Не всё лекарство горькое

Простуда вещь интересная. Вроде бы и серьезной болезнью не назовешь, но все вокруг тебя бегают и беспокоятся, принося то чая с лимоном, то малинового варенья, выполняя любые капризы. Остается лишь лежать на диване и размышлять о вечном. Но иногда случаются накладки. Во-первых, босс Мильфиоре с температурой в самом разгаре выяснения отношений с Вонголой уже не есть хорошо, во-вторых, и так далеко не ангельский характер Бьякурана становится еще хуже, приобретая детские капризные оттенки. Ну а в-третьих, Рокудо Мукуро, находившемуся в непосредственной близости от источника инфекции как-то совсем не улыбалось принимать в процессе выздоровления хотя бы малейшее участие. — Мукуро-кун, не подашь маршмеллоу? – от миллионной просьбы за час иллюзионист скрипнул зубами, зло смотря на лежащего напротив парня. — Третья пачка за пятнадцать минут. У тебя там ничего не слипнется? Бьякуран хихикнул. — Не беспокойся, у меня большой опыт в этом деле. Мукуро фыркнул, но сладости все же дал. Бегать вокруг прохворавшего Джессо его порядком раздражало, но и сидеть, не обращая на него внимание, не получалось. Даже несмотря на порядочную площадь комнаты, приторно-сладкий голос Бьякурана доставал везде, а звучавшие в нем жалобные нотки пробуждали доселе не виданное сочувствие, мимолетное, как падающая звезда, и списываемое самим Мукуро на воздействие странных стен помещения. И никак иначе. — Мукуро-кун, дай воды. Иллюзионист шумно выдохнул, и, устремив взор вверх, впервые в жизни задумался о наличии бога на этой грешной земле. Никто, кроме него, не мог послать такое наказание ему за всё содеянное. Право, еще полдня в таком темпе, и он уже начнет раскаиваться, сдаст кольца Ада, примет постриг и уйдет в монастырь. — Тебе какой? Сладкой, соленной, обычной, газированной? – Рокудо кивнул на заставленный разными бутылками стол, — а может с цианистым калием? — Мукуро-кун как заботливая мамочка… Мне обычной, последний вариант соглашусь принять только после тебя, — Бьякуран на мгновение задумался, — получится прям как в «Ромео и Джульетта»: Любовь моя, пью за тебя! О честный Аптекарь! Быстро действует твой яд. Вот так я умираю с поцелуем. Выражение лица Рокудо в тот момент, когда Бьякуран цитировал Шекспира было непередаваемым. Дождавшись окончания фразы, и отойдя от состояния легкой прострации, он подошел к дивану, где лежал Джессо и положил ему руку на лоб. Ну не мог нормальный человек нести такой бред. Даже если в этой комнате нормальным можно было назвать только горшок с белоснежными анемонами, все равно. Не мог. — У тебя руки ледяные, Мукуро-кун. Иллюзионист мысленно согласился с правотой слов Бьякурана. С такой температурой конечностей определить наличие жара было трудно, поэтому он решил воспользоваться старым проверенным способом, коснувшись губами слегка покрытого испариной лба. Джессо замер. И от удивления чуть не выронил пачку драгоценного лакомства. — Ну, теперь хоть ясна причина твоего бреда – у тебя температура, — Мукуро отстранился, скептически глядя на Бьякурана, — и мне кажется, что зефир и вода в качестве лекарства тут не подойдут. — Лекарства горькие. — Засунешь таблетку в свою приторную дрянь и съешь. Не маленький. — Ойя-ойя, Мукуро-кун захотел поиграть в доктора? – глаза Бьякурана сощурились, наполнившись какой-то пошловатой насмешкой, а на губах расплылась ехидная улыбка, — это должно быть интересно. Тебе определено подойдет облегающий короткий белый халатик, чулки в сетку... и шпильки. Высокие, тонкие и обязательно лакированные. Рокудо со своей специальностью отсутствием воображения не страдал, и вполне ярко нарисовавшаяся картинка заставила едва уловимому румянцу появиться на щеках. Что разозлило еще больше. Его. Самого сильного Хранителя Тумана представлять в таком виде, да еще и так спокойно об этом говорить… Рыкнув, Мукуро сжал ткань рубашки Бьякурана и с силой потянул на себя. Удивленное лицо оказалось всего в паре сантиметров от его, а в глазах слегка расширились зрачки. — Ты. Меня. Достал. Еще одно подобное замечание, и лечиться будешь корешками-травками, которые будешь грызть вместо своего зефира и запивать козьим молоком! Я тебе не нянька, что бы возиться с тобой целый день, выслушивая совершенно идиотские капризы и… Что именно «и», иллюзионист так и не смог сказать. Чужие губы, заткнувшие рот поцелуем как-то вообще не способствовали разговорчивости. Да и попытка отстраниться была отбита сильными руками, стальным кольцом обвившими за талию. Вырваться без боя было невозможно, а сражаться, когда от пропитанного сладостью поцелуя по спине пробежали мурашки не хотелось. Посопротивлявшись еще немного для приличия, Мукуро прижался к горячему из-за болезни телу, зарывшись руками в мягкие белоснежные волосы. Такой поворот событий гарантировал хотя бы на какое-то время отсутствие выматывающих просьб, что вполне устраивало Мукуро, а о том, что простуда, вещь все-таки заразная, он вспомнил только ближе к вечеру. На следующий день. Солнце радостно заглядывало в окно, оповещая о разгулявшейся теплой погоде и освещая яркими лучами хмурого иллюзиониста. Выздоровевший за вчерашний день Бьякуран со счастливым видом сидел рядом, поедая мороженое и довольно жмурясь. Мукуро же вчерашнее безрассудство аукнулось больным горлом и легким ознобом, а следовательно, и полным отсутствием настроения. Поэтому он лежал на диване, сверля злобным взглядом довольного всем и вся босса Мильфиоре. — Это нечестно, — говорить громко не получалось, но и шепот вышел с весьма красноречивыми нотками раздражения. Бьякуран весело фыркнул в ответ, и поставил очередную опустошенную вазочку на стол, повернувшись к иллюзионисту. Руки сжали жестковатые темно-синие волосы, затянутые в тугой хвост, и потянули на себя, с точностью повторяя проделанное вчера самим иллюзионистом движение. В разноцветных глазах горело пламя, обещающие устроить экскурсию через все круги ада по сниженным ценам персонально для Бьякурана , но его это нисколько не пугало. — Вот только попробуй, — прошипел Рокудо, слегка дернувшись, когда Джессо обжег своим дыханием такую чувствительную кожу шеи, оставив языком за собой влажную дорожку. — Попробую, обязательно. Сегодня моя очередь быть доктором, Мукуро-кун, — Бьякуран как-то нехорошо усмехнулся, с довольным видом наблюдая за сузившимися глазами иллюзиониста, — шпилек и халата не обещаю, но лекарство будет послаще вчерашнего.