Вредные привычки

      Маринетт не совсем уверена в том, что все происходящее в ее спальне последние несколько месяцев — это нормально. Правильно ли просыпаться каждый раз рядом с некогда надоедливым напарником и желать ему доброго утра? А пускать его по ночам в свою комнату и неустанно кормить круассанами и булочками из пекарни, а потом, неловко улыбаясь, объяснять родителям, что она была просто ну очень голодна?       Хорошие девочки ведь так не поступают, правда? Не обманывают маму, не пускают чужих и — к тому же! — неизвестных парней в свой дом и не стелют им рядом с собой. Скажи ей еще хотя бы год назад, что именно будет происходить под покровом ночи в ее комнате, Маринетт бы точно послала такого рассказчика к психиатру. Это ведь, в самом деле, звучит крайне глупо и неправдоподобно. Но, если закрыть глаза на предрассудки и голос разума, она понимает, что совершенно ни о чем не жалеет. Потому что ей это определенно нравится.       Когда именно это началось? В какой момент раздражающие каламбуры стали казаться смешными, кошачье мурчанье — милым, а сам Нуар — хорошим другом? Маринетт, общаясь с ним изо дня в день, все больше убеждается, что внутри, под сотней игривых масок (как бы странно это не звучало), скрывается тот, кто очень близок ей по духу. Со временем стало совершенно очевидно, что с каждой из ее личностей напарник раскрывается по-своему и это просто не может не заинтересовать. И если с Ледибаг этот неугомонный интриган все так же принимает бессчетные попытки поухаживать и при этом выглядеть в лучшем свете, то рядом с Маринетт он просто Кот. Бродячий, лохматый, игривый котяра, который любит, когда гладят за ушком и поят теплым молочком. Порой тот парень, что скрывается за маской, настолько вживается в роль своего альтер-эго, что Дюпен-Чен всерьез беспокоится как бы он не начал ходить на всех своих четырех лапах.       Она помнит, как они впервые провели ночь вместе — такую долгую, холодную, усыпанную тысячами звезд на небе. Тогда Маринетт едва успела запрыгнуть на балкон и снять трансформацию после очередного патруля, который пришлось проводить в одиночестве, ведь кое-кто не удосужился даже сообщить о том, что не придет. Накормив Тикки печеньем и немного порассуждав вслух, она все же пришла к выводу, что у Нуара наверняка есть оправдание. Собираясь тогда было уже идти спать и сладко зевая, девушка совершенно не была готова к тому, что за ее спиной вдруг приземлится чья-то черная фигура. Испугавшись и вздрогнув от неожиданности, Дюпен-Чен резко повернулась, а после почувствовала, как на смену страху приходит удивление, смешанное с острым раздражением.       Моментально повернув голову вбок, она испустила облегченный вздох, увидев, что Тикки успела спрятаться. Застопорившись, девушка недоверчиво разглядывала одного из героев Парижа и своего напарника по совместительству. В голове вихрем проносилось множество вопросов: почему он пропустил патруль, если все равно трансформирован? Зачем пришел сюда, к ней, среди ночи? И — главное — почему на нем совершенно нет лица?       Маринетт почувствовала, как в сердце что-то странно кольнуло от нахлынувшей жалости. Страх и раздражение от того, что ее едва не раскрыли, моментально испарились, стоило только взглянуть на незваного гостя.       — Кот Нуар? — стараясь скрыть волнение в голосе, тихо произнесла девушка. — Что… что ты здесь делаешь?       Возможно, это звучало не очень гостеприимно и дружелюбно, но тогда это не имело особого значения.       — Извини за столь позднее вторжение, Маринетт, — ее имя, произнесенное им, звучало тогда как-то по-особенному красиво. — Я просто проходил мимо, увидел, что ты не спишь, и решил поздороваться, — на этих словах Нуар как-то грустно улыбнулся. — Надеюсь, у тебя все хорошо?       — Я рада тебя видеть, — вежливо изрекла она, кивнув ему и чувствуя, как напряжение постепенно уходит. — Я в полном порядке, спасибо.       Кот кинул на нее задумчивый взгляд, а после, словно вспомнив о времени, суетливо потянулся к своему жезлу. Он не хотел уходить сейчас, понимая, что ему как никогда нужна компания приятного человека, коим всегда была его милая одноклассница. Но привитое воспитание и чувство такта напомнили о том, что девушка, должно быть, уже хочет спать и столь эгоистично врываться в ее планы — как минимум некультурно. Возможно ему стоит поговорить с ней завтра как Адриану, но едва ли это будет хорошей идеей: застенчивость подруги, заставляющая их обоих ощущать неловкость, разрушала всю ту легкость в общении, которая была так необходима.       — Что ж, тогда спокойной ночи, принцесса, — он весело подмигнул, помахав при этом рукой, а после повернулся в сторону соседних крыш.       Подсознание неустанно повторяло, что это не лучшая из всех идей, но Маринетт упорно его не слушала. Одного взгляда на напарника хватило, чтобы понять, что у него какие-то проблемы. Зная цену и ценность дружбы, а также понимая, что они, в конце концов, совершенно не чужие друг другу люди (пусть он об этом и не догадывается), Дюпен-Чен просто не могла отпустить его прямо сейчас. Иначе потом живьем себя сожрет за подобную халатность.       — Подожди! — она крикнула это как раз в тот самый момент, когда Нуар едва уже почти не скрылся в темноте. Однако, услышав ее голос, изумленно застыл на месте, а после медленно повернулся. — Ты выглядишь очень расстроенным. Что-то произошло?       Маринетт не совсем была уверена в том, что имеет право спрашивать и лезть в его личную жизнь. Ожидать правдивого ответа тем более очень наивно. Быть может, его проблемы связаны с той жизнью, в которой он не обязан носить маску, и потому это ее абсолютно не касается. Тем более, что они не были никогда близки. Но ведь однажды он все же поделился с ней чем-то сокровенным и рассказал о своей влюбленности в напарницу. Ох, если бы Нуар только знал, как стыдно и неловко ей было в тот момент сразу по двум причинам! Первая — что она так и не пришла, чтобы посмотреть на его сюрприз, а вторая — что так и не смогла ни ответить взаимностью, ни избавить его от мук. Зная, как тяжела ноша безответной любви, Маринетт надеялась, что никогда не столкнется с тем, чтобы кто-то страдал из-за нее. И почему только Адриан не может любить ее так же, как Кот Нуар любит Ледибаг? Тогда бы ее жизнь заметнее упростилась, не правда ли?       — Кажется, уже слишком поздно, чтобы говорить о чем-либо, — уклончиво ответил гость, — извини, что потревожил тебя.       Дюпен-Чен едва сдержалась, чтобы со стоном не закатить глаза к небу. Противный, строптивый кошак, в котором вдруг, так совершенно некстати, проснулись скромность и совесть! Хоть бы раз проявил подобную покорность во время боя или патруля. До этого момента ей казалось, что она знает Нуара и его повадки «от» и «до», но, кажется, это была лишь малая часть. Так почему бы не попытаться узнать его получше, тем более учитывая, что с Маринетт он явно не будет пытаться ужасно шутить или флиртовать?       — Я никуда не спешу, — тихо проговорила девушка, присаживаясь на стоящий позади нее стул, — и я безумно рада, что ты потревожил меня сегодня, Кот Нуар.       Улыбка, в тот час озарившая лицо напарника, была красноречивей множества слов благодарности. Он был похож на ребенка, которому подарили игрушку или сказали долгожданное ласковое словечко. Смотря на то, с каким восторгом Нуар отреагировал на простое приглашение, она стыдливо себя уколола. Ведь ее друг, кажется, очень одинок и нуждается в поддержке, а Ледибаг за столько лет ни разу даже не подумала о том, чтобы его выслушать! Все время убегая, прячась от ненужных слов любви и боясь раскрыть свою личность, героиня Парижа абсолютно не обращала внимание на то, что чувствовал в те моменты Кот. Или же просто не хотела этого замечать.       Сначала между ними все же чувствовалась некоторая неловкость и маленькая пропасть, но с каждым мгновением и душераздирающим откровением все это постепенно исчезало, уступая место чему-то более важному. Иногда путаясь в словах или делая слишком долгие паузы, Кот рассказывал о своей жизни и всех проблемах, которые так долго старался не замечать или решить в одиночку. Маринетт же слушала его не перебивая, не подгоняя и не переспрашивая. Она молчала вместе с ним, когда это было нужно, и образовывавшаяся в те минуты тишина ничуть не давила ни на одного из них.       Впервые за столько лет дружбы и сотрудничества Маринетт ощущала легкость в общении с Котом Нуаром.       Впервые за столько лет Адриан смог найти человека, который его понимал и ни за что не осуждал.       Она не лезла слишком глубоко и не просила ни имен, ни подробностей. Для того, чтобы принять и в полной мере осознать всю ту информацию, что свалилась на нее буквально за одну ночь, девушка довольствовалась тем, что напарник сам считал нужным ей рассказать. Для него же это было настоящим открытием, сродни тому, если бы он нашел сундук с сокровищами, потому что до этого момента ему никогда не было так просто открыться перед кем-то, не снимая при этом маски. Всех остальных он интересовал лишь поверхностно: то как известная модель, то как защитник Парижа и верный спутник небезызвестной героини. В ту ночь Адриан в очередной раз убедился в том, какая Маринетт замечательная и в миллионный раз проклял судьбу за то, что она отнюдь не его Леди.       Он навсегда, наверное, запомнит ту доброту и заботу одноклассницы, которая, будучи, в общем-то, для Нуара совершенно чужим человеком, смогла почти невозможное. Она заставила его чувствовать себя как дома. Как тогда, в те прекрасно-безоблачные годы, которые были наполнены неимоверным счастьем и любовью еще живой матери. И каждый раз, проводя с ней одну бесконечную ночь за другой, он убеждался в этом все больше.       Ведь Дюпен-Чен была не только прекрасным собеседником, но и отличной, гостеприимной хозяйкой — Адриан теперь едва ли влезал в одежду, сшитую по старым меркам. Габриэль, конечно, жутко гневался, но разве фирменные круассаны и булочки из кондитерской ее семьи не стоили того? Да он был готов самого Бражника в бараний рог скрутить голыми руками ради них, а после пустить на расходный материал для новой коллекции отца!       Со временем Маринетт и сама уже перестала замечать, в какой именно момент все происходящее стало для нее чем-то настолько естественным. Тем, без чего просто нельзя обойтись и прожить день. Становились неважны ни предостережения Тикки, ни обеспокоенные взгляды матери, которая явно стала подозревать что-то не ладное каждый раз, как буквально килограммы выпечки пропадали бесследно. Теперь ждать прихода напарника и его последующую, извечно-любимую фразу приветствия, начинающуюся со столь привычного «принцесса», вошло в каждодневную рутину. Запасаясь кучками мягких пледов, вкусных булочек и теплого молочка специально для Нуара, Маринетт ждала его появления. Встречая его на балконе и заботливо откармливая всевозможными вкусностями, девушка укоризненно качала головой всякий раз, как напарник, забыв обо всех манерах, говорил с набитым ртом. Пусть это и выглядело забавным, она все же без устали его поправляла, напоминая об этикете. Он же в ответ лишь широко улыбался и списывал все на вредные привычки, от которых совершенно не может избавиться. Маринетт оставалось лишь вздыхать и надеяться на лучшее.       А потом, смотря на усыпанное звездами и луной небо, она говорила с ним абсолютно обо всем, что только придет в голову. Однажды, особенно набравшись храбрости, даже впервые рассказала одну из тех тайн, которые доселе знала только Алья.       Кот, не понаслышке знавший все трудности подобной любви, пытался поддержать как только мог. Залечивая раны друг друга и деля столь непосильную ношу на двоих, им обоим казалось, что порой действительно становилось легче.       — Знаешь, Мяуринетт, — начал напарник, философски подняв указательный палец вверх и при этом успевая поглощать сразу несколько булочек, — что-то совсем мне не нравится твой этот возлюбленный. Он то ли последний дурак, то ли совершенно слепой. Только назови мне его имя, и, клянусь всеми своими девятью жизнями, я обязательно выбью из него всю дурь! Да я его на кошачий паштет пущу! — бурлившее внутри недовольство буквально вырывалось наружу. — Да я его…       Закончить с угрозами Нуару не дал заливистый смех подруги, которая, хоть и явно была тронута заботой, подобные методы не одобряла.       — Не беспокойся, котик, — Маринетт прикрыла рот рукой, чтобы сдержать очередной зевок и смешок, который рвался наружу, стоило посмотреть на собеседника. Белые «усы», образовавшиеся вокруг его рта после того, как он залпом выпил кружку молока, делали его до невозможности забавным. — Если каждый будет калечить того, кто не отвечает ему взаимностью, то, думаю, людей вообще не останется.       Нуар в ответ что-то лишь недовольно пробурчал себе под нос, а после тихо зашипел. Он, между прочим, хотел как лучше, едва ли не благотворительностью по раздаче мозгов занимался, а девушка даже не оценила его стремления! Захотев было сказать что-то еще в свое оправдание, Кот так и застыл с открытым ртом, не проронив ни звука. До его ушей донеслось тихое сопение и, повернув голову, он столкнулся со легка задремавшей на его плече Маринетт. Боясь пошевелиться и разбудить ее еще чуткий сон, Адриан окаменел, раздумывая над тем, как поступить. Впервые за те два месяца, которые они проводят подобным образом, одноклассница уснула до его ухода. Видимо, она слишком устала, чтобы дожидаться. Пришедшее в следующую секунду осознание того, что у нее уже, кажется, хронический недосып из-за него, заставило устыдиться. А еще называет себя ее защитником!       Стараясь действовать максимально осторожно и тихо, Адриан применил всю свою сноровку и смекалку для того, чтобы перенести спящую принцессу из балкона в комнату. Уложив ценную ношу на кровать и укрыв одеялом, он, понимая, что абсолютно не хочет уходить, тяжело вздохнул. Возвращаться домой и пытаться уснуть было совершенно невыполнимой задачей — ему все равно не удавалось нормально спать в том месте, которое было для него столь чужим и холодным. Вновь переведя взгляд на умиротворенную во сне одноклассницу, Нуар понял, что как никогда хочет остаться сейчас именно здесь. Хотя бы еще на пару часиков.       Молясь всем богам, чтобы Маринетт, проснувшись, не выгнала его из дома метелкой с криками «извращенец!», Кот просеменил к стоящему неподалеку диванчику. Ложиться рядом с девушкой ему не позволило воспитание и элементарное уважение ее прав на личное пространство. Да и что бы на это сказала Ледибаг, узнай она об этом? Даже подумать страшно! Вдыхая запах выпечки и наслаждаясь теплотой и уютом, он даже сам не заметил, как начал потихоньку засыпать. Встав буквально через пару-тройку часов из-за того, что талисман начал разряжаться, Нуар с удивлением и восторгом отметил, что впервые за столько времени смог хотя бы немножко выспаться. Он спал всего ничего, однако этого абсолютно точно хватило, чтобы чувствовать себя намного бодрее, чем после многочасового сна дома. И до чего же удручающе было осознавать, что подобное едва ли когда-нибудь повторится, ведь больше Адриан не позволит себе так злоупотреблять доверием и гостеприимством.       Однако и словами нельзя передать то удивление, когда он, вернувшись через пару дней, обнаружил, что тот самый диванчик был застелен. А сама Маринетт, пожав плечами, как бы невзначай упомянула, что Нуар сможет оставаться и спать здесь когда захочет при условии, что будет уходить до того, как его камень чудес начнет пищать. Со всей ответственностью выполняя данное обещание, Кот уходил сразу, как только появлялась угроза раскрытия личности, но после, накормив Плагга, обязательно возвращался, чтобы пожелать ей доброго утра.       Привыкнув к этому, Маринетт уже и не представляла, как можно встречать новый день без своего вечного во всех отношениях напарника. А еще в ее жизни стало на одну большую и вредную привычку больше. Но она абсолютно об этом не жалела.       Когда только всё успело к этому прийти? Теперь едва ли кто-то из них может дать однозначный ответ.       Однако, периодически засыпая в его объятьях, Маринетт ощущала себя самой счастливой, ведь от него исходила такая забота и преданность, что по-другому и быть никак не могло. И кто только назвал котов ветреными и эгоистичными существами? Сама себе она доказала совершенно обратное.       И, кажется, это уже навсегда.