***
Куинни делает последний решающий шаг, и голубое пламя заключает ее в объятия, проверяет истинность намерений, крепость убеждений, ее лояльность тому, кто сотворил огненный круг. Это больно. Очень. Каждое сомнение или его тень, выжигает на коже невидимые глазу метки. Куинни не может сдержать крика, ощущение такое, будто она сгорит заживо прямо сейчас. Но пламя все же впускает ее, расступается, палящие огненные языки не жгут больше, они ласково зализывают боль, и она входит в круг. Он отсекает ее от прошлого, ради лучшего будущего. Гриндевальд встречает ее одобрительным кивком. Его силуэт на фоне стены огня, как знамение. И Куинни больше никого не видит, пламя сокрыло лица любимых людей. Пройдя сквозь него, Куинни будто переродилась. Пленительные речи Гриндевальда, как глоток воды, не утоляющий жажду полностью, но не дающий умереть. Продлевающий жизнь. Сулящий надежду. Она выбрала сторону, она пойдет за ним, совсем не думая о цене, которую придется заплатить.***
Деликатный стук в дверь вырывает Куинни из тревожных мыслей-воспоминаний. — Войдите, — разрешает она, развернувшись спиной к окну, в которое смотрела слишком долго, любуясь на величественные горы на фоне стремительно темнеющего неба и пытаясь примириться со своим выбором. Она быстро смахивает с глаз слезы и тянет губы в улыбке. Но когда дверь открывается, и в ее комнату входит Геллерт Гриндевальд собственной персоной, Куинни инстинктивно напрягается, отступая на полшага, вжимаясь бедрами в подоконник. — Добрый вечер, — учтиво здоровается она, пытаясь скрыть тревогу в голосе. Все же перед ней величайший темный маг, и хоть она здесь добровольно, это не значит, что ей спокойно в его обществе. Особенно оставаться с ним один на один. Она столько читала о его злодеяниях, столько ужасов слышала от сестры, да и видела своими глазами. Сложно перестроиться так быстро, окончательно признать, что он другой, что цель его благая, а зло, совершенное им, лишь средство для достижения благородной цели. Мира для всех. Их общего блага. — Добрый вечер, Куинни, — Гриндевальд выходит в центр комнаты, закладывает руки за спину и заинтересованно осматривается вокруг. — Я решил, что тебе понравится эта комната. На солнечной стороне, чтобы было больше света и тепла. Тебе комфортно здесь? Может, что-нибудь нужно? Куинни слегка теряется. Она удивлена тому, что он лично пришел, чтобы поинтересоваться комфортно ли ей. — Спасибо, все чудесно, — она выдерживает маленькую паузу, не зная, как лучше обратиться к нему. Винда называет его хозяином, но Куинни не думает, что подобное подходит ей, и надеется, что не придется обращаться к нему так, поэтому она говорит, — мистер Гриндевальд. — Геллерт, — он смотрит прямо ей в глаза. — Можешь называть меня просто Геллерт. Мы ведь союзники. Куинни сглатывает ком в горле и немного расслабляется. Его голос имеет фантастическую особенность успокаивать. От его чарующих вибраций вся тревога и сомнения рассеиваются, как дым. — Но Винда называет вас… то есть тебя — хозяин, — бесхитростно делится переживаниями Куинни. — Я думала здесь так принято. Геллерт тихо смеется. — Это исключительно ее инициатива, — добродушно объясняет он. — Я не требую ничего подобного. И Куинни наконец-то может улыбнуться ему в ответ. Конечно же, он не требует, чтобы его назвали хозяином. Это все заморочки фанатичной Винды Розье. Куинни рада, что ей не придется называть его так. Это весьма унизительно. Она боялась, что встав на его сторону, она должна будет принять их правила, какими бы они ни были. Ведь Гриндевальд, тот Гриндевальд, о котором она знала раньше — воплощение зла и тирании. А что же на самом деле? Все подлог, все ложь, лишь пыль в глаза, чтобы не дать ему совершить переворот, изменить привычный уклад магического сообщества, диктуемый закостенелым мышлением. Консерваторы просто боятся перемен, не дают его прогрессивным идеям стать реальностью. Его очерняли те, кто отчаянно держится за свои кресла и власть. Как жаль, что многие поверили им и даже не дали ему шанса. Ах, если бы Тина послушала его без оглядки на прошлое, быть может, она бы поняла свою младшую сестру. Геллерт оказался куда мягче и тактичнее, чем можно было вообразить. Разве злодей может быть таким понимающим, таким тонко чувствующим души других? Куинни внимательно вглядывается в его белое лицо, в каждую черточку. Его взгляд такой участливый, такой доброжелательный и…холодный. Куинни слегка ведет плечами. Нет, ей только кажется. — У меня для тебя подарок, — он изящно взмахивает палочкой. В тот же момент дверь за его спиной распахивается, и в комнату вплывает стройных ряд всевозможных нарядов, отчего у Куинни перехватывает дыхание. — У Парижа есть свои плюсы, — комментирует Геллерт, управляя вереницей платьев для демонстрации их достоинств. Калейдоскоп фасонов и тканей. Пайетки и стеклярус, вышивка и кружево. От такой красоты у Куинни разбегаются глаза. — Я считаю, что мои соратницы ни в чем не должны себе отказывать. И уж тем более они не должны покинуть Париж, не прихватив с собой никаких обновок. Щеки Куинни слегка розовеют. Она думала об этом, переживала, что так ничего и не купила себе в столице моды. Но это было до того, как лавина проблем погребла под собой все остальные желания. — Надень что-нибудь из этого к ужину, — просит Геллерт. — Мне будет приятно. Куинни прижимает кончик палочки к губам, в лёгком замешательстве скользя глазами по медленно плывущим в воздухе платьям. Что же выбрать? Взгляд мечется от одного наряда к другому. Ах, все такое красивое и модное, точь-в-точь как с обложек магловских журналов, которые она тайком почитывала. — А что бы посоветовал ты? — она закусывает губу, и Геллерт улыбается уголком рта. Куинни замирает в ожидании, ей действительно интересно, что он выберет для нее. Что, по его мнению, с его безупречным вкусом, подойдет ей. В чем бы он хотел ее увидеть сегодня. — Это, — уверенно говорит Геллерт, и из общей вереницы вперед выплывает маленькое черное платье с открытой спиной и руками. Все остальные наряды устремляются в просторный гардероб у стены. — Здесь, во Франции, волшебницы обожают модельеров из числа маглов. Одна из таких маглов — Коко Шанель. Завораживающая, талантливейшая личность. Флагман моды на сегодняшний день. Она предлагает женщинам элегантность и удобство, наряды, которые подчеркнут одновременно их женственность, силу, страсть и стремление к свободе. Это платье освобождает от прошлого. Позволяет жить так, как хочешь только ты. Куинни завороженно смотрит на платье на первый взгляд совершенно не подходящее ей. Оно оказывается рядом, ведомое магией Геллерта, будто красуется, только руку протяни. И Куинни соглашается. Сама бы она выбрала что-то другое, но решает попробовать. Но выбор платья совсем не главное. Главное то, что Геллерт не лгал ей! Как он осведомлен о маглах, как восхищенно он говорил о мадам Коко и ее нарядах! Он признает их, он не лгал. Маглам есть место в их мире.***
Куинни редко надевала черный, но ей нравится то, что она видит в зеркале. Вот только куда пропала та девушка с распахнутыми глазами и простодушной улыбкой? Новая Куинни смотрит куда решительнее. Тонкий силуэт в черном смелом платье добавляют уверенности. Агрессивный шик на грани приличий. Она спускается по лестнице, у подножия которой стоит Геллерт. Он подает ей руку, и Куинни, не раздумывая, вкладывает свою ладонь в его. — Восхитительно, — он оценивающе окидывает ее взглядом с головы до ног. — Черный бархат безупречно смотрится на твоей белоснежной коже. Ты создана, чтобы мужчины сходили от тебя с ума. Восхищались тобой, любили тебя. Все, до единого, каждый на кого ты взглянешь. Геллерт становится напротив нее, касается костяшками пальцев ее предплечья, от чего по коже разбегаются мурашки. — Мне не нужны все, — тихо отвечает Куинни, вглядываясь в разноцветные глаза. — Мне нужен только мой Якоб. — Разумеется, только он, ради него ты здесь, — легко соглашается Геллерт, продолжая вести пальцами по ее руке вверх, по плечу, к ключице. — Я и не думал предлагать тебе что-то иное, лишь говорю о потенциале, о том, чего ты заслуживаешь. Якоб будет твоим всецело. Вы проживете счастливую жизнь, бок о бок, в законном браке. Она слушает его речи о браке с Якобом и даже не думает отстраниться, чтобы он не касался ее. Ее это не беспокоит. Тревоги, беспощадно терзающей ее, больше нет. Вкрадчивый голос успокаивает. И ей остается только верить ему. Ведь мыслей Геллерта Гриндевальда она никогда не слышала. Она действительно не знает, впервые в своей жизни, о чем на самом деле думает ее собеседник. Его мысли надежно сокрыты от ее дара, лишь его слова звучат так обольстительно, что нет сил противиться. — Поможешь ли ты мне, чтобы это стало возможным? — шепчет он, склонившись к ее уху. — Да. — Это может потребовать от тебя многого. — Я готова. — На все? — На все.