Любовь к женщине

Любовь к женщине – вещь по сути своей деструктивная. Одних она доводит до преступлений, других – до петли. Кого-то до отчаяния. Маруко Рейджи она довела до навязчивой идеи. До бзика. До сумасшествия… Нет, серьезно. Рождественский кубок стал единственным важным пунктом в его жизни, этакой точкой отсчета. Точкой, которой все начинается и которой все кончается. Чем-то единственно незыблемым. Сначала этот шаг рассматривался как обязательная ступень на пути развития их отношений с Марией. Он по ночам засыпал, в подробностях описывая себе то самое утро, когда они вдвоем будут гулять по заснеженным улочкам и смеяться. И плевать, что все мышцы в его теле будут ныть после вчерашней игры. Плевать, что он будет совсем не так красноречив и обходителен как обычно. Им будет не до того. Марко обнимет ее за плечо, она улыбнется доверчиво, как не улыбалась ему уже год, они посмотрят в высокое голубое небо, и в тот момент, когда она удивленно приоткроет губы, абсолютно поглощенная этим зрелищем, он поцелует ее. Вот такая идиллическая картинка. Но что-то изменилось. Исподтишка, незаметно и некстати. Началось все мыслью о том, что неплохо бы представить себе и саму победу. Как он поднимает в руках кубок, трибуны взрываются аплодисментами, а она смотрит на него глазами, полными слез и восхищения. Потом он начал продумывать приятную тяжесть кубка в руках, завистливые взгляды других игроков. Представил себе тот самый пас, который позволит им забить последний решающий тачдаун. А, может быть, даже он сам сделает этот тачдаун? Практически взлетит над полем и, с трудом обойдя блокирующих, боком приземлится в шестиочковую зону… И само солнечное утро для них двоих, для Марко и Марии, стало постепенно отходить на задний план. Он не осознал, во что превращается в тот момент, когда она в первый раз тихо произнесла «это я ненавижу в тебе больше всего». С каждым шагом, с каждым миллиметром, преодоленным на изнурительном пути к победе, Мария, та самая сладкая цель, становилась все дальше и дальше. В погоне за средством к достижению своей цели он потерял ту самую отчаянно желанную цель. И долгое время понять это ему было не дано. Он отмахивался от ее упреков, игнорировал немое осуждение в удивительно красивых глазах, не слушал ее советов. Мария стала свидетельством того, что он может преодолеть какую-то черту, какой-то рубеж между правильным и неправильным, честным и подлым, хорошим и плохим. И лишь тогда, когда он, все еще не до конца поверив, тупо смотрел на растопыренные пальцы рук, через которые и утекла переменчивая победа, а Мария подошла и молча села рядом, робкая и полузадушенная долгим невниманием мысль о том, что не все еще умерло, снова очнулась в нем. Одного неуверенного взгляда было достаточно, чтобы с изумлением и некоторым испугом осознать то, насколько дико он ее все еще любит. И что похоже давно ее потерял. А потом Марко еще раз понял, что абсолютно не понимает женской логики. Чтобы впечатлить, чтобы восхитить, чтобы обрадовать, он гнался за мечтой, абсолютно ошалело и не принимая во внимание больше ничего. Он жаждал стать сильным, чтобы быть достойным ее любви. Только такой мог заслужить Марию. А не потерянный неудачник в спортивной раздевалке. Не бормочущий себе под нос невнятные сентенции ни о чем побитый проигравший. Так почему же это ничтожество получило то, о чем эфемерный победитель Марко не мог и мечтать? Почему именно к нему Мария, та самая мечта, потянулась и поцеловала сама, параллельно успокаивающе проводя ладонями по его щекам? Почему так? И мужской логики он тоже иногда не понимает, отвлеченно подумал Марко секунду спустя, наплевав на все вопросы и сомнения и сгребая Марию в жесткие почти болезненно-крепкие объятья.