Мысли

      Паркер уже не помнит, когда в последний раз был счастлив. Наверное, когда ему предложили стать Мстителем. А может уже тогда это началось. Питер не знает, где та отправная точка, преодолев которую, он безнадёжно пропал. Сгинул в пропасти, из которой не знает, как выбраться. И уже, наверное, не хочет. Просто тонет, позволив делать с собой всё, что этому заблагорассудится.       Паркер понятия не имеет, где то самое место, с которого всё началось. Может, это произошло тогда, когда парень впервые понял, что не нужен своим друзьям. Хотя, какие они друзья. Просто они втроем: он, Нэд и Мишель — волки-одиночки, объединившиеся в стайку. Вот только в стае есть порядок, негласный кодекс и уважение, а эти две шавки абсолютно не прочь были попиздеть про Паркера, когда их задницы опасливо сжались при виде Флэша и его компании. Никаких понятий о преданности и, хоть и вынужденной в их случае, — читать: трещащей по швам — дружбе.       Питер слышит своих друзей (бывших), а вместо горечи чувствует радость. Только вот не свою — о нет, Паркер уже забыл эту эмоцию, — а этой дыры внутри него. Она, кажется, питается отвратительнейшим пиздецом, происходящим в его жизни. И Паркер думает, что скоро его разорвёт изнутри, потому что это в себе он мог кормить бесконечно. Считайте, он мультимиллионер. Правда, состояние у него так себе: прожигающие душу мерзкие события, которые происходит с (не)завидной частотой. Он же Питер-мать-его-Паркер, мальчик-который-заебал-всех-включая-себя. Да, Питер однозначно заебался. По другому и не скажешь.       Питер пытается отмахнуться от Нэда, как от назойливого продавца в магазине. Потому что Нэд так же бесит. Пацан, видимо, почувствовал вину. Или пытается вспомнить значение слова дружба. Только вот Паркеру не нужно ни одно, ни второе. Паркеру уже, кажется, ничего от других не нужно. На самом деле, парень хочет всего: любви, заботы, тепла.       Паркер курит мальборо, наплевав на запрет тёти. Ух, как же Мэй тогда бесилась, когда узнала. Подумать только, её миленький маленький мальчик — Питера до боли в желудке выворачивает от этих трёх «м», которыми нарекла его женщина — пришёл домой с прокуренными пальцами. Удивительно, как мир-то до сих пор стоит! Питер Паркер курит! Рехнуться можно. А Питер, роняя пачку из кармана, даже не дергается. Спокойно поднимает её и уходит в комнату, демонстративно хлопая дверью. И Паркер не отвечает тёте ни разу, когда та, обеспокоенная - ну, конечно, ведь её мальчик не мог начать курить просто так, – спрашивает о его состоянии. Ведь Мэй — ещё одна возможная отправная точка.       Питер не то чтобы обиделся на свою драгоценнейшую тётушку, но подслушать телефонный разговор, в котором она называет тебя обузой и сетует, что не может привести своего хахаля в дом, — далеко не самая приятная вещь, которую Паркеру доводилось слушать. Конечно, Мэй сказала это не так грубо. И, может быть, в этом была доля иронии. И, наверное, это вовсе не всё, что она чувствует к своему племяннику. Но только от этого не легче, а обида — не меньше.       Питер курит и надеется, что сигаретный дым заполнит ту пустоту внутри, что каждый день расширялась, сметая всё на своем пути: доброту, отзывчивость, искренность. Но вот только сигареты не помогают от слова «совсем». Кажется, они просто притормаживают эту сучку-дыру до тех пор, пока не догорят до фильтра. А Питера будто медленно и незаметно, разве что он сам замечает, подменяют. Он не чувствует в себе того мальчика, который был здесь еще полгода назад. И Паркер не знает, спрятался ли этот пацан или лежит мёртвый где-то в кишках, убитый этим.       Ему не хочется делать уроки, спасать старушек и быть счастливым ребёнком. Потому что всё вокруг — сплошная фальшь. Он — самая тошнотворная и облупленная по краям, до противного мерзкая.       Паркер думает, что он просто эмоционально опустошён после битвы со Стервятником. Что скоро всё пройдет. Про себя усмехаясь, что герои не должны уставать от такого до эмоционального изнеможения. Но проходит время, и Питер не то чтобы не оправляется. Всё становится в разы хуже. Сил уже не хватает на банальную вежливость. Тётя в недоумении пытается понять, что с племянником, в то время как Питер просто молча захлопывает дверь в свою комнату прямо перед её носом.       Паркер уже как месяц не отвечает на звонки Старка. Если быть точнее, Хэппи. Но его это не волнует. Он не знает, что он может сказать им обоим. Устал от геройства? Питер, кажется, от жизни устал.       Паркер не знает, когда это началось. Какое событие послужило началом — конца, кажется — этого. Но Питер с уверенностью может сказать, когда наступила последняя капля.       Грёбаный Тони Старк. Его личная погибель, как бы высокопарно это не звучало. Но осознание того, что ты влюблён в своего наставника, который тебе в отцы годится, — самая вкусная пища для этой дыры внутри. Потому что после той секунды, когда мысль — о, божечки мой, я влюблен в него — ударила молотом по мозгам, всё понеслось с такой бешеной скоростью, что Паркер даже дышать не успевал.       Питер замечает в автобусе у одноклассницы порезы на руке. Буквально секунда: девчонка почти сразу одёрнула рукав. Но Паркер увидел. И эта картинка не выходила из головы следующие несколько дней, подстёгивая воображение.       Паркер никогда не понимал людей, которые режут себя. Но, как назло, он стал обращать внимание. Оказывается, у него очень много ножей дома. И канцелярский тоже есть. Питер старается откинуть эту мысль куда подальше. Но через неделю словно очухивается, когда в раковину капают капли от его первого пореза. Это отрезвляло. И, на удивление, приносило удовольствие.       И ни одной ебучей мысли в голове. Ни одной. Не было в этот момент воспоминаний о Нэде и Мишель. В голове не стоял устрашающий образ Флэша, потирающего кулак перед очередным ударом. Паркер забывает о том, что в школе его почти все считают мальчиком для насмешек. Питер не думает о том, что мешает своей тёте нормально дышать. И уж тем более парень не вспоминает об этих умопомрачительных глазах, в которых он, кажется, потерял себя окончательно.       Паркер никогда не думал, что будет тем самым проблемным подростком. Подростком с пачкой сигарет в кармане и порезами на левом запястье. Не хотел предоставлять хлопот своей тёте. Ведь племянник, который лежит в комнате пьяный, купив алкоголь по дороге из школы, и ничего не хочет делать — совсем не то, что заслуживает эта женщина.       А у Питера тем временем — слёзы по всему лицу.       Паркеру кажется, что он катится куда-то глубоко вниз. Хотя, казалось бы, куда ещё ниже. Он уже и так на дне. Окружил себя самоуничижением и ненавистью к себе. И лежит, довольный, укутавшись в печаль и жалость к самому себе.       Спустя время, совсем маленький промежуточек размером с месяц, новый способ прийти в себя уже не работает. Мысли вертятся в голове, словно мухи. И Питер не может ни одной прихлопнуть. И ему кажется, что скоро уже в нём не только мухи, но и стервятники летать будут. Ведь они точно не будут против поживиться прогнившими остатками того восторженного пацана, который вопил как ненормальный от радости, увидев новый костюм Человека-паука.       Паркер снова его надевает. Он думает, что уже распрощался с ним. После долгих месяцев бездействия в качестве Человека-паука, Паркер снова ощущает эту плотно обтягивающую ткань. И снова слышит голос, уже ставшей родной, Карен. Он, правда, заскучал по костюму. Но вот только судьба опять повернула всё по-своему. Потому что Питер не людей спасать решил.       Забрался на многоэтажку и смотрит. На машины, людей, прогнивший город. Жизнь у него прогнившая, правда. Город, по сравнению с ней, ещё кажется живым, дышащим. Вот только что тебе город, когда от собственного существования хочется на стенку лезть и выть. Поэтому даже сердце не колет, когда он просит Карен отключить подачу паутины. Ведь знает, что инстинкт самосохранения ещё никто не отменял. Знает, что в последнюю секунду попробует себя спасти — слабак, — а потом будет ненавидеть себя за это.       Сердце, правда, всё равно пропускает пару ударов. Издеваешься? Сам же хочешь со всем покончить. Паркер думает, что это истинное предательство. Потому что он медлит. Вспоминает. Но только будто кто-то полил грязью каждое воспоминание. Словно в старом альбоме с фотографиями, а на каждой – кляксы. Это хорошо постаралось. Правда, Питер даже благодарен. Потому что это позволяет ему спокойно выдохнуть.       И когда Паркер делает шаг в пропасть, он понимает, что на самом деле он как раз-таки из этой пропасти выбирается. Он не падает — летит. И ни одной мысли в голове.