Любая система стремится к беспорядку

С момента той атаки им двигало одно чувство — жажда мести. Кем бы он ни был, этот ублюдок, на несколько недель выбивший Алистера с ринга, он должен был получить своё, только для начала неплохо было бы знать, кто это. Вариантов возникло несколько, но в этом-то и проблема. Имя. Могло быть только одно верное имя. И она его знала. До того, как она начала на каждом углу кричать об этом, Алистер был вне игры уже около двух месяцев. Он понимал, что, как вернётся, в первую очередь пойдёт к ней. И это ожидание в каком-то смысле будоражило. Эта женщина пугала даже многих мужчин из-за тьмы, которую они видели в её глазах. Мрачная, бездонная пучина безумия. Ты смотришь в неё и, кажется, вот-вот провалишься. Но Алистера давно не пугала тьма. Напротив — притягивала. И она почувствовала это, оказавшись рядом с ним. Её тьма срезонировала с его тьмой, и что-то произошло. Алистер тогда выставил себя слепым гордецом: он решил, что сумел взять её под контроль, что он достаточно силён, чтоб усмирить её хаос, но он забыл. Забыл, что любая система стремится к беспорядку. Он сам впустил её в свою голову, сам позволил всё там перевернуть. Она выводила его из равновесия. Увлекала за собой в свой дикий-дикий мир, заставляла испытывать давно забытые чувства: раздражение, ярость, спонтанные порывы. Она стала его преследовать. И в один из разов хаос взял верх, и Алистер сдался. Он позволил себе среагировать — вспыхнуть, вспылить, вмешаться в её безумие, но вместо того, чтобы остановить его, стать его частью. Когда пальцы Алистера сжались на её горле, он почувствовал, как его подхватывает бурный поток, как уносит весь его контроль далеко-далеко, оставляя только спонтанные беспорядочные всплески. Она хрипела, рвалась и давилась смехом, нервно облизывая губы. Серые глаза блестели в тусклом свете комнаты, они смотрели на Алистера, словно оценивали его. Они горели желанием. Её это забавляло? Или ей это нравилось? То ли от злобы за эту неопределённость, то ли войдя в необъяснимый раж, Алистер влепил ей пощёчину, гулким эхом отозвавшуюся по всей раздевалке. Она упала на одно колено. Он видел её дрожащее тело, взгляд, зависший в пустоте, и расплывающуюся всё шире безумную улыбку. Дрожащие пальцы вцепились в руку, сжатую на её горле, и она неуклюже поднялась. Коснулась горящей щеки, нервно хохотнула и уставилась на него с вызовом. Она пожирала Алистера взглядом, пока её ногти медленным, уверенным движением раздирали кожу на его предплечье, но боли будто бы не было — только горячее жжение, заставляющее каждую мышцу напрячься, а все части тела налиться кровью. Она оказалась максимально близко к его лицу, когда вибрирующим голосом, сквозь зубы, сжатые в натянутой улыбке, процедила: «Продолжай». И остатки самообладания Алистера словно пришпорили, дабы они скорее умчались прочь. Мысленно он бросил ей ответный вызов, задрав на ней майку и грубо стиснув обнажённую белую грудь. Лицо его исказила гримаса ненависти. Она вскрикнула от боли, но тяжёлое шумное дыхание и возбуждение, с которым она стала царапать его руки, плечи и рёбра, дали понять, что она хотела этой боли. Она не сводила с Алистера взгляда, и этим поднимала в его груди что-то большое и чёрное — ему казалось, он готов разорвать её за то, какая она, — за этот взгляд, за назойливость, за безумную улыбку. Из горла Алистера вырвался низкий гортанный стон, больше похожий на рычание. Он схватил её за плечи, развернул и прислонил спиной к себе, пережимая предплечьем горло и продолжая терзать её грудь пальцами. Она играла с ним — вырывалась в перерывах между хриплыми стонами, цеплялась за его руку, пытаясь ослабить железную хватку, и в какой-то момент ей это даже удалось. Она не стала бежать, только вжалась в стену позади себя. Алистер наблюдал, как она плотоядно разглядывает его тело, как судорожно мечутся из стороны в сторону тёмные зрачки. Было невозможно предугадать, что она сделает в следующую секунду, и когда её взгляд на мгновение задержался на лице Алистера, он не успел сориентироваться и получил две звонкие пощёчины. На третьей он поймал её запястье, затем второе, и крепко сжал их, но она всё равно сумела броситься, точно кобра, и оставить ядовитый укус на его шее. От неожиданной болевой вспышки, Алистер выпустил её, и, моргнув, не заметил, как она уже оказалась перед ним на коленях, высвобождая из аттиры его затвердевший член. Глядя на него снизу вверх с этой своей невменяемой улыбкой и одержимым взглядом, она задержалась на несколько мгновений, ощупывая горячую пульсирующую плоть. Но уже вскоре Алистер вздрогнул от сильного всплеска ощущений и опёрся рукой на стену, зажмурившись, когда она сжала пальцы на стволе и стала быстро двигать рукой, вкладывая в это всю свою дикую сущность. Забывшись и поддавшись наваждению, он намотал на руку её длинные волосы и стал насаживать ртом на головку своего члена, постепенно продвигаясь всё глубже, пока не заполнил собой её глотку. Ей приходилось давиться, задыхаться и лить случайные слёзы, но, прерываясь на короткие передышки, она всё равно с упоением продолжала вбирать его в свой рот, издавая похожие на невнятное мычание стоны и расцарапывая ногтями бёдра и живот Алистера. Уже не в силах терпеть это издевательство, он потянул её за волосы вверх и заставил подняться на ноги. После нескольких новых пощёчин он резкими, нетерпеливыми рывками стянул с неё одежду, снова развернул и вжал лицом в стену, больно хватая за запястья и заламывая руки за спиной. Она набрала в грудь воздуха, замирая в ожидании. Да, она тоже изнывала от нестерпимой жажды, и Алистер наполовину утолил её, смочив свой член слюной и вставив в истекающее смазкой горячее лоно. Даже когда он просто вошёл, она простонала так, будто ждала этого целую вечность. А когда Алистер начал двигаться, она тут же попала в его ритм, отзывчиво подаваясь навстречу. В происходящем с ними не было никаких чувств — только грязь, пошлость, животные инстинкты и такая сладкая боль, позволяющая владеть друг другом от начала и до конца, предаваясь похоти с отстранённой и критической изощрённостью. В каждом толчке, совершённом Алистером, были эмоции, которые он не мог бы выразить на словах, но выражал в увесистых шлепках по бёдрам и ягодицам и в грубой силе, с которой сжимал их. В том, как он прижимался всем телом к её спине и вновь обхватывал большими ладонями её грудь, не прекращая двигать тазом. В укусах и красных отметинах, которые он оставлял на её шее, извлекая из широко открытого в молчаливом крике рта новые хриплые стоны. Почти подходя к пику, Алистер вдруг поддался какому-то необъяснимому порыву и прервал всё, выпуская её запястья и полностью меняя положение. Теперь она снова смотрела в его лицо и возвышалась над полом, обхватив ногами его талию и вжавшись спиной в стену. Алистер вошёл в неё и, двигаясь резкими рывками, одновременно с этим стал оставлять укусы на её плечах, шее и ключицах, а ей позволил расцарапать свою спину едва ли не в кровь. Его толстые пальцы столь сильно вжимались в её рёбра, что, кажется, обязательно оставят синяки, и это почему-то тоже возбуждало — даже когда это кончится, боль, причинённая им, ещё останется с ней на какое-то время. Воодушевлённый этой мыслью, Алистер ускорил темп и провалился в издевательски сладкие ощущения, смешанные с острой болью от того, что она сгребла в охапку его волосы и сжала изо всех сил, сотрясаясь в судорогах оргазма, рыча и давая Алистеру насладиться сокращением гладких мышц вокруг его напряжённого члена. Его пик, подступивший с новой силой, тоже не заставил себя долго ждать, и это был самый нужный вкус: невыносимо приторная сладость с резкой и столь же невыносимой болью, вместе они составляли потрясающий напиток — пьянящий и заставляющий хотеть ещё. Выпустив её, Алистер отошёл, сел на пол напротив в своей излюбленной позе и наблюдал, как она пытается устоять на дрожащих ногах — взмокшая, красная от ударов, укусов, царапин, с растрёпанной причёской, и самое главное — улыбка стёрлась с её лица. Теперь она смотрела на него, как в день их первой встречи — спокойно и заинтересовано, будто он снова, хоть и ненадолго, усмирил её внутреннего зверя.