Гипсовые котики мадам Ленорман

* * * В участке тепло и очень шумно. По случаю ярмарки весь личный состав трудится «в поле», а обязанности дежурного выполняет сам начальник участка, сержант Финнеас – так гласит табличка на его мундире, – и бедолага, похоже, скоро потеряет голову от хлопот. Поминутно звенит дверной колокольчик, возвещая о прибытии очередного посетителя. Какие-то торговцы не поделили место для своих палаток. У какой-то дамы украли часы. Какая-то девочка потерялась, ревет в три ручья, и сержанту немалых трудов стоит успокоить ее и выяснить, как ее зовут и кто ее родители. Поймали карманника с поличным, и теперь ищут даму без часов, чтобы устроить опознание. Носятся туда-сюда подростки-рассыльные. Мы не торопимся привлекать к себе внимание сержанта: я быстро устаю вдалеке от дома и рада возможности передохнуть, а к Кристоферу, который сейчас придавлен сознанием содеянного, вряд ли скоро вернется способность наслаждаться ярмаркой. Он глубокий и ранимый мальчик — полная противоположность Карову с его легкомыслием и бурным темпераментом. Поэтому мы находим местечко за низенькой деревянной загородкой для задержанных, и я с наслаждением грею спину и руки об изразцовую печь. Кристофер, прикорнувший было рядом, вскакивает, уступая место новоприбывшей. Это невысокого роста пожилая женщина, можно сказать, старушка. Из-под чепца торчат седые букольки и ястребиный нос. Странный контраст. – Сами они дураки, раз не умеют желание толком загадать, – ворчит старушка. – Кстати, мое имя мадам Ленорман. Элиза Ленорман. Я бы лучше вздремнула, но хорошее воспитание не позволяет мне уклониться от светской беседы. Точнее, я время от времени подаю односложные реплики, а мадам Ленорман журчит, как ручеек... Моя лавочка здесь под вывеской «Элизиум» – это от «Элиза», забавно, правда? Я торгую желаниями. Как? Коммерческая тайна, милочка. А они выдумают какую-нибудь ерунду, а потом бегают в участок жаловаться… – Разве можно купить желание? – недоверчиво спрашивает Кристофер. – Наверное, милый, – говорю я. – Я как-то по случаю в Биргенау купила рецепт счастья… Журчание мадам Ленорман ненадолго затихает, и она бросает на меня не по возрасту острый и цепкий взгляд. – И в чем же он заключался? – Не имею ни малейшего представления – я так его и не испробовала, а сам рецепт потом куда-то задевался... Урчащий желудок Кристофера напоминает мне об обеде. Я расстегиваю сумку и делю нехитрую трапезу на троих. Порция Карова достается мадам Ленорман, но о докторе я не слишком беспокоюсь – перекусит где-нибудь, а то и вовсе обойдется без еды: желудок у него такой же луженый, как и глотка. Последний сэндвич я кладу на стол начальника участка, беру скучающую с утра чашку и держу ее в ладонях минуту-другую, пока кофе не становится приятно теплым. Сержант Финнеас рассеянно благодарит и откусывает сэндвич прямо с салфеткой. К пяти часам ярмарка сворачивает свою торговлю, и ярмарочный народ растекается по кабачкам, ресторанам и гостиницам – отдыхать и обмывать удачные сделки. Участок тоже понемногу стихает, и очередь доходит до нашего правонарушения. Сержант подзывает нас с Кристофером к себе и находит нужную запись в своем регистрационном журнале. – Уличный музыкант, верно? Бледный серьезный Кристофер говорит, запинаясь, но держится не без достоинства. – Не совсем так, сэр, я просто хотел, чтобы куст зазеленел и... – Не торопитесь, юноша. Сначала мы должны установить вашу личность. Имя? Возраст? Место жительства? – Меня зовут Кристофер, сэр, мне почти десять лет, и мы живем на вилле «Черный дрозд» и… – Его опекун – доктор Генри Каров, вы могли знать его, когда он преподавал в Хельмском университете, – вмешиваюсь я. Сержант переводит взгляд на меня, словно впервые замечает. – Каров? Наслышан, наслышан... А вы, мадам, кем приходитесь мальчику? Ох, не так-то просто объяснить стороннему человеку, что связывает нашу нетипичную семью. – Пожалуй, фея-крестная, – решаюсь я. – Но для протокола можете записать меня няней или гувернанткой. Сержант Финнеас кивает, делает пометку в бумагах и снова сосредотачивает свое внимание на Кристофере. – Итак, личность установлена, перейдем к фактам. Констебль Дженкинс докладывает, что вы собрали плату за представление, но никакого представления не показали… – Я просто не успел, сэр, нас быстро прервали… Но я намеревался заработать деньги честно, чтобы купить ей, – кивок в мою сторону, – саморазогревающийся чайник и… – Строго говоря, вам вообще не следовало это делать, – снова прерывает замявшегося Кристофера сержант. –...и покататься на цеппелине! Вы бы предпочли, чтобы ради этого я стал воришкой и лазил по чужим карманам? – неожиданно смело парирует Кристофер. Полицейский откидывается в кресле, скрестив руки на груди, и весело смеется. – Мне нравится ваша логика, юноша, и ваше почтение к закону. И вот что я вам скажу — не пренебрегайте впредь знанием уголовного кодекса. Во время Хельмской ярмарки нелицензионная торговля чудесами карается штрафом, а мошенничество – тюремным заключением… В случае же задержания уличного музыканта мы можем ограничиться устным предупреждением, и считайте, что я вам его уже сделал. Слава Всевышнему – кажется, инцидент исчерпан. Сержант Финнеас делает еще несколько записей в журнале, дует на чернила и, убедившись, что они высохли, нарочито громко его захлопывает. – А теперь могу я взглянуть – в частном порядке, разумеется – на вашу дудочку? Поколебавшись, Кристофер достает свою флейту и вручает сержанту. Тот подносит ее к губам и пытается извлечь из нее хоть какой-нибудь звук, но безуспешно. Осмелевший Кристофер подсказывает: – Эта флейта не для музыки, она собирает огоньки… – Флейта собирает огоньки... – задумчиво повторяет сержант. – А вы не из Магленбурга часом? – Ага… Сержант осторожно кладет флейту поверх кипы бумаг, и по всему участку разносится его веселый голос: – Джееееенкинс! Дженкинс, поздравляю, ты зацапал самого Мрачного Преступника! Похоже, известность Кристофера распространилась далеко за пределы Магленбурга, потому что кроме самого Дженкинса к нам мигом собираются и остальные полицейские. Под их шуточки и любопытные вопросы Кристофер показывает свое диковинное умение – собирает окрестный свет в маленькое солнышко, а потом бережно возвращает огоньки по местам. И когда заканчивается волшебная мелодия, кажется, только я замечаю, что мадам Ленорман в участке больше нет.