Гнилые души

      Солнце стремительно пробивалось через лобовое стекло в салон. Пришлось опустить козырьки, чтобы отчётливее видеть дорогу. Хоть Чимину было спокойнее ощущать Суён в своей машине, нежели с её охранником, всё же холодность и отстранённость девушки напрягали. И виной он этому сам, но иначе она бы не села к нему. Упрямства в ней ровно столько же, сколько и в нём самом. В радио напевала неизвестная исполнительница, и он бы предпочёл вообще выключить его, но музыка заполняла неловкую тишину.       Сквозь приспущенное окно забирался ветерок, пробегая меж длинных волос сестры друга. Они подбрасывались прядками и, поддаваясь, откидывались назад, волнообразно следуя потоку. Всё это напомнило Чимину тот вечер и его хрупкую Суён, как она прижималась, ища тепла, которого он дал недостаточно, чтобы согреть до самого сердца. Наверно, иначе она не искала бы его у другого. Насколько этот Хосок стал важен ей?       Если бы он мог вернуть это пляж, эту луну, её босые ноги и «The Last Time», то он бы…       То он бы что?       А ничего. Опять бы сдрейфил и растерялся от холодных слёз, впитываемых в рубашку.       От воспоминаний дышать стало сложно.       Сейчас бы отвлечься. Найти хоть что-то. Хотя бы тему для разговора, и неведомо она сама выручает их.       — Ну и? Куда мы едем? — руки Суён скрестила на груди и полностью игнорировала его взгляды, занимаясь подсчётом снующих мимо машин.       — Гулять, — пожимает Чимин плечами, а она всё же поворачивает голову в его сторону с нахмуренными складочками меж бровями.       — А-а-а, ну конечно, это всё объясняет, — хмыкает Су и достаёт смартфон из сумочки, начав что-то быстро набирать в поисковике.       — Что ты ищешь? — с любопытством покосился он на экран.       — Смотрю, есть ли сегодня у шизиков обострение.       Чимин в голос рассмеялся. Успокоившись, он откинул чёлку назад свободной рукой.       — Будем считать, что я тебя похитил.       — А было иначе? — она снова повернулась к нему голову, но руки уже спокойно сложила на коленях. — Обязательно после побега напишу заявление с требованием моральной компенсации в виде мартини и клубники в шоколаде.       — Я надеялся отделаться мороженым, но о’к, готов безропотно заглаживать любой нанесённый ущерб вашей психике, — он снова дышит, завидев краткую, но удовлетворённую коснувшуюся улыбку её нежно-розовых губ, которую она поспешила спрятать, отворачиваясь к окошку. Чуть сильнее открыв его, ветер пробрался в салон, перекочевав на ворот лёгкой блузки.       Чимин усиленно заставлял смотреть себя на дорогу, а не на открывающийся вид суёновских ключиц и гладкой светлой кожи. До него доходил аромат цветочных духов с примесью её личного запаха. Свежего и неповторимого, ни у одной девушки, с которой Чимин имел дело, не было подобного благоухания. Именно эта жгучая смесь роковым автогеном проходится в мыслях «Она сестра твоего друга, и она сама твой друг». Почему он только чаще стал себе об этом напоминать?       — Давай остановимся тут, — он паркуется возле общественного парка на ближайшей парковке.       Суён первая отстегнула ремень безопасности и вышла. Заглушив двигатель, Чимин выходит следом. Подставив любезно ей локоть и дождавшись, когда её рука ляжет на его, он повёл их через прогулочные дорожки к оживлённой части.       — У тебя запланированная программа? — спросила Суён, спокойно следуя за ним.       — Полная импровизация.       — Заманчиво.       Под ногами шелестели редкие опавшие листья. Высвободившись с наклоном, Суён подняла один красный с ровными краями, снова оперлась на руку Чимина и покручивала листик меж пальцев. Акватория небольшого пруда искрилась и бликовала на солнце. Пространство заполнено оживлёнными звуками детских голосов гуляющих с родителями и тихих переговоров пожилых людей, блаженно восседавших на лавочках в забавных соломенных шляпах. Молодые влюбленные пары постарались укрыться в тенях деревьев, устроив пикник в такой тёплый день. Удобно, когда доставка работает по всем адресам, даже если укажешь улицу и номер куста.       Суён осматривалась по сторонам, улавливая умиротворение от всеобщего спокойствия и лёгкую тоску сродни с завистью из беззаботности. Все эти люди просто живут и радуются дню, а она даже не помнит, когда последний раз расслаблялась и не ощущала тревоги, преследующую хроническим симптомом её существования.       — Когда мы в последний раз просто так гуляли, без приёмов и всех этих вечеров? — Чимин перевёл взгляд с листика в её руке на профиль.       — Хочешь сказать, мы вообще когда-то гуляли? — её взгляд поднялся, сталкиваясь с его глазами.       — Разве нам нечего вспомнить?       — Есть, но каждый раз всё заканчивалось нелепо или очередным выговором родителей. Так что, какая муха укусила тебя сегодня?       — Просто так, — приподнял он уголок губ. Заметив ларьки с едой, он свернул по направлению к ним. — Может, я просто соскучился.       — Пак Чимин соскучился? Странно, на сегодня вроде снега не передавали, — язвит Суён и щурится на солнце. Знала бы заранее, что предстоит прогуляться, прихватила бы солнцезащитные очки. — Я уже могу записать себя в список особенных? Только, пожалуйста, подальше от твоего повседневного блудства.       — Неужели Чон Суён ревнует? — его бровь изогнулась в удивлении, а на губах застыла шальная улыбка. Почему-то эта мысль приятно согрела его. Возможно, он так просто пригрелся на солнце, но мысль больше приносила удовлетворения.       — Это вряд ли. Ревность — это неуверенность, в первую очередь, в себе, а ещё знак собственника, — заключила Су, ощутив, как веки наконец расслабились, когда они оказались в тени. Приятно запахло уличной едой. Вредной. Которой ей нельзя, но очень хотелось бы попробовать кусочек.       — Тогда я собственник.       — Ты? Собственник? Ты хоть знаешь, что это такое? — рассмеялась Чон. — Да у тебя же девушки даже ни разу не было. Вы же с Тэхёном и Чонгуком отказались от домашнего обучения, чтобы пойти в школу, потому что там девчонок можно было позажимать в тёмных углах.       — Не будь так категорична, — возмутился Чимин, — я же встречался.       — Девушки из вашей дебильной игры не в счёт. На спор — это бутафория, Чимин.       — Хорошо, но предположим, разве я не могу им быть? — Чимин остановился возле вагончика с мороженым и кивнул подруге: — Какое будешь?       Незаметно в неуверенности прикусив губу, Суён кивает на свой выбор, послав к чертям внутренний голос о соблюдении каллоража. От одного раза ничего не случится.       — Пломбир с клубникой.       — Кого-то тянет на клубничку, — усмехнулся Пак.       — С некоторых пор, — отворачивает голову в сторону она. Чимин делал заказ, а у неё на языке привкус клубники от воспоминаний съеденной ими на двоих. Перед глазами кинолентой в замедленной съёмке губы чёртова Пак Чимина, кусающего красную плоть. Пухлые и сладкие после ягоды. Она едва не сломали ногти, впивая их в столешницу, чтобы тут же не впиться в них поцелуем, чтобы ощутить клубнику на кончике его языка. В лёгких перекрылась аэрация, и она силой носом вобрала воздух, чтобы опомниться.       Расплатившись, Чимин подал ей стаканчик с белыми и красными гранулами и воткнутой маленькой ложечкой. Своё уже успел попробовать, оставив пластиковый прибор зажатым в губах. Суён выдохнула, посмотрев на его губы. Издевательство одно над психикой.       Они приступили снова к прогулке, следуя дальше по дорожке.       — Итак, продолжим. Почему я не могу быть собственником? У меня есть вещи, которые я не позволю касаться другим.       — В том-то и дело, что это вещи, Чимин, а девушки — живые люди, если ты не заметил.       Он бросил косой взгляд — Суён облизывала ложечку с остатками на ней подтаявших гранул. Он представил, как язык мягко касается лопасти и внутри сводит странная судорога. Собственник? Да разве это не оно, когда хочется отшвырнуть эту ложку, потому что в нём разгорается странно-необузданная ревность к неодушевлённому предмету?       — Именно, я говорил о вещах, — он остановился, заглядывая в глаза, и она отвечала тем же, встав напротив. — Я просто хочу, чтобы важная для меня девушка была так близка, чтобы я мог упрятать её на своей груди от всего, что способно потревожить. Чтобы я смог быть утешением, в котором нуждается больше всего. Не кто-то другой, к кому она убежит, а только я. Я был бы «тем самым» в её глазах. А я говорил «ничего не бойся, я же рядом», и она мне будет верить.       Сердце Суён сошло с ума, клокоча, отдаваясь в барабанные перепонки. Оно заходило в темпе адажио и резко сменялось на аллегро, создавая музыку безграничной мучительной любви к этому человеку. Протяжно вытягивались нервы струн скрипки, и душа ухала высокими нотами гобоя. И он так смотрит на неё, прося и ей верить. Но за что так жестоко? За что говорит всё это, адресуя ей? Принудительно требуя быть его абонентом. Она же ведь поверит! И она прижмётся к нему. И он и есть «тот самый». Только бы это не было настолько больно в реале. И от этой боли внутри бережно восстановленные частички в очередной раз вдребезги разбиваются. Она не успевает реинкарнироваться, как разрушается заново.       Чтобы не думать, как каждая частичка его слов попадёт другой, будет принадлежать другой, и он весь сам при этом не сгорать от бессилия, она опускает взгляд и подцепляет мороженое, несмотря на подступившую тошноту, отправляет ложечку в рот. Сливочная сладость с кисилинкой медленно таяла. Сглатывает с колючей обидой в примесь.       — Ванильных пабликов начитался или мелодрам пересмотрел? — переведя дыхание, она ковыряла прибором в гранулах.       Чимин молчал, только дёрнул уголками губ. Он запустил свою ложечку в её мороженое на пробу:       — Твоё вкуснее, — вынес он вердикт и выхватил стаканчик Суён, сунув свой ей в руки.       — Эй, — очнулась она, возмущённо поджимая губы, но Чимин уже довольный, поедая сладкие гранулки, пошёл дальше. — Кто вообще берёт себе манго с шоколадом? — крикнула она ему следом.       — Я, — просто ответил он, не оборачиваясь, а только вытянув руку вверх, как школьник, желающий получить хорошую отметку.       Суён грустно улыбнулась и быстро засеменила, догоняя. Когда сладость закончилась, а стаканчики были выброшены в урну, охлаждённые изнутри, они сели на солнечную пустующую лавочку. Чимин прикрыл глаза, а Суён крутила так и не выпущенный листик, периодически бросая косые взгляды в его сторону.       — Скажи честно, а ты хоть раз испытывал к девушке чувства? Может, тебе было жаль отпускать какую-нибудь из вашей игры?       — Ты предполагаешь любовь? — открыл он глаза.       — Хотя бы влюблённость.       — Любовь, Су, сама по себе — это самообман. Временный эффект увлечённых друг другом людьми. Вот ты думаешь, что любишь, а вот смотришь на человека и понимаешь, что не испытаешь к нему более ничего, даже если он будет болен или при смерти. Время расставляет всё по местам.       — Ты же только что сам говорил о важной для себя девушке?       — Ванильные паблики — зло, — усмехнулся Чимин, растягивая губы. И сглотнул горькую слюну, жалея о слабости откровения.       — Но ты же не можешь окончательно отрицать, что любви совсем нет. Как же пары, прожившие всю жизнь вместе?       — Ты слишком старомодна, — склонил он голову, заглядывая в серьёзные глаза напротив.       — И почему же?       — Потому что ещё веришь в эти сказки.       — Что же, — она поднялась с места, — тогда я хочу вернуться в прошлое, чтобы никогда не знать, насколько прогнившее будущее, где человек исчерпал все чувства и стал обычной тварью без души и бессмысленно проживает жизнь, — иронично улыбнувшись, Су кивает ему: — Поехали, мне надо вернуться домой. Как честный похититель, ты должен вернуть меня в целости и сохранности. Мороженое, так уж и быть, зачтено смягчающими обстоятельствами.       Вернулись к авто они быстрее, чем отдалились. В паре метров от неё Чимин нажал кнопку сигнализации. Суён протянула руку, чтобы открыть дверцу, когда он остановил девушку, вставая рядом:       — Су, а у тебя есть вещи, которые тебе нравятся?       Странный вопрос и слишком абстрактен, заставил задуматься. Суён ещё раз бросила взгляд на парк, потом на листик в руке и мягко, особенно нежно, улыбнулась, тронув этим Чимина, затаившим дыхание.       Наконец! Наконец она улыбается с ним, рядом, открыто и так красиво.       — Я тебе покажу, — поворачиваясь боком и склоняя голову к нему близко, едва касаясь виском щеки, Суён поднимет и вытягивает руку, ладонью закрывая солнце, а потом медленно и плавно разъединяла и соединяла пальцы, пропуская лучи меж ними, прищуривая при этом глаза. — Мы имеем так много, но при этом утеряли ценность мелочам, — тихо произнесла она, продолжая наблюдать за игрой.       Чимин смотрел заворожённый на тонкие ухоженные пальцы, а потом покосился на освещённое лицо сестры друга. Очень близко, но душой так далеко от него. Светлое становится серым, поддаваясь чёрному. Он способен испортить её, каждый из них, и именно это отдаляет их. Но ничего не может с собой поделать, когда хочется взять и поцеловать каждый её солнечный пальчик.       Этот бред в голове сводит его с ума.       — Поехали? — судя по удивлённому взгляду, этот вопрос задавался не единожды. Не сразу соображая, одёргивается и кивает.       Чимин вёл не спеша, лениво прокручивая руль, периодически касаясь губ и подбородка в задумчивости, пока ворота особняка семьи Чон не разъехались, пропуская на территорию. Он достаточно отнял у неё сегодня времени, но не хотел, чтобы девушка торопилась.       Суён прибрала оставленный на сиденье смартфон в сумочку вместе с листиком. Не знает, зачем он ей нужен, оставить на улице или выбросить рука не поднялась.       — Тебя проводить?       — Не стоит, — оправила она волосы.       Его ладонь перехватила руку, сжав пальцы. Чимин поднёс её к губам и поцеловал тыльную сторону:       — Спасибо за прогулку, — его дыхание ещё обжигало кожу, впитываясь в глубокие слои.       Резко поддавшись вперёд, Су остановилась в жалких паре сантиметров от его лица, накреняя голову, как при поцелуе. И он не успел отпрянуть от неожиданности, да и не хотел. Только чувствовал близь её губы и источающийся аромат кожи. А взгляд автоматически очертил контур подбородка и, подобравшись к устам, исказившимся ехидной усмешкой, жадно осматривал складки.       — Я на твои фокусы, не ведусь, можешь не стараться, — шепча, произнесла Су, откренилась и вышла из машины по-английски.       Проводив удаляющуюся фигурку, Чимин откинулся на сиденье, тихо посмеявшись. А ведь даже не думал об этом. Не применял ни один из своих «приёмчиков», не соблазнял, не бросал намёки. Ему просто так хотелось. Хотелось коснуться. Хотелось Суён…       Нет. Да нет. Нет же.       Чонгук убьёт его.