Стесняюсь сказать

Если Натаниэль был достаточно открытым и дружелюбным, то Марк был похож на конченного интроверта по сравнению с ним. И в этом имелась доля правды — Марк интроверт, но не настолько отбитый, чтобы прятаться от людей, как потерянная мышка. Он просто любил посидеть, подумать в тишине над новыми идеями, а не вот это вот все. Говорят, что когда видишь свою душу, по телу проходится тепло, ты забываешь обо всех проблемах, и в голове — только он, твой соулмейт. Никто особо не рассказывал парню, как понять, правда ли человек связан с тобой или же это просто совпадение, ему говорили: «Сам все поймешь». Так просто. Иногда Марк поражался тому, что в мире семь миллиардов человек, и никто не мог точно сказать, каково это, найти родственную душу. Он считал это глупостью, какой-то ошибкой, пока не увидел его. Натаниэль даже не дрогнул, встретившись с застенчивым интровертом. Он просто мило кивнул тому и скрылся в ближайшем кабинете, оставляя остолбеневшего парня ловить ртом воздух в попытке успокоить свое сердце. Тогда Марк понял. На самом деле, Ансиэль вначале не был уверен, то ли это, не совпадение ли, но с каждым разом, когда все тело буквально пробирало от одного только взгляда на потенциального соулмейта, его сомнения уходили, оставляя после себя неприятную горечь осознания. Он не был готов к такому. Совсем. Сам Куртцберг, видимо, даже не подозревал о существовании своего соулмейта. Он практически не обращал внимания на Марка, постоянно куда-то удаляясь, из-за чего поймать парня было сложновато. Казалось, так даже легче, не придется бегать от человека, дабы тело снова не переклинило, но с каждым днем становилось все труднее просто подойти и поговорить. От соулмейта никуда не денешься, он на всю жизнь, но, в конце концов, Марку уже тупо было неудобно так сразу кидаться такими заявлениями. Парень невидящим взглядом смотрел вперед, думая о получившейся ситуации, пока Маринетт дочитывала последнюю страницу его новой рукописи. Его руки непроизвольно теребили край толстовки, а рот приоткрылся. Девушка начала что-то восхищенно говорить, но он особо не обращал внимания, лишь изредка кивая ей, скрывая свою отстраненность. В зале не так много людей, на перемене многие предпочитают выходить на свежий воздух, поэтому когда по помещению эхом раздаются шаги, Марка переклинивает. Он мигом вскакивает с пола, взгляд вновь обретает ясность вместе с растерянностью. Сердце снова начинает колотиться, дыхание сбивается, становится невыносимо холодно, до мурашек. — Маринетт, — зовет Куртцберг девушку, после замечает ошалевшего парня. Последнее, что он видит — спину удаляющегося Ансиэля. Этот парень так быстро сбежал, что он толком не смог даже поздороваться. Натаниэль обхватил себя руками и сглотнул, почувствовав нечто странное. — Все в порядке? — обеспокоенно спросила Маринетт. — Ничего, — протянул тот, задумчиво глядя на дверной проем. — Просто внезапно стало холодно. Марк скрылся под лестницей. Уже привычное для него место, куда он прятался, когда нужно было привести мысли в порядок. Этот случай не исключение. Стараясь выбросить лицо Натаниэля из мыслей, парень хватался то за голову, то за сердце, вдыхая полной грудью. Слишком сложно даже находиться в одном помещении. «Неужели… — Марк присел на корточки, — он не чувствует того же?» Отсутствие реакции с его стороны сбивало с толку, и Ансиэлю уже начинало казаться, что понемногу сходит с ума. Парень обхватил руками ноги, и уткнулся лбом в колени, пряча злое, с нотками огорчения, лицо. Как вообще могло получиться так, что он чувствует, а, а Натаниэль продолжает так мило улыбаться, даже не подавая признаков, что что-то не так. «Бездушный, деревянный, сухарь, — продолжал сердито повторять про себя Марк». Пропажа дневника с рукописями обнаружилась не сразу. Только спустя минут десять парень понял, что сумка его пуста, когда потянулся за книжкой, дабы сделать новую запись. Конечно, о том, как сильно ненавидит всю поганость своего положения. — Меня просили вернуть, — послышалось рядом. Обернувшись на голос, Марк увидел перед собой Натаниэля, что протягивал потерянный дневник. Ему вмиг стало неудобно, а злость мигом испарилась, в конце концов сам совсем недавно сбежал от парня, как от смерти, а теперь приходится снова увидеться уже в таком положении. Однако смущение быстро затмевают уже знакомые чувства. Марк дрожащими руками тянется к книжке, с досадой замечая, что лицо Куртцберга совсем не изменилось. В один момент он не выдерживает. — Скажи, — Марк шумно вдыхает, — ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь? — Что?.. — Натаниэль опешил от такой резкой нападки, глядя на разозленного товарища. — М-марк? — Какого черта… — глаза становились влажными. — Объясните мне, почему я медленно схожу с ума лишь от твоего появления, а ты… ты даже не вздрогнешь. Как это устроено вообще?! Он обращался уже не Куртцбергу, а скорее кричал в пустоту. — Марк, успокойся, — Натаниэль растерянно оглядывался, боясь, что кто-нибудь заметит. — Я… — он потянулся руками к парню, но тот легко отбил их. — Не трогай меня! Марк снова уткнулся лбом в колени, отворачиваясь от своего соулмейта. Если это действительно ЕГО соулмейт. Когда сзади чувствуется незнакомое тепло, а на плечи опускаются ладони художника, Марк замирает, перестает всхлипывать, вслушиваясь в сбитое дыхание Натаниэля. Именно сбитое. — Марк, — более настойчивый голос сзади. А тот замирает. Ансиэль притих, желая снова уловить то дыхание, будто цепляясь за последнюю надежду. Он хотел, чтобы Натаниэль чувствовал. «Пожалуйста, — молил про себя парень.» — Так… ты правда мой.? — Марк не видел лица Куртцберга, ему было сложно понять, что тот сейчас чувствует. В любом случае он боялся. Боялся, что сейчас его бросят. — Правда? Ансиэль резко поворачивается. Он хотел с новой силой зло прикрикнуть на него, однако стоило увидеть счастливые, полные облегчения глаза, парень прикусил губу, так и не проронив ни звука. Натаниэль отпустил его, скрывая улыбку рукой. — Я не ошибся, — выдыхает. Марк уже всем корпусом развернулся к своему соулмейту, непонимающе смотря на его жалкие попытки скрыть радость. Совсем недавно он был расстроен, зол, но стоило ему заметить, как Натаниэль так же, как и он, неровно дышит, а на щеках его появился румянец, то все мигом улетучилось. Остался лишь интерес и приятное чувство волнения, словно он впервые стоит так близко к человеку, что так нравится. Хотя, сейчас был действительно тот момент, когда Марк находился совсем рядом, когда раньше не решался приблизиться и на два метра. — Я думал, что снова мои чувства меня подводят. Как тогда, с другим человеком, — Натаниэль присаживается напротив Ансиэля, видно, ему без разницы, что пол грязный. — А все оказалось… так просто? Марк лишь почувствовал неприятное колющее чувство в груди. Он думал, что его соулмейтом может быть кто-то другой. — Марк? — Да? — Ансиэль понуро смотрит на парня. — Можно тебя обнять? — Да…

***

Звонкий смех раздался по всему залу. Маринетт без зазрения совести смеялась в голос, смотря на двух парней перед ней. — Так вы оба серьезно бегали друг от друга, не решаясь поговорить о своей связи? — она старалась успокоиться. — Я… как бы сказать, — Марк никак не находился со словом, — стеснялся? — Ну, — Натаниэль почесал затылок. — Я тоже в какой-то степени, наверное. — Вы нечто, мальчики, знали об этом? — Марк точно что-то с чем-то, — улыбается Натаниэль. — Что? — удивляется тот. — Скорее ты! — Вы оба… Вы оба.