***
Геллерт откинулся на диване, проведя рукой по мягкой обивке. Голова Альбуса покоилась на его коленях, и Геллерт перебирал пальцами его мягкие волосы. Это скрашивало ожидание и раздражение. Снова им приходилось прятаться и скрываться, подобно крысам, хоть квартиру Шульца мог бы назвать норой разве что член маггловской королевской семьи. В полутемной комнате, освещенной одним камином, было достаточно уютно. Геллерту импонировал строгий стиль жилища Шульца, на что Альбус морщился, заставляя Геллерта усмехаться. Англичане. Альбус с его горящими щеками казался безнадёжно пьяным, и это было не удивительно, учитывая почти опустошенную бутылку, что валялась под ногами. Шульц будет не очень рад пролитому вину на его, наверняка фамильный, ковёр. Но если до ковра ему не было дела, то испорченные записи вызывали тоску. Впрочем, его Альбусу не составит труда восстановить все наработки по памяти. Геллерта куда больше сейчас занимали пылающие скулы Альбуса, его припухшие губы, распахнутая на три верхних пуговицы рубашка, открывающая шею с потемневшими засосами. Его лицо было таким юным, что смотреть было почти больно, но Геллерт не мог не смотреть. Интересно, пьянел ли Альбус точно так же во взрослом возрасте? Геллерт быстро прогнал от себя эту мысль, когда ладонь Альбуса коснулась его руки. — То, что ты говорил в Риме — это правда? — взгляд из полуопущенных ресниц вмиг стал ясным, и Геллерт понял, что недооценил его способность переносить алкоголь. — Про магглов? — Ты ведь знаешь всё сам, — он медленно убрал свою руку, заставив Альбуса невольно потянуться за ней. Им предстоит еще много разговоров о магглах, но Геллерт надеется, что по крайней мере не сегодня, — Большинству магов нет дела до всеобщего блага. Всех волнует лишь своё собственное. — И ты говоришь им ту часть правды, которые они хотят услышать? — он хитро прищурился. — Вот за что я люблю тебя… — Геллерт мягко улыбнулся, погладив его по макушке. Альбус резко поднялся, уворачиваясь от прикосновения, забравшись на диван с ногами. Слегка закусив губу, он подбирал слова. — Геллерт, — он коснулся ладонью его щеки, — Я ничего не хочу портить. И я всегда верю тебе. Но… Я будто не на своём месте, понимаешь? Будто… Геллерт прервал его не начатую фразу быстрым поцелуем. — Ты там, где должен быть, — он поцеловал его руку от костяшек до запястья, наблюдая, как юное лицо Альбуса становится совсем беззащитным от желания, как от частого дыхания вздымается его грудь, а глаза закрываются от смущения и его пристального взгляда. Геллерт слегка потянул его за запястье к себе, и Альбус, покачнувшись, переместился к нему на колени. Прикосновение к кожаной ткани его брюк и приятная тяжесть усилили возбуждение, но он не собирался ничего пока предпринимать. Несколько дней назад Альбус замирал и выгибался под его прикосновениями, позволяя делать с собой всё что ему вздумается. Теперь Геллерту интересно как далеко он сможет зайти самостоятельно. Пламя камина вспыхнуло зеленым, осветив всю комнату холодным светом, заставив Геллерта поморщиться. Абернатти, Розье, Краффт, Кролл стояли перед ним в ряд, стараясь делать вид, что происходящее они не замечают. В конце концов их это действительно не касалось. Альбус не спешил слезать с его коленей, и Геллерту хотелось узнать, что из этого выйдет. — Вас не учили стучать? — расслабленным тоном спросил Геллерт, чтобы разрядить обстановку. Альбус тихо засмеялся, щекоча дыханием его шею. Альбус был очарователен в своей попытке казаться более развязным, чем он был на самом деле, в то время как сам он не мог сейчас и взглянуть в сторону его людей, предпочитая изучать поцелуями его шею. Геллерт приобнял его, усаживая поудобней, ища малейшие изменения в лицах своих соратников, подавив до лучших времен вспышку гнева, когда увидел каким взглядом посмотрел Кролл в сторону Альбуса. Не сейчас, усмехнулся он про себя, всему своё время. Геллерт был рад, что подчинённые сразу перешли к делу, видя, что он сейчас занят очень важными делами. Выслушав внимательно и дав необходимые указания ровным тоном, хотя это стоило ему многого, ведь Альбус намеренно ерзал и якобы случайно прижимался теснее, Геллерт поспешил с ними распрощаться. Хотя и было достаточно забавно наблюдать за магами, у которых не дрогнет рука бороться с цепными псами из Министерств, но которые не могут не отвести взгляд, глядя на него с Альбусом на коленях. — Они собираются задействовать магглов. Завтра нам всем стоит быть осторожней, — произнесла Винда, последней исчезая в каминном пламени. Геллерт почувствовал, как нежное прикосновение губ к его шее сменилось легким укусом. Некоторые вещи в Альбусе его никогда не перестанут удивлять. Его ревность к каждому из его сподвижников была настолько очевидной, что Геллерту было трудно не усмехнуться. — Наконец-то, — выдохнул Альбус. Геллерт отметил, что он вмиг расслабился и стал очень легким. — Альбус, ты знал, что у тебя очаровательно краснеют уши, когда ты ревнуешь? Или это из-за стыда? — Альбус слегка надулся на его замечание, краснея еще сильнее, но быстро сменил настроение, когда Геллерт прошелся чередой поцелуев по его шее. Альбус, окончательно осмелев, сменил позу, садясь на его бедра, лицом к лицу, прикасаясь ладонью к его члену сквозь кожаную ткань брюк. Геллерт закусил губу, сдерживаясь. Слишком много всего сейчас хотелось сделать с Альбусом, но он сам решил, что сегодня игра будет по его правилам. — Они думают, что ты сошел с ума. Из-за этого, — он коротко поцеловал его. — Пусть думают, что им угодно. Пока они верны мне и идее. — Сказать, что они думают обо мне? — Альбус лукаво прищурился и стал совсем похож на мальчишку. — Не стоит, мне еще нужны мои люди. Болтать ему не хотелось. Всё то время, что Альбус прижимался к нему, Геллерту хотелось в присутствии всех заломить его руки и начать вбиваться в его тело. Чего, конечно же, никогда себе не позволил. Не с Альбусом. Чего он не знал про себя, так это того, что прелюдия в чьем-то присутствии может так сильно возбудить его. Впрочем, не одного его. Он забрался рукой в карман штанов Альбуса, касаясь его твердого возбуждённого члена, а другой рукой, гладя Альбуса по прогибающейся спине, прижимая его к себе. Альбус зашипел, наклоняясь и едва не падая к нему на грудь. Его горящие огнем глаза мутнеют и почти слезятся от желания, которое будто эхом ощущает Геллерт. Он целует Альбуса вдумчиво и с напором, удерживая его за подбородок. Тот прижимается к нему теснее, сквозь плотную ткань обхватывает руками его твёрдый член до тумана перед глазами. Почувствовав приближение оргазма, Геллерт кусает нежную шею своего Альбуса и тонет в удовольствии, прижимая того к себе еще сильней. Альбусу хватает ещё несколько уверенных движений его руки, прежде чем он задрожал в его руках, и прошептав что-то неразборчивое про любовь. Геллерт засмеялся, сам не поняв отчего. Уму непостижимо, он и сам кончил как подросток, от одного трения и прикосновений. Альбус положил голову ему на грудь, они оба были вспотевшие и взъерошенные, как тем летом. Геллерт отбросил эту мысль как можно быстрее. Неважно, что было тогда, гораздо важнее то, что есть сейчас. Вина — противное, но очень нужное чувство. Это не то, чем стоит упиваться, это — предостережение и напоминание об ошибках. Геллерт не собирался больше ошибаться.***
Это была идея Альбуса проникнуть в дом покойного господина Мартена. Нельзя доверять сплетням о том, что в доме покойника мог бы быть воскрешающий камень, но Альбусу было достаточно любой зацепки, любой надежды. К тому же об этом Мартене однажды обмолвился человек, которого Альбус Дамблдор бесконечно уважал, его учитель по переписке — Николя Фламель. Воскрешающий камень. Альбус грезил им, он был воплощением мечты, той, о которой Альбус и не задумывался несколько месяцев назад, когда ему было семнадцать, когда он бегал в Хогсмид по едва растаявшему мартовскому снегу, когда он впервые встретил мужчину, в которого влюбился без памяти, когда он без раздумий надел на шею цепочку с хроноворотом, и, обняв Геллерта Гриндевальда, шагнул с ним в новый мир, не задумываясь что ждёт его там, в будущем. Теперь что-то в его груди скручивалось в узел, когда он думал о семье. Мама, папа, Аберфорт, Ариана… Он не мог до конца осознать, что именно случилось. Что здесь их больше нет. «Это случилось бы в любом случае», — так сказал ему Геллерт несколько недель назад, показав ему скромную могилу с четырьмя выгравированными на ней именами. Геллерт обнимал его и укачивал в своих руках, как ребёнка, накинув на Альбуса своё пальто, пока он, дрожа как от горячки, не мог сказать ни слова, не мог прекратить плакать и держался за плечи Геллерта, чтобы просто устоять на ногах. У него совсем никого не осталось — понял Альбус в тот день. Никого, кроме Геллерта, который заменил ему целый мир. Альбус чувствовал себя цветком, который вырвали с корнем, и ему иногда было так страшно, что он не сможет смириться и осознать всё до конца, что скорбь так и не придет… Ему едва исполнилось восемнадцать, но если бы у него спросили о том, чего он хотел бы больше всего на свете, он бы ответил — всё вернуть, исправить, найти воскрешающий камень, победить смерть, как говорил Геллерт. Чтобы всё было снова так, как и должно было быть. И даже теперь Альбус не мог сказать до конца правда ли это его заветное желание, или всё же больше всего на свете ему хотелось бы быть с Геллертом всегда. Иногда Альбусу бы хотелось узнать, чего же на самом деле хотел Геллерт. Обыскав весь дом Мартена они не обнаружили ничего, кроме в целом бесполезного устаревшего талмуда в кабинете усопшего, и несколько помятых писем, которые, только и говорили, что о мечтах хозяина найти камень. Гриндевальд выглядел немного раздражённым, и за время «обыска» они едва ли перекинулись парой слов. В последнее время они практически не говорили о Дарах, Геллерт прерывал любой разговор, ссылаясь на дела или обжигая его поцелуями так, что Альбус и сам забывал о том, о чём хотел поговорить. И вообще забывал обо всём… Всё началось с того, что Альбус однажды озвучил ему свою самую большую мечту — снова увидеть всю семью живой. Хотя бы тень… Альбус не знал, что во всём этом разочаровало Геллерта, ведь тот сам рассказывал легенды о Дарах и своей мечте их собрать, но он несколько дней вёл себя с ним холодно. А после переводил тему. И вот сейчас, когда они были близки к разгадке — Геллерт, его Геллерт выглядел так, будто шёл на жертву или делал одолжение. Это больно ранило, но Альбус слишком боялся потерять или оттолкнуть мужчину, чтобы озвучить это вслух. Устав от поисков, Альбус прислонился к грубому старомодному шкафу и отпрянул, почувствовав, как что-то изнутри шкафа оттолкнуло его вперёд, едва не сбив с ног. В затхлом помещении разом стало холодно и темно, и нечто тёмное зависло в воздухе прямо перед замершим Геллертом. Боггарт. Альбус почувствовал приближающийся страх до того, как чёрный и бесформенный сгусток явился перед ним, став превращаться в кого-то. Мужчина был едва ли старше его Геллерта и казался Альбусу смутно знакомым. Он был бы даже красив, не будь мёртвым. Застывшие в каком-то детском удивлении голубые глаза и тёмные борозды, покрывшие лицо, шею, руки… Мужчина был весь в белом, а в области груди расплылось кроваво-красное пятно. Это не его страх, это… Альбус оглянулся на Геллерта и ему стало окончательно не по себе. Тот смотрел на мертвеца не отрываясь, с перекошенными от горькой усмешки губами, с такой болью во взгляде, которая бывает только при виде неисправимого. Геллерт выглядел так, словно сам был готов идти в объятья своему страху, и видеть это было практически невыносимо. Альбус подавил в себе порыв броситься и закрыть собой, потому что знал, в кого превратится его боггарт. Дамблдор взмахнул палочкой и от боггарта и его страшной иллюзии остался лишь серебристый пепел, оседающий на пол и теряющийся в волосах замершего Геллерта. Кто это? Альбус хотел спросить это вслух, но промолчал, только вопросительно посмотрел на любимого. Геллерт молчал, стеклянными глазами глядя перед собой, не шелохнувшись, и казалось, даже не дыша. Альбус лет с одиннадцати знал, каково это, когда тебе лезут в душу, и потому, не задав ни одного вопроса, молча обнял Геллерта, дожидаясь когда тот сомкнет его в объятьях в ответ. Его Геллерт был таким холодным и бледным, что сердце сжималось от боли, и Альбус чувствовал, что глаза щипет от слёз, когда тот сжал его крепче, почти отчаянно, прошептав в макушку неразборчивые и незнакомые слова на немецком. Потом Альбус понял. Мертвецом был он сам.***
— Я бы хотел послушать тебя завтра. — Нет. — ответил он слишком резко. — Ты и без того знаешь, о чем я буду говорить. Есть много дел, в которых мне необходима твоя помощь, Альбус, поэтому ты должен остаться. Хоть раз поверь мне. — Геллерт, я всегда тебе верю. — Альбус прикоснулся к его щеке, ища что-то в его глазах. Геллерт нашел в себе силы, чтобы не отвести взгляд. — Я знаю, — он поцеловал его в лоб, как целуют покойников.***
Вена встретила его промозглой погодой и небывалым ранее количеством магов на собрании. Геллерт смотрел на их лица — своих последователей, нынешних и будущих, восхищенные или полные решительности. Праведные страх и гнев. «Ради общего блага» — произнесённое десятками, сотней голосов. Это то, что было нужно. Близость победы опьяняла. Сейчас ему как никогда остро не хватало его Альбуса, чтобы насладиться этим сполна. Но теперь Геллерт понимал, что мимолетные порывы не стоят того, чтобы снова его потерять. Далее всё произошло слишком быстро. Хлопки аппараций, чьи-то крики. И вспышки заклинаний. Он с легкостью отбивает проклятье, летящее к нему прямо в лицо. И ощущает за своей горячую волну магии, которая могла быть только у одного человека. Ради Мерлина и Одина, Альбуса не должно быть здесь! Дюжину авроров, приближающихся к нему, сносит мощной ударной волной алого цвета. Авроры выглядят без сознания, но не мертвыми, а словно застывшими в глине. Забывшись, Геллерт залюбовался — магия Альбуса была великолепной, живой, он ощущал ее вибрацию и мощь… От этой магии исходила решительность. И страх. Окутавший его с головы до ног, ошеломляющий. Геллерт запоздало понял, что этот страх принадлежит не ему, а его Алу. — Сюда! — опомнившись крикнул Геллерт, призывая стать спиной к спине. Он видел как его последователи сражаются, но на этот раз все иначе. МАКУСА, британцы, французы, немцы… Они собрали целые отряды, чтобы его уничтожить. И собирались они сделать это сейчас. Послышались звуки выстрелов. Винда была права — они действительно притащили магглов и их омерзительное оружие. Геллерт послал условный сигнал своим — «Отступать», Старшая палочка завибрировала в руке и вспыхнула. Он не собирался отставлять дорогих гостей без сюрприза, пусть Вену ему и жальче, чем Париж. Гриндевальд презирал бегство, но сейчас не осталось выбора. Притянув Альбуса к себе, он активировал порт-ключ на пуговице, прижимая к ней свои и его пальцы. Вмиг перед глазами все потемнело, а в следующую секунду он уже слышал шум прибоя. Ветер еще сильнее растрепал волосы Альбуса, а сам он выглядел перепуганным. Геллерт почувствовал, как запоздалый и противный ему самому страх и гнев, подкатывают к горлу. Альбуса хотелось хорошенько встряхнуть. Как он мог не послушать его! Там, в Вене, всё могло пойти и иначе, и он бы… — Никто не отберет тебя у меня. Никогда, — срывающимся голосом произнёс Альбус, прерывая его не начатую тираду, обнимая его. Геллерт без лишних слов прижал Альбуса к себе, слушая как его сердцебиение заглушает шум волн.