Я еще не готов

Ты ведь умный, Ал. Ты и сам все понимаешь. Но Ал НЕ понимал. Короткая, ничего не обещающая записка - все, что оставил после себя Геллерт. Альбус готовился к похоронам младшей сестры, ощущая давящую, поглощающую с головой боль от потери Арианы и от чувства вины - перед ней и перед Аберфортом. Он надеялся на поддержку и утешение. Они так сблизились с Грин-Де-Вальдом, что Дамблдор, будучи неискушенным в любви, не испытывающим особой привязанности ни к кому до этого, начал медленно растворяться в Геллерте. Но не как в чем-то теплом, окутывающем, а как в кислоте или сильнодействующем яде, отравляющем, оставляющем ожоги до кости. Что сказать: случившееся так сильно прибило Альбуса и спустило с небес на землю, что мальчишка, хоть и умный, но совершенно растерянный, глотал обиженные слезы, стоя ночью у окна спальни, снова и снова читая присланное еще час назад послание. Геллерт не прощался и не звал с собой. Будто и без того было очевидно, что это конец их общей идеи. Слоган "Ради общего блага", словно издеваясь, подходил к этой ситуации как нельзя лучше. Ради общего блага, Ал, я лучше свалю подальше и оборву все концы. Чтобы меня не обвинили в убийстве. Чтобы ты не мучил меня своими сомнениями. Вот, что понимал между строк Дамблдор, отмечая, как расплывается на бумаге буква "А" в его имени - от упавшей на нее секундой ранее, обжигая покрасневшую щеку, слезы. Альбус так глубоко внутрь себя вбил это чувство к Геллерту, задвинул на самую дальнюю полку, даже не пытаясь избавиться от него, пряча от всех и от себя самого, что, когда зеркало "Еиналеж" было закончено, не подходил к нему много лет, боясь увидеть то, что пустило вглубь корни и разрослось подгнивающими, сухими отростками у него в душе. Первый раз он подпустил себя к зеркалу после визита министерских работников, требующих от него действий, а на деле боящихся обратного - что столь сильный волшебник примкнет к Грин-де-Вальду. Нацепили ему оковы власти, надеясь, что это ограничит Альбуса в движениях, но Дамблдор и не собирался пересекаться с ним, с Геллертом. Он делал все возможное, лишь бы избежать встречи, боясь увидеть в его глазах... насмешку? Нет, наверное, дело не в Геллерте вовсе. Дело в самом Альбусе. Он боялся, что воспоминания того дня, дня гибели Ариадны, обрушатся на него в деталях, и он осознает, что это он пустил то заклинание, погубившее сестру. Нет, наверное, и это НЕ ТО. Дамблдор боялся, что стоит ему только услышать убедительные речи того, чье имя он не смел произносить вслух, избегая тормошить старую рану, и его снова поглотит страсть к Геллерту и к его идеям. Ощущая плещущуюся волшебную силу внутри, Альбус боялся самого себя. Боялся за других. За тех, кто не сможет совладать с ним. Я опасен. Меня нужно держать подальше от людей. Нужно ограничить меня повторением самых простых заклинаний, призванных лишь подготовить молодых волшебников к экзаменам. Эта неубедительная ложь сквозила во всех действиях Альбуса на протяжении многих лет, с той минуты, как он получил записку в ночь подготовки похорон. Похорон его идей, его амбиций, его страсти и любви, его сестры. Дамблдор решился подойти к зеркалу, своему зловещему изобретению, призванному показывать самые заветные мечты - жалкая пародия на воскрешающий камень. Скрипнул зубами и откинул полог. Храбро, как ему казалось, вскинул глаза на собственное отражение. Конечно. Конечно, он стоял там, стоял рядом. Насмешливый и красивый, как и много лет назад. Альбус перевел взгляд со своего отражение на Геллерта, стоявшего, казалось, за спиной, но будто бы внутри самого Дамблдора, почти сливаясь воедино, перемешивая черты. Волшебник сглотнул. - Я не могу с тобой бороться. Ты сильнее меня… Отражение покачало головой, не соглашаясь с Альбусом. - Я не о волшебной силе, - теряя решимость с каждым словом, Дамблдор сделал крохотный шаг вперед, надеясь оказаться к Геллерту еще чуть ближе. - Ты сильнее меня. Мои чувства к тебе сильнее меня. Мой страх перед правдой, которую хранишь ты, сильнее меня. На этот раз Грин-де-Вальд кивнул и усмехнулся, вздергивая угол рта и насмешливо, будто дразня измученного душой Альбуса, потянулся к его щеке, почти касаясь, так близко, что сердце волшебника участило удары. Едва не застонав, разглядывая свои тайные желания, Дамблдор склонил голову и отвернулся. - Я еще не готов. В зеркале уже никто не отражался, ведь Альбус не смотрел. Изнутри, из самой глубины израненной души, стучались чувства, такие же яркие, как и много лет назад, до того злосчастного дня гибели Ариадны.

Сначала нужно побороть их, эти чувства, а затем уже сразиться с тем, кому они адресованы.