Непобедимая армия

Анна сошла с ума. Анна Мильтон не могла больше ни единого дня, ни единой секунды игнорировать голоса в ее голове, то и дело звучащие откуда-то изнутри, говорящие, что демоница по имени Лилит ломает печати, чтобы освободить Люцифера. Бессмыслица. Демонов не существует. Ангелов не существует. И Бога тоже не существует. Необычно думать о таком дочери священника, даже кощунственно, но с возрастом Анна перестала верить в Бога. Она стала прислушиваться к науке, которая доказывала, что Бога нет. Она стала задумываться над тем, что, если Он есть, то почему допускает то, что на свет появляются больные, заранее обреченные на смерть дети? Почему допускает войны, голод, эпидемии? То, что Анна, примерная и послушная дочь священника, сейчас в психушке — тоже величайшая Божья несправедливость. Она всегда старалась быть хорошей, как будто ей за это полагалась какая-то награда, а теперь — теперь Анна здесь, в пристанище пропащих душ, в доме скорби, в палате с более безумной, чем она, соседкой — и чем она это заслужила? Тем, что перестала верить в Бога? Тогда Анна тем более больше не желала в Него верить. Соседку Анны звали Мэри Энн, и она то плакала, то смеялась, то говорила с кем-то, глядя широко распахнутыми глазами в пустоту. По сравнению с ней Анна была образцом нормальности; она всего лишь слышала голоса, не постоянно, и ничего, кроме страха, не испытывала. Вела себя спокойно — их всех накачивали успокоительными. Врачам и медсестрам было выгодно, чтобы пациенты сидели тихо. Анна не могла не вспоминать «Над кукушкиным гнездом» — обстановка здесь была почти такой же, только они в основном сидели в своих палатах, а не выходили в одну общую комнату. Анна была рада этому — ей не хотелось общаться с другими психами. Хотя Анна была такой же безумной, как остальные. Голоса в голове, непонятный, необъяснимый страх, навязчивые мысли… Шизофрения.

***

Анна ненавидела свою соседку. Мэри Энн все время что-то говорила. Лежала на кровати, смотрела вверх и бормотала что-то невразумительное, а Анна хотела спать, о Боже, несуществующий Боже, как же она хотела спать, как она устала, а сон ненадолго прерывал ее осознанное существование! На миг у нее появилось желание задушить Мэри Энн подушкой — раз уж Анна считалась неподсудной. Спустя десять минут эта мысль начала казаться ей все более заманчивой. Просто подойти к ней и приложить тяжелую перьевую подушку к ее лицу, и держать, пока она не перестанет дергаться, не протянется на кровати бездыханная — Анна окажет ей благодеяние, прервав мучения. И тогда станет тихо, и она сможет поспать. Что она теряет? Куда ей дальше падать? Какая разница, где она превратится в овощ под действием лекарств? Анна медленно поднялась с места, держа в руках свою подушку. Медленно сделала шаг к кровати ни на секунду не замолкающей Мэри Энн. И еще один шаг. И еще. Встала прямо перед ней, и соседка по комнате смотрела на нее, но не видела ее — или видела, но не ее. Бормотать она не переставала, и Анна протянула руку с подушкой, чтобы привести в действие свой молчаливый приговор соседке, но тут кто-то схватил за запястье. Хватка была крепкой, но Анне не стало больно. Сон как рукой сняло, и Анна удивленно уставилась на мужчину, что появился из ниоткуда. Высокий, темноволосый, небритый. На плечах — потрепанный, видавший виды плащ. А глаза — такие пронзительно-голубые, как кусочки апрельского неба. Он держал ее за руку и смотрел с мягкой укоризной. Анна поняла, что ее болезнь явно прогрессирует — дело дошло до зрительных галлюцинаций. Да и его рука была… теплой, как будто настоящей. Такая четкая галлюцинация, что ей стало страшно. А Мэри Энн все бормотала, и от этого становилось еще страшнее. — Анаэль, не совершай греха смертного! — проговорил мужчина, и Анна изумленно моргнула: как он ее назвал? И почему говорит в тоне приходского священника из старых книг? Даже ее отец выражался в своих проповедях более современно. Анна закрыла глаза, уверяя себя в том, что он — не настоящий. Она его выдумала. Она — шизофреничка. Она может выдумать, что угодно. Захочет — и в палате появится розовый слон или радужный единорог. Она почти хотела, чтобы появился слон. Слоны милые. Но, когда Анна открыла глаза, мужчина все еще был здесь. И все еще держал ее за руку. Черт побери, она чувствовала его пальцы! Стремясь убедиться, Анна шагнула вперед и прикоснулась ладонью к его лицу. Забытая подушка — несостоявшееся орудие убийства — упала на пол. Анна провела кончиками пальцев по щеке своей галлюцинации и ощутила теплую кожу и шероховатость щетины. Он неподвижно стоял и смотрел на нее, позволяя себя трогать. Он дышал, как положено живым людям. Другой рукой Анна коснулась его груди с левой стороны — его сердце билось. Опять же, как у живого человека. Потрясающая галлюцинация. Такая реальная. Анна задохнулась, сделала шаг назад и, не в силах стоять, опустилась на колени. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно — безумие усиливается. Чтобы прийти в сознание, она укусила себя за тыльную сторону ладони, и вдруг почувствовала чью-то руку на своем плече. Он сидел точно так же, как и Анна — на коленях — и ободряюще касался ее плеча. — Все хорошо, — сказал он. — Все в порядке, Анаэль. Я нашел тебя. Я так рад, что нашел тебя. Я никогда не переставал искать. С тех пор, как ты покинула Небеса, я не забывал о тебе ни на миг. Анна неуверенно отстранилась, уже просто садясь на холодный пол и отползая назад от галлюцинации. Небеса? Анаэль? Искал ее? Что, черт возьми, происходит?! — Кто ты? — спросила Анна, не подумав. Может, ей не стоило разговаривать со своим видением. — Кастиэль, — ответил он. — Кто ты такой?! — ее голос сорвался. Она спрашивала не его имя, но он не так ее понял. — Я — ангел Божий, — смиренно произнес Кастиэль, и Анна поняла, что ее рассудок окончательно и бесповоротно ее покинул. Ангел… Учитывая то, что она перестала верить в Бога еще лет пять тому назад, странно, что ее бред принял религиозную форму. — И ты тоже — ангел, — серьезно сказал ее гость, и Анна снова задохнулась от неожиданности, как будто он ударил ее в живот. Ангел? Кто, она?! — Уходи, — прошептала Анна себе под нос. Волосы упали ей на лицо, давно не мытые рыжие пряди закрыли глаза. Как же она ненавидела быть беспомощной. — Я говорю правду, — произнес Кастиэль и снова протянул к ней руку, но Анна резко оттолкнула его, ударяя по ладони. На глаза ее навернулись слезы от страха, обиды и злости. — Я не ангел! — закричала Анна на него, сжимая кулаки и вскакивая на ноги. — Убирайся! Ты не настоящий! Ты — видение! Тебя не существует! Он вдруг оказался очень близко к ней и обнял ее так крепко, что она ощутила грудью пуговицы его плаща. От него пахло дождем и немного бензином. Вдруг Анна поняла, что все-таки плачет — слезы просто текли из глаз, чертя мокрые блестящие дорожки на щеках. Его тело было теплым, и Анна снова отчетливо услышала его учащенное сердцебиение и почувствовала запах его дыхания. — Ангелов не существует. — беспомощно сказала она куда-то ему в плечо. — Я в них не верю. И в Бога я не верю. — Демоница Лилит ломает печати, — ответил Кастиэль, гладя ее по спине, как будто утешал маленького ребенка. — Это на самом деле так. Ты слышишь не голоса безумия. Ты слышишь голоса ангелов. — Если я ангел, — внезапно Анну охватила злоба, — Если я действительно ангел, то почему я здесь? Почему я тридцать лет жила, как нормальный человек, а теперь гнию тут? — Потому что, будучи ангелом, ты отказалась от благодати, — сказал Кастиэль. — Ты пала. Добровольно. Ты не желала меня слушать. Ты хотела быть человеком. И ты им стала. Ты всегда добивалась своего, командир небесного гарнизона Анаэль. Анна отстранилась от него, положив ладони ему на грудь. Смотрела неверяще — и в то же время была не слишком удивлена, как будто ожидала подобного. Как будто знала, что была именно командиром. А кем она могла еще быть, вечная отличница и староста класса? Руководить у нее всегда получалось хорошо, ее почему-то все сразу слушались, даже самые отъявленные хулиганы. Анна была почти готова поверить в слова Кастиэля. По крайней мере, его версия казалась ей гораздо лучше, чем ее печальный диагноз черным по белому в истории болезни. Но то, что ангелы существуют — как можно было это допустить, пребывая в здравом уме? — Почему я отказалась от благодати? — спросила она у Каса, вдруг понимая, что Мэри Энн больше не бормочет, а спокойно спит. — Почему я пала? Анне было очень важно это узнать. Важно знать, почему она не захотела быть ангелом. Вдруг это правда ужасно настолько, что она предпочтет остаться в стенах психушки? Не просто так ведь убегают с Небес? — Ты хотела чувствовать, — печально объяснил Кастиэль. — Ангелы лишены человеческих эмоций. Мы созданы, чтобы служить Отцу. Нам не бывает ни грустно, ни скучно, ни весело, ни радостно. Однажды ты сказала, что мы напоминаем статуи — красивые и холодные мраморные изваяния. И ты не пожелала прислушиваться ко мне. Ты просто исчезла. С тех пор за тобой ведется охота, потому что отступников Небеса карают. — Охота? — Анна подавилась этим словом, едва вытолкнув его из сжавшегося горла. — За мной… охотятся… ангелы? — она сорвалась на нервный смешок. Это звучало слишком сюрреалистично. И слишком нелепо. Кастиэль печально кивнул. — Ты должна пойти со мной, — сказал он. — Тут тебе незачем оставаться. Это место не для тебя. Но выбор все равно за тобой. Однако учти, что если я нашел тебя, значит, могут найти и другие. Со мной же ты будешь в полной безопасности. Я защищу тебя и никому не отдам. Я слишком долго ждал нашей встречи, чтобы отпустить тебя, Анаэль. Анна сглотнула скопившуюся во рту слюну. Посмотрела на белые стены палаты, на спящую Мэри Энн, на собственную смятую постель, на голубое небо за окном, на Кастиэля — он смотрел с ожиданием. Она хмыкнула: — Думаешь, я захочу остаться в дурдоме? Возможно, я впала в кому или летаргический сон, и вижу это только в своем воображении, но даже если это так — я пойду с тобой. Здесь я больше не выдержу ни минуты. Забери меня отсюда, Кастиэль! — почти взмолилась она. Он улыбнулся. — Я узнаю тебя, командир. Ты всегда была такой. А потом он взял ее за руку, и они вдвоем исчезли, а Мэри Энн спала все так же спокойно.