Алый

Утро – пряное, светлое; зыбко дрожит потревоженный воздух, и серебрящимся песком кружится-танцует взбитая небрежно пыль, оседая на кожу неуловимым прикосновением. Солнце пробивается сквозь тяжелую гардину всполохами слепящего рассветного ализарина, упрямо обвивая руки теплыми нитями, и в комнате настойчиво-сильно пахнет ладаном; горький осадок следа рассыпанных узором капель-рубинов по свежевыкрашенному полу неприятно вяжет язык. Канда приглушенно шипит, а на манжетах рубашки навязчиво-ярко рисует распускающиеся бутоны остывающая мгновениями киноварь; пальцы сжимают запястья чужие уверенно, и Исполнитель сдавленно стонет жалобно-умоляюще, ощущая темнеющие на сгибе локтя бинты, и пытается скинуть с себя нависшего мрачной тенью экзорциста. Канда громко чертыхается и скручивает его простыней, пытаясь заставить лежать смирно. Шпендель – кретин, шпендель – идиот, шпендель – самонадеянный дурак, склонный к бессмысленным геройствам. Сияющий безумием всплеск выцветшей белизны упрямо стремится вперед, под удар, закрывая согнувшейся в какой-то момент под тяжестью ноши спиной застывшие в детских глазах слезы - а Четырнадцатый смеется, ломая усмешкой ребра и заставляя юношу кашлять натянуто темными сгустками, тускло отливающими багровым в тусклом освещении умывален Ордена. Канда сплевывает в раковину и сжимает губы в тонкую нить, всматриваясь в уносящие с собой разведенные потоки кармина струи воды - запах крови крепко въедается в кожу, застывая изломами багряного в перечеркнутых тонкими белесыми шрамами линиях. Уолкер беззлобно костерит полушепотом Юу ругательствами, пытается опереться на подушку, Канда – швыряет в него кружку, разумеется, промахиваясь. Осколки с жалобным пением рассыпаются мириадами мутных стеклышек по полу, ударяясь глухо о сапоги, отскакивают от дерева, взлетая выше. Не заметен почти вырезанный бургундским шрам под осыпавшимися на потускневшее лицо белесыми волосами. По-прежнему пахнет ладаном. Канда переодевается, чувствуя скользящий по спине взгляд сонных глаз исполнителя; почти всю ночь выслушивал мечник ломающийся криком голос – почти всю ночь удерживал чужие руки, ища проблеск павшего неба в плещущемся коньячным золотом янтаре миндальных глаз. Путаются слабые пальцы в длинных темных прядях, соскальзывают по витой сангине вышивки на лацкане формы; Канда не смотрит на него, закрывая за собой тяжелую дверь. Сбито дышит Аллен, кусая обескровленные губы; жарко блестят алые яблоки, рассыпанные по белым простыням.