В одном особняке где-то в Лондоне

Джон ужасно скучал. Не слишком-то интересно стоять на чердаке и припадать пылью. Хотя… По сравнению с его товарищами ему повезло. Его хотя бы не сожгли. Видимо, забыли. На чердаке могло бы быть веселее, но Джону не повезло с соседями. Старые, обитые бронзовыми полосами сундуки не любили болтовни и терпеть не могли Джона. Они надменно поглядывали на него, время от времени заявляя, что он — просто бесполезная трата бесценной кедровой древесины. Джон стоически терпел их брюзжание, не позволяя себе огрызаться. Сейчас он действительно был совершенно бесполезен. Но однажды покой старого чердака был нарушен. Люди начали разбирать старые вещи. Что-то выбрасывали, что-то выносили… Дошла очередь и до Джона. Никто не понял, что старый, внешне очень простенький столик сделан из кедра. Его небрежно обтёрли от пыли и отнесли на барахолку. Новая хозяйка купила его за три фунта. Джону было немного обидно, но он привык, что не имеет ценности. На новом месте Джону совсем не понравилось. Мебель в квартире была из ДСП и пластика, поломанная и запуганная. Когда Джон вежливо поздоровался, на него зашикали, а шкаф без дверцы матерно велел ему заткнуться. — Ты что из этих?.. Из антиквариата? — шкаф презрительно заскрипел, а пластиковая этажерка угодливо захихикала. Джон понял, что на чердаке было лучше, и решил последовать совету помалкивать. Друзей среди нового окружения он не завёл. Он вспоминал о красивом подносе и звонких фарфоровых чашках, с которыми так весело было обмениваться шутками и новостями: они рассказывали о том, что происходило на кухне и в столовой, а Джон — о том, что было в гостиной. Он помнил, как временами даже позволял себе нескромно мечтать о зеркале, которое могли бы на него поставить. Ах, какое это было зеркало! Изящное, в бронзовой оправе с растительным орнаментом, поразительно красивое. Джон видел его изредка, но он был лишь скромным чайным столиком, и хозяйка никогда не ставила прекрасное зеркало на него. Помнил он и тот ужасный день, когда у него подломилась ножка. Тогда разбились две чашки и блюдце, и Джон не мог простить себе гибели друзей. Ссылку на чердак он воспринял заслуженным наказанием, даже не задумавшись, что виноват на самом деле хозяйский сын, который пнул его, надломив прочную древесину. Увы, в новой квартире на его столешнице прочно обосновались надколотый, вечно пьяный стакан с бесконечной вереницей приятелей-бутылок и жестяная банка-пепельница. Хозяйка частенько промахивалась и тушила об Джона сигареты, и красивая золотистая древесина покрывалась уродливыми подпалинами и едкими пятнами от разлитого бурбона. Однажды Джон не смог справиться с болью от очередной сигареты и качнулся, сбросив на пол и стакан с новой бутылкой, и жестянку. — Ах ты дрянь! — закричала хозяйка, и через полчаса Джон оказался на помойке. Джон понял, что ему конец. Когда пойдёт дождь, его древесина окончательно испортится, а потом его в лучшем случае просто сожгут. О худшем он старался не думать. Всё-таки он из кедра, а кедр очень долго может сопротивляться гниению… Что для Джона означало всего лишь бесконечные века мучений. Но тут случилось чудо. Настоящее чудо, ничем иным Джон не мог это назвать. Проезжавшая мимо машина остановилась, из неё вышел человек и направился к Джону, недоверчиво глядя на него. Он потёр столешницу, чем-то капнул на древесину, растёр пятно и изумлённо пробормотал: — Кедр! Ну надо же… Джона погрузили в багажник и повезли, и он подумал — хуже, чем было, уже точно не будет. Неужели ему наконец-то повезло? Как оказалось, и правда повезло. Джона привезли в маленькое помещение, где его отмыли неизвестным ему средством, и его древесина мягко засияла изнутри тёмным золотом. С его столешницы бережно сняли изуродованный верхний слой и натёрли сначала специальным маслом, а потом воском. Джон блаженствовал — никогда ещё за ним так тщательно не ухаживали. В его мыслях даже мелькнул на секунду образ прекрасного зеркала, в которое он был так влюблён. Теперь зеркалу не стыдно было бы стоять на нём. Джон даже забыл о своей надломленной ножке и ни разу не покачнулся, пока новый хозяин реставрировал его. Через несколько дней Джона перенесли в дом. Большая гостиная с камином очаровала его с первого взгляда. Особенно восхитили его обои в тёмных лилиях. Его поставили около большого мягкого кресла, добродушного даже на вид. — Здравствуйте! — тут же поздоровалось кресло. — Добро пожаловать! Наконец-то вы здесь. Хозяин последние дни часто говорил о вас. Позвольте представиться — Марта. Я здесь старше всех. Хозяин даже называет меня домохранительницей. Право, досадно, что при этом он никак не может найти времени посмотреть мою левую заднюю ножку. Иногда она ужасно скрипит! Ноет на погоду. Джон радостно ответил: — Очень приятно познакомиться, госпожа Марта. Меня зовут Джон. Вы не представляете, как я счастлив здесь оказаться! Болтливое кресло довольно зашуршало кисточками накидки. — Надеюсь, вы не будете разочарованы. Ах, вот и он! Я так и думала! И Джону на столешницу опустилась лампа. Джон онемел. Никогда в жизни он не видел ничего настолько красивого. Белоснежная фарфоровая ваза в тончайших чёрных с синим узорах, нежный абажур из наборного стекла… — Афганистан или Индия? — Афганистан, — пролепетал потрясённый Джон. — Но как вы… — Очевидно, — заявила лампа. У неё был поразительно красивый голос. — Характерный запах — вы сделаны из кедровой древесины. Приятный золотистый цвет, специфические коричневые линии, плотность чуть ниже, чем у сибирского. Вывод — гималайский кедр, Афганистан, Пакистан или Индия. — О… — только и сумел выдавить восхищённый Джон. — Потрясающе. — Вы правда так думаете? — польщённо спросила лампа. — Блестяще! — воскликнул Джон. — Изумительно! — Моё имя — Шерлок, — Джон явственно расслышал глубокое удовольствие в его голосе. И качнулся от радости. — Что с ножкой? — моментально отреагировал Шерлок. — Боже! — Джона охватил ужас. — Шерлок, у меня же сломана ножка! Ты можешь упасть! — Спокойно! — сказал Шерлок. — Если начнёшь падать, постарайся уронить меня на Марту. Сейчас придёт хозяин, я привлеку его внимание. Он включился и мигнул лампочкой. Джон замер от восхищения, но тут же его вновь охватили страх и уныние. Он изо всех сил старался стоять ровно, надеясь, что в крайнем случае сумеет уронить Шерлока на мягкое кресло. Вот пришёл человек, нахмурился, снял Шерлока со столика и присел, осматривая ножки Джона. — Трещина! Вот она! — гордо объявил Шерлок. Джон окончательно пригорюнился. Сейчас его снова отправят на чердак. Все разочаруются в нём — и добрая Марта, и Шерлок. Ему не место в этой замечательной комнате. Он даже не отчаялся, когда его подняли и понесли — некуда было отчаиваться ещё сильнее. Но Шерлок крикнул ему вслед: — Я буду ждать, Джон! Чего ждать? — вяло удивился Джон. Такую прекрасную лампу, как Шерлок, никогда не отправят на чердак. Он создан, чтобы сиять. Ему принесут другой столик — целый, не сломанный, без ожогов от сигарет, без подозрительных пятен, не пропитанный чердачной пылью, не виноватый в гибели друзей… Другой столик будет восхищаться красотой и умом Шерлока, и будет достойно выглядеть в его ярком свете. А Джон будет вспоминать короткие минуты прикосновения нежного фарфора к своей столешнице и тосковать, пока не обретёт вечный покой в огне. Быть может, если ему повезёт, это будет огонь камина в той самой гостиной, и он сможет ещё раз издалека посмотреть на Шерлока… А потом треснутая ножка Джона сильно зачесалась. Джон очнулся от печальных мыслей и понял, что его не выбросили, не сослали на чердак и не собираются рубить на дрова. Его ремонтируют. Он просто не поверил в это. Неужели его вернут в ту замечательную гостиную? И Шерлок… Шерлок сказал, что будет ждать, а он ведь уже давно стоит в этом доме и знает, чего ждать от хозяев. В душе Джона ясным светом загорелась надежда, и заметим в скобках, что свет её был подозрительно похож на свет одной красивой лампы. Джона вернули в комнату на следующий вечер. Марта поздравила его, а Шерлок молчал, но сиял так, что Джон понял — ему действительно рады. И когда тонкий фарфор основания лампы очень ласково соприкоснулся с деревом его столешницы, Джон испытал настоящее счастье. И потекли мимо прекрасные дни. Джон гордо и твёрдо стоял на своём месте возле мягкого кресла и наслаждался, служа надёжной подставкой и опорой для Шерлока. Под светом Шерлока благородная кедровая древесина обрела свою истинную силу и красоту, подчёркивая изящество и утончённость прекрасной лампы. Шерлок с удовольствием знакомил Джона с обстановкой. — …А вон тот надутый торшер в углу — мой брат Майкрофт. Его абажур тоже выполнен в технике Тиффани, но, как видишь сам, мой намного гармоничнее и изящнее. Он почти ни с кем не разговаривает, считая всех недостойными глупцами, а меня — болваном из-за того, что я освещаю кресло для отдыха хозяина. Открою тебе секрет: Майкрофт мечтает быть настольной лампой. Он хочет освещать рабочий стол. Смотри, он сейчас перегорит от возмущения. Майкрофт, сбавь напряжение! Видишь, как замигал? Это всё из-за рабочего стола. Он ореховый, его зовут Грегори. Он стоит в кабинете, раньше я тоже там стоял. Грегори туповат, а работа хозяина — скука смертная. Здесь гораздо интереснее! Джон слушал Шерлока и млел. И был согласен с каждым его словом. Вечерами хозяин садился в кресло и читал книги по своему хобби — реставрация мебели и старых вещей. Шерлок, к изумлённому восторгу Джона, умел читать человеческие книги, и теперь читал их Джону вслух, постоянно вставляя свои комментарии. А ещё Шерлок умел играть музыку. Джон не сразу понял, что за удивительные звуки иногда раздаются сверху. Оказалось, в Шерлоке была старая лампа накаливания с вольфрамовой нитью, и он как-то умел на неё воздействовать лёгкими перепадами напряжения. И вечерами нить чуть слышно звенела, выводя придуманные Шерлоком мелодии. Кроме Марты и Шерлока Джон подружился с Молли. Это была чайная кружка — совсем обычная, белая, очень современная. Джон удивился при знакомстве: он уже привык, что в этом доме все вещи старые, пожившие, отреставрированные хозяином или его знакомыми. С парадным сервизом веджвудского фарфора он так и не познакомился, потому что из него пили только в столовой. А вот в моменты отдыха хозяин делал себе чай в простой кружке. Позже Джон узнал, что к Молли хозяин был привязан какой-то своей собственной историей. Она была симпатична Джону, тихая и скромная. А ещё она была влюблена в Шерлока. Джон её за это не винил — он был абсолютно уверен, что в Шерлока невозможно не влюбиться. Сам же Шерлок щедро дарил своим светом всё в гостиной, но Джону доставалось больше всех. И он был счастлив. Однажды хозяин принёс люстру. Она сразу не понравилась Джону. Чёрная и блестящая, она всё время бесстыдно подмигивала Шерлоку ничем не прикрытыми лампочками. Её резкий свет затмевал все светильники в комнате. Майкрофт был печален и сердит, и Джон сочувствовал ему — беднягу несколько дней не включали. А потом люстра подмигнула Шерлоку особенно выразительно, и хозяин снял её и унёс. Все были очень рады, даже Шерлок, потихоньку признавшийся Джону, что Эта Люстра была чересчур яркой и чуть его не затмила. Джон на это чистосердечно ответил, что Шерлока для него не затмит никто. И только Джон заметил, как ласково светил для него Шерлок после этих слов. А потом пришла беда. Беда имела вид чёрного тощего кота, мелкого, но ужасно нахального. Джону он не понравился с первого взгляда. Наглое животное запрыгнуло в комнату через открытое окно и внимательно, по-хозяйски огляделось. Взгляд жёлтых глаз Джону тоже очень не понравился. Кот гнусаво мяукнул, обошёл все углы гостиной, принюхиваясь. Вот он обнюхал Майкрофта и поскрёб лапой пол около него. Шерлок фыркнул и весело пояснил Джону, что кот таким образом выразил Майкрофту свое кошачье презрение. А Джон впервые очень сильно хотел, чтобы Шерлок замолчал — потому что кот его, похоже, услышал. Он подошёл к Джону, запрыгнул на столешницу и обнюхал лампу. — Шерлок, молчи, молчи! — шепнул Джон. Шерлок — о, чудо — послушался. Кот разочарованно спрыгнул на пол, и Шерлок вдруг громко сказал: — Брысь! Джон тихо застонал. Кот моментально обернулся, злобно зашипел на Шерлока, смерил взглядом Джона… И в жёлтых глазах загорелись злорадные огоньки. Кот обманчиво невинным движением потянулся к Джону, выпустил когти и начал изо всех сил царапать и рвать зубами золотистую кедровую древесину отреставрированной ножки. Джон вскрикнул — он успел отвыкнуть от боли. А Шерлок закричал: — Оставь его в покое! Отойди! Брысь! Потом… Джон не был уверен, что произошло на самом деле. Может, кот слишком сильно толкнул его, а может… Может, и в самом деле Шерлок в попытке защитить его совершил невозможное и сам сдвинулся с места. Испуганный кот сбежал обратно в окно. У Майкрофта взорвалась лампочка. Горестно запричитала Марта. А Джон молча смотрел на разлетевшиеся осколки прекрасной лампы на полу у своих ножек. Вбежал хозяин, что-то воскликнул, закрыл окно, поднял каркас лампы и унёс, вернулся со щёткой… Джон молчал. Он смотрел и смотрел на осколок фарфора, последней лаской прикоснувшийся к его израненной древесине. Дни шли. Хозяин заменил лампочку и проводку в торшере. Майкрофт пытался заговорить с Джоном, но тот молчал. Обеспокоенная Марта старалась разговорить его, но Джон не реагировал. В тот день, когда хозяин принёс другую лампу и поставил на него, Джон понял, что его жизнь больше не имеет смысла. Новая лампа в основании своём имела фарфоровую пастушку, а абажур был тканевым. Она называла себя Мэри и очень хотела со всеми подружиться. Майкрофт процедил два слова приветствия. Марта общалась с ней с дружелюбием, которое могло показаться настоящим лишь тем, кто не знал, как она любила болтать с Шерлоком. Молли только вежливо здоровалась и прощалась. Итальянский диван Анджело вздыхал и поддерживал разговор с милой Мэри, отдуваясь за всех. Джон молчал. Он ничего не мог поделать с новой лампой. Она казалась ему тяжёлой и холодной, но он не мог стряхнуть её. Под его исцарапанной котом ножкой, никем не найденный, лежал крохотный осколок синего стекла с абажура Шерлока. А время шло. И Джон понял, что чудеса всё-таки случаются. Однажды хозяин унёс Мэри, а потом вернулся в гостиную… с Шерлоком. Все дружно ахнули и в торжественной тишине смотрели, как хозяин осторожно ставит лампу на её столик, включает шнур в розетку и нажимает на кнопку. Если бы человек мог слышать, какая буря поднялась в комнате, когда лампа зажглась, он бы, наверное, оглох. Все вещи кричали от радости. И только Джон и Шерлок молчали. — Если кратко — я жив, — наконец сказал Шерлок. Джон пробормотал: — Не фарфор. — Нет, — виновато сказал Шерлок. — Хозяин сделал мне бронзовое основание. И в абажуре пришлось заменить половину стёкол. — Если ты ещё раз с меня спрыгнешь… — Джон многозначительно замолчал. Откровенно говоря, он просто не мог придумать, как продолжить. Шерлок тихонько фыркнул — похоже, понял. С деланным безразличием сказал: — Тут какая-то Мэри на тебе стояла… — Я не заметил, — честно ответил Джон. Шерлок промолчал в ответ, но засветился особенно ярко. Так они и стоят с тех пор вместе в красивом особняке где-то в Челси. Только Джон знает, как сильно Шерлок изменился после падения. Бронзовое основание придало ему устойчивости и уверенности в себе, а ещё бронза умеет теплеть так ласково, мягко согревая столешницу Джона. Новая энергосберегающая лампочка, к сожалению, лишила Шерлока музыки. А благодаря почти незаметным трещинкам и сколам в старых стёклах Шерлок теперь светит не так идеально, как раньше, зато заметно теплее.