The boyfreind

Тони закрывал на все глаза. Ему действительно удавалось делать это: отворачиваться, молча уходить в мастерскую или продолжать беззаботно (почти) заниматься своими делами — в общем, всячески игнорировать происходящее. А ведь было на что посмотреть: беспощадный убийца и психопат любыми способами пытается добиться внимания одного очень честного, правильного и хорошего мальчика. Тони, честно, держался из последних сил. Когда Тони видел напыщенный букет красных роз на диване в гостиной, огромные коробки с белым шоколадом в тумбочке над ванной или дюжину пачек презервативов на кухонном столе, у него не выдерживало сердце. Он просил Джарвиса немедленно дать ему хороший виски. — Я вырву этому шизофренику язык, — бормотал Тони, бездумно вглядываясь в янтарную жидкость на самом донышке. — Нет, сначала хорошенько вмажу в землю, прочитаю лекцию о том, что к моему сыну лезть нельзя, а вот потом уж… — Вы же помните, что Питер просил не вмешиваться? — механически ответил Джарвис. Тони скривился. — Да-да, — он сделал глоток. — И что вы тогда ему ответили?.. — нажимал Джарвис. — Что я не буду поступать, как мой отец. Спасибо, Джарвис, — ядовитее, чем хотел, сказал Тони. В конце концов кто здесь должен оставлять последнее слово! — Не за что. — А вообще, Джарвис, — помолчав немного, продолжил вдруг Тони, — какого ты пускаешь эту ходячую аморальность и рекламу мексиканской кухни в мой дом? Разве он не первый в списке «Нежелательное лицо в Башне»? Тогда Джарвис невозмутимо отметил: — Нежелательное лицо номер один — Стив Роджерс, номер два Баки Барнс, а Уэйд Уилсон находится на третьем месте. Джарвису было даже стыдно признать, что один до ужаса болтливый наемник сумел обхитрить такую умную машину. И ведь ради чего? Просто чтобы подкинуть Питеру какой-нибудь подарок вроде плюшевого единорога, набитого шоколадками, или диск с фильмом строго восемнадцать плюс. В общем, Тони справлялся. Ну, его успокаивало то, что Питер тоже закрывал глаза на все старания Дэдпула. Однажды, только вернувшись из школы, Питер заметил очередной подарочек (стеклянный шар с балеруном Дэдпулом и Эйфелевой Башней внутри) на журнальном столике. Он выкинул подарок в мусорное ведро. Тони с удовлетворением отметил, как у Питера даже рука не дрогнула. И Тони не видел, к счастью или сожалению, как уже вечером этот шар был аккуратно спрятан среди футболок, джемперов и свитеров. И, уж тем более, Тони не видел, как периодически в комнату Питера через окно влезал один огромный, широкоплечий Уэйд Уилсон. Тони не следовало знать о том, что делал он это исключительно ночью и Питер позволял ему. Наверное, Тони мог и не дожить до следующего десятка, если бы вдруг узнал, что Питер, Надежда всего Нью-Йорка, гордость всех учителей и любимчик бабулек, сам частенько отправлял Дэдпулу смс, типа: «что думаешь насчет кино, чипсов и колы?» или «знаешь, не могу заснуть, а ты? можешь прийти, если хочешь». Милый Питер в длинной-длинной футболке и штанах с Хелло Китти выглядел отпадно-потрясно-восхитительно. Уэйд, стоило ему только оказаться в уютной комнатке, беспорядочно целовал его лоб, ресницы, алеющие скулы, смеющиеся губы и — очень трогательно, напоследок — кончик носа. Он часто спрашивал, пока пальцами ласкал Питеру ребра под задравшейся футболкой: — Понравился подарок, Пити? Питер закатывал глаза: — Ты про смазку «обалденно-клубничную-просто-закачаешься»? — и заметно вздрагивал, стоило рукам Уэйда опуститься к бедрам. — Вообще-то я имел в виду плюшевого тебя в костюме Паучка! — Уэйд выглядел оскорбленным до глубины души. И, когда Питер вскрикивал особенно громко, он был очень благодарен хорошей звукоизоляции, спасавшей его не раз, не два, даже не три. Иначе, если бы Тони услышал, какие слова знает его дражайший сынок… Питер не хотел даже представлять, что было бы, узнай Тони обо всем. Когда Питер предупредил Уэйда, что необязательно делать ему подарки, особенно при Тони, тот просто развел руками: — Ну, малыш, так ведь романтика: герой идет на риск ради дамы своего сердца! Ах, лишь бы сделать ей приятно, — и он пошло поиграл надбровной дугой. Питер чуть не кинул в него джойстиком. — Мне было не очень приятно, когда ты подбросил в гардеробную пару тухлых яиц, это так, между прочим. — Это было гнездо! — защитился Уэйд. — Это был такой тонкий намек на семейную жизнь, ну и другую слащавую фигню: два яйца пара, двое из… — Достаточно. Как-то так все и происходило. По течению. Своим чередом. Тони ничего не знал — Уэйд продолжал дарить подарки, а Питер типа игнорировал. А когда Тони не видел — всё превращалось в круговорот белых пляшущих пятен под закрытыми веками, прерывистого дыхания и такого горячего шепота, что у Питера пальцы на ногах поджимались. Всё кардинально изменилось, когда объявился Танос. Тогда Тони вспомнил о Стиве Роджерсе, Питер оказался в космосе, а Дэдпул сильно-сильно материл телефонную связь во всем мире. Он безотрывно слушал веселый, ломающийся на высоких нотках голос: — Эй, это Питер, привет! Если тебе не нравится слово «чимичанга», то… Двойное привет? — Неудачная шутка, малыш, — нервно посмеялся Уэйд после сотого, или меньше-больше, звонка. — Если рядом папашка Старк и ты типа маскируешься, отправь хотя бы того блевотного эмоджи, ок? Или там, если вы уехали на Гавайи и ты наконец-то не побоялся зажечь с какой-нибудь цыпой, отправь фотку заката? Или ты решил вдруг переехать… Или… Эй. Питер был в опасности. Он этого не понимал на самом деле. Просто… когда ты на космическом корабле, когда направо-налево в тебя стреляют инопланетяне, когда сам Доктор Стрэндж стоит живой, настоящий, когда все говорят о каком-то Таносе, нельзя отправить даже «скобочку», не то что посмотреть список пропущенных. — Мои пятьдесят процентов тупости как все ваши сто, — заявляет Питер Квилл, Звездный Лорд, танцующий чувак с иноземной пушкой и киноман. Питер от своих новых знакомых в восторге. Почти детский восторг, честное слово. Он внимательно наблюдает за спором Тони и Квилла, и никто даже не замечает, как Стрэнджа обволакивают зеленые нити времени. Стрэнджа все-таки замечают. У Питера чуть колени не подгибаются, когда он слышит, сколько вариантов развития будущего успел посмотреть Стрэндж. — И сколько победных? — спрашивает Тони. Питер надеется хотя бы на десять миллионов. Стрэндж неминуемо рушит мечты Питера, когда говорит: — Один. «Твою мать», — обреченно думает Питер, вмиг потеряв весь азарт от своей готовности ко встречи с Таносом. — Паучок, — возвращает к себе Доктор Стрэндж, — звони своему парню. Во-первых, Тони начинает громко, очень громко и беспрерывно кашлять. «Твою ж мать». Тони жестом показывает постучать ему по спине — Квилл делает это с большим удовольствием — и, немного успокоившись, продолжая сидеть на земле, он пытается остановить ту улыбку, возникающую обычно на нервной почве. — К-какому, кхм, какому ещё парню? Питер? Питер делает шаг назад и машет головой, поднимая руки вверх. «Твоюматьтвоюматьтвоюматьдокторстрэндж» — Да, Доктор, какому парню? — невинно спрашивает Питер. — Я понятия не… — Ну как же, — вдруг хмыкает Стрэндж. — Красный такой, вы с ним по крышам бегаете, музыку слушаете, ручками своими… — Питер! — восклицает Тони. — Объясни сейчас же, какого черта ты вообще делал с Дэдпулом? — Я, наверное, отойду, — несвязно бормочет Питер; ему почти стыдно за свою ложь перед Тони, а ещё он невероятно зол на всевидящего Стрэнджа («ну, действительно, какого!..»), — позвоню, да? Эм, Тони, а ты не одолжишь… телефон? У меня почему-то не ловит, знаешь, — он неловко смеётся, и весь такой милый, что затрагивает даже Дракса, но не Тони. — Не понимаю, что с костюмом. — Поговорим об этом дома, — предупреждает Тони, все же отдавая свой телефон. Пока Питер отходит куда-то в менее многолюдное место, он все время чувствует этот взгляд «как ты мог, Питер? Ты предал меня». Не так Тони должен был узнать. Проходит два гудка, прежде чем ему отвечают. Голос на том конце чуть визгливее, чем всегда, что кажется первым признаком дэдпульского сумасшествия. — Хай, бэби! Кто ты, пупсик? Дэ-э-эдпу-у-ул на связи! — Уэйд, — шипит Питер немного раздраженно, потому что, ну, правда, нельзя веселиться, когда они в такой заднице. Дэдпул долго молчит, и Питер правда беспокоится: — Уэйд, ты в порядке? Ты… подозрительно неразговорчив. Я попал на какую-то акцию молчания? А потом ему приходится отнять трубку от уха: динамик просто взрывается: — Пити, сладкий! О, мой сладкий кексик, как я скучал! Как переживал! Ты представляешь, он думал, что ты уехал в Мексику молиться? Говорят, там нехилые такие храмы. А другой уверял, что маленький Пити отправился в кругосветку на тридцать дней. Ты в порядке? С тобой ничего не случилось? Надеюсь, ты не поранился? И ещё… Джарвис ударил меня своими молниями херову тучу раз, пока я наконец-то не забрался в твою пустую комнату! Какого!.. Какого ты меня бросил?.. С тобой что-то случилось, ну, конечно, тупой идиот! Моего Пити кто-то посмел тронуть! Кто-то протянул свои мерзкие ручонки к этим восхитительным, идеальным глазкам, к очаровательным!.. — Уэйд! — просит Питер, затем быстро оглядывается на Тони, который пристально продолжает смотреть на него. — Уэйд, у меня проблемы, — продолжает он. — У нас проблемы. Во-первых, половину мира скоро уничтожат, а во-вторых, Тони теперь всё знает. — Это же здорово! — на том конце гремят чем-то. — Ты про истребление человечества? — Нет же, глупенький, — начинают греметь еще сильнее. — Теперь я смогу лапать твои замечательные ягодички и покупать тебе клубничный рожок прямо на людях! И ты не будешь трястись, что обо всем узнает папаша. А первое, — прекращают греметь, — первое вообще не проблема, детка. Я уже собрал своих малышек в путь и готов надрать задницы тем ублюдкам, которые доставили моему Пити хлопот. Скажи-ка, где ты? — Эм, — Питер оглядывается, — на другой планете. — WTF?!