Простор для фантазии

Если находиться годами в стеклянном хранилище, больше похожем на витрину или выставочный зал (обособленное пространство, в котором так здорово сохранить или законсервировать самое ценное), ещё не казалось абсурдным, то выйти из него, снова дышать полной грудью, мчаться через время и пространство, успевая язвить, размахивать зонтиком и даже (дожили!) спасать кого-то — точно было средоточием нелепости. Доктор, конечно, обещал, что Мисси привыкнет. Билл и Нардол, впрочем, предпочли не проникаться тем, как Мисси адаптировалась к осваиваемому качеству, новому навыку — «быть хорошей», удивительному умению, приводившему Доктора на грань столько раз, что они оба уже перестали считать. — Разве тебе интереснее думать о смерти, чем о том, сколько раз она сдавалась жизни? — ещё спросил Доктор Мисси, когда они вернулись в ТАРДИС. Билл и Нардол стояли поодаль, задыхающиеся от смеха, радостные, такие нелепые — и такие живые, что впору им позавидовать. — Лично я предпочла бы как можно меньше думать прямо сейчас, — улыбнулась Билл. Мисси только усмехнулась ей, но и этот жест показался почти беззлобным: настолько, насколько это вообще могло быть осуществимо для той, на чьём счету была не одна взорванная звезда и не одна тысяча тех, кого и вправду стоило бы подсчитать и оплакать. А потом все разошлись: Билл твердила, что видела девушку, ужасно похожую на кого-то на букву «Х», Доктор пожелал успеха, и Нардол шепотом пробормотал, что заменять кого-то — всегда исключительно плохая идея, стоит ли идти далеко за примерами. Потом, конечно, ему надоело ворчать, и он отправился по своим нардольим делам, никому ничего не объяснив. Мисси даже спрашивала однажды, нет ли у него склонности к жертвоприношениям или написанию сентиментальных романов, но Нардол тогда только хмуро посмотрел на неё и неожиданно подмигнул. Выглядело это чуточку зловеще. И вот они с Доктором остались вдвоём, два последних представителя своей расы, два запутавшихся за многие регенерации… друга. Теперь уже скорее два друга, чем врага, хотя Мисси никогда не желала определять их отношения окончательно. Это не оставляло простора для фантазии, это не давало почвы для попыток изменить что-то. Доктор чему-то был рад, сидел рядом с Мисси, взлохмачивал свои седые волосы, иногда теребил края пиджака, точно не зная, куда деть руки. О, у Мисси была парочка хороших идей на этот случай. Мог бы прижать её к роялю, попытаться расстегнуть платье, а затем, чертыхаясь, просто задрать его, стащить чулки — не то чтобы они мешали, но почему бы не стянуть всю её одежду, если уже много лет пытаешься обнажить — даже против воли — душу? Дальше, конечно, чуть замялся бы — как же, снять трусы со своей пленницы, а потом трахнуть её прямо на рояле, подчиняясь задаваемому Мисси ритму… Слишком заманчиво для Мисси, слишком запретно для Доктора. — Мы даже могли бы выпить. Это, вероятнее всего, обычно делают друзья? Если уж ты ешь чипсы… — ухмыльнулась Мисси. Доктор пожал плечами. В ТАРДИС могло обнаружиться что угодно, и уж конечно, у них был крепкий алкоголь, приобретенный как на Земле, так и на множестве других планет; другое дело, что к нему трудно было пристраститься — то, что могло вызвать зависимость у человеческого организма, для выходцев с Галлифрея было разве что утренней легкой слабостью. Но вернее было заметить, что, если бы у Доктора было когда-то время неторопливо сидеть, потягивая виски, он Доктором бы не был, а очеловечился до такой степени, что второе сердце отказало бы за ненадобностью. Но вот сейчас пара часов была у них в запасе, а потом наступала ночь; и хотя она, Мисси, тоже могла тратить на сон несколько часов раз в неделю — макияжу, если быть откровенной, она уделяла больше внимания, сейчас ей требовался отдых. Хотя бы совсем короткий. Недолгое «ночи!», возможно, ещё одна дополнительная улыбка Доктору, и пусть глядит на неё робко и чуть смущенно, куда уж иначе. Может, он даже сам задремлет, уронив на руки свою голову, в которой, кажется, есть место для всего в этой вселенной, кроме пары добрых слов для неё одной. «Никогда не знаешь с ним, — думала Мисси, постукивая пальцами по подлокотнику, — никогда не знаешь, когда он улыбнется тебе в ответ, а когда увлечется чем-то ещё, а то и вовсе найдет в словах очередной повод для глобальной дискуссии о судьбах мира и моей разрушительной природе… Лучше бы полез целоваться, честное слово» Мисси иногда забавлялась, дразня Доктора — то и дело закидывала на него ноги, поправляла костюм, норовя облапать или начать щекотать. Впрочем, иногда она просто разглядывала его, мысленно раздевая, представляя, как стаскивает пиджак и расстегивает рубашку. Доктор, конечно, к тому моменту покраснел бы и неловко потянулся бы к самой Мисси — или, напротив, постарался бы немедленно сбежать. Мисси этого ему бы не разрешила, и следом за рубашкой стащила бы брюки, огладила бы член сквозь ткань трусов, коснулась головки — совсем легко, но так, чтобы Доктор вздрогнул, зажмурился, тяжело выдохнул. Он бы сдерживался, чтобы не дать Мисси понять, как нуждается в её прикосновениях. «Зря сдерживаешься, — ухмыльнулась Мисси. — Мне ли не знать тебя… Я не ручной щеночек, подобранный тобой на земной свалке, и неплохо предсказываю твоё поведение. Боюсь представить, как долго у тебя никого не было» Сама Мисси осталась бы в своём платье: стоило только представить, как бархат трется об обнаженную, тонкую (вот уж что не менялось от регенерации к регенерации, сколько синяков она наставила ему за долгие годы их дружбы — не перечесть) кожу Доктора, она сама заводилась — так, что едва сдерживала стоны, и то лишь потому, что Доктор ещё не прикоснулся к ней. На самом деле они продолжали сидеть в своих креслах, изредка обмениваясь ничего не значащими репликами. В этом Доктору и Мисси не было равных: откровенному разговору они предпочитали домыслы и фантазии. — Знаешь, если уж я прошла тест, ты мог бы дать попробовать мне ещё раз. Ну, скажем, ещё несколько несчастных созданий, которые внезапно оказались на грани катастрофы вместе со своей планетой. Наши добрые друзья далеки — я даже скучаю по их механическим призывам к разрушению! Почему бы не погоняться за ними, а потом помешать им что-нибудь уничтожить? — Я знал, что тебе это придётся по душе, — Доктор улыбнулся по-настоящему, и в его глазах мелькнуло что-то от того Доктора, которого она знала до начала их бесконечных войн. — Начнем с того, что находиться запертой за всеми этими засовами, в стеклянной капсуле, где нет даже 3D-принтера для экспериментов, чудовищно скучно. Знаешь, и мне хочется иногда дышать. Воздух, солнце, все эти безыскусные прелести, предоставленные в распоряжение этой крикливой цивилизации. — Не притворяйся, Мисси, тебе понравилось. Она кивнула, окинула его взглядом — вот он весь, полон счастья от того, что Мисси разделяет его точку зрения, в кои-то веки. Выпрямил спину, чуть приподнял подбородок, озорно глядит на неё. «Как же тебе мало нужно, Доктор, и как же много нужно мне. Ты доволен мной, подчиняющейся твоим правилам, обузданной, прирученной. Я довольна, если ты принадлежишь мне — и продолжаешь оставаться самим собой. Но мы так не умеем...» — подумала Мисси. — Что у меня останется, если я перестану притворяться? — Ты. Всегда остаёшься ты. Этого достаточно. Мисси не ответила. Она пригладила свои волосы, а затем и вовсе распустила их. Помассировала шею, затем расслабилась, позволила себе почти улечься в кресле, улыбнулась Доктору опять. — Вот, гляди, я живая, максимум моей открытости, дальше заходить тебе не хочется, никогда не хотелось… — прошептала она, не замечая, что говорит вслух. — Неправда. — Неужели? — Мисси заинтригованно посмотрела на Доктора. — Ну-ка, расскажи мне о своих желаниях. «Я бы хотел стащить тебя с этого кресла и дернуть к себе… — вздохнул Доктор. — Хотел бы знать, что, если я поцелую тебя — так, как когда-то давно на Галлифрее — ты не засмеешься, чуть отстранившись, а прижмешься сильнее. Я мог бы укусить тебя в шею и зализать укус, мог бы, прижав к чертову роялю, который ты нарочно поставила посреди капсулы, задрать тебе юбку и отыметь пальцами, так, что даже ты будешь дрожать от удовольствия. Это ведь то, чего ты хочешь, то, на что провоцируешь меня, глядя снизу вверх и прикидывая, не сорвусь ли я, не потеряю ли терпение. За что ты никогда меня не простишь» — Тебе пора отдохнуть, — сказал он и поднялся со своего кресла. Мисси глядела на него снизу вверх; тёмно-синий пиджак она давно сняла и сбросила на спинку кресла. Доктора почему-то занимал узор на её блузке — тонкие синие линии на белой ткани, похожие не то на шрамы, не то на татуировки. От последней мысли Доктор усмехнулся: Мисси, вздумай она сделать татуировку, не удержалась бы и изрисовала своё тело полностью — её грудь бы обвивали змеи, спину — какие-нибудь чудовищные лианы. Они обязательно спускались бы к ягодицам и уходили ниже, так, чтобы казалось, что её трахают огромные гибкие стебли. «Мисси была бы не против...» — покачал головой Доктор. Он был в курсе некоторых ...увлечений Мастера и предпочитал при свете дня о них никогда не вспоминать. У Доктора же увлечение было одно-единственное, не теряющее актуальности вот уже две тысячи лет. Не то чтобы это его тяготило — напротив. В их долгую дружбу с Мисси вплеталось большинство его приключений, годы вражды, часы радости, смех, страдания, вожделение, страсть, печаль, слезы, язвительность, приобретенная и врожденная… Вся его жизнь. То, что ни один землянин не назвал бы дружбой, для него было единственно возможным и совершенно невыносимым видом взаимоотношений. Если бы Доктор пожелал создать язык, он сделал бы слово «дружба» похожим на имя Мастера. Если бы Мисси во имя любых целей понадобилось создать или, что более вероятно, перекроить язык, она сделала бы слово «дружба» непроизносимым, чудовищно сложным, таким, чтобы вертелось в голове, но не выговаривалось. Просто на всякий случай. — Завтра будет тебе финальный тест, — усмехнулся Доктор. — В этот раз я даже останусь в стороне, хочешь? Мисси хмыкнула и поджала губы. Доктор всё ещё был слеп — жил в череде своих иллюзий, неосознанных, подавленных желаний, считал, что предугадывает каждый её поступок, но… Но там, где дорога вела исключительно прямо, он сворачивал то влево, то вправо, а то и вовсе брёл назад: не будучи в силах контролировать время, Доктор проходил сквозь него, играл с ним, а время играло с Доктором, и счёт был не в пользу Теты… Впрочем Мисси перестало занимать то, как часто она обыгрывала Доктора. Мисси и так побеждала его — шаг за шагом, в который раз. Ей нужна была новая цель. — С чего бы мне не хотеть этого? — улыбнулась Мисси. — Моя очередь выбирать сторону.