Билет в один конец?

Такое паршивое состояние. Прошло всего несколько дней, а все, чего я хочу — это обнять Курта. Или хотя бы посмотреть на его недовольный и серьезный вид. На любого Курта. Меня не хватило и на три дня. Я собирался быть сильным, я столько всего наговорил ему на прощание. Представляю, как его это ранило. Убило. Размазало на месте. Нет. Не представляю. Оставаться всегда сложнее. Тяжелый вздох. Я казался сам себе таким сильным, мне казалось, что я со всем справлюсь. И даже сидя в самолете, я бездумно пялился в стену, заставляя себя ни о чем не думать. Не слушать музыку. Не закрывать глаза. Курт. Курт. Курт. Мягкая шерсть под пальцами. Моя больная рана. Его «Буду ждать» меня просто добило. «Ты так и не узнал, что мне нравишься». Я не смог уже проглотить слезы, просто не смог. Как и ответить что-либо. Отец заметил, что что-то не так. Еще бы не заметил: я приехал поддерживать его, а сам выгляжу едва ли не хуже. Мы с ним как две брошенки, хотя официально это называется «взять перерыв». Только я никакой перерыв брать не хотел. Почему я не настоял на том, чтобы остаться в этой школе? Гарвард? Учеба? Перспективы? Отец сказал: «Ты слишком способный, чтобы тратить свои силы впустую. Твоя школа вряд ли подходит для этого. Тебе нужен высокий трамплин, высокая планка. Не думаю, что у тебя будут проблемы где-либо. Гарвард — самое то для того, чтобы устроить свое будущее. Там лучшие юристы. Гарвард — это Гарвард». И я согласился. Официально, я должен был поддерживать его, чтобы он не чувствовал себя одиноким. На деле — одиноким чувствовал себя я. Даже красивый город не давал мне никакого повода отвлечься от своих мыслей. Мне не хватало родного пляжа, жары… и Курта. Отец сказал, что это всего лишь на лето. Что может быть, за лето все успокоится. Но я не уверен. Где лето, там и навсегда. Я это чувствую. Рабочие предложения не делаются на несколько месяцев. И он бы не стал звать меня с собой, если бы это была простая командировка. НЕ стал бы устраивать меня в школу, договариваться с общежитием, говорить о будущем… Мы здесь надолго, судя по всему, очень надолго. Это должно было быть наше лето. А получилось ничье. Брошенное. Я выключаю экран телефона. Слишком тяжело, чтобы отвечать. Сообщение от Курта: «Как ты?» Что я должен ответить? Хреново? Но это не то, что ты хочешь услышать. Ведь ты скажешь, что это мой выбор. Хотя… я не знаю, что ты скажешь. Я так и не смог понять, что у тебя в голове. И у себя тоже. Я, вообще, похоже, понять ничего не смог. Дни проходят. Ничего не меняется. Я не привыкаю. Не привыкаю быть в одиночестве. Не привыкаю быть с отцом двадцать четыре часа в сутки. Он таскает меня на какие-то встречи, но мне от этого не легче. Мне совсем не легче. Мне ни от чего не легче. Совсем. Никак. Нисколько. Никогда… Я набираю номер Курта, но тут же сбрасываю, вспоминая о разнице во времени. Сейчас у них еще ночь. Он не любит, когда я его бужу. Как ни странно, он перезванивает. Значит, не все потеряно. После разговора мне становится легче. Курт тоже грустит, тоже скучает, и мне хочется его утешить. Но я не могу сказать, что это только до конца лета, я не могу его обнадежить, а потом не выполнить. Себя обнадежить. Я и сам еще не знаю, на сколько это. У отца что-то не клеится с делами. Он говорит о том, чтобы вернуться обратно. Но не мне. Не маме. Он говорит об этом Клео, своим партнерам, но не нам. А я всего лишь хочу, чтобы мы с мамой помирились, и мы вернулись обратно. У него никого нет, я знаю, он уехал, потому что устал от этих скандалов. Но все же еще можно исправить. Он никому не звонит по ночам. Я знаю. Я сам почти не сплю, и я знаю точно — у него никого нет. Почему нельзя быть с тем, с кем хочешь? Не знаю. Мое лето начинается совсем не радостно. Но это мой выбор? Мой выбор. Я сам взял себе этот билет… Был бы еще обратный. Был бы…