам, выглядящим отвратительно. Гарри невольно проводит пальцами по собственной отросшей чёлке и поджимает губы. У него волосы не лучше. Надо бы привести себя в порядок. Хотя есть ли в этом смысл, если через пару часов отдыха он вновь запрётся в лаборатории, пар котлов в которой, порой едкий, тяжёлый, ощутимый в воздухе, вновь сотворит из него подобие зомби? - У тебя ведь всё в порядке? - Да, профессор. Дурацкое обращение, которое Снейп терпеть не может, вырывается само собой. Пережиток прошлого. Привычка. Бегущие по телу мурашки под чужим тяжёлым взглядом - тоже привычка. Гарри давно не боится Снейпа, давно перестал считать его беспринципным ублюдком и мучителем. Вот только Снейп не знает этого, а в голову лезть теперь опасается. Поэтому смотрит тяжело. Поэтому поджимает губы и уходит, не прощаясь. Дверь за ним закрывается бесшумно, без скрипов и хлопка. Неуловимая летучая мышь. Гарри улыбается.

***

Разрушенный Хогвартс. Обломки, покрытые бурыми пятнами. Трупы вокруг. Ученики, учителя и бездыханные тела в чёрных плащах и уродливых масках на лицах. Пахнет дымом и кровью. Пахнет горечью и слезами. Гарри растерянно оглядывается, оступается, запинаясь о ногу одного из трупов, и едва не падает, в последний момент умудряясь сохранить равновесие. Впрочем, лучше бы упал. Лучше бы ударился головой и отключился. Зелёные глаза распахиваются от ужаса, когда вдалеке появляется полчище дементоров. Они несутся вперёд, к руинам Замка. Злобные, быстрые, юркие твари. Всё вокруг покрывается инеем. Ветер становится ледяным. Грозовые тучи грозятся обрушиться на землю. Гарри кричит от страха и... ... рывком садится в постели, судорожно комкая пальцами одеяло. Весь мокрый от пота, взъерошенный, напуганный настолько, что сердце бьётся в горле. Широко распахнутые глаза судорожно шарят взглядом по полумраку вокруг. Пламя свечей дёргается из-за потока воздуха, вызванного рывком человека, и вновь успокаивается. «Сон, сон, сон. Всего лишь кошмар» - бьётся в голове, пока парень на дрожащих ногах добирается до ванной. Горячая вода, пахнущая травами, согревает и успокаивает нервы. Подтянув колени к груди и обвив их руками, Гарри невольно поражается сам себе. Обычно сдержанный и даже отстранённый, он каждый раз так сильно вскидывается из-за кошмаров, кажущихся реальностью. Они часто снятся ему и всегда такие живые, выматывающие, пугающие. Он никогда не осознаёт во сне, что происходящее вокруг лишь иллюзия, подкинутая сознанием. Каждый раз кажется, что всё происходит взаправду. Трупы, кровь и крики боли. Леденящее душу приближение дементоров. Рёв великанов. Клацанье челюстей пауков, пришедших из Запретного леса. Однажды Гарри приснилась смерть Снейпа. Он не знал, кто напал на его профессора, кто смог подобраться так быстро и бесшумно, что тот не сумел отразить удар, но рана на шее была чудовищной. Гарри пытался зажимать её, чтобы остановить кровь, прижимал к ней оторванный от своей рубашки ком ткани, но ничего не помогало. Снейп всегда умирал у него на руках, смотря с затаённой тоской и болью. Гарри просыпался в слезах и с глухим криком отчаяния. Вот и снова кошмар. Очередной выматывающий сон, после которого не получится сомкнуть глаз. Обведя взглядом небольшую купальню, Гарри прикрывает глаза и растирает их дрожащими кончиками пальцев. Давненько эта дрянь ему не снилась. Уже прошло... По ощущениям - больше нескольких лет. По факту - месяца два, не больше. Откинувшись на бортик, погрузившись в воду по самый нос, Гарри пытается представить, что он не заперт в особняке Салазара Слизерина, потерянного для всего мира столетия назад и по сей день сокрытого и защищённого магией величайшего мага прошлого. Нет, он сейчас в купальне старост, защищённый древними стенами Хогвартса. Хотя... Подходящее ли это место для того, чтобы мысленно уходить туда ради эфемерной безопасности? Хогвартс. Школа чародейства и волшебства. Обитель лжи, коварства, предательства и грязи. - Нет на свете места безопаснее, чем Хогвартс, - сказал когда-то маленькому Гарри Хагрид. Маленькому, глупому, наивному, зашуганному Гарри, который без оглядки поверил в слова того, кто на его глазах нарушил несколько магических законов. Колдовал вне магического мира. Издевался над магглами, приделав их сыну свиной хвост. Колдовал тем, что и палочкой-то назвать нельзя было. Последнее было чрезвычайно опасно, но тогда Гарри не думал об этом. Он вообще почему-то в большинстве случаев после начала новой волшебной жизни совсем не думал. Ни о том, что говорит или делает, ни о том, кого слушает и под чью дудку пляшет. Мечтая вырваться из клетки, дополнением к которой были голод, боль и тяжёлый труд, он попал в другую клетку. В красивую огромную клетку, в которой его, бесконечно тупого наивного и доверчивого, откармливали, словно ягнёнка на заклание. - Боже мой! Ты - Гарри Поттер? Я - Гермиона Грейнджер! Уже намного, намного позже Гарри задумался о том, как познакомился со своими «друзьями». Рон, навязавшийся силком испуганному неизвестностью мальчишке. Гермиона, магглорождённая волшебница, которая понятия не должна была иметь о том, кто такой Гарри Поттер. Как она вообще узнала его, если шрам был надёжно скрыт чёлкой? Девчонка никак больше не могла увидеть его, но точно знала, кто сидит перед ней. Обо всём этом Гарри задумался тогда, когда уже поздно было поворачивать назад. Бесконечные приключения, кажущиеся чем-то обычным, нормальным, захватили его в бешеный водоворот. История с философским камнем, гигантские пауки, василиск, полчища дементоров, озлобленный оборотень и чёртов Турнир Трёх Волшебников. Хогвартс - самое безопасное место на земле? Смешно. «Каким же наивным и доверчивым идиотом я был» - проносится в голове, а из груди рвётся тяжёлый вздох. Гарри действительно был таким. Ещё бы, ведь что может быть лучше ожившей сказки? Друзья, приятели, поддержка самого директора школы, всеобщее принятие и новая, совершенно невероятная жизнь. После Дурслей и голодного забитого детства всё вокруг казалось невероятно прекрасным, и даже собственная жизнь, висевшая множество раз на волоске, не волновала. Единственным, кто раз за разом пытался вправить ему мозги, был Снейп. Зельевар был тем человеком, что рушил красивую картинку новой жизни, и Гарри отталкивал его, ненавидел и презирал. И не только по собственной воле, но и по науськиванию всех вокруг. Глупый, бесконечно глупый ребёнок. Снейп был единственным человеком, заботившимся о нём. Да, в своей грубой манере, но то была настоящая забота, а не наполненное сиропом и сладкими улыбками подталкивание к смерти. - Помяни моё слово, Поттер. Однажды тебя ждёт такой же жалкий конец. Люциус Малфой. Надменный аристократ и входящий в Ближний круг Пожиратель Смерти. Гарри ненавидел его и в глубине души боялся. Этого человека не пугал ни Дамблдор, ни Закон. Чего стоит история второго курса с дневником Тома Реддла. И уже намного позже Гарри задумался о том, почему директор не сделал ничего, чтобы упечь зарвавшегося Пожирателя в Азкабан. Он смог бы, Гарри точно это знал, но не сделал этого. Люциус остался на свободе и в будущем доставил немало проблем. Малфой всегда был неприятным типом. Заносчивым, высокомерным подлизой со сладкими речами и десятками путей отступления в случае ошибки. Чего же ещё было от него ожидать? «Мой скользкий друг» - так называл его Волан-де-Морт. «Без мыла в задницу влезет и без него же вылезет, если понадобится» - любил говорить Барти, прикрывающийся в то время личиной Аластора Грюма. И не прикрываясь ею, к слову, тоже любил говорить. Четвёртый курс. Пожалуй, именно тогда Гарри начал реально задумываться о том, что происходит вокруг. Бойкот едва ли не всей школы заставил наконец-то взяться за спрятанный глубоко в сознании сундук, набитый подозрениями, сомнениями, недосказанностью и мыслями о том, куда же ведёт его путь. Бесконечные часы Гарри проводил на берегу озера, разбирая всё до мельчайших крупиц и попутно молясь всем богам о том, чтобы выжить. Самое защищённое место в мире. Гарри чуть живьём не сожрал дракон. Смешно. «А помогал тебе Пожиратель Смерти. Не директор, не друзья, отвернувшиеся от тебя, не подлизы и льстецы, табунами за тобой бегающий. Да, Рон и Гермиона явно не без вмешательства директора снова начали крутиться вокруг тебя чуть позже, но кто помогал в действительности? Кто обходными путями давал подсказки, кто ограбил Снейпа, кто единственный в конце спросил, как ты себя чувствуешь?». Пожалуй, глупо было думать о таком, и в любой другой ситуации Гарри почувствовал бы запоздалый страх и отвращение, но нет. Не после того, как Барти, пусть и в своих целях, помог ему дойти живым до самого конца. Не после того, как возродившийся Лорд Волан-де-Морт несколько минут рассматривал его: жалкого, избитого, покалеченного, измазанного в грязи. Чтобы потом отпустить. Пожалуй, впервые в жизни Гарри было так страшно. Смерть Седрика, возрождение Тёмного Лорда, раскрывшаяся правда о лже-Грюме, которого нашли запертым в сундуке в покоях сбежавшего Крауча-младшего. На Гарри нахлынула лавина. Все что-то кричали, все что-то спрашивали. Парню казалось, его разрывают на части, не прилагая для этого никаких физических усилий. Директор, министр, допросы властей и друзей, что волшебным образом очутились рядом, мгновенно забыв о своих заскоках. А после ещё хуже. Отрицание, презрение, ненависть и газеты, поливающие грязью. Нападение дементоров, сумасшедшая Амбридж и предложение Гермионы создать подпольный кружок, посвящённый обучению защите от тёмных сил. Предложение, которое Гарри отверг. Стоит ли говорить, что все вновь разом от него отвернулись? - Ты просто трус, Поттер. Трус и предатель, - рявкнул ему тогда в лицо Рон. А Гарри промолчал и удалился, чтобы после исчезнуть из поля зрения своих «друзей», передвигаясь лишь тайными коридорами и в мантии-невидимке. Трус. Можно ли было назвать его трусом? Гарри не у кого было спросить. Директор его игнорировал. Друзья всё больше показывали своё истинное лицо, скрытое под масками. Барти, ставший некой поддержкой в образе Грюма, сбежал, а к Снейпу соваться было равносильно самоубийству. Поэтому Гарри размышлял на эту тему сам. Скрывался ночью в ванне старост или на вершине Астрономической башни и думал обо всём, что происходило в его жизни. Все почему-то ждали от него смелости и подвигов. Гарри хотел лишь тишины и покоя. Долг перед родителями? Гарри даже не знал их. Чувствовал ли он хоть что-то, когда смотрел на фотографии счастливой пары? Вряд ли. Сириус Блэк. Крёстный отец, осуждённый на заключение в Азкабан за то, чего не совершал. Чувствовал ли Гарри к нему хоть что-нибудь? Пожалуй, жалость. А позже, намного позже появилось и сочувствие. Блэк, само того не зная, стал пешкой в руках расчётливого «светлого и доброго» директора. Долг перед волшебным миром? Но разве Гарри не выполнил его, если верить красивой байке? Ещё ребёнком он якобы каким-то невероятным, находящимся за гранью понимания, образом убил Волан-де-Морта. Разве тогда он не отдал свой несуществующий долг, придуманный всё тем же «добрым и светлым» директором? Почему от него вновь ждали, что он пойдёт и станет кого-то убивать? Он не аврор и не спятивший псих в белой маске Пожирателя. Он чёртов ребёнок. - Ах, маменька слишком впечатлительна. Хочет отправить меня во Францию на каникулы. Якобы неспокойно становится в Англии. Можно подумать, когда-то было спокойно. Эти кузины мне весь мозг... Наигранные причитания Драко Малфоя, завуалировано хваставшегося всем вокруг своими планами на каникулы, услышанные вскользь во время ужина в Большом зале, в который раз заставили Гарри задуматься о своей жизни. Он ведь тоже мог жить роскошно, будь живы его родители. Семейные поездки в разные страны, курорты и далёкие заповедные места. Гарри жил бы в любви и заботе. У него были бы настоящие друзья и настоящая защита. И ему не нужно было бы никого убивать. Не нужно было бы рисковать своей шкурой. И если бы с его головы ещё на первом курсе хоть волос упал, Лили, славящаяся взрывным темпераментом, уже тогда вырвала бы из бороды Дамблдора пару-тройку клоков. Когда на третьем курсе Люциус Малфой добился казни Клювокрыла из-за раны своего беспечного и самонадеянного сына, все кривились и плевались ядом в сторону этого семейства. Гарри тоже плевался, потому что так надо было. А в глубине души завидовал Драко, ведь у того есть отец, готовый за сына сравнять Хогвартс с землёй, если то потребуется. Уж Люциус Малфой не позволил бы старому, заигравшемуся в повелителя мира старику отправить своего наследника на смерть. Гарри после всех этих мыслей задумался и о том, почему же его отправили к тётке, ненавидящей магию. Задумался о том, почему такого золотого ребёнка никто не взял к себе. Тот же Дамблдор, который обладал огромным влиянием на общественность. Когда-то Барти, находясь в образе Грюма, затащил его к себе в покои и долго рассматривал, как диковинную зверюшку. Бормотал негромко себе под нос, будто ведя с самим собой монолог, но Гарри всё равно слышал его недоумённые замечания. Что в нём, Поттере, такого особенного? Как же он, будучи младенцем, победил Лорда? Какая сила может скрываться в его тщедушном теле? И почему его никто не мог найти столь долгое время? - А меня искали? - спросил он нерешительно и напоролся на потяжелевший взгляд. - Разумеется, ребёнок, - проворчал Крауч-Грюм. - Ты был чёртовым знаменем победы светлой стороны. Был, да сплыл. Ребёнок героев. Ребёнок, победивший Тёмного Лорда. Любая семья приняла бы тебя. Даже белобрысый хорь-старший, папаша Драко, землю носом рыл в попытках тебя отыскать. - Чтобы убить? - Чтобы подарить лучшую жизнь в знак благодарности за спасение от спятившего деспота, - рыкнул Крауч-Грюм и выпнул его за порог. И вновь новый виток размышлений. Оказывается, аристократы к моменту своего «поражения» были готовы придушить Лорда собственными руками. В них ещё теплилась надежда на счастливый конец, но Лорд стремительно слетал с катушек, и никто не знал, что с этим делать. Из последователей Пожиратели превратились в слуг, и никто уже не желал быть верным спятившему фанатику. Рядом остались лишь те, кто нутром чуял подвох. Этих людей было немного, и все они по стечению обстоятельств принадлежали Ближнему Кругу. Чистокровные были уверены, что Лорд слетел с катушек не просто так. Разумеется, они винили во всём Дамблдора, с которого сталось бы подсунуть им свинью. Никто и представить не мог, что безумие настигло Лорда из-за делёжки собственной души и создания крестражей. - ... ри... ин Гарри... Хозяин Гарри... Тёплая лапка домовика осторожно теребит за запястье, свесившееся с бортика ванны. Гарри растерянно хлопает ресницами, сонным взглядом окидывая пространство вокруг. - Винки? - Хозяин Гарри уснул в купальне. Хозяин Гарри мог утонуть. Встряхнув головой и откинув со лба влажные пряди прилипшей чёлки, Гарри принимает протянутое полотенце и поднимается из остывшей воды. Он и не заметил, как погрузился в дрёму, блуждая на грани сна в своих воспоминаниях. Ему многое пришлось пережить с самого рождения и ещё большее ждало его впереди. Впрочем, теперь Гарри уверен в относительной светлости и такой же относительной безопасности своего будущего. Позади Хогвартс, не такой надёжный и безопасный, как ему внушали. В гробу лежит убитый Снейпом директор Дамблдор: старый манипулятор, лгун и провокатор, сгубивший множество жизней в погоне за своим собственным величием и всевластием. Давно у власти стоят победившие Пожиратели Смерти, постепенно, но довольно скоро перекраивающие волшебный мир под себя. - Где остальные, Винки? - Господин Снейп закрылся в своих лабораториях. Там что-то несколько раз взрывалось, но Винки запрещено входить без зова. Господин Крауч закончил свою работу в теплицах и покинул поместье. Неторопливо бредя вперёд по полутёмному коридору в направлении своей комнаты, Гарри легко ведёт кончиками пальцев по стене, покрытой шёлковыми обоями. На нём нет очков, и всё вокруг такое размытое, теряющееся в пространстве. Гарри знает, вокруг него вазы и статуэтки, декоративные цветы в огромных горшках и даже порой доспехи, но ничего из этого не видит. Всё размывается, скачет и пляшет. Поэтому он и идёт неторопливо. Но не из-за боязни упасть, а из-за вновь нагрянувших размышлений. Говорят, глаза - зеркало души. Не потому ли его зрение никто не смог вылечить? Даже магии это оказалось неподвластно. Что вообще происходит с душой человека, когда он становится крестражем, и внутри него появляется часть чужой души? Они сливаются в единое целое или же существуют отдельно? Может ли чужая часть души влиять и накладывать отпечаток своего настоящего хозяина или и вправду все байки Дамблдора лишь чистейшая ложь? Гарри не знает, и спросить ему не у кого. Никто до Волан-де-Морта не создавал крестраж из другого человека. Пожиратели опасаются его. Люциус в редкие визиты в поместье смотрит со смесью отвращения и неподдельного интереса. Снейп, узнавший правду раньше других от Дамблдора и успевший принять жуткую новость и смириться с ней, лишь присматривает, как и раньше, держа своё данное убитой Лили обещание оберегать её непутёвого сына. Барти относится настороженно, хотя четвёртый курс для него не прошёл даром, и он привязался к Поттеру настолько же, насколько тот привязался к нему. Они почти не общаются и держатся наедине настороженно, но Гарри всё чаще кажется, что сломать стену между ними будет довольно просто. Волна магии прошивает всё вокруг, и Гарри отдёргивает руку от стены, замирая. Он знает эту магию до последнего отголоска в собственном магическом ядре. Эта магия окружала его на первом курсе в комнатке в конце лабиринта перед зеркалом Еиналеж. Эта магия окружала его во время борьбы с василиском. Эта магия заполонила всё вокруг на проклятом кладбище, где Хвост проводил жуткий обряд. Том... Том, Том, Том... И пусть всё вокруг по-прежнему размыто, Гарри уверенно идёт вперёд, всё ускоряя и ускоряя шаг. Когда-то он решил для себя, что через очки на мир смотрит его собственная душа, а без них - частица души Тома: чужая и чуждая его телу. Но именно эта частица ведёт сейчас крестраж к своему истинному хозяину. Это похоже на волнующее ожидание скорой встречи, и под конец Гарри срывается на бег. Вся его сущность тянется к тому, кто прибыл в поместье Слизерина, и он кубарем слетел бы с лестницы, если бы в последний момент не был пойман сильными руками и не уткнулся бы лбом в крепкую грудь. - Тебе не следует разгуливать по поместью в таком виде. В чужом голосе отстранённость, холодность и едва уловимая толика удивления столь тёплому приёму. Гарри становится стыдно. Он мокрый, растрёпанный, босой, без очков и в одном халате перед тем, кто с недавних пор стал едва ли не центром его мира. С одной стороны, безумный голос внутри вопит о том, что ничто не имеет значения, когда Том рядом. С другой стороны, щёки заливает алая краска стыда. Не так Гарри хотел встретить человека, которого не видел уже несколько месяцев. Человека, общение с которым, холодное и пустое, однобокое, для него как глоток самой жизни. - Приведи себя в порядок. Винки, накрой на стол. Том не говорит больше ничего, молча удаляется в сторону гостиной. Взяв себя в руки, Гарри тут же срывается в свою комнату. Раз был отдан приказ подать еду, то Том останется на какое-то время. Возможно, это даже будет больше, чем один день. Сердце от этой мысли пускается вскачь, и парень едва контролирует дрожащие руки, удерживающие в пальцах гребень, когда встаёт перед зеркалом, чтобы расчесать влажные спутавшиеся волосы. Их первая встреча произошла после смерти Дамблдора. Пожиратели разнесли замок. Беллатриса сожгла сторожку Хагрида. Это был день скорби, день великой потери. Ученики рыдали, учителя потрясённо молчали, и только Гарри, склонившийся над мёртвым Дамблдором в объятиях рыдающей Джинни, чувствовал нечто, похожее на облегчение. Трус, не трус, а он был рад тому, что человек, изначально толкающий его на верную смерть, отправился на тот свет, не успев утянуть и его. Позже был и поход в кабинет Дамблдора, и мудрёные речи Макгонагалл. Она сказала, что Дамблдор завещал ему несколько оставшихся воспоминаний о жизни и детстве Тома Реддла, якобы способные помочь в борьбе с ним. Гарри остался в кабинете, чтобы посмотреть их, а после, пользуясь отсутствием надзора, начал изучать остальное хранилище, содержащее в себе воспоминания директора. Тогда-то и всплыло в омуте памяти столько грязи, сколько Гарри и представить не мог. Старея и забывая слишком многое из того, что было важным, Дамблдор начал сливать во флаконы едва ли не всё подряд. Увидел Гарри, как старый чёрт опутал Снейпа сетями из непреложных обетов. Увидел он и более молодую версию директора, захламляющую мозги молодому поколению, ставшему впоследствии Воинством Света. Среди них было много наивных и доверчивых людей, попавших в ловушку старого манипулятора. Были там и родители Гарри. Более ранние воспоминания директора перевернули всё, что знал Гарри о битве великого мага с Гриндевальдом. Подлость, хитрость, обман и ложь - вот, что помогло Дамблдору победить. И не ради света всё это было, не ради мира и спокойствия. Бузинная палочка - вот, что нужно было начинающему манипулятору. Великий артефакт, делающий своего владельца сильнейшим. «Больше всего Том боится смерти» - не раз говорил Гарри Дамблдор. И Гарри верил, хотя не видел в этом ничего удивительного. Многие люди боятся смерти, многие боятся того, что ждёт их за гранью. И если в мире магглов нужно было ещё додуматься, что будет с душой после гибели её хозяина, то в мире магии всё явно было не так просто. Не зря Том создавал крестражи, хотя мысль о них появилась у него спонтанно, будто кто-то, и Гарри, благодаря воспоминаниям директора, прекрасно знал, кто именно, внушил ему их. Не зря сам Дамблдор боялся смерти. Да, Гарри понял это уже после того, как директора не стало. Воскрешающий камень, бузинная палочка, мантия-невидимка - всё это было собрано и хранилось Дамблдором, не гнушающимся использовать эти вещи, что продлевали его жизнь и даровали силу. Впоследствии Гарри не раз с ехидством думал о том, что даже невероятная по силе палочка не смогла в руках слабого волшебника ничего сделать против Тёмного Лорда. Битва в Министерстве, дуэль двух волшебников навсегда отпечаталась в памяти Гарри. Сильный несгибаемый Том, умеючи управляющий своей мощью даже в своём чужом неродном теле, и Дамблдор, который собственную палочку контролировать не мог, из-за чего под конец дуэли магия выжала его, как лимон. По возвращению в башню из кабинета директора, Гарри знал почти всю правду. И о том, что Дамблдор всю жизнь пытался стать хоть кем-то значимым, не гнушаясь никаких способов. И о том, что Тёмного Лорда «великий светлый волшебник» создал собственными руками сразу же, как только нашёл подходящий материал. И о том, как всё пошло не по плану, когда на сторону Тома встала аристократия. И о том, как в голову пришла идея красиво избавиться не только от Реддла, ставшего реальной проблемой и угрозой, но и от Лили. Женщина со временем начала подозревать светлого мага во многих грязных делах и решила уйти из Ордена Феникса, прихватив с собой мужа, на сокровищницы с артефактами рода которого Дамблдор имел свои взгляды. Он знал, что мантия-невидимка где-то там, в хранилищах Поттера, и не мог упустить столь желанную добычу из рук. План был безукоризненным, и удара в спину никто не ожидал. Вот только и тут удача отвернулась от мага. Реддл, повёдшийся на пророчество, прибыл раньше и перебил всю семью, кроме ребёнка. Дети всегда были священны для магов, даже если их родители стояли по другую сторону баррикад. Том не собирался убивать Гарри, но так уж вышло, что когда прибывший Дамблдор ударил в спину, часть его души скользнула в ребёнка, скрываясь там до поры до времени. Сам же Гарри, как наследник Джеймса, стал ключом для Дамблдора в хранилища их семьи. Сделав себя опекуном ребёнка, директор сбросил того к нерадивой тётке и позабыл, погрязнув в собственных планах и интригах. Когда же Гарри объявился, Дамблдор уже знал о крестражах и о том, что Лорд будет раз за разом возвращаться. Узнал он и о том, что Гарри тоже крестраж. Новый ворох планов появился в голове старика, и если бы он не ослабил бдительность, кто знает, что творилось бы в настоящем за пределами сокрытого поместья Слизерина. - Здравствуй, Поттер. Ты идёшь со мной. Барти поймал его прямо посреди главной площади Хогсмида. Появился из чёрного дыма, напугав всех вокруг до криков и паники, схватил за руку растерявшегося парня, не успевшего даже испугаться, и дёрнул за собой в портал. Приземление было жёстким и неприятным. Со стоном поднявшись с колен и на автомате поправив съехавшие очки, Гарри растерянно огляделся и замер. Несколько незнакомых магов вокруг, среди которых платиновая макушка Люциуса, улыбающийся вполне доброжелательно Крауч-младший, держащий, однако, его под прицелом своей палочки, застывшая подле чего-то, похожего на трон, Беллатриса, более адекватная и тихая, чем обычно, и незнакомый мужчина, сидящий на этом самом троне. Вьющиеся тёмные волосы, цепкий взгляд карих глаз, отливающих багрянцем, бледная кожа и богато расшитая мантия. Снейп любил повторять, что Гарри для своего возраста на редкость туповат, но в этот раз парень совершенно не растерялся. Он сразу понял, кто перед ним. Ещё до того, как Нагайна выползла из темноты и свернулась массивными кольцами подле своего господина. - Волан-де-Морт, - просипел он. И не было в этом хрипе ни страха, ни отчаяния, ни боли, ни гнева и ярости. Гарри был... Растерян. Ошарашен. Бесконечно удивлён. Он прекрасно помнил четвёртый курс и змееподобную тварь, ступившую на землю проклятого кладбища. Впрочем, помнил Гарри и то, что Снейп после убийства Дамблдора покинул Хогвартс не с пустыми руками. Все «уничтоженные» крестражи Тёмного Лорда зельевар прихватил с собой. Чем больше крестражей - тем больше безумия и меньше человечности. Чем меньше крестражей... Гарри во все глаза смотрел на Тёмного Лорда и не мог поверить в то, что видел. Неужели Волан-де-Морт сумел соединить частички своей души в единое целое? Неужели крестражи действительно было не так уж просто уничтожить, и даже покорёженные они сохраняли сокрытое в себе? - Ты идёшь со мной, - холодно сказал Том, невольно повторяя слова Барти, и поднялся со своего места. Гарри не хотел идти, но его подтолкнул в спину Крауч. Среди присутствующих покатилась волна издевательских смешков, и Гарри всё же направился следом за Лордом, вскинув подбородок. Даже если его убьют, он не позволит этим ублюдкам видеть его загнанность. Уж точно не Люциусу, который на его глазах позорился столь бесчисленное множество раз, что впору было слить воспоминания и показать всему миру, чтобы увидеть алые пятна гнева и стыда на вечно постной роже аристократа, отчего-то считавшего себя исключительным. Смерти Гарри не боялся. Он даже как-то свыкся с тем, что умрёт, потому что не ребёнку тягаться с тем, кто по силе превосходит и всегда превосходил Дамблдора. Том, впрочем, убивать его не спешил. Зал, в который они пришли, больше напоминал ритуальный. Это Гарри напрягло намного больше. Он ведь крестраж, верно? И он совсем не знал, что бывает с подобными вещами, когда часть души, запечатанную в них, изымают. - Мне будет больно? - А ты боишься боли? Глаза в глаза, и время будто застыло. Ничего более не существовало кроме высокой фигуры, склонившейся над ритуальным кругом. Боялся ли Гарри боли? Разумеется. Каждое живое существо с присутствующим инстинктом самосохранения боится боли, но тот, кто испытывал её постоянно, боится ещё сильнее. Сколько раз Гарри было больно? И сосчитать сложно. На первом курсе он чуть не погиб от удушения Дьявольскими Силками. Поверить Гермионе и расслабиться было слишком трудно, и кости будто дробило изнутри в мелкий порошок. Второй курс и василиск, гоняющий Гарри по всей Тайной комнате. Он отбил себе всё из-за многочисленных падений и почти не чувствовал ноющее тело, когда клык вонзился в его руку. Тогда пришла настолько сильная боль, что казалось, будто сердце вот-вот разорвётся. Третий курс и бесконечно долгая ночь в лесу в параллели времени. И пусть то было чужое время, все травмы по возвращению в замок никуда не исчезли. Про четвёртый курс и говорить нечего. Все испытания, а после ещё и отданная насильно кровь для возрождения Волан-де-Морта. Хвост не нежничал с ним, резанул так глубоко по венам, вычерчивая проклятый знак, что Гарри искренне поверил, что не доживёт до завершения того безумия из-за банальной потери крови. Пятый курс и чёртово Министерство. Тёмный Лорд неплохо прошёлся по его сознанию, напоминая о том, что Гарри никому не нужен, что все его в глубине души ненавидят и презирают, что друзья - фальшивки, а Дамблдор лишь использует в своих целях. Ничего, впрочем, нового, но было отчего-то по-глупому обидно. Неужели только он один такой идиот, что лишь к пятому году обучения в Хогвартсе начал осознавать столь простые истины? - Я запечатаю её, - после продолжительного молчания сказал Том, касаясь пальцами книги в чёрном переплёте с витиеватой надписью серебром на латыни, украшающей обложку. - Часть моей души в тебе. Она довольно незначительная, хотя благодаря её присутствию я мог врываться в твой разум когда-то. Хозяин частей души всегда будет иметь возможность связаться с ними. Они хранят в себе память, и в отголосках можно увидеть то, что происходило вокруг крестража какое-то время. Из-за того, что ты не просто кольцо или ожерелье, я получил доступ в твою голову, хотя и не надеялся на это. К слову, там сам чёрт ногу сломит. - Запечатаешь... Но не заберёшь? - почти робко спросил Гарри, почувствовав, как внутри зарождается слабая надежда на сохранение своей жизни, и Том обернулся к нему, холодно улыбаясь. - Нет. Я собрал свою душу в единое целое, и не хватает лишь той части, что запечатана в тебе. Думаю, добрый дедушка Дамблдор просветил тебя, как создаются крестражи. Но ты был создан иначе. Не было тёмно-магического ритуала и не было жертв. Дамблдор ударил мне в спину. Моя душа к тому времени и без помощи со стороны начала разрушаться, потеряв свою целостность. Нет ничего удивительного в том, что откололся осколок. Правда, непонятно, почему именно ты, а не твоя погремушка, к примеру. - Свет тянется к свету. Душа ребёнка чиста и священна. Твоя искала спасение, исцеление, и нашла... Пожалуй, на столь личные темы разговаривать всё же не стоило. Взгляд Тома похолодел, и он более не сказал ни слова. Закрылся. Гарри запоздало подумал о том, что Тёмному Лорду наверняка претила мысль, что его спас какой-то сопляк. Ещё сильнее ему претила мысль, что этот сопляк впоследствии путался под ногами не без помощи Дамблдора, который добился того, что вместо человека возродилось змееподобное безжалостное слетевшее с катушек чудовище. Интересно, возродись Лорд с помощью философского камня ещё на первом курсе, изменилось бы хоть что-нибудь? Гарри почему-то казалось, что да. Часть души, что использовала Квиррелла в своих целях, была явно самая адекватная из всех прочих. После ритуала, который надёжно запечатал чужую душу в теле Гарри и погасил почти всю связь между ними, парень стал пленником поместья. Его это настолько же пугало, насколько не беспокоило вовсе. Поместье, оказавшееся родовым домом Великого Слизерина, большую часть времени пустовало. Эльфы следили за порядком, исправно кормили и помогали в повседневной жизни, а под боком была огромная библиотека, в которой чего только не было. Гарри не сидел в подвале, прикованный цепями. Его не били и не пытали, не морили голодом и не издевались, что не могло не радовать, ведь именно этого Поттер и ждал. Нет, другие бы сказали, что его приняли, как дорогого гостя, но парень не обманывался. Раз его не отпустили, значит, Том имеет на него свои какие-то виды. И вскоре правда раскрылась. - Министерство пало. Мы теперь у власти, - сказал Том, замирая на пороге библиотеки. И если после первой фразы стало жутко, то после второй волнение поулеглось. Это непривычное «мы» вместо постоянного «я» напомнило Гарри о том, что он ничего не знает о чужом возвращении в полном смысле этого слова. Том снова человек и он вновь приобрёл ясность ума, чего когда-то так сильно испугался Дамблдор, осознав, что заигрался. Что ждёт теперь волшебный мир? Те самые перемены, за которые в своё время боролась «тёмная» сторона? Значит ли это, что аристократия вновь вернула себе своё положение и свои привилегии? Значит ли это, что древние роды сделают всё, чтобы возродить магию, разбавленную наплывом полукровок? Или это означает тот самый геноцид, которого все боялись, закрытие границ и уничтожение всех, кто пойдёт против новых законов? - Ты останешься здесь. К вечеру прибудет Северус. Он более не будет преподавать в Хогвартсе, и левое крыло отныне принадлежит ему. Надеюсь, у тебя хватит ума не соваться туда. Характер Северуса стал ещё хуже, чем раньше. Возможно, здесь же обоснуется Барти. - Что будет дальше с... Со мной? - Ничего. Ты просто останешься здесь. Довольно скоро Гарри понял, что это значит. Он в буквальном смысле навсегда запечатан в скрытом от всего мира поместье. Необычный крестраж. Хранилище ценного осколка чужой души, небольшой чистой и светлой частицы того, чья душа, несмотря на восстановленную целостность, погрязла во мраке. Как изысканное и дорогое украшение, запечатанное в шкатулке. Украшение, которое лишь изредка достают при выходе в свет. Привыкнуть было несложно, хотя Гарри думал, что будет иначе. Он как-то разом вспомнил всю свою прошлую жизнь и понял, что знает о мире, в котором живёт, ничтожно мало. Идея заняться самообразованием сначала показалась бредовой. Кому нужны будут его разговоры в пустом поместье? Но после пришло осознание, что если просто без дела бродить по комнатам, безумие накинется неожиданно, из-за угла или со спины, и дальше Гарри уже ничего сделать не сможет. Книги помогали отвлечься и от волнующих душу мыслей. Барти ведь похитил его на глазах у всех. И пусть в школе ему объявили очередной бойкот из-за того, что Гарри не рвался грудью на Аваду и не бежал куда-то что-то делать просто потому, что от него этого ждут, это не меняло того факта, что там наверняка поднялся очередной кипиш. Интересно, считают ли его жертвой или Рон громче всех вопит, что трус и предатель Поттер наконец-то показал своё истинное лицо? Впрочем, это волновало Гарри не так сильно, как Сириус. С этим добрым и мягким человеком с покалеченной судьбой они успели подружиться. И пусть Гарри не волновала его семья, которую он совершенно не помнил, но к Сириусу он начал привязываться почти сразу. Блэк был с ним честен и откровенен. Да, его голова была забита хламом, навязанным Дамблдором, но это не отменяло того факта, что крёстный заботился о нём лишь потому, что хотел этого, а не для того, чтобы привязать к себе и после припомнить сей факт со словами «ты не можешь отказаться, я так много сделал для тебя». Помогали книги отвлечься и от одиночества. До тех пор, пока Гарри не научился им наслаждаться. В тот же момент перед ним будто раскрылся целый мир. Он один и он сам себе хозяин. Он может спать, сколько хочет, есть, сколько хочет, гулять, сколько хочет и где хочет. Он может выйти на улицу посреди ночи из-за бессонницы, а может весь день не вылезать из постели, попивая какао и читая очередной фолиант. И никто не надоедает с расспросами, никто не дёргает и не тянет никуда. «Мне скучно, поиграй со мной в шахматы. Эй, ты что, весь день проведёшь в постели? Гарри, это пустая трата времени! Поттер, живо на тренировку! Какая гроза? И что? А матчи, по-твоему, только в солнечную погоду случаются? Ты совсем разнежился!». Голоса Рона, Гермионы и приятелей по Гриффиндору порой сливались в бесконечный гул, заставляя жмуриться и закрывать уши ладонями. А после Гарри распахивал глаза и понимал, что всего этого нет. Лишь он, потрескивание поленьев в камине, шуршание страниц книги в его руках, стук дождя по стеклу и аромат мятного чая в огромной кружке, стоящей на невысоком столике рядом с креслом. В такие моменты Гарри вполне понимал Снейпа и его желание находиться в покое и одиночестве как можно дальше от людей. Позже пришла и идея заняться зельями. Не потому, что сердце тянется, а потому, что это единственный предмет, который никогда толком Гарри не давался. Курс, когда в его руки попал учебник Снейпа со всеми его пометками, не считается, ведь в кабинете Слизнорта на Гарри никто не орал и не шипел ему в ухо о жуткой смерти при пробе собственного образца. Программа первого курса, второго, третьего. Гарри начал всерьёз увлекаться этим делом, но в какой-то момент одно из простеньких зелий вдруг капнуло на столешницу и прожгло её. Гарри побоялся разбираться с этим сам и неожиданно вспомнил о Снейпе. Удивительно, но в тот вечер они впервые встретились лицом к лицу, несмотря на то, что по подсчётам Гарри уже как три месяца соседствовали в одном поместье. К Снейпу его провёл домовик. К очень злому Снейпу, у которого не получился какой-то там эксперимент. Пришлось едва ли не уворачиваться от летающих в воздухе колб. Зато зельем Гарри Снейп очень даже заинтересовался. Долго расспрашивал, что и как мальчишка делал, точно ли следовал инструкциям, не кидал ли в котёл чего лишнего. После череды экспериментов Снейп вынес свой вердикт. Неизвестно, откуда взялась эта наследственность, но у Гарри предрасположенность к ядам. И его магия сама влияет на любое зелье, даже на обычную мазь от ожогов. - Интересно, - сказал Том, с прищуром смотря на мнущегося перед ним Гарри, а после перевёл взгляд на стоящего возле парня Снейпа. - Эту способность можно развить? Старые яды, новые яды, усовершенствованные яды. По возможности - противоядия. Вроде вопрос, а вроде завуалированный приказ. Так у Гарри появились обязанности. И пусть касалось это жутких ядов, которые Том вряд ли собирал просто для коллекции, парень ринулся в новое дело с головой. Так он когда-то нёсся сквозь лабиринт к философскому камню. Так когда-то бросился спасать Джинни в Тайную комнату. Несмотря на обретённый покой и свободу действий, ему было необходимо быть полезным. Гарри просто чувствовал, что без этого долго не протянет и совершит какую-нибудь глупость вроде побега. И хорошо, если этот побег не удастся, потому что сделать дурость - одно, а принимать последствия - совершенно другое. Гарри ничего не знал о том, что творится за пределами поместья. Не знал и знать не хотел, но стены вокруг делали своё дело. Давили, напоминали о неволе, о собственном плене. Варка ядов помогла отвлечься, как и контролирующий процесс Снейп, ставший и наставником, и, что странно, другом в одном лице. Но то, как сильно влип, Гарри понял лишь тогда, когда перед сидящим в гостиной Томом в рядок выстроились флакончики с ядами. В тот день мужчина впервые посмотрел на него с едва заметным огоньком на дне глаз, а не с привычным безразличием. В тот день Том едва заметно улыбнулся и протянул слегка ехидное «значит, и от тебя может быть польза, Поттер». И накрыло. С головой накрыло. У Гарри с самого начала не получалось воспринимать Тома Реддла как Волан-де-Морта несмотря на то, что это был один и тот же человек. Волан-де-Морт - это спятившая тёмная тварь, утратившая всё человеческое, разорвавшая собственную душу на куски, окунувшаяся во тьму и безумие. Том Реддл - это мужчина с далеко идущими планами, с ясным рассудком и ворохом идей для достижения своих целей, не включающих в себя более войну. Да и не хотел Лорд никогда войны, как однажды сказал Снейп. Война была нужна Дамблдору, ведь не бывает победителей без проигравших. Не бывает несущих свет без грязной и лживой тьмы. Том же вполне умело вербовал сторонников благодаря умению убеждать. И он не давил, не принуждал, не угрожал. Он просто говорил безо лжи о настоящем положении дел и расписывал перспективы. И перспективы эти, вполне достижимые, обычно и становились тем, ради чего за ним шли. Один в поле не воин, а аристократию всегда притесняли не без помощи того же Дамблдора. Гарри не знал, почему старик так ненавидел высокородных магов. Возможно, потому, что у них было то, чего ему пришлось добиваться самому и не вполне успешно. Власть, положение, деньги, родовые дары. Слабым магам вымирающих родов или новых родов, как и полукровкам, это только снилось. В любом случае, по словам того же Снейпа, оброненным как будто бы вскользь, Гарри однажды узнал, что не так уж и много людей недовольно воцарившимся новым порядком. - Хозяин Гарри, господин недоволен вашей задержкой. Винки появляется бесшумно и нервно заламывает руки. Гарри дёргается, вынырнув из очередного водоворота воспоминаний, захватившего его произвольно, и подхватывает со стола ленту, собирая волосы в высокий конский хвост. Наверняка его бывшие друзья здорово поиздевались бы над ним из-за девчачьей причёски. Рон наверняка дёргал бы за волосы и пискляво передразнивал. Возможно, Гарри из прошлого стало бы стыдно. Настоящий же Гарри смотрит на себя в зеркало и чувствует нечто сродни безмятежности. Раньше он даже не одевался прилично, потому что однажды стал невольным свидетелем разговора Симуса и Рона. Друг жаловался, что на фоне Гарри выглядит попрошайкой из Лютного. Жаловался, что Гарри плевать на то, что над его друзьями насмехаются надменные слизеринцы, и что тот будто пытается выставить себя в лучшем свете за их с Гермионой счёт. Это было настолько абсурдно, что Гарри никак не мог понять, отчего у Уизли вообще появились такие мысли. А после Рон подрался с Малфоем прямо в коридоре из-за полного презрения «нищеброд». Вот только какого чёрта чужие комплексы так сильно влияли на его собственную жизнь? - Ты примчался ко мне из ванной за несколько секунд, но так долго одевался? Том смотрит насмешливо, и Гарри чувствует, как против воли заливается краской. Часы отбивают пять ночи. Хорошо, что ему не нужно объяснять, почему он не спит в столько позднее время. Не нужно ему объяснять и свой порыв. Гарри почему-то уверен, что Том прекрасно знает о его чувствах и даже о мыслях, что крутятся в голове его крестража. То, как он снисходительно улыбается и порой беззлобно насмехается, для Гарри является своеобразным знаком. Да и все вокруг всегда говорили, что Гарри можно читать, как открытую книгу. Что в таком случае он может спрятать от человека, который когда-то читал не только его разум, но и влез в самую душу? - Винки на тебя нажаловался, - говорит Том как бы между делом и усмехается, когда Гарри давится едой. - Сказал, ты едва ли не живёшь в своих лабораториях, становясь похожим на Снейпа. Признаюсь, порой я думаю о том, что ты больше его сын, нежели сын Джеймса Поттера. И эта мысль не единожды посещала меня. Если отбросить то, что привил тебе Дамблдор, и то, что он вбил тебе в голову, ты становишься совсем другим, верно? У тебя кардинально другие цели и приоритеты. Ты бы с радостью вёл жизнь затворника, разве нет? - Я и веду, - негромко отзывается Гарри и тут же отводит взгляд. - И уже неважно, кто и чей сын. Пожелай ты, и я могу стать сыном самого Люциуса Малфоя. - Это было бы забавно, - усмехается Том и берёт в руку бокал с вином. - Стоит как-нибудь подшутить над ним. Интересно, седина в гриве его волос будет заметна или нет? Гарри против воли улыбается. Ему кажется, что даже в сто лет Малфой останется таким, какой он есть сейчас. Да, седина и морщины не обойдут его стороной, но вряд ли спесь Люциуса позволит ему выглядеть на свой возраст. Том вот тоже не выглядит. Гарри знает, волшебник был уже в возрасте, когда погиб в доме его родителей, но сейчас перед ним сидит молодой статный мужчина с копной густых тёмных волос, которые седина не тронет ещё долгое время. Лишь глаза выдают Реддла. В них отпечаток прожитых жизней. И смертей. - Итак, вернёмся к теме нашего разговора. Не думай, что я не заметил твоих увиливаний. Ты живёшь в лаборатории, - говорит Том и отставляет бокал. - Я не живу в ней, - фыркает Гарри и невольно скрещивает руки на груди, будто это поможет ему отгородиться от пронзительного взгляда. - Я посещаю библиотеку, гуляю по землям поместья, провожу время с Северусом и иногда работаю в теплицах. Но зельеварение... Мне интересно, на что ещё я способен. Ты сам сказал Северусу, что дар можно развить. Я хочу... Я хочу создать что-то новое. Все старые яды даются мне легко, но иногда... Иногда что-то идёт не так. В последний раз получилось что-то совершенно невразумительное, и Северус до сих пор не может дать ответ, что за варево у меня получилось. Он лишь сказал, что эта отрава в любом случае сработает, но как именно - непонятно. Я хочу взять свои способности под контроль. Я хочу... Хочу быть полезным тебе. Последнее вырывается само собой, и Гарри прикусывает язык. И дело далеко не в словах. Дело в интонациях и взгляде, который он бросил на сидящего по другой конец стола мужчину. Повисает тишина. Звенящая, неловкая, полная напряжения и недосказанности. Через какое-то время слышится обречённый вздох, а после скрежет ножек стула. Звук мягких шагов приближается, и Гарри боится поднять голову, но приходится. Цепкие пальцы, некогда причинявшие боль, сейчас касаются пусть и небрежно, но почти ласково. Цепляют подбородок и тянут вверх, заставляя поднять голову и взгляд. Том смотрит так, будто никак не может решить, что ему сделать: оттолкнуть, сделав больно, сказать, что никогда Поттер не сможет быть ему полезен, или же позволить мальчишке стать ближе. Минута, две, десять, полчаса. Гарри не знает, как долго они смотрят глаза друг другу, но в какой-то момент Том качает головой и проходится пальцами по его щеке. Ласка, холодная и отстранённая, ненавязчивая, но Гарри тянется побитым щенком, желая получить ещё хоть немного тепла. - Ты уже полезен и ты это знаешь. Сколько моих противников пало жертвой приготовленного тобой яда... Отталкивает, припугивает, напоминает о действительности и своей сущности. Ненавязчиво предлагает выбор. Совсем как Снейп, который тоже совершенно не умеет проявлять внимание и заботу, потому что всю жизнь вынужден был терпеть лишь боль, одиночество и даже страх. Но то Северус, связанный по рукам и ногам непреложными и прочими обетами. Их Гарри в воспоминаниях Дамблдора насчитал семнадцать. Как Северус вообще выжил? А это Том. Карманный злодей Дамблдора, выращенный собственными руками старика. Пешка, победившая Кукловода и ставшая Королём. Тёмный Лорд, не имеющий права на этот титул, но признанный пошедшими за ним надменными аристократами. Человек, в руках которого сейчас судьба магического мира. Человек, в руках которого сейчас судьбы людей. Человек, не являющийся чистокровным магом, но борющийся за то, что стало его спасением - за магию и вырождающийся магический мир. Человек, который всячески скрывает это, но в глубине души тоже тянется к своему крестражу. «Драгоценный» - и непонятно, кому именно принадлежит эта мысль, разделённая на двоих. - Да, пало. И падёт ещё больше в будущем, - шепчет Гарри, осторожно накрывая чужую ладонь своей и прикрывая глаза. Это его ответ. Это его решение. Это его шаг на развилке, ведущей к будущему. И нет сомнений, желания повернуть вспять или презрения к самому себе. Гарри достаточно настрадался в своей жизни по желанию «величайшего светлого волшебника всех времён». Гарри достаточно потерял ещё в глубоком детстве и терял постоянно по жизни. Он множество раз терпел боль, множество раз находился на грани смерти и лишь чудом спасался. Он был один с самого начала. Он был обречён на это одиночество чужими руками. Так о чём ему жалеть теперь, когда он окутан теплом, покоем и эфемерной заботой? О чём ему жалеть, когда все маски сняты, и красивая иллюзия жизни распалась, не успев толком улечься в его сознании? - Он же убийца, Гарри! - вскричал бы Сириус. - Он убил твоих родителей, он убивал множество хороших и честных людей! И Гарри нашёл бы, что ему ответить. Потому что не только «тёмная» сторона убивала, пытала, калечила судьбы. И не только «светлая» сторона боролась за свои идеалы, за покой, за свои семьи и родных. Сириус припомнил бы Гарри его родителей, не зная правды об их смерти, но что же он сам? Он бросил семью, он отказался от неё и сбежал. Регулус погиб по его вине, ведь будь брат рядом, люби он его, то уберёг бы, спас бы, вовремя защитил. Но Сириус где-то там плясал под дудку Дамблдора и даже не задумывался о том, как много изменил его уход. А тот «светлый» отряд, что напал на семейство Лестрейндж? По велению «светлой» стороны в лице небезызвестного старого манипулятора был отдан приказ выбить у них всю правду о Лорде и его планах, ведь те входили в ближний круг. И беременность не спасла Беллатрису. Её пытали заклятиями. Её ломали физически и морально, пробивая ментальные щиты с помощью артефактов, которые даже с натяжкой нельзя было назвать светлыми. Конечно, когда Волан-де-Морт узнал, что случилось, он явился самолично вместе со своим отрядом, но было поздно. Беллатриса была на грани смерти, как и её муж. Ребёнок погиб. Волан-де-Морт лично запытал мучителей женщины до смерти. Все они убийцы. Тёмные и светлые, молодые и старые, чистокровные и полукровки. Все они мучители, предатели, перебежчики. Потому что война, даже подпольная, тайная, преследующая тенью, выжигает из людей всё лишнее и оставляет лишь один инстинкт - самосохранение. И каждый ради своей жизни и жизни своих близких готов убивать, пытать, крушить, ломать и сметать всё на своём пути в побеге за призрачной надеждой на спокойствие и мир. На безопасность. Виноваты не те, кто проливает кровь на поле битвы. Виноваты те, кто этими людьми управляет. А зная теперь всю правду о Дамблдоре, Гарри не может приписывать Тому и половину того, что приписывал раньше. Дамблдор начал всё это. С его же смертью всё кончилось, и многие вздохнули с облегчением. Что «тёмные», что «светлые». Теперь у волшебников новый лидер и этот лидер поведёт их в лучшее будущее, возрождая давно позабытое и чрезвычайно важное. - Безрассудный глупый мальчишка. Ты пожалеешь, - негромко говорит Том, но Гарри лишь улыбается и едва заметно качает головой. Как можно не пойти за тем, кто спас? Как можно не пойти за тем, кто подарил жизнь? За тем, кто подарил целый мир? У Гарри никого не осталось. У него никого и не было. Лишь что-то всегда поддерживало изнутри, и всё больше парень склоняется к тому, что это был осколок души Тёмного Лорда. Это он согревал его и не давал отчаиваться, оберегал от мрака своим невидимым светом и направлял на верный путь. Путь, который привёл осколок и самого Гарри к их хозяину. К тому, кому принадлежала душа внутри Гарри. К тому, кому принадлежал он сам, будучи крестражем. В этом поместье и подле этого человека он обрёл покой, о котором даже мечтать не смел. И Гарри пойдёт за ним. Пойдёт за Томом Реддлом, великим Тёмным Лордом, хоть на край света, если тот позовёт. Он будет рядом.

|End|