Исключительно простая теория всего

      Городок около Детройта Аманде не нравился. Коннор знал: будь воля Аманды, они ни за что не поселились бы в уютном светлом домике среди таких же уютных и светлых домиков и среди всеобщей зацикленности на делах соседей. Аманда шипела, что ничего не меняется: она сама выросла в подобном местечке.       Коннор жал плечами и не отвечал: ему как раз-таки здесь нравилось. Местные жители разводили собак — собак Коннор обожал — и дружелюбно улыбались Коннору и Аманде. Аманда вскидывала бровь: всеобщий позитив её настораживал. «В таких местах чаще всего убивают, Коннор», — говорила она тоном, которым родители наставляли своих детей.       Впрочем, своих родителей Коннор не помнил. У него остались фотографии, где кудрявый мужчина смеялся на камеру, держа в руках ребёнка, и где тонкая-тонкая бледная женщина со светлыми волосами ловила шляпу на пляже. Групповых фотографий Аманда для него не нашла, Аманда вообще мало что знала о прежних родителях Коннора. Авария, мгновенная смерть женщины и позже — смерть в больнице мужчины.       Повезло, что Коннор с ними не ехал. Или не повезло, иногда думал Коннор, поглаживая снимки. Мужчину звали Брайан, женщину — Амелия, а у Коннора кроме них никого не осталось. Он попал в детдом, после — к Аманде, женщине-учёному с весьма запутанными мыслями и странным прошлым, о котором Аманда предпочитала не распространяться.       По меньшей мере, именно прошлое Аманды привело их сюда. Коннор подкинул монетку — та блеснула на полуденном солнце — и дёрнул уголком губ. За улыбку Коннора уже успели назвать очаровательным молодым человеком, а для четырнадцатилетнего мальчишки подобные комплименты всегда лестны. И всегда смущающи. Коннор вздохнул, поёрзал, устраиваясь на крыльце удобнее, и вновь подкинул монетку.       Поймал, перекатил в пальцах, подкинул. Подобное его успокаивало и помогало стабилизировать скачущие мысли. Метод мышления Аманды передавался по воздуху и был очень, очень заразен, потому Коннор мог размышлять о куче вещей сразу — но с головной болью. Наверное, оно того стоило. Коннор засмотрелся на зелёную-зелёную листву, которую редко встретишь в городе, и пропустил момент, когда Аманда вышла из дома, готовая идти.       Идти в церковь. Коннор дождался, пока она закроет дом, и пошёл шаг в шаг, незаметно для себя подстраиваясь под Аманду. Аманда ходила в церковь не ради молитвы — Коннор давно заметил, что она не молится, — но ради чего-то, чему Коннор не мог подобрать определения. От церкви она становилась серьёзнее, вдумчивее, словно тишина и круглый купол церкви помогали решать сложные задачи.       На старом месте жительства Аманда водила его в протестантскую церковь — суровое, тёмное здание, построенное из неровно строящих блоков. Потолок той церкви кто-то вечно выбеливал так, что цвет резал глаза, а священник в церкви усыплял своим голосом, и Коннор мечтал поскорее оттуда уйти.       Католическая церковь, перед которой они остановились, возвышалась над Коннором как скала, уходила острыми башенками вверх, и Коннор затормозил, старясь разглядеть детали — и витражи, играющие на солнце. — После, Коннор, — поторопила его Аманда, первой вошла в церковь, пока Коннор любовался видом, и уже успела сесть, когда Коннор наконец добрался до главного зала.       Витражи, простые, заказанные, видимо, давным-давно, отбрасывали пятна на лавки и на пол, и Коннор осторожно обошёл фиолетово-жёлтое пятно: почему-то наступать на него Коннору показалось кощунством. Аманда уже закрылась и ушла в себя, и Коннор прекрасно помнил: сейчас до неё не достучишься. Коннор осторожно подошёл к богато разукрашенному алтарю и удивился тому, что в таком захолустье водится подобное.       Иисус с креста смотрел на него укоризненно, и Коннор обернулся к людям, входящим в церковь. Ему кивнули, кто-то улыбнулся, и Коннор выцепил из общей массы людей соседей: супружескую пару Чепмен и их ребёнка, Алису. Алиса, поймав его взгляд, засмущалась и отвернулась, уткнулась в тихо засмеявшуюся Кэру.       Когда Коннор только встретил Алису, то даже не понял, что пронеслось мимо него. Бело-красный вихрь, чуть не сбив его с ног, взлетел по ступенькам чистенького дома и исчез в нём. Коннор поморгал, стараясь вспомнить лицо вихря, а потом со ступенек дома спустилась Кэра, работница местного приюта для животных. Она первая подошла знакомиться к Стернам, первая же провела мини-экскурсию по важным местам города и улыбалась без конца, разговаривая мягко и располагающе. — Привет, — Кэра отряхнула руки, вышла, щурясь от яркого солнца. Из-за подола её платья выглядывал тот самый бело-красный вихрь. — Это Алиса, — представила его Кэра, заведя руку за спину и трогая ладонью щеку девочки. — А это Коннор.       Коннор поднял руку в приветствии, и девочка отпрянула, почти впрыгнула вглубь дома. — Она стесняется людей, — Кэра растянула губы в извиняющейся улыбке, ещё раз отряхнула руки, запачканные в муке. — Но ты ей очень понравился.       Рядом с ними Коннор увидел и высокого хмурого мужчину — Лютер, припомнил он, супруг Кэры. Лютер шёл позади, не обращая внимания на людей вокруг, и придерживал Кэру за плечи, словно боясь отпустить. Коннору стало интересно, почему, но выяснить он не успел: до начала службы оставалось немного. — Возмутительно, — стучала пальцами по столу Аманда, пока Коннор расправлялся с пирогом. — Пьяный священник — бич для церкви. А священник, не стесняющийся выпить при прихожанах, совершенно, совершенно неприемлем.       Она говорила это скорее для себя, чем для выслушивающего её Коннора. Коннор отправил в рот очередной кусок. У Коннора священник Андерсон не вызвал ничего: ни возмущения, ни особой любви. Проскальзывало что-то такое в движениях Андерсона, в его манере речи, в поведении. Священник был усталым человеком с длинными седыми волосами и басом, разносящимся по всей церкви.       Усталым и очевидно не высыпающимся: Коннор заметил синяки под глазами даже со своего места. Но его хотелось слушать — Коннор не упустил ни слова из весьма стандартной проповеди Андерсона, и его голос до сих пор раздавался у него в мозгу. Подобным голосом, считал Коннор, рассказывать истории из лихой молодости: рассудительно и с мрачной иронией, а не нести глас божий. — Однако его любят, — продолжала Аманда, перестав стучать по столешнице и переключившись на пышные розы в вазе.       Розы Аманда выращивала сама, и там, в другом городе, их квартира круглой год казалась пристанищем для роз из сказок Андерсена. Сюда она тоже перетащила все свои горшки и ростки, и Коннор всё больше стал сравнивать себя с Каем. Оставалось только понять, кто заморозил его сердце. — Что ты думаешь по поводу него, Коннор?       Коннор пожал плечами. — Священник Андерсон — непростой человек, — выдал он очевидное. — Но он хорошо читает проповеди и подходит для этой работы.       Последнее было явным преувеличением: Коннор понимал, что Андерсону больше бы подошла работа где-то в более живом месте, там, где нужно спасать людей и постоянно испытывать нервы на прочность. В спасательной службе. Или, может, в полиции. Коннор живо представил священника Андерсона в стандартной офицерской форме и фыркнул, не сумев сдержать порыв. Подходило идеально. Аманда на его ответ неодобрительно покачала головой. — Не заводи с ним никаких контактов, — сказала она ровным тоном. — Это в твоих же интересах. — Да, Аманда.       Конечно, Коннор не послушался. Священник Андерсон — и его загадка, которую Коннор чувствовал кожей — манил его, как магнит, поэтому ноги сами привели его к церкви на следующий день. Коннор постоял, приложив руку козырьком и рассматривая так заинтересовавшие его башенки, а после пошёл вокруг церкви, интуитивно ощущая, что внутри священника Андерсона не найдёт.       Интуиция и немного логики его не обманули: священник сидел на крыльце, выдыхая табачный дым. Наполовину полная пачка лежала рядом, чётки — там же, и прежде распущенные волосы Андерсон собрал в неаккуратный хвост. — Недавно приехал? — окликнул задумавшегося Коннора Андерсон. Без вежливых «здравствуйте» и всего того, что здесь ценили. — Да, отец Андерсон, — отозвался Коннор, тоже проглотив вдалбливаемую Амандой любезность.       Андерсон нерадостно поморщился, услышав обращения, и затянулся. Коннор вдохнул, едва сдерживаясь, чтобы не начать читать лекции о здоровом образе жизни и о неподобающем поведении для священника, но остановился, едва открыв рот. Какое тебе дело, спросили тонко внутри, до священника Андерсона? — Звать-то как, пацан? — Андерсон усмехнулся и пододвинулся. — Сядь, не маячь перед глазами. — Коннор Стерн, — Коннор сел, неловко сжав коленями ладони. Знакомство с новыми людьми всегда получалось у него скомкано, если он начинал первым, хотя Коннор не выходил за рамки приличия. — Коннор, — хмыкнул Андерсон рядом, и Коннор повернулся, поражаясь, насколько священник высок. — Не обращайся ко мне, Коннор, по сану: терпеть подобное дерьмо не могу.       Из уст священника слышать ругательство было странно. Но пьянство и курение, совершенно непозволительное для человека, носящего сутану, всё равно это перекрывало. — Тогда как к вам обращаться? — поинтересовался Коннор, слегка придвинувшись к нему.       Где-то в книге — или в интернет-статье — он вычитал, что подобный способ помогает в общении и установлении доверия. Почему-то хотелось, чтобы странный священник ему доверял. — Хэнк, — Андерсон потушил сигарету в импровизированной пепельнице — банке из-под пива. — У остальных проблем не вызывает. — Разве бог не запрещает священникам употреблять алкоголь и табак? — всё-таки не сдержался Коннор, тут же прикусывая язык. Очень, очень плохой вопрос, мысленно ткнул он себя носом, с хорошим отношением Хэнка Андерсона можно распрощаться. — Богу плевать, — спокойно ответил Хэнк, глядя на Коннора сверху вниз водянистыми глазами. — Богу на всё плевать, пацан, и чем раньше ты это поймёшь, тем раньше перестанешь в эту хрень верить, — он поднялся, став ещё выше, расправил сутану. — Почему люди к вам приходят? — шёпотом спросил Коннор, когда Хэнк подхватил банку. — Вы же не верите в бога. — Другого священника не завезли, — насмешливо сказал Андерсон. — Пока, Коннор, — и пошёл внутрь, не оборачиваясь.       Коннор запрокинул голову.       На заднем дворе церкви, в листве, пели птицы. — Почему вы стали священником? — поинтересовался Коннор в другой раз, вновь оказавшись на заднем крыльце с Хэнком. Но теперь Хэнк не курил, а крутил в руках икону, и на вопрос Коннора долго не отвечал. Коннор смотрел на потемневшее серебро и молчал тоже. — Получилось так, — наконец нехотя бросил Хэнк, перечёркивая все дальнейшие расспросы на эту тему. — Блядь, — он положил икону на колени. — И как её очистить? — Можно попробовать ватой, смоченной в холодной воде, — осторожно предложил Коннор, ухватившись за шанс замять неудобный вопрос. — Или в водке.       Хэнк кинул на него задумчивый и по-прежнему слегка пустоватый взгляд и кивнул. — Пошли, — он придержал дверь для Коннора. — Попробуем.       Тяжёлые шаги Хэнка отдавались в пустом храме. Они прошли через алтарь — Коннор всё норовил затормозить, чтобы рассмотреть поближе, — спустились по узкой мраморной лестнице и очутились в подвале. Коннор глупо уставился на вполне современный дизайн, резко контрастирующий с готичностью церкви.       Хэнк подошёл к шкафу в углу подвала, раскрыл деревянные створки и вытащил две бутылки, поставив их на широкий стол около стены. Коннор снова оглядел ухоженный, сухой подвал и шагнул ближе. Не убьёт же его Хэнк Андерсон, в самом деле. — Давай, — Хэнк протянул ему вату. — Показывай.       Когда из-под чёрного слоя показалась Богородица, Коннор улыбнулся. Водой не брало, пришлось задействовать водку — Коннор готов был поклясться, что видел негодующее выражение лица Хэнка, — но результат того стоил. — Красавица, смотри-ка, — Хэнк положил вату, превратившуюся из белого в комок грязи, и повертел икону. — Молодец, пацан, — кивнул он Коннору, и Коннор понял: в глазах Хэнка он только что поднялся на новый уровень.       Сложнее всего оказалось рассказывать Аманде о проведённом дне. Аманда спрашивала не всегда, но часто заставала врасплох. Или старалась так продемонстрировать родительскую заботу — не то, чтобы Коннор нуждался в ней, — или старалась контролировать, но предложение «Как прошёл день, Коннор?» Коннор начинал ненавидеть всей душой.       Хождения к Андерсону Аманда бы не одобрила, это точно: стоило лишь вспомнить, как она кривилась при каждом походе в церковь. Но стабильно ходила. Хэнк был прав, как прав был в большинстве случаев, и Коннора этот факт заставлял гордо приподнимать уголки губ.       Коннор рассказывал ей о своих прогулках, новых знакомых, новостях, стабильно поставляемых ему Кэрой — по правде говоря, с остальными обитателями Коннор виделся от силы два раза и не особо желал встретиться с ними ещё, — о чём-то неважном, не несущем смысловой нагрузки.       Аманда прищуривалась, и Коннор каждый раз опасался, что она догадалась. Но пока — пока — ничего не говорила. Близился конец июля, пошёл, как его называл Хэнк, помрачневший сильнее, сезон дождей: вода лила три дня, и Хэнк однажды развернул Коннора, прибежавшего по лужам. — Простудишься к хренам, — Хэнк затащил Коннора в сухую церковь, стряхнул капли с зонта. — Посиди дома, ничего со мной не сделается за эти дни.       И Коннор послушно остался: читать книги на подоконнике и размышлять. Размышлять было о чём: о том же Хэнке. Коннор как-то раз спросил об Андерсоне у Кэры, попавшейся ему на пути, и Кэра покачала головой, спрятав трогательную солнечную улыбку. — Он переехал из другого города на несколько лет раньше, чем мы, — только и сказала Кэра, крепче стискивая ремешок сумки. Покупки Коннор, как вежливый мальчик, осторожно взял у неё из рук: всё равно они шли в одном направлении. — Кажется, у него кто-то умер, но я не уверена. — Вы переехали? — Коннор обернулся к ней. Он всегда думал, что Кэра и её семья — местные: кто-кто, а они действительно вписывались в этот маленький городок. — Да, — Кэра неровно, нервно моргнула, словно что-то в ней отозвалось болью. Коннор заметил и не стал больше расспрашивать, перевёл разговор на мало что значащую тему, и Кэра с удовольствием перепрыгнула через свои воспоминания.       Коннор листал книгу, взятую у Аманды. Могла ли у Хэнка быть семья? Дети? Собаки или кошки? Откуда он переехал? Коннор задавал себе эти вопросы, стараясь построить правдоподобную версию, но хорошо получалось лишь с образом полицейского. Коннор сполз с подоконника, оделся и спустился вниз, к Аманде, тронул за плечо. Аманда отвлеклась от ноутбука — Коннор мельком заметил мигающий курсор и строгий шрифт. — Тебе что-нибудь нужно, Аманда? — негромко осведомился Коннор. Он не называл её «мамой»: Аманда не переносила такого обращения; но и на «вы» не обращался: слишком много они прожили вместе. — Ничего, — Аманда махнула рукой, и Коннор отошёл. У порога, в резной подставке — подарил знакомый Аманды, художник — взял зонт. И вышел в пасмурный и промозглый день.       Улица оказалась пустой, даже не ездили машины — хотя машины в этом городке ездили редко и стояли по большей части в гаражах: Хэнк объяснял это маленьким расстоянием и тем, что многим проще идти пешком. Коннор завернул за угол, прошёл мимо разноцветного дома других соседей: пары милых девочек. Они часто ходили, держась за руки, и хохотали во весь рот, и смотрели влюблёнными глазами. Коннор любовался ими издалека, боясь нарушить момент, и имён так и не запомнил.       Он перепрыгнул лужу с плавающим в ней зелёным листом — зонт тряхнуло, и пара холодных капель попала Коннору на лицо, — вновь свернул за угол, в маленький парк. И заметил белую подошву кед, слишком неправильно смотревшуюся среди мокрой зелени. Коннор нахмурился, почти подбежал и раздвинул живую изгородь. И застыл, не в силах двинуться и закричать. Лишь беззвучно шевелил губами.       К горлу подкатил комок, Коннора затрясло. Зонт он выронил, и его тут же потащило ветром в сторону. За шиворот полило, но Коннор, не моргая, разглядывал одно: проломленную коротко остриженную голову Кэры Чепмен. Коннор сделал шаг назад, ещё шаг, потому что от трупа — а он не сомневался, что это труп, чувствовал всем телом и всей своей логикой: от такого удара не выживают — хотелось унестись на край света.       А затем зажмуриться, забраться куда-нибудь и не вспоминать, что Кэра лежала в парке, уткнувшись носом в траву, возможно, несколько часов. И её никто не обнаружил. Коннора затошнило, но он нащупал мокрыми руками телефон, рукавом стёр с него капли. И, собравшись с остатками мыслей, позвонил в полицию. И Хэнку.       Последнее он и сам не мог объяснить, просто набрал выученный наизусть номер и сказал, не ощущая ни рук, ни ног, ни себя самого: — Тут Кэру убили, — получилось тихо и совсем по-детски, но Коннор сглотнул, увлажняя пересохшее горло, и не обратил на это внимания. Какая разница, Коннор, пискнули внутри, если здесь мёртвый человек. — Где? — неторопливо, успокаивающе задал вопрос Хэнк, и Коннор зацепился за его голос, уговорил себя дышать. Хотя бы до приезда Хэнка.       Хэнк успел немного раньше полиции. Подобрал зонт и навис над Коннором, сидящим на земле и видящим перед собой мёртвую Кэру. — Поднимайся, — он протянул руку, и Коннор сжал её.       Рука у Хэнка была обжигающей. Коннор шмыгнул носом, вцепился бледными пальцами в предплечья Хэнка и расплакался, страшно и глухо всхлипывая. Хэнк прижал его к себе, погладил по мокрым волосам одной рукой и что-то говорил до тех пор, пока не появилась полиция.       Коннор не слушал, что именно: он хватался за интонацию Хэнка, как за якорь, пытаясь не сорваться в истерику. В мозгу то и дело вспыхивали мысли, кололись вспышками, опаливали. Коннор не мог нормально дышать, дёргался, сжимал руки до белизны. Полицейские оцепили участок, негромко переговариваясь, и зашуршали. Коннор поднял глаза, выдавил из себя, ничего не соображая: — Чем они шуршат?       Хэнк посмотрел на него снизу вверх, откровенно сомневаясь, стоит ли отвечать. — Мешок для трупов. — Они… увезут Кэру? — глупо спросил Коннор. — На экспертизу. Установят причину и время смерти, посмотрят, есть ли следы борьбы, улики и отпечатки пальцев… — Хэнк говорил неспешно и с потрясающей мозг Коннора отстранённостью, словно это не он исповедовал Кэру, словно это не он с ней пересекался, словно он… — Вы были полицейским, — нервно хохотнул Коннор. — Я знал.       Хэнк вздохнул и отстранился, продолжая удерживать зонт. Коннор моргнул. Моргнул ещё раз и обнаружил, что ноги его держат. — Я бы на твоём месте позвонил Аманде, — посоветовал Хэнк, — и объяснил, почему ближайшие часа два проведу в участке.       Коннор закусил губу. — Эй, Андерсон, — окликнул Хэнка кто-то сбоку, и от машины, в которую уже наверняка загрузили труп — Коннор старался не смотреть в эту сторону, — к ним шёл взъерошенный человек в кожаной куртке.       Человек в кожаной куртке остановился, сощурился — около уголков его глаз образовались маленькие морщинки, а губы сложились в тонкую линию. — Это Гэвин Рид, — успел представить его Хэнк до… до чего? — Как человек — дерьмо, но расследовать дела умеет. Не обращай внимания на его тупые фразочки: в семье не без урода. — А ты, старик, решил найти себе мальчика, как во всех ёбнутых шутках про святых отцов? — Рид кивнул на Коннора. — Говорил тебе, что католичество до добра не доводит, — Рид ухмыльнулся и увернулся от подзатыльника Хэнка. — Имя? — обратился он к Коннору тоном, далёким от человеколюбия. — Коннор Стерн. — Залезай в машину, Коннор Стерн, поживее, — Рид кивнул на машину позади него.       Другая машина, вместительная, выехала из парка и направилась по дороге вниз. Коннор, как ни старался не смотреть, всё равно глянул. И зажмурился до боли. — Рассказывай, — Рид устроился напротив него, сложил руки в замок на столе. Коннор съёжился на стуле.       Хэнк остался за пределами маленькой комнаты допросов. Коннор не отказался бы сейчас от его присутствия. С Хэнком было несколько спокойней. Коннор вдохнул и выдохнул. Рид ждал. Коннор мотнул головой, отгоняя белую подошву кед в зелени, будто вырезанную на внутренней стороне век, и открыл рот.       Хэнк сидел за чьим-то столом, сложив руки на груди, когда Коннор вышел из допросной. Рид вылетел следом — Коннор заметил, что он всегда шагал торопливо и широко, — согнал Хэнка с места и плюхнулся на кресло. Кресло жалобно заскрипело. — Распишись за него, — Рид подсунул Хэнку пару документов, пока Коннор стоял посреди широкой и светлой комнаты. — Если найду что-то — позвоню. Валите, — пробурчал он отсутствующим тоном, получив нужные бумаги.       Коннор обернулся на пороге.       Гэвин Рид уже куда-то строчил, перебирая файлы и матерясь сквозь зубы. — Ударили сзади, скорее всего битой, — Рид закинул ноги на стол и развалился на кресле, устроившись очень вольготно и никому не мешая. Кроме него в этом маленьком участке работала Тина Чень, взявшая на этот период отпуск (об этом рассказал сам Рид), и пара приезжих криминалистов — Коннор видел их всего раз. — Следов борьбы нет, но её в те кусты затащили с дорожки парка. Тащили неосторожно, впопыхах. Убийцу спугнули, и этот ублюдок смылся, не доделав дело до конца.       Коннор обхватил себя руками. После нахождения трупа Кэры прошло меньше суток, и Коннора до сих пор трясло, но он напросился в участок: сидение в доме казалось ему неправильным и кощунственным.       Коннор почти не спал ночью, и от недосыпа потряхивало. Хэнк наблюдал за ним с возрастающим беспокойством, но Коннор упорно вникал. Его мучила смерть Кэры, выворачивала наизнанку, и в голове постоянно звучали слова Аманды. «В таких местах чаще всего убивают, Коннор». — Сколько она там пролежала? — сдвинул брови Хэнк. Коннор ожидал, что Рид огрызнётся, бросит очередную подколку, коих у него водилось бесконечное количество — большинство из них раздражали. Однако Рид притёрся к сиденью, прикрыв опухшие веки. Тоже не спал ночь, подумал Коннор. — Меньше трёх часов. Умерла не сразу, но ползти не пыталась. Хуёво, что убили в дождь: улики, если они и были, смыло к чертям собачьим.       Если бы Аманда услышала, как ругаются Хэнк и Рид, она бы брезгливо сморщилась и закрыла Коннору уши. Аманда не выносила нецензурную лексику, считала, что можно обходиться и без неё, и от ругающегося весьма скромно Хэнка Аманда раздражалась.       А вот Кэра от Хэнка не раздражалась. Коннор зарылся руками в волосы. Ему на каждом шагу вспоминалась Кэра, и от этого Коннор никак не мог отделаться. Впрочем, мысль о Кэре навела его на другую. — Почему Алиса белая? — Коннор глянул на Рида. Рид даже не посмотрел в ответ. — Лютер — темнокожий, Кэра — тоже белая, и ребёнок у них должен был получиться мулатом. — А потому что Алиса им неродная, — хмыкнул Хэнк. — Неродная, — подхватил Рид, и Коннор иррационально почувствовал себя третьим лишним. — С этой семейкой вообще интересная история, — он защёлкал мышкой, загружая данные, и повернул монитор к Коннору и Хэнку, постучав по чужому одутловатому лицу. — Родной отец девчонки. Чепмен работала у них нянькой, причём работала официально, в базе данных сохранились подтверждения. А потом, в один прекрасный день, она подхватила ребёнка, собрала кое-какие вещи и свалила подальше от этого мужика и от своей работы. Мужик распизделся и накатал заявление в местную полицию. — А почему их не нашли? — Коннор наклонился поближе. — Мужик сдох, — безразлично отозвался Рид. — У него в доме потом обнаружили наркотики. Хорошую такую партию наркотиков, остался бы в живых — сел. Заявление закрыли: никому не всралось искать, и закинули в архив. — Ты им в двенадцать ночи мозг вынес? — невесело подколол Хэнк Рида. — Нехер спать, — был ответ. Рид зевнул, обнажая ровные зубы и не прикрываясь рукой. — Сегодня зайдёт сожитель Чепмен. Не хочешь вспомнить былые времена, старик? — бросил он агрессивно и с вызовом. — И сделать всю работу за тебя? — Хэнк насмешливо поднял брови. — Простите, — перебил их Коннор — нетипично для себя и нетактично. — А вы тоже не местный? — Покажи мне тут местного, Стерн, — закатил глаза Рид. — И я скажу тебе, что он пиздит. Сюда приезжают не от хорошей жизни, хотя городок ничего так.       Фамилия резала уши, когда звучала из уст Рида: он даже её умудрялся произносить с какой-то издёвкой. Риду Коннор не пришёлся по вкусу, да и Рид Коннору — тоже, и, наверное, будь Коннор постарше, Рид бы издевался над ним изощрённее. А если бы они оказались ровесниками, то точно бы дрались — в этом Коннор ничуть не сомневался.       Но Коннор проходил свидетелем по делу, а ещё за ним стоял огромный Хэнк, которого Рид явно знал раньше и не таким. А каким? Рассказал бы Рид, каким был Хэнк тогда, до смерти кого-то важного? Коннор вздохнул.       Лютер на допросе больше молчал, вцепившись в столешницу и глотая слёзы. Не помог даже Хэнк, допрашивающий мягко-мягко и играющий на контрастах. Лютер начинал говорить, сбивался и замолкал снова, закрываясь в себе. Коннор глядел на его широкие черты лица, на опущенные брови.       С Лютером он едва ли разговаривал: даже когда Коннор встречал его одного на улице, Лютер просто кивал, не меняясь в лице, и шёл дальше. За зеркалом Гезелла Рид бесился, Хэнк хмурился, а Лютер не выдал ничего стоящего, как-то очень умело лавируя и уходя от вопросов. Они наконец отпустили Лютера, и тот вышел, едва переставляя ноги. Коннор посмотрел ему вслед. — Эта падла что-то знает. Может, для неё нихрена не важное, но для нас — да, — сказал Рид, когда Коннор вернулся в общую комнату. — Но хуй достучишься, а арестовать не за что, — он откинулся на спинку кресла. — Они же даже не женаты. — Нет? — Коннор дёрнулся, резко разворачиваясь к Риду. — Блядь, не переспрашивай, — взвился Рид. — Нет. И это самое интересное: в документах они под одной фамилией, но статуса супругов нет. — Лютер же не мог… — Коннор не договорил. От страшной догадки спазмом сдавило горло.       Хэнк и Рид глянули на него одновременно и с одинаковым выражением на лицах. — Мог.       Коннор сглотнул. Получилось громко.       Этот город нравился ему всё меньше и меньше.       Тело Лютер забрал спустя два дня, очень быстро оформил похороны. Ни Аманда, ни Коннор идти не хотели, хотя по правилам приличия стоило прийти хотя бы на поминки. Аманда косилась на Коннора, купила ему успокоительные и в скором времени собиралась везти его к психотерапевту. Коннору было всё равно: кошмары тревожили его постоянно, и засыпал он только под снотворным.       Но каждый день заходил к Хэнку, а с Хэнком — в участок, чтобы посмотреть, как движется расследование. Рид мотался по соседям, выискивая свидетелей и собирая последние новости, ругался на отсутствие камер не то, что в парке — на улицах, и пил огромное количество кофе. До Тины Рид не дозвонился: она уехала в другую страну и, по всей видимости, отключила телефон, и Рид официально работал в одиночку. А неофициально… — Образцовая семья, — сокрушался он перед Хэнком и Коннором. — Ни единой ебаной трещинки. Чепман обожали, падлу, — Рид принципиально не звал Лютера ни по имени, ни по фамилии, — тоже. Девочка у них от людей бегала, правда, но с таким папашей и не удивительно. Домашнее насилие из башки так просто не выгрызешь.       Коннору поплохело, когда Рид выпил третью кружку кофе подряд. Хэнк вертел в руках сигарету и задумчиво молчал. Коннора клонило в сон, и лица расплывались перед глазами. Соображать получалось плохо, чувствовать — тоже. — Друзей целая куча, на работе отзываются положительно, соседи довольны: ни шума, ни визга, ничего. Ни одного конфликта за несколько лет проживания, дом чистый и ухоженный, что внутри, что снаружи. Идеальный порядок, никакого компромата на покойницу. Ебучая сахарная вата, — Рид взъерошил и без того растрёпанные волосы. — Они уедут, — с поразительной даже для себя внятностью оповестил вдруг Коннор, не понимая, что на него нашло. — После всего этого.       Рид кивнул отрывисто, переглянулся с Хэнком. Хэнк, может, и не замечал, но Коннор видел, как он меняется, превращаясь из усталого, «заёбанного», как сказал бы Рид, священника в себя прежнего: в наверняка умелого полицейского. Потихоньку, маленькими шагами, но Хэнк менялся, и Коннор отчего-то этому радовался. — Потому, Стерн, мы и шевелим ножками, стараясь вывести мудака на чистую воду. — Мы? — сонно переспросил Коннор.       Рид ухмыльнулся хищно, без приязни. — Мы, — подтвердил он, довольно и неприятно улыбаясь. — Поминки — хорошее место для того, чтобы посмотреть, как люди реагируют на смерть их соседа, друга, знакомого, — объяснял Хэнк, провожая Коннора до дома. Коннор кутался в толстовку, которую нашёл дома — его постоянно морозило, — и слушал. — Рид пойдёт: такой момент он не упустит. Я тоже там буду. И тебе придётся, Коннор: это традиция. — В больших городах такой традиции давно нет, Хэнк, — Коннор накинул на голову капюшон, потёр ладонью усталое лицо. — Такие маленькие городки, Коннор, — Хэнк остановился, и Коннор остановился вместе с ним скорее машинально, чем обдуманно, — застревают во времени.       Аманда поговорила с девочками из соседнего дома и тоже недовольно подтвердила: традиция. Она достала из шкафа костюм Коннора, отутюжила его, и в день поминок Коннор перед зеркалом дрожащими руками пытался завязать галстук. Множество раз отработанный виндзорский узел никак не хотел получаться, и Коннор сел на кровать, оставив несчастный галстук болтаться.       Вздохнул и наткнулся взглядом на монетку, лежащую на тумбочке. Коннор никак не мог вспомнить, когда последний раз доставал её, но сгрёб в ладонь и перевернул пару раз. Позолоченная вещица холодила ему руку, и Коннор бросил её в карман пиджака, сгорбился, опустив руки между колен.       Ему не давала покоя мысль о том, что Лютер мог причинять вред Кэре, мог даже убить — это ему с огромным знанием дела пояснял Рид — на почве семейных разногласий. Чепмены со стороны и вправду были образцовой семьёй, и мысль о грязи в ней в голову Коннора никогда не приходила. Коннор пошевелил пальцами. Пальцы дрожали. — Куда она шла? — Хэнк захлопнул папку с громким хлопком, и почти уснувший Коннор вскинулся, просыпаясь. — Откуда, — поправил Рид, что-то бешено печатая. — Из книжного. Проторчала там минут десять, купила несколько детских изданий, по дороге никуда не заходила. Встретила мудака в парке, и тот проломил ей череп. — А чем проломил? — подал голос Коннор, глубоко дыша. — Бутылкой, — Рид стукнул по своему затылку двумя пальцами в месте удара. — Полной и со всего размаху. Криминалисты поискали, но эту блядскую бутылку так и не нашли. Только мелкие осколки. Ублюдок при всей своей торопливости не забыл забрать крупные части. — Или кто-то забрал за него, — Хэнк встал, прошёлся по комнате, сложив руки за спину. Сутана шуршала при каждом его шаге. — И труп предусмотрительно не трогал. Очень похоже, что у убийцы был сообщник. — Коннор, — сказала Аманда от двери, выдернув Коннора из мыслей. — Нам пора.       Коннор распрямил спину. Аманда подошла, завязала ему галстук несколькими ровными движениями. Коннор смотрел на её спокойное, безразличное к чужим бедам лицо. Испытывала ли Аманда сочувствие? Страх за свою жизнь? Коннор поблагодарил её тихо, и Аманда развернулась. Раньше Коннор не задавал такие вопросы: ни себе, ни ей, и о скелетах в шкафу тоже не спрашивал.       Но мир вокруг него стремительно менялся, скелеты выпадали из шкафа: сбежавшая няня, укравшая ребёнка, бывший полицейский, резко ставший скептичным выпивающим священником, полицейский нынешний, вероятно, работавший раньше в мегаполисе, отсутствие местных и родившихся здесь.       Коннор спустился вместе с Амандой вниз, подхватил блюдо, накрытое фольгой: ещё традиция, которую Аманда раскритиковала. Но от блюда приятно пахло: Аманда старалась. Она всегда старалась подать себя с самой лучшей стороны, не допуская неидеальности и неточности, всегда стремилась к чему-то неживому, но чётко выверенному.       Аманде в этом году исполнялось сорок два, и молодой её Коннор не видел: не сохранилось фотографий. Или Аманда их уничтожила, или не делала вообще — вариантов существовало множество. Аманда постучала, деликатно ожидая, пока откроют, а Коннор глядел на её строгую, сложную причёску и пытался понять: какой же Аманда была до него?       Дверь им распахнул сам Лютер, пропустил внутрь, показал рукой путь на кухню, пока Аманда говорила ему соболезнования и оказывала моральную поддержку. Коннор поставил блюдо на стол, аккуратно убрал фольгу, обнажив рис с мясом и приправами, и осмотрелся в поисках мусорного ведра. И наткнулся на Алису, наблюдающую за ним распахнутыми глазами. — Это же ты тот мальчик, который нашёл маму? — спросила она неуверенно и робко.       Коннор с фольгой в руке присел на корточки, оказываясь с ней на одном уровне, и впился ногтями в ладонь. Алису не расспрашивали: не дал Лютер. Рид стремился её разговорить, а, получив отказ, вне очереди назвал Лютера «падлой». Отчего-то Рид его не любил — хотя кого он любил. — Да, — наконец сказал он, и Алиса захлопала ресницами, зашептала быстро-быстро — Коннор едва успевал её слушать. — Это было давно, ты ещё не приехал. Мама сказала не говорить Лютеру, — она пододвинулась ближе, и Коннор поверх её головы посмотрел в гостиную: не хватало ещё, чтобы их застали. — Она не хотела, чтобы он узнал, но я увидела из окна, что она разговаривала с мистером на заднем дворе, и мистер что-то от неё требовал, а она плакала, и я побежала вниз, потому что он её обижал, и… — Алиса всхлипнула, — и мистер ушёл через заднюю калитку, сказал, что вернётся, а потом мама сама ушла и не пришла обратно. Я не знаю, почему она запретила говорить Лютеру, нужно было же…       Коннор положил руку Алисе на предплечье, несильно сжал, успокаивая. Алиса зажмурилась, вытерла слёзы ладошками и отстранилась пугливо. — Спасибо, что рассказала, — серьёзно произнёс Коннор. — Это нам очень поможет.       Алиса кивнула, повернулась и выбежала из кухни через вторую дверь. Коннор выбросил фольгу, вымыл руки в кухонной раковине. Ни одного скандала за несколько лет, сказал Рид. Образцовая, неконфликтная семья, где что-то боятся рассказывать. И специальное умалчивание соседей о том, что на заднем дворе происходили ссоры.       Коннор выглянул в окно, старясь разглядеть калитку. Дом Чепменов стоял немного на отшибе, чуть дальше главной улицы, и калитка наверняка вела куда-то вниз по склону. Куда-то туда «давно» ушёл мистер. Могла ли Кэра после с ним встречаться? Почему она могла? Коннор вдохнул и выдохнул. Он чувствовал, что этот мистер связан с убийцей, всем нутром.       Кто-то за его спиной задвигал посуду, стукнул чем-то, и Коннор обернулся, увидев одну из девочек-соседок. Она улыбнулась ему. — Привет, — соседка поправила волосы. — Всё в порядке? Выглядишь очень плохо.       Коннор постепенно привыкал к тому, что в этом городке прямолинейность и дружелюбие шли рука об руку, но всё равно чурался проявлений заботы и высказываний от незнакомых людей. — Здравствуйте. Не стоит беспокойства, — Коннор поднял уголки губ в вежливой улыбке, хотя ситуация никак не располагала. На него давила атмосфера опустевшего дома, смерть Кэры, убийца её, которого никак не могли задержать. — Слушай, — девочка придвинулась к нему, оказавшись на несколько сантиметров выше, заблестела нездорово глазами. — Как выглядел труп? Ну, ты же его видел.       Коннору казалось, что кто-то ночью влез к нему в окно и написал на лбу «смотрел на труп» огромными невидимыми для самого Коннора буквами. — Хотите расследовать это дело? — постарался перевести всё в шутку Коннор.       Девочка фыркнула презрительно, выражая своё отношение ко всем расследованиям и к полицейским в частности. Коннор бросил на неё недоумевающий взгляд. Девочка его не заметила, провела рукой по незримой поверхности. — Не. Трупы люблю. Это клёво. Так что?       Коннор оттолкнулся от раковины и стремительно вышел из кухни, силясь не сорваться на бег. Девочка глядела ему вслед: Коннору холодило спину. Его снова начало потряхивать, уголок губы нервно задёргался, и успокаивающие не помогали. Коннор иногда страшно не понимал людей, окружающих его, и это пугало. Как сейчас.       Аманда, беседующая с немолодой парой и заметившая его манёвр, вопросительно подняла брови, но Коннор пожал плечами на ходу, и она возобновила с кем-то разговор. Коннор вылетел из дома, обогнул его и очутился на том самом заднем дворе. Калитку он заметил сразу. Путь от неё вёл в заросшие кусты акации — калитку явно не использовали, — но Коннор легко раздвинул их руками — и углядел протоптанную тропинку.       Он оглянулся, но на заднем дворе никого не было, и Коннор скрылся в кустах. По тропинке он прошёл совсем немного: услышал хруст и остановился. Трава, скользкая от недавних дождей, скрыть ничего не могла, но под ногами Коннора точно хрустела ветка.       Коннор ногой попробовал почву и снова услышал хруст. Он присел, потрогал ладонью траву. И потянул за травинки. Дёрн отошёл свободно, обнаружив длинные тонкие ветки. Коннор разворошил их, открыв дыру. И отшатнулся, больно плюхнувшись на задницу и зажимая себе рот руками.       Из дыры на него смотрело полуразложившееся лицо. — Ты какой-то проклятый, Стерн, — сказал Рид, когда Коннор, вырвавшись из кустов и найдя его курящим на крыльце, притащил к трупу едва ли не в истерике. Рид морщился от хватки Коннора, но помалкивал, а Коннор от ужаса и паники растерял все слова. Аманда — как и гости, — наверное, удивилась. — У тебя всё лицо в крови.       Коннор провёл пальцами по щеке, отвёл руку, увидев кровь. — Иди. Домой, — разделяя слова, велел Рид, не давая вставить Коннору ни слова. — Быстро. Бери свою Аманду, разворачивайся и иди. А лучше уезжай из города к херам, Стерн. Свихнёшься. — Она говорила… Алиса, — Коннор ловил ртом воздух. — Кэру шантажировал мужчина, и он лежит тут, и… — Рид схватил его за руки, повернул, подтолкнул к кустам. Выйти можно было только там: остальное преграждала яма. — Почему здесь не пахнет? — Коннор запнулся, но удержался на ногах. — Трупы пахнут, — бестолково поведал он Риду. — Насыпали что-нибудь, — буркнул сзади Рид. — Или закопали тело, а из-за дождей размыло. Вперёд, Стерн.       Ночью Коннор лежал без сна, разглядывая потолок. Засыпать было страшно. Царапины, которые ему обработала непривычно замкнутая, сердитая Аманда, жгло. Коннор глотал слёзы и сжимал одеяло. Почему-то вспомнилась Аманда с обещаниями свозить к психотерапевту.       Коннор бы сейчас не отказался — как не отказался от огромной дозы снотворного. Он сел, завернувшись, и мрачно уставился на светлый квадрат окна. О трупах, следующих один за другим, Коннор думать не хотел, а о другом не получалось. Он нащупал где-то на тумбочке телефон, нашёл в списке контактов номер и позвонил, особо ни на что не надеясь. Хэнк ответил сразу, будто тоже не спал. — Коннор? — трубка отозвалась удивлённо и обеспокоенно. — Можете прочесть псалом? — Коннор облокотился на спинку кровати. — Без аккомпанемента получится дерьмово, — предупредил Хэнк, не задавая других вопросов. — Прочтите что-нибудь так, — попросил Коннор.       Хэнк на другом конце города чем-то задвигал, чертыхнулся. Коннор терпеливо ждал, кусая губу. — Ладно, слушай, — Хэнк шумно вздохнул. — Господь — Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего…       Его голос, хриплый, низкий, отдавался у Коннора в мозгу. Коннор прислонился к телефону ухом, закрыл глаза. Коннор не был религиозным, да и не собирался им становиться, и никогда не искал в религии утешения. Многие находили. Может, нашёл и Хэнк. Псалом, который Хэнк читал, закончился, но Хэнк тут же начал новый, не меняя ни тембра, ни темпа.       Хэнк волновался, он не положил трубку, буркнув что-то вроде: «Иди спать», и Коннора этот факт почему-то грел. После третьего псалма Коннору полегчало, и холод постепенно ушёл. После пятого он уснул в неудобной позе, вздрагивая и хватаясь во сне за телефон.       Наутро Коннор проснулся с болью в шее и телефоном, скатившимся куда-то в подушки. Коннор включил его, сощурился — и увидел аудио-смс от Хэнка.       В аудио Хэнк вновь и вновь начитывал Коннору псалмы. — Какого хуя ты тут делаешь? — Рид встретил его неласково. Коннор качнул головой и уселся в ближайшее кресло, обхватив себя руками. — Стерн, — Рид потёр переносицу, буркнул себе под нос ругательство. — Аманда уехала в город, — Коннор поднял на него усталые глаза. — Хэнка я не нашёл. Где он? — Я откуда знаю, — нервно дёрнул рукой Рид. — Шляется где-то. — Вы работали вместе и точно знаете, — надавил Коннор. — И работали вместе долго, я ещё в первый раз заметил, что… — Хватит, блядь, — Рид оскалился, цыкнул и неохотно ответил: — У него в этот день сын умер. Могила — в Детройте. Ускакал с утра пораньше. — Сын, — повторил Коннор. — Сколько ему было? — Пять, — Рид помрачнел, нахмурился. — Автокатастрофа. Андерсон выжил, Коул — нет. Старик, как его похоронил, совсем ёбнулся. Стал пить, затем искать утешение в том дерьме, в котором купается сейчас, — Рид кивнул куда-то в сторону, на церковь, стоящую на холме. — Уволился. Получил лейтенанта — и просрал свою карьеру.       Коннор попытался поймать взгляд Рида — и не смог. — Чего уставился? — кинул агрессивно Рид. — А почему вы сюда переехали? — Потому что, блядь, — рявкнул Рид, и Коннор отпрянул — не от страха, но от крика.       «Вы приехали за ним приглядывать», — хотел сказать Коннор. И передумал. Это было глубоко личным и болезненным для Рида, а Коннору и так хватало разворошённых ульев за эту неделю. Напарники, говорил себе Коннор, пока Рид злобно тыкал кнопки на кофемашине. Или… глубже? — Он долбоёб, — вдруг глухо проговорил Рид, не оборачиваясь. — И перед своим религиозным дерьмом хотел застрелиться. Хрен знает, не хочет ли сейчас.       «А чем вы-то сможете ему помочь?» — снова не сказал Коннор. И понял, что ничего не выяснил о взаимоотношениях Рида и Хэнка. Они перебрасывались необидными оскорблениями, какими-то шутками, работали над этим делом вместе, и Хэнк Риду помогал — но помогал ли Рид Хэнку? У Коннора разболелась голова. Он приложил холодные пальцы к вискам, прижал их. Кофемашина пискнула. — Карлос Ортис, — перепрыгнул с темы на тему Рид, и Коннор едва успел понять, о чём он. — Мужик, которого нашли в яме. Снимал комнату у старушки на отшибе два месяца назад. Потом пропал. Умер от того, что сломал шею. — Это она его? — осведомился Коннор, имея в виду Кэру.       Рид постучал костяшками по столу, гипнотизируя кружку на другом его конце. — Яма огромная, она бы не выкопала её сама: комплекция не та. И поведение. Это её сожитель. Труп засыпали землёй плотно, добавили туда хлорки. Говорил же, что из-за дождей размыло, — Рид подтянул кружку. — Там поток шёл. — Может, она хорошо притворялась, — возразил Коннор. — И очень не хотела, чтобы кто-то догадался о шантаже.       Рид ухмыльнулся, словно знал величайшую тайну мира. — Лютер сознался, когда арестовали, — Рид впервые назвал его по имени. — Сказал, что защищал своих девчонок. Был на грани. Чепмен не знала. Он из ямы сделал банальную ловушку, Ортис и ёбнулся. Труп бы не нашли, если бы не один любопытный приезжий пацан, — Рид наверняка цитировал. — Уже успел завести себе врагов, Стерн, — Рид саркастично поднял в его честь кружку. — Мы до сих пор не знаем, кто убил Кэру, — напомнил Коннор, обрывая поток ехидства Рида. — Это интересней моих врагов. — Мне вот что интересно, Стерн, — Рид прислонился бедром к столу. — Какого хрена все смерти вылезли только с твоим приездом? — Здесь раньше никого не убивали? — поднял брови Коннор. — Здесь раньше никого не находили, — ответил Рид.       И прозвучало это жутко.       Хэнка Коннор на следующий день нашёл там же, где в их первую встречу: на крыльце. Хэнк осунулся, синяки стали виднее, и курил он вымотанно, больше держа сигарету в пальцах, чем затягиваясь. — А, Коннор, — Хэнк махнул рукой приглашающе, и Коннор пристроился рядом, исподтишка рассматривая Хэнка. — Слышал, какие о тебе слухи ходят? — Слухи? — повторил Коннор без интереса. Ему не нужны были сейчас слухи, ему нужно было увидеть, что с Хэнком. — Они самые, — подтвердил Хэнк, колупая ногтём фильтр сигареты. — Начиная с того, что ты — пацан, убивающий людей, и кончая тем, что ты затащил Рида в кусты. Ходил бы ты аккуратнее, Коннор, по улицам. — Вы считаете, что меня хотят убить? — неверяще поднял глаза на Хэнка Коннор. Сначала его пугал Рид, теперь начинал пугать Хэнк. Что вы знаете, подумал Коннор, что вы знаете такого, чего не знаю я. — Не убить, пацан, — Хэнк усмехнулся, и усмешка вышла рваной. — Но причинить вред могут, — в его мёртвую интонацию пробилось волнение, и Коннор уцепился за него, как цеплялся ночами за голос Хэнка. — И… — Вы хотите убить себя? — неожиданно, резко спросил Коннор, не отдавая себя отчёта в своих действиях.       Аманда сказала бы, что Хэнк и Рид плохо влияют на Коннора, и Коннор уже не ведёт воспитанных разговоров. Но даже Аманда сейчас отодвинулась для Коннора на второй план.       Хэнк нахмурился, пожал плечами и бросил сигарету в пепельницу, откинувшись на дверь. Он долго безмолвствовал, а Коннор слушал эту тишину, наблюдая за Хэнком и сильнее вцепившись пальцами в собственные локти. — Рид растрепал? — наконец обратил внимание на Коннора Хэнк. Коннор кивнул: отпираться он не видел смысла. — Язык бы ему выдрать, — Хэнк хмыкнул низко и зло. — Хватит так на меня пялиться, Коннор, — устало, но спокойно попросил он, будто для него желание убить себя являлось непреодолимой константой. — Вам нужно что-то с этим делать, — заметил Коннор, распрямляясь. — Нельзя так обращаться с собой, и…       Хэнк прищурился, хлопнул себя по бёдрам и расхохотался так, что Коннор опешил и прекратил говорить. Смеялся он глухо, невесело. Коннор только и мог ждать, пока это всё закончится. — Ещё один на мою голову, — утирая слёзы, заявил Хэнк и смерил Коннора живым, до странности живым взглядом, которого Коннор у Хэнка никогда не видел. — Лекции по здоровому питанию читать будешь? — А кто-то уже читал? — поинтересовался Коннор. — Станешь первым, — Хэнк вытащил вторую сигарету, хохотнул снова и затянулся. Коннор улыбнулся, когда Хэнк глянул на него, и всё-таки решился на второй вопрос. — Кем вам приходится офицер Рид? — А тебе не рановато ли такое знать, Коннор? — Хэнк качнулся, выдыхая дым через ноздри. Коннор проследил за струйкой дыма. — Мы трахались. Давно, но долго, — Хэнк вздохнул, и у Коннора встали на место оставшиеся пазлы. — Видимо, Рид считает себя должным, раз потащился за мной сюда. Собаку всучил, сказал, что поможет. Нихрена. — Я раньше не встречал вас с собакой, — осторожно вставил Коннор, боясь нарушить откровение Хэнка. — Увидишь, — пообещал Хэнк. — Познакомлю вас как-нибудь с Сумо.       Коннор улыбнулся шире. Сумо представлялся ему поджарым, сильным псом с узкой мордой и длинными лапами, лающим на каждого прохожего. Коннор так же, как и Хэнк, откинулся на спину и стал разглядывать небо. Рядом о чём-то своём раздумывал Хэнк, которому явно стало легче, и Коннор зажмурился.       Он всё никак не мог прекратить улыбаться, потому что с Хэнком было хорошо.       От Аманды, остановившей его в коридоре, Коннор почти что сбежал: солгал, что приболел. Раньше он никогда не лгал Аманде, даже по мелочам, а теперь хотел подольше сохранить тепло, оставшееся после уютного молчания с Хэнком. Аманда поверила, хотя Коннор видел, как она сомневалась. Коннор получил таблетку и веление лечь пораньше. Он уже поднимался по лестнице, когда Аманда твёрдо произнесла: — Мы уезжаем на этой неделе.       Коннор затормозил, застыл соляным столпом, повернувшись к Аманде. Аманда, объявлявшая о переезде, всегда смотрела на него укоризненно. Этот раз не стал исключением. — Тебе следует собрать вещи, Коннор, — велела Аманда, и Коннор стиснул зубы. Переезжать не хотелось совершенно, но Коннор в чём-то понимал Аманду. Может, до неё тоже дошли слухи, о которых говорил Хэнк. Может, опять гремели скелеты в её шкафу. — Да, Аманда, — согласился он и поднялся наверх. Тепло внутри застыло и покрылось инеем, и взгляд изучающей его Аманды жёг затылок.       Перед сном Коннор тихо-тихо включил аудио-смс Хэнка, заслушанное до дыр, и притёрся щекой к подушке, вдыхая запах кондиционера. Коннор ничего не успел, даже узнать, кто убил Кэру — а именно с этого всё и началось. Коннор лежал и думал об Алисе. Рид говорил, что её отослали в Детройт, в приёмную семью. Коннор знал: таких юных брали чуть ли не моментально. Сколько Алисе? Восемь? Девять? Коннор не помнил.       Мысли текли лениво и ходили по кругу, повторяясь по нескольку раз. Когда Лютер выйдет на свободу, он может попробовать забрать Алису, но сколько лет тогда пройдёт, нужен ли будет Алисе Лютер? Коннор вздохнул, нащупал в подушках телефон и включил запись с самого начала. Ему нравился псалом, который шёл первым. От размеренной интонации Хэнка клонило в сон, и Коннор провалился в него, как в чёрную дыру. Запись остановилась, и Коннор поморщился во сне от тишины, придавившей его.       Тишину нарушил скрип. Коннор повернулся на бок — и скрип прекратился, исчез в темноте. Где-то рядом мягко и почти незаметно что-то стукнулось, и Коннора выдернуло из сна, сплющило между кроватью и подушкой, которую с силой вжимали в его лицо. Он задёргал руками и ногами, стараясь попасть по убийце, но лишь путался в простыне и одеяле, потеряв ощущения пространства и времени.       Голова кружилась, вдохнуть никак не получалось, ни носом, ни ртом, а Коннор кричал изо всех сил, пытаясь разбудить Аманду, дёргался, но убийца сидел на его бёдрах, не давая себя сбросить. Коннор тонул в темноте, распахивал слезящиеся глаза — и всё равно не видел. Его захлестнула безотчётная, бесповоротная паника, страх пробежался мурашками по телу. От недостатка воздуха начало обмякать тело, сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах, и Коннор испугался, что так и умрёт.       Уже на периферии угасающего сознания он услышал болезненный вскрик, и давление прекратилось. Рядом что-то упало с оглушающим грохотом — или Коннору только так казалось? — и подушку от лица отняли. Коннор разглядел в темноте двоящуюся Аманду, вздохнул с облегчением. Вздох отозвался болью, и Коннор закашлялся, прижимая ладонь к груди и стараясь дышать. — Коннор, — позвала Аманда, помахав перед лицом Коннора ладонью. Коннор моргал и осторожно, очень осторожно дышал. — Всё… — голос казался сиплым и сорванным, слова проговаривались с трудом, и Коннор перешёл сразу к сути. — Она? — он покосился на человека, лежащего на полу, и Аманда подняла брови. — Без сознания, — коротко ответила она, в темноте каким-то неведомым чутьём найдя ремень Коннора и стягивая руки несостоявшейся убийце. Коннор перебрал в памяти слова Хэнка и чуть не закашлялся снова.       Аманда, поднявшись, подобрала упавший телефон Коннора, набрала полицию. На контакт, высветившийся перед этим, она намеренно не обратила внимания. Или не хотела разговаривать об этом сейчас. Коннор втайне желал, чтобы не захотела никогда. Обсуждать с Амандой Хэнка, к которому она практически приказала Коннору не приближаться, было самым последним делом.       Коннор попытался подняться, удерживаясь на спинке кровати. Голова по-прежнему кружилась, но мир вокруг не ехал и не пытался уйти насовсем, и Коннор терпел до самого приезда полиции. Рид цивилизованно позвонил в дверь, хотя выглядел так, будто мечтал эту дверь выломать, и поднялся наверх.       Девочка очнулась ещё до приезда Рида, но Аманда ловко всунула ей в рот кляп и снова отключила. Коннор, одеваясь и морщась от боли, вглядывался в лицо девочки-соседки, которая любила трупы, и думал: неужели любовь к трупам толкает на убийства? В темноте девочка казалось бледной, но Аманда не включала свет. И не включал Коннор. Зато свет включил Рид, фыркнул при виде Коннора и поднял девочку на руки. — Офицер Рид, — Аманда в несколько шагов догнала его, идущего вниз, и коснулась спины. — Мэм? — недружелюбно откликнулся Рид. — Я бы хотела вместе с Коннором поехать в участок. — Не в полицейской машине, — отказал Рид.       «Почему?» — хотел спросить Коннор. И не спросил.       Около машины, скованными наручниками, стояла вторая девочка-соседка и всхлипывала, глядя на свою подругу.       Аманда и Хэнк встретились в участке, как два титана. Рид, тащивший девочку — Трейси, наконец вспомнил Коннор, — уже пришедшую в себя, но не развязанную, в допросную, заинтересованно стрельнул глазами, но останавливаться не стал и лишь показал второй девочке, нервно дёргающейся, путь взмахом руки. Коннор на мгновение ему даже позавидовал: сам он стоял и смотрел: выбора у него не было. — Отец Андерсон, — поприветствовала Хэнка Аманда, тщательно смешивая в голосе презрение и недоумение.       Коннор замер, потому что об умении Аманды показывать своё неодобрение знал не понаслышке. И знал, как сложно воспринимать её выверенные оскорбления. Он переживал за Хэнка, на какие-то секунды забыв, что Хэнку больше, чем есть Аманде. — Мисс Стерн, — Хэнк непроизвольно глянул на неё сверху вниз. Коннор опустил голову, но тут же её поднял: необходимость вмешаться становилась всё ощутимее, пока ссора, о которой не подозревал никто, кроме, пожалуй, самой Аманды и Коннора, не разгорелась.       Ситуацию непроизвольно спас Рид, высунувшийся из допросной. — Девчонка раскололась, — оповестил он всех троих. — Свои проблемы позже решите.       Аманда поджала губы, но последовала в комнату, прилегающую к допросной, а Коннор задержался, тронув Хэнка за рукав толстовки и сам удивившись тому, как не заметил раньше отсутствие извечной сутаны. — Почему вы пошли ко второй? — На месте преступления не нашли осколков, — Хэнк наклонился, осматривая Коннора, и Коннор внезапно почувствовал себя маленьким ребёнком. Хэнк нахмурился, когда увидел его лицо, но продолжил: — Помнишь, Рид говорил, что труп тащили? Это вряд ли сделал один человек, а вот два — вполне могли бы. Кто-то, кто спокойно подчистил за вторым улики. Когда одна попыталась тебя убить, имело смысл взять вторую. — Соучастница или убийца, — понял Коннор. Хэнк поднялся. — А что вы делали в участке ночью? — тихо поинтересовался Коннор, поймав Хэнка в полуобороте. Хэнк остановился, дёрнул щекой. — Помогал Риду, — ровно отозвался он. — Потом позвонила твоя Аманда, и я поехал с ним. Из-за версии с соучастницей.       Хэнк развернулся, потянул Коннора в сторону допросной, и Коннор послушно пошёл за ним, смотря на широкую спину Хэнка.       Обеих девочек звали Трейси. Рид окрестил их «убийца» и «соучастница» и дальше вёл допрос именно так. Хотя допрос там и не требовался: убийца, Трейси с синими волосами, говорила и говорила. Коннор стоял, прислонившись к зеркалу Гезелла, и наблюдал за ней: потерянной и совершенно не контролирующей себя. — Трейс очень хорошо общалась с Кэрой, — голос у Трейси мотало вверх-вниз, она постоянно трясла голову. Вторая Трейси сидела с ней рядом. Рид не вытащил кляп, и она испепеляла Рида взглядом. — Это случилось на эмоциях. Я просто… приревновала. Кэра ведь такая, — она вскинула голову, вспыхнула глазами, и Коннор окончательно убедился, что дружелюбия в этом городе никогда и не было, — милая, положительная, солнечная. Идеал! — Трейси болезненно скривилась, снова заплакала. — Я просила их обеих перестать общаться, но ничего, — Трейси шмыгнула носом. — Они не слушали. Её не испугал даже тот мужик. — Карлос Ортис? — Рид сложил руки на груди. — Он приехал месяца два назад сюда, — кивнула Трейси. — Искал Кэру. Говорил, что не может найти. Она будто испарилась, никаких данных, и он ездил по стране и зачем-то её разыскивал. Мы встретились у Лины, — Трейси кинула быстрый взгляд на Рида. — Он снял комнату только на переночевать. Очень благодарил, обещал деньги за помощь. — Миссис Дэвис рассказывала, что Карлос Ортис не выглядел человеком, способным заплатить даже за одну ночь, — Рид уставился на Трейси, и та вздрогнула. — Да, да, — нервно согласилась она. — Я удивилась, откуда у него деньги, а он хлопнул меня по плечу, — Трейси скривилась, — и посоветовал ни о чём не беспокоиться. Он был какой-то… — она замялась, подбирая определение, — поганый и противный. И пугал. Наверное, хотел её шантажировать: деньги у этой семейки водились. Я думала, что Кэра спрячется в своём доме или и вовсе уедет, а мужик пропал, а Кэра чувствовала себя так, будто ей всё позволено.       Трейси остановилась, выдохнула. Казалось, что она долго-долго копила в себе эти рваные признания, а затем выплеснулась за раз, переполнившись. Рид подвинул ей стакан с водой, и она отпила, давясь. — Я её увидела в парке. И подошла, чтобы попросить больше не общаться с Трейс. Я попросила, но Кэра сказала, что это не мне решать. Кэра всегда была сукой, — Трейси гневно сжала кулаки. — Я шла из супермаркета и несла в пакете бутылки с минералкой. Когда мы начали разговаривать, я поставила пакет около ног. И когда она отказалась и развернулась, чтобы уйти, я… — Трейси застучала зубами от ярости. — Выхватила бутылку и ударила со спины, — закончил за неё Рид. — Потом я испугалась. И позвонила Трейс, — Трейси придвинулась к подруге, пожала непонятно плечами. — Трейс приехала и убрала осколки. Там никого не было, Трейс говорила, что нам очень повезло, — Трейси попыталась обхватить себя руками, но не смогла.       Рид потянулся, вытащил кляп изо рта второй Трейси. — Почему не убрали тело? — задал он ей вопрос.       Соучастница смерила его уничижительным взглядом, но ответила сквозь зубы: — Девушка на другом конце парка спугнула. Звала свою псину, и мы ушли быстро. В кустах тела было не видно, девушка не заметила. Если бы не тот пацан… — Трейс ощерилась. — Труп мог заметить любой из жителей, — лениво кинул Рид. — Он и Ортиса нашёл, — Трейс пошевелила головой и почти зарычала от боли. Коннор в отражении стекла глянул на внимательно слушающую Аманду, сложившую руки на груди. — Пацан слишком глазастый. Наверняка и на нас бы вышел. — Потому ты к нему полезла? — Трейси не могла спать. Волновалась, плакала. Убила же. И, — Трейс сощурилась, хмыкнув, — мы бы свалили потом, и чёрта с два нас кто-нибудь бы нашёл, правда, Трейси?       Трейси кивнула, прижалась боком к боку. Коннор ожидал, что Рид уставится на них, но Рид даже не шелохнулся. И выражения лица не изменил. — Та тётка, — Трейс фыркнула, — испортила все планы. Я бы вылезла, но. И пацан орал как резанный, — она замолчала, положив голову другой Трейси на плечо.       Рид встал, с грохотом задвинул стул.       А Коннор смотрел на обеих Трейси, приоткрыв рот. — Сваливаешь? — спросил Рид, когда Коннор поздним утром зашёл в участок. Он не мог уснуть, как не могла уснуть Аманда, отчитывающая его, и не могли уснуть Хэнк с Ридом.       Коннор оглядел участок, увидел Рида, засыпающего на столе и на распечатанных отчётах, Хэнка, смотрящего на него сквозь полуприкрытые веки, проход в допросную и пустую камеру — обеих Трейси забрали рано. Через окно в полицейском участке виднелись главная улица и дома, уходящие вниз.       Коннор подумал, что ещё не познакомился с Сумо, что ещё не исходил этот город вдоль и поперёк, что станет скучать по зелени, тихим улочкам и страшным историям, иногда оборачивающимся правдой. Детройт или любое другое место, куда могла увезти его Аманда, Коннора не прельщали. Здесь, конечно, о Конноре шептались, репутация оказалась так себе, да и Аманда ходила недовольная.       Но Коннор поймал на себе по-отечески ласковый взгляд Хэнка. И улыбнулся широко, словно наконец-то научился это делать. — Не сваливаю, — с удовольствием сказал он, пробуя новое слово.       У Коннора, конечно, в этом месте оставались проблемы. Множество проблем.       Но теперь у него было, с кем их разделить.