Больше не осталось ничего

      — Тогда ведь так надо было, да? Этот вопрос не дает покоя пятнадцать лет. Пятнадцать хреновых лет. Засыпая в холодной постели, я задаю себе этот вопрос. Больше всего на свете боюсь, что этот вопрос задаст мне Она. А я не найду ответа.       Какого это терять человека? Когда он умирает, ты понимаешь, что бесполезно обрывать телефоны, нагружать интернет лишними сообщениями, писать письма. Он зарыт где-то глубоко под землей и его тело уже давно сожрали черви. А когда вы перестали общаться? По твоей инициативе? То есть, у тебя есть телефон, который, ты знаешь, никогда не поменяют, на который можно позвонить. Но ты никогда этого не сделаешь. Потому что человек умер в твоей голове. А это еще страшнее. И потом, зачем звонить прошлому? Когда ты усиленно пытаешься жить настоящим и будущим.       Где-то я слышала фразу, что встреча с такими людьми — это как встреча с призраками. И ты собираешь себя по кусочкам. Нет, по словам. Ведь почти в каждой песне есть кусочек Тебя. Это «Письмо, которого не было». И не будет. Я так решила. А я не меняю своих решений. Значит, так надо было. И, стоя сейчас на сцене огромного СК, разглядывая эту маленькую фотографию четыре на четыре в твоем профиле соц. сети, я прошу тебя, умоляю, почти кричу вслух захлебываясь горячим чаем, так чтобы горло жгло.       — Не спрашивай меня об этом, Сурганова. Спроси о чем угодно, как дети, как личная, мать ее, жизнь, как тур, как мои песни, дом, родители. Только не спрашивай меня о том, как было нужно. Я с трудом отвечаю на этот вопрос себе. А тебе ответить не смогу…       — Диана, мы оставляем песни в таком порядке? Ты говорила, что может будем что-то менять? — раздался позади чей-то мужской голос. Я сейчас не в том состоянии, чтобы узнавать их всех.       — Да.       — Короны, Солнце, Кошка?       — Да.       — Окей, — ответил он, — Ребята, — он начал давать указания дальше, — Тут значит сначала клавиши, потом надо будет вынести гитару… — а дальше я уже не слышала.       Я тихонько села за пианино, наигрывая аккорды. Голос охрип, бесконечные репетиции, горячий чай.       — Как ты мне нравишься! Где мои клавиши? В башне из черного дерева. Спрячу кривые ножи, — я специально пела тихо-тихо, чтобы услышать. Мне уже сказали, что Ты пришла.       — Как ты мне нравишься! Где мои клавиши? Скоро увижу тебя. И значит, смогу жить!       — Динька…       Легкая женская рука аккуратно легла на мое плечо, а рядом опустился кофр. Я медленно закрыла глаза, шумно вбирая в себя аромат Твоих духов.       — Ты до сих пор тихо ходишь, — я даже улыбнулась. В горле замаячило то чувство, которое все называют комок. Так вот как ты появляешься. Оказывается, железная леди может быть совсем не железной.       — Как там поется? «Московские звезды щекочут лапы», — я услышала твою улыбку.       — Вспомнила все слова? — комок был послан на юга. Мне нельзя перед ней плакать. Потому что так все должно было быть.       — Ты действительно думаешь, что их можно забыть? — я медленно встала и посмотрела Ей в глаза. Руки затряслись. Пятнадцать лет прошло, а я даже обнять по-человечески Её не могу.       — Арбенина волнуется? — ты как всегда, все заметила.       — Ну, так, Олимпийский же, — пересилив себя, я сделала ей шаг навстречу, и впервые по-настоящему посмотрела в Её глаза.       Я так давно их не видела. А сейчас вдруг впервые засомневалась. Обращала ли я внимания на них раньше. А пятнадцать лет, это большой срок? Я всегда думала, что вот увижу Тебя, точнее посмотрю в твои глаза и не увижу там Сурика. Не увижу ту, в унисон с которой дышала. А сейчас, по телу даже тепло разливается. Странно, что сердце еще не сдается. В горле стучать за двоих.       — Как дети? По-моему, твои Мартемки очень похожи на тебя.       — В полном порядке спасибо, — надо улыбнуться.       — А мама?       — А вы разминулись? Она была в гримерке, — я зачем-то подхватила Её кофр со скрипкой как бы указывая дорогу.       — Диана, я не заходила в гримерку, я сразу на сцену.       — Ты не меняешься.       — Ты тоже. Молчание. Только тихие шаги по сцене. Только не спрашивай…       — Динь…       — Нет, Света. Я не знаю. Я Честно не знаю, надо было или нет, — почти отвечаю я, но Ты задала совсем другой вопрос.       — Во сколько именно будем чекаться? Я успею чая глотнуть? Руки замерзли, — как-то даже отстраненно спросила не моя Света.       — Ой, — я совсем не готова была услышать такой простой и холодный вопрос. Нет! Спроси другое! Но буквально пяти секунд мне хватило, чтобы осознать Ты никогда не задашь мне его. Ты тоже нашла на него ответ. Возможно, гораздо раньше меня. — Минут через тридцать. Успеешь.       — Хорошо, — Ты улыбнулась мне, забрала кофр, — Спасибо, — и направилась в гримерную. Так и не задав самый главный вопрос в моей жизни. А я осталась на сцене одна. Со звучащим мотивом и текстом песни «Солнце» в голове.       — Больше не осталось ничего…

А лето пахнет солнцем.