***
— Что-то его долго нет, — через несколько дней обронил Такео. С того момента, как Франкенштейн заперся в лаборатории, прошло уже трое суток, но внутри было тихо, а сама дверь не открывалась — Попробовать выбить дверь? Вдруг он с голодухи в обморок упал? — предположил Тао. — Рейзел-ним, вам он точно откроет! Ноблесс кивнул и поднялся. Он и сам начинал беспокоиться за своего помощника, почти два дня он не слышал мыслей Франкенштейна, как будто бы он спал или действительно потерял сознание. В день, когда человек удалился в свою вотчину, от него исходила такая решимость, словно он в смертный бой собирается, но такое чувство появлялось почти всегда, когда Франкенштейн проводил важные исследования, требующие жёстких решений. Подойдя к двери, ноблесс приложил ладонь к пластине, как показывал Франкенштейн. «Так вы всегда сможете пройти в лабораторию, мастер», - сказал тогда учёный. Прибор пиликнул, и тяжёлые створки разошлись в стороны. В лаборатории было... пусто. Никого, только разбросанные в живописном беспорядке бумаги, блокноты и несколько старых, заламинированных, пергаментов. На месте, где стояли колбы — плотная штора, закрывающая сосуды со всех сторон, к ним приколот большой лист бумаги с надписью: «Ни в коем случае не открывать!» И чуть мельче приписано: «Вход справа». — Что здесь происходит? — удивлённо спросил Регис, оглядываясь в поисках блондина. М-21 уже изучал бумаги. — Кажется, он не нас решил улучшать, — негромко ответил оборотень. — Это модификация для него. Обманчиво спокойный взгляд красных глаз буквально просверлил его взглядом, вынуждая продолжить. М-21 перебрал ещё несколько листов и заглянул в блокнот. — Это улучшение предположительно умножит уже имеющуюся силу в... ого! На девяносто процентов! Он пишет, что и копьё станет сильнее, благодаря чему немного повысится уровень силы Тао и Такео. — Опасения? — Д-да, есть, где-то видел... вот! Шанс на успешное усвоение препаратов организмом десять процентов. На безболезненное прохождение процедуры — пять. Зато шансы на побочные эффекты равны нулю, и то, что он потеряет хотя бы часть своих сил три процента. Почему он никогда не говорил нам об этом? — Потому что это слишком высокий уровень сил, который могут достигнуть не все главы кланов, не все воины оборотней, — ответил Рейзел, глядя в отдельно лежащий лист, видимо, для него. — И извиняется за доставленные неудобства. Ха-а... — Даже его тело может не принять такую мощь, что уже про нас говорить-то? — пожал плечами Такео. — Дело не только в этом, — возразил ноблесс. — С большей силой, мы получаем большую ответственность. Мы должны знать, когда стоит применять свои способности и зачем мы на это идём. Но битвы прекращаются. И если для благородных и оборотней привычно жить со своей силой в мире, то для людей это слишком сложно. Даже нам порой приходится сбрасывать лишние силы, а что говорить о Франкенштейне? — Особенно, если учесть, что он улучшает так же и силу копья, — тихо ответил Тао. — Да он же сумасшедший! — Франкенштейн всегда готов пойти на крайние меры, ради достижения своей цели, — вздохнул Кадис Этрама ди Рейзел. — Цели? — зацепился М-21. — Он поклялся, что защитит всё человечество от таких монстров, как благородные и оборотни, — ответил Рейзел. — Конечно, с тех пор многое поменялось, в том числе и его мнение о нас, но цель — защита — осталась прежней. В лаборатории стало тихо. Никто не мог вот так сразу принять полученную информацию. Они никогда не задавались вопросом, почему их шеф взялся за собственное усиление и довёл его до такого уровня. Ноблесс медленно прошёл ко входу и отодвинул штору, стараясь не впускать свет. В каком-то странном фиолетовом свете была видна единственная заполненная колба, в которой плавало тело его помощника. Тело Франкенштейн было полностью расслабленно, только по лицу иногда пробегали судороги, выдающие всю боль, которую он терпел. Он был в сознании, что странно. Обычно все модификации, которые он проводил, применялись на бессознательных телах. Тогда почему он не чувствует его мыслей? Рейзел встал напротив колбы, глядя в открытые глаза человека. Он пытался найти в затуманенном сознании хоть какой-то канал, по которому можно связаться с учёным. И всё-таки, почему он не спит? «Слишком... больно, — тут же послышался слабый, далёкий, как затухающее эхо, ответ. — Наркоз... не помог. Это н-ничего... мастер. Простите за б-беспокойство». Даже в мыслях он запинается, какую же боль он вынужден терпеть сейчас? «Лучше вам... не знать», — слабая усмешка. Может ли он помочь хоть как-то? «Нет, мастер. Н-нельзя вмешиваться. Мастер, прошу...» Рейзел кивнул, прекрасно понимая, что от него хотят. Не смотрите, как он беспомощен сейчас, не стойте здесь, как когда-то у окна в одиночестве. Будьте с людьми, вы же так этого хотели! «Я жду тебя, Франкенштейн.» «Да, мастер». Выйдя из тьмы, ноблесс плотно закрыл штору, чтобы свет не попал, и подошёл к модифицированным. — Он заблокировал все компьютеры, — заметив его, заговорил Тао. — Конечно, я могу пробиться, но, если честно, боюсь это делать. Скорее всего здесь какая-то программа, отвечающая за дозированную подачу препарата и окончание эксперимента. — Мы должны идти, — коротко сказал Рейзел. Снова заперев двери лаборатории, ноблес пошёл в гостиную, зная, что остальные последуют за ним.***
Франкенштейн вышел к ним спустя день. В костюме, сухими причёсанными волосами, бледный и с синяками под глазами. Уставший. Модифицированные готовы были поклясться, что он вышел сразу после эксперимента, не позволяя себе отдохнуть даже пары минут. Зато их заставлял лежать на кушетке по несколько часов, чтобы организм приспособился! От учёного фонило силой так, что хотелось спрятаться, уйти от неё, выставить щит, лишь бы не чувствовать этой удушающей ауры. Судя по лицу мужчины, он силился подчинить новую силу себе, скрыть, спрятать её. И не мог. — Мастер, я вернулся, прошу прощения за, ха-а, долгое отсутствие, — поклонился он. Рейзел молчал смотрел на него, изучая, подмечая мощь, исходящую от его помощника, усталость от неё же. — Твой уровень жизни? — А? Ах, да! Нет, мастер, не уменьшился, — мягко улыбнулся Франкенштейн, не чувствуя даже привычной радости от того, что за него волнуются. — Я не вижу смысла в огромной силе и короткой жизни. Аура на мгновение вспыхнула фиолетовыми всполохами и тут же потухла, Франкенштейн поморщился и выпрямился. — Прошу прощения. Кадис Этрама ди Рейзел медленно поднялся и коснулся плеча помощника. В то же время давящая сила пропала, и учёный почти рухнул, не ожидая настолько резкого облегчения. Ноблесс поддержал его за локоть, помог опуститься в кресло. — Это мне не повредит, — оборвал человека Рейзел. — Я лишь усилил печать, сковывающую твои силы. Ты не понимаешь, как её удержать? Франкенштейн виновато опустил глаза. — Нет, мастер, но я разберусь, дайте только... — Идём, — снова перебил ноблесс. — Я научу. — М-мастер? — Она вырвется и разорвёт тебя, Франкенштейн, а заодно и тех, кто находится рядом, — пояснил ноблесс. — Я расскажу тебе, как справиться, сладить с полученной мощью быстрее. Я лишь покажу, как. Это не отнимет моих сил. Франкенштейн поднялся и поклонился. — Благодарю вас, мастер. Оставшись одни, модифицированные переглянулись. — Подобная мощь действительно есть не у всех глав, — медленно проговорила Сейра. — Я не знаю, как на это реагировать, — тихо сказал Тао. — Мы прошли модификацию не по своей воле, а он же... Аналитик не закончил, пожав плечами и запустив руку в волосы. — Он мог улучшить нас, — заметил М-21. — Знает же, что мы не откажемся, поддержим. А мог и заставить даже, обманом, обещаниями. — Франкенштейн не стал бы так поступать с вами, — возразил Регис. — Но почему? Я не могу понять! — всплеснул руками Тао. — Просто он слишком благороден для человека, — ответила Роярд, отпив из чашечки. — И очень мудр, благодаря тем годам, что прожил. Ведь вы, люди, всё воспринимаете иначе. — То есть? Как это «иначе»? — Наш век долог, — ответил Сейра. — И наше тело подстроено под долгую жизнь. Если вы в тридцать лет уже стали взрослыми, то мы ещё совсем дети. В то время, когда вы способны принимать собственные решения, мы всё ещё надеемся на взрослых. Вы принимаете и обрабатываете весь опыт намного быстрее, чем мы. — А теперь представьте, сколько узнал Франкенштейн за всё то время, что он жил? — закончил мысль благородной Тао. В гостиной снова стало тихо. А внизу, в комнате для тренировок, прямо на полу сидели двое. Благородный и человек. И никакой Союз им уже не страшен. Вместе с их командой, вместе с новой силой, он, Франкенштейн, сможет помочь защитить их мир, и сберечь силы мастера!