***
Кили сидел на подлокотнике кресла, изредка прикладываясь к стакану с пивом. Рядом разливалась в жалобном монологе Тауриэль, забравшаяся на сиденье с ногами и сжимавшая в руке маленький бокальчик с «Мохито». Леголас снова нанёс ей моральный ущерб своим посвящением целого трека в её честь, и она не могла успокоиться. Ей казалось, что все теперь будут думать, будто они встречаются. Здесь ведь так много людей. — .. но мы-то даже ни на одно свидание не ходили, и никогда не пойдём, - безрадостно произнесла она, водя пальцем по бархатистой обивке кресла. – Представь, я и Леголас, этот докучливый зануда. Ей нравились бунтари. Вольнодумцы. Со свободолюбивым, ветреным сердцем, умеющие подарить радость и хорошее настроение, бросаться на амбразуру приключений и зажечь духом любой авантюры. С таким можно забыть о реальном мире во всей его многогранности проблем и следовать за руку хоть на край света навстречу солнцу. Вообще-то, ей нравились не просто бунтари, а один-единственный. Тот самый, что сидел сейчас рядом с ней, но об этом, правда, вовсе не догадывался. — А потом, представляешь, он сказал, что мои глаза сияют, как Ригель. А Ригель — самая яркая и далёкая звезда, пояснил для меня он. Этим самым ему хотелось обозначить мою яркость и недоступность. Боже мой, это так нудно, что меня потянуло на зёв. Но он думал, что.. Внезапно Кили поднялся с насиженного места, да так резко, будто кто-то дёрнул за невидимые ниточки. Не глядя, сунул в руки Тауриэль свой наполовину пустой стакан и направился к высокой, длинноволосой особе, что стояла к нему спиной, разглядывая представленную на стене живопись. Тауриэль оставалось лишь застыть в тревоге и следить за ними немигающим взглядом. Она видела эту персону впервые, и та ей не понравилась. «Потенциальная опасность» - будто пульсировало красным над белобрысой головой. Такие обычно становятся любовницами миллионеров с целью своего выгодного будущего или работают эскортницами в попытке исполнить вышесказанное. Нехорошее чувство закралось ей в душу и впервые она ощущала к кому-то такую явную враждебность. А Кили, поравнявшись с гостьей и изо всех сил стараясь не обращать на своё рвущееся из груди сердце, тихо произнёс дрогнувшим от волнения голосом: — Э-это Веттриано. Наш дядя Торин купил эту картину в прошлом году. Лесная Фея взглянула на него бегло и словно бы чуть удивлённо, но ничего не сказала, отвернувшись снова, и тогда, облизнув пересохшие губы, он задал первый пришедший на ум вопрос: — А где Фили? — Ушёл за напитками. Звучало сердито, и тон раздражённый. Кили не знал, как себя вести и что сказать. Засовывал руки в карманы брюк, вынимал, качался на носках своих Конверсов, мучительно кусал губы. Никогда и ни с кем он не испытывал такого чувства смущения, даже не предполагая, что подобное может с ним случиться однажды. Он мог свободно говорить с пенсионеркой на улице, с красоткой из аналитического отдела, как-то ему довелось общаться с бомжами в метро и даже с двухлетним пупсом, который только кивал ему в ответ и протягивал мороженое. Нет проблем! Но сейчас рядом с Лесной Феей все слова, должные складываться в плавные фразы, застревали в горле, словно раскачанные эмоции стали кляпом во рту. Требовалось взять себя в руки. Справиться с сердцем, что устроило такой шум в ушах, перебивая мерные биты музыки. Она и не смотрела на него. Наверняка уже позабыла о его существовании, целиком сконцентрировавшись на выразительном изображении, где в страстном танце сплелись мужчина и женщина. Кили пытался понять, о чём она думала в этот момент — было в ней что-то неуловимо печальное, заставляющее сердце тревожно сжиматься. Но разве могла эта картина вызывать такие чувства, если весь её сюжет буквально пылал любовным огнём? И ему так хотелось узнать хоть немного - спросить то, что его интересовало, послушать что Лесная Фея ему расскажет. Но между ними было лишь молчание, и все окружающие звуки слышались словно через плёнку. Должно быть, он сам выдумал этот вакуум, в котором находились лишь они двое, и больше никого. Это желание сжигало его дотла. И вот после долгих, почти бесконечных минут своего замешательства, когда он всё-таки смог перебороть своё стеснение, с губ сорвался ещё один вопрос, что интересовал его куда сильнее прочих: — А какое твоё настоящее имя? — Что? – Лесная Фея повернулась к нему, непонимающе хлопнув длинными ресницами. — Ну.. Лесная Фея – это ведь не настоящее имя, так? Она как будто забыла и пыталась вспомнить – именно такое выражение блуждало на её прекрасном лице. В горле Кили застрял ком. Это ошеломило его, ибо реакция была действительно странной для такого простого, обыденного вопроса. Казалось, что никто не задавал ей его в ближайшие десять лет. Неужели так оно и было.. Ответ прозвучал примерно спустя полминуты, да так, словно Фея не совсем была уверена в правильности: — Трандуил. Кили снова кивнул, сглатывая, чтобы избавиться от тонкого звона в ушах из-за удушающего давления и нервозности. Да, имя было отнюдь не мягким по звучанию. Не Лауриэль, не Тинтур или Менеланна или им подобные, которые Лесная Фея могла бы взять себе, как псевдоним. Это имя было настоящим. — Можно мне называть тебя так? — Зачем тебе это? — Потому что так лучше. «Трандуил» мне нравится гораздо больше, - уверенно произнёс он, заглядывая в яркие глаза. Конечно же не трудно было заметить, каким взглядом одарила его Фея – посмотрела, как на ненормального, но он не кривил душой, потому что действительно так считал. Настоящее имя всегда лучше выдуманных. — Ты интересуешься живописью? - его следующий вопрос прозвучал слишком нежно, и это плохо, потому что есть старший брат. Он не должен был вкладывать в разговор столько чувств, иначе будет гореть в аду в одном котле с Иудой и Брутом. - Хочешь, я покажу тебе ещё картины? У нас их много. Но Лесная Фея не успела ничего ответить, ибо между ними двумя возник Фили со стаканом пива в одной руке, и с бокалом коктейля – в другой. Просто взял и разорвал оболочку их вакуума, возвращая громкие биты и гул тусовки на прежний уровень громкости. Жестоко. Но весьма и весьма справедливо. Лесная Фея, конечно, его. — О, вот ты где, - он протянул гостье её «Секс на пляже». – Я тебя всюду искал, - искоса посмотрел на брата, намекая взглядом, чтобы тот убрался поскорее. Ему хотелось остаться с ней наедине: показать дом, обаять, очаровать, поцеловать и может даже больше. Лесная Фея нравилась ему настолько, что он успел соскучиться, пока ходил за алкоголем. До Кили, похоже, не доходило. Он просто стоял и пялился на них, будто и не заметил многозначительного взгляда в свою сторону. Пошёл бы уже и занялся гостями или нашёл себе какую-нибудь смазливую девчонку, чтобы вечеринка не прошла даром. Фили уже намеревался высказать всё прямо, но совершенно неожиданно Фея сама предложила, приблизившись к нему вплотную и взглянув ему в лицо широко распахнутыми, умоляющими глазами: — Давай уединимся? — Э-ээ.., - Фили глупо улыбнулся ей в ответ, понимая, что, когда она так близко, начинает туго соображать. – Поднимемся ко мне? — Нет, это слишком очевидно, – слова вспыхнули раздражением, и молодой человек непонимающе уставился на неё. Красивое лицо было непроницаемо на контрасте с резким тоном. Бездонные озёра глаз под длинными ресницами и мягкая линия губ. В полной растерянности переведя взгляд на Кили, он увидел его таким, словно тот был его собственным зеркальным отражением — обескураженным и удивлённым. Значит, вполне разделял его чувства. Ничего особенного, но разве люди с низкой социальной ответственностью переживают за свой моральный облик? Да окружающие девушки, которым бы следовало трястись за свою репутацию, без проблем предлагали такое сами. — Тогда.. — Разве у вас нет рабочего кабинета? Туда точно никто не войдёт. — Да-аа, но.. — Здесь слишком шумно, - настаивала Фея. Пара мгновений для осмысления, но в голову пробирались лишь его собственные желания, от которых тотчас бросило в жар. Конечно, у неё такие бурные фантазии. Она сводила его с ума. Она заставляла его гореть желанием одними лишь своими намёками. — А ты горячая штучка, - заметил Фили с улыбкой, живо представляя себе предстоящие кадры фантастического секса прямо на рабочем столе Торина. - Конечно, идём. Извини, Кили, мы покинем тебя. — Ага, - упадническим тоном ответил тот и первым ушёл в толпу незнакомых ему людей. Фили бережно взял Лесную Фею за руку, повёл по широкому коридору вправо, где и находился кабинет Торина. Их шаги глушились мягким ворсом ковровой дорожки, а звуки пирушки почти не долетали сюда. Он всё думал о причинах её поведения, о том, что за этим стояло, и в конце концов до него стало доходить, почему она не захотела подниматься наверх на глазах у огромной толпы гостей. Вряд ли её волновала своя собственная репутация - возможно в этом доме даже был кто-то, кого она хоть раз ублажала. Скорее всего, она заботилась не о себе, а именно о нём. Другого хоть какого-либо правдоподобного объяснения быть не могло. И здесь, в этой части дома никого нет — любые звуки гасятся, даже такие громкие, как музыка их диджея, и к тому же это не имеет такой скрытый подтекст, как если бы они уединились в его спальне. Фея умница. Фили посмотрел на неё, и одного-единственного взгляда хватило, чтобы почувствовать в паху новую болезненную волну. Ему хотелось, чтобы она была с ним. Постоянно. Ему казалось, что в этот раз он готов взять на себя немного больше ответственности, чем всегда. Ведь обычные его девушки не были даже наполовину такими восхитительными. Да, красивые, да, ухоженные, да, с чувством собственного достоинства, из обеспеченных семей, образованные, но не такие феноменальные, не такие диковинные, не такие сексуальные, не такие загадочные, нереальные.. И он так сильно её хотел. Прямо сейчас.. Но остановившись перед нужной дверью и дёрнув металлическую ручку вниз, молодой человек понял, что кабинет заперт. Должно быть, Торин в целях предосторожности увёз ключ с собой. Может, он всегда так делал, но обычно братья не имели привычки ходить сюда. А зачем? Подёргав ещё пару раз, Фили сокрушённо покачал головой. Все его фантазии с треском разрушились о реальность, а ведь он так хотел испробовать секс на дубовом дядином столе. Когда это ещё можно воплотить в жизнь, как не сейчас, ведь Торина нет дома. Но, как говорится, c'est la vie. Или если проще — идите лесом. — Нет, кабинет заперт. Торин наверное забрал ключ, - с разочарованием в голосе произнёс он. - Ладно, ничего, найдём другое место. — Что, и запасного нет? – Лесная Фея с силой сжала свой бокал с коктейлем, а от застигнувшего врасплох негодования её слегка начало потряхивать. — Мм-м, не знаю.. но думаю, нет. — И что там такое прячет твой дядя? — Тринадцать трупов и тридцать два килограмма героина, - попытался пошутить Фили, но, наткнувшись взглядом на каменное выражение Лесной Феи, стёр улыбку с лица. - Ничего, просто там разные важные бумаги, а если прислуга начнёт стирать пыль и переложит что-нибудь, а потом.. в общем, не знаю я. Лесная Фея раздражённо выдохнула и поднесла к губам «Секс на пляже». Отпила всего глоток, после чего сунула бокал обратно ему в руки. — Мне пора. Что и говорить, Фили совершенно не ожидал таких слов. Он был почти шокирован её заявлением, потому что все его планы мгновенно и окончательно рухнули, вспыхнули и превратились в горстку пепла. Он сделал что-то не так? Не понравился коктейль? Голова разболелась от шума или была какая-то другая причина, заставляющая её бежать отсюда, хотя в общей сложности он не находился в её обществе и пятнадцати минут? — Как?.. Уже?! Ты же только что пришла. Я думал, ты.., - он не знал, нужно ли озвучивать своё желание, но надежда на положительный исход перевесила, - я думал, что ты останешься на ночь. — У меня работа, - безапелляционно ответили ему. Так, будто ракета не сможет полететь без неё в космос или десятки пациентов могут помереть без её хирургического вмешательства. Работа, твою мать.. — Чёрт! – Фили зажмурился, сдавив пальцами бокалы, но лишь на секунду, после чего всё же смог совладать со своим разочарованием. В конце концов, они видятся не в последний раз. – Мне так не хочется отпускать тебя. Он чувствовал, что готов, что сейчас то самое время и то самое место, и ему нужно, чертовски нужно сделать это, а иначе может случиться так, что он её потеряет. Втянул носом воздух, шумно выдохнул и: — Хочешь встречаться со мной, Лесная Фея? Должно быть, вопрос этот заставил её врасплох, хотя она старалась не подать вида. Ни мускул на лице не дрогнул, ни жеста замешательства, ни шага для побега. Взглянула на него колко на долю секунды и тут же снова отвела глаза. — Ты сам понимаешь, о чём ты просишь? - голос чуть более глухой, чем обычно. Он был похож на тихое, умирающее эхо. — Я – да, - ничуть не сомневаясь, выдал Фили, чувствуя большое удовлетворение собой, потому что поднялся на ступень выше над всеми её клиентами, пусть даже постоянными. - Ты мне нравишься. Я хочу с тобой быть. Если хочешь продолжить работать, нет проблем, я без предрассудков, а если нет – я помогу начать новую жизнь. Светлые глаза задумчиво скользили по стене, но во всей фигуре чувствовалось напряжение, словно вопрос задел какие-то болевые точки или сильно нервировал. Черты лица сковало холодом. Молчание затянулось несколько дольше, чем предполагалось, и это заставило Фили заволноваться, хотя ему казалось, что не было никаких преград для того, чтобы взять и согласиться. — Я отвечу тебе в другой раз. — О, - выдал он, встряхнув стаканами с выпивкой, и лишь потом догадался поставить их на тумбу. - Ничего, я умею ждать. Приезжай завтра снова. Обещаю, здесь не будет никаких вечеринок. Мы посидим вдвоём в тишине и спокойно всё обсудим, да? — Да. Волнения тут же испарились, сменяясь тёплой радостью, что разливалась внутри вместе с кровью по венам. Пряча подальше своё ликование, молодой человек выудил телефон из кармана и провёл по экрану пальцем. Он хотел бы сам отвезти Фею, но уже успел пропустить пару-тройку бокалов с алкоголем, так что это уже не представлялось возможным. И всё же он мог позаботиться о ней. — Уверена, что хочешь уехать прямо сейчас? Разгар вечеринки. Медленный кивок. — Что же, тогда вызову тебе такси.***
Совсем стемнело. Промозглый, поздний вечер шарил по городским улицам, пялясь единственным глазом – неровной, фосфорной луной. Он искал выхода из этого лабиринта хитросплетений улиц, рыская в каждой тёмной подворотне, заглядывая в каждую заборную щель, щерившуюся следом раскуроченными досками, но так и не находил. Злился, выпуская вперёд северный ветер, поднимая сбившуюся в кучу пыль, шуршал разбросанными газетами и комками ненужных бумажек. Грозил зажечь фонари, но пока не решался и выжидал, всё больше распаляясь от собственной беспомощности. Отпустив такси, Лесная Фея подошла к чёрному Мерседесу и, когда дверь раскрылась, выплёскивая в стылый воздух звуки фортепианных клавиш, нырнула в салон на место возле водителя. Густой аромат парфюма ударил в ноздри. — Ну, как успехи, звезда моя? – Смауг улыбался во все свои тридцать два зуба, и улыбка эта была воистину зловещей. – Ты так быстро вернулась. Неужели уже нашла то, что я просил? – он взял руку Феи, прижал тыльную сторону ладони к своим губам. Губы были горячими и влажными против сухой, ледяной кожи. — Нет, я ничего не нашёл. Руку так сильно сжали, что кости начали опасно похрустывать. Фея не теряла лица. Не кривилась от боли и не просила отпустить. Лишь один совершенно беззвучный выдох слетел с её губ, но и тот никем замечен не был. Абстрагироваться от реальности было непросто, и одна-единственная вещь, в котором можно было искать спасения — сладкая, печальная мелодия из фортепианных клавиш, что разливалась по салону этого роскошного авто. Она то набирала силу пронзительной энергией, погружая в пучину разрушительной скорби, то смягчалась, давая ощутить всю свою текстуру плавных гамм. В ней было ровно столько боли, сколько сейчас испытывала Лесная Фея, и это было до смерти символичным в эти секунды, когда хотелось выть и умолять не трогать. — А что же ты тогда делаешь здесь? – зашипел Смауг, скрипя зубами от злости. — Кабинет заперт на ключ, ключ забрали с собой, и туда не попасть. — А что, по-твоему, бумаги только там могут храниться?! – мужчина вспыхнул от переполняемого его бешенства, нога его дёрнулась, чудом не задев одну из педалей. Его взгляд прожигал насквозь никчёмную суку, которая, он был уверен, просто приложила недостаточно усилий для того, чтобы исполнить то, о чём он ей говорил. Содрогнулся от новой волны ярости и казалось, при желании мог бы извергать настоящее пламя. Всё, что ему хотелось, это хорошенько врезать ей. — Сегодня в доме слишком много людей, - спокойно ответила ему Фея, не теряя чувства собственного достоинства, хотя её рука всё ещё находилась у Смауга. – Завтра я снова буду там. Меня пригласили. Мелодия, достигнув своего щемящего апогея, когда сорвалась на одну лишь надрывную, высокую ноту до вибрирующего звона, залилась затем тихими, призрачными гаммами, затухая, растворяясь в шуме ветра за окном, а через пару мгновений и вовсе исчезла, оставив после себя тревожное послевкусие. Дыхание мужчины начало выравниваться, внутренний огонь угасал, а взгляду вернулась прежняя насмешливость. Вскоре он смог нормально заговорить, пусть всё ещё ядовито, но вполне миролюбиво: — Ты очаровала этого Фили, да? Взгляд светлых глаз скользнул мимо его лица и впился в пейзаж за лобовым стеклом. Там лениво качались чёрные, затканные в ночные сумерки, ветки, и какой-то расслабленный мужчина выгуливал по тротуару двух своих здоровенных псов, которые нюхали асфальт и пожарные гидранты, тыкаясь своими чёрными носами. Здесь, в этом районе, в окружении таких шикарных домов за коваными заборами и окаймляющими их живыми изгородями, жизнь будто текла медленнее, размеренней. И вся суета центральных улиц казалась не более, чем просто мифом. — Он.. предложил мне встречаться с ним. — Ах, встреча-ааться?.. - Смауг хмыкнул и отпустил наконец руку, которая уже побелела. - И что же ты ответила ему, м-мм? — Ничего. — Не верь таким богатеньким, глупым мальчикам, моя Фея. Они только поиграют и бросят, как айфон старой модели. Ты ведь понимаешь это? – его голос звучал ласково, даже нежно, но Лесная Фея знала, что за этим всегда кроются раздражение и недовольство. Такой голос подчас скрывал за собой гораздо большую опасность, нежели простая вспышка гнева. Потому что тогда у Смауга было время выдумать наказание поизощрённей. — У него другой телефон. — Нет никакой разницы, ведь он - обычный мажорик, излишне мнящий себя прекрасным и успешным. Кем бы он был и где бы сейчас находился, не будь он выходцем из почитаемого рода с огромным состоянием, не будь он племянником Дубощита.. Ну, лучше иди ко мне, - Смауг легонько взял Лесную Фею за подбородок и развернул лицом к себе, - ты заслужила кое-что. Он впился губами в её губы настойчивым, немного грубым поцелуем. Терзал, прикусывал их. И она в ту же секунду обмякла, подалась навстречу, обвила его шею руками, желая быть ещё ближе. Подыгрывала ему в грубости и жёсткости, но хотелось ей другого. Смауг никогда не понимал, либо просто не пытался понять. Его всё устраивало, а большим он никогда и не интересовался. Не чувствовал, как трепетало её сердце каждый раз, когда он касался её, не ощущал, как она жаждет стать для него кем-то более близким, чем просто та, с кем можно перепихнуться. Как и всегда, она дрожала в его руках, хотя старалась не выказать это. Ведь ей так не хотелось, чтобы он знал её слабости и использовал их в свою пользу. Но он всё равно знал. И использовал. Его язык у неё во рту доводил до исступления, до отрешения и головокружения. Она словно горела, охваченная пламенем, понимая, что оно могло сжечь её дотла. Но и пусть сожжёт, пусть это последнее, что она почувствует - ей было себя не жаль. Минуты текли в поцелуях. На улице уже зажёгся искусственный свет, но его строгие полосы не достигали Мерседеса. Авто было по-прежнему скрыто вязкой темнотой, лишь салон подсвечивался тусклым синеватым светом приборной панели, делая кожу пассажиров светлой, почти фарфоровой. Всё вокруг утопало в мистической тишине, и стоило Лесной Фее проронить нечаянно сорвавшийся с губ стон, как Смауг тут же отстранился и убрал руки, словно только этого и ждал. — Что ж, тебе пора, - нарочито заботливым жестом он откинул с её плеча прядь волос. Светлых, длинных волос шлюхи. – Я отвезу, не хочу, чтобы Азог рассердился на тебя за опоздание. Лесная Фея отвернулась, пряча припухшие от поцелуев губы, но, главным образом, скрывая разочарованный взгляд. Её голос зазвучал глухо, а тон был невозможно холоден: — Ты приедешь сегодня? — Нет, - качнул головой мужчина и язвительно усмехнулся. – Не слишком в последнее время я балую тебя своим вниманием, да? Ты уж извини, но дела-дела.. ты же понимаешь? Я бы посоветовал тебе уйти из борделя, но тебе ведь нужно где-то работать, а ты, к сожалению, кроме как раздвигать ноги, ничего не умеешь, да и неустойку ты не потянешь, - он наклонился к её ушку и прошептал, обдавая жарким дыханием. – Но твоё ожидание воздастся по заслугам, обещаю. Лесная Фея задумчиво смотрела в окно. На спешащих по своим делам случайных прохожих, на полоски яркого света, расстелившиеся по асфальту, на чёрные тени по углам домов и на первые капли дождя на стекле, превращающие мир снаружи в растёкшийся акварельный рисунок. Она изо всех сил старалась замаскировать своё участившееся сердцебиение. — Скоро я заберу тебя, и мы всегда будем вместе, моя Фея, - тон его голоса был гипнотически завораживающим. Нейроны всегда реагируют на такой одинаково, заранее начиная путь по знакомой траектории. Этого не изменить, не исправить и не разрушить. И тогда вспыхивала непоколебимая надежда на их счастливое совместное будущее. Рука повернула ключ зажигания, переключила передачу – Смауг вырулил и вклинился в поток спешащих куда-то машин.***
Кили открыл глаза и лежал так минуты две, ибо не сразу к нему пришло осознание, кто он и где. Сначала он был убеждён в том, что представляет собой всего-навсего кусок разъёбанного пластилина, пожёванного старой псиной и выплюнутого обратно. Но затем самоощущение всё-таки сжалилось над ним и вернулось вспышкой в путанном разуме. «Я Кили. Помнить своё имя уже хорошо, верно? Я.. где?» Повернувшись чуть вбок, он узнал обивку дивана в гостиной, и раскрыл ещё одну покрытую мраком тайну. Надо же было так напиться! С огромным трудом он приподнял свою голову, казавшуюся горячей и чугунной стал медленно оглядываться, чтобы найти Фили. Шея его поворачивалась с таким трудом, словно он был сделан из железа и простоял под дождём пару месяцев, не меньше. В гостиной не было ни одной живой души. Ни одной. Кили совершенно точно находился в гостиной в гордом одиночестве, но, убиться и не жить, что же здесь творилось! Сейчас помещение казалось одним из кругов ада, и это только в этой комнате. Невозможно было припомнить, чтобы хоть раз в жизни здесь царил бОльший хаос. Даже капитальный ремонт, который устраивали два года назад, не производил впечатления такой разрухи. Но не об этом ведь надо думать, правда? Впереди ещё целый рабочий день. Во имя всех блядских святых! Кили соскочил с дивана, словно на него вылили ведро кипятка. — Телефон, телефон.. где же ты, а?! – в приступе дикой паники он закрутил вокруг головой, не обращая внимания на ощущение, будто ею играли в футбол всю ночь без остановки. Всё вокруг такое мутное и кружилось, кружилось, едва не заставляя Кили упасть на диван и сжать голову руками. На это очевидно не было времени, судя по яркому свету за окнами, так что он должен взять себя в руки. Он сильный, и у него всё получится, ведь это не самое страшное, что могло ещё с ним приключиться. Телефон оказался в заднем кармане своих же джинсов, заляпанный чем-то мерзким и также противно воняющий. Кили брезгливо выудил его, взглянул на экран, коснувшись слегка пальцем, и побледнел, как выстиранная с отбеливателем простынка. Рабочий день уже как полчаса начался. ТВОЮ МА-АААТЬ! Сначала он заметался по дому в поисках стакана воды, но затем сообразил, что важнее было бы найти Фили и разбудить его, если брат всё ещё жив. Не мог же тот проснуться и уехать без него? Не мог. Значит, находится где-то в доме. — Фили! ФИЛИ, где ты?! Нам конец, Фили! – он звучал, как чайка при остром ларингите. Ужас, как же хотелось пить! Рванул к лестнице, чтобы сбегать к себе и наспех принять душ – без него спутанное сознание всё ещё порывалось уйти в мир Морфея, - и увидел старшего брата на самом верху, заспанного, взъерошенного и, очевидно, так же туго соображающего. Одной рукой тот тёр глаза, а другой – хватался за голову. — Почему ты так кричишь? - голос зомби в предсмертных судорогах из того фильма про глобальный апокалипсис. Но другого и не ожидалось, учитывая его жуткий внешний вид. — Уже половина девятого – поэтому я так кричу! — Что-оо?! - реакция последовала незамедлительная, и Фили окончательно проснулся, в отчаянии зарываясь пальцами в волосы. – Нет-нет! Только не это! Быстрее пули они разбежались по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок. Но. Холодный душ не помог. Расчёска тоже. И бритва. Даже свежие, хорошо отпаренные, дорогущие костюмы не помогли, в которые они облачились, маскируясь под деловых и взрослых. Едва увидев друг друга по пути на выход, братья скептично покачали головами, тут же сжимая пальцами виски. Двалин убьёт их. Снесёт их буйные головы увесистой папкой, а потом сразу позвонит Торину, чтобы всё рассказать. Тот ведь только-только уехал, а они в первый день его отсутствия бетонно опоздают и приедут в таком непотребном виде, что им бы милостыню у метро просить, а не изображать крупных специалистов в престижной компании. — Что будем делать с домом? Здесь как будто атомная война случилась, - Фили унылым взглядом обвёл гостиную и принялся надевать ботинки, засовывая ложечку для обуви в пятый раз строго мимо. – А я позвал сегодня вечером Лесную Фею. Не может ведь она приехать в этот бедлам. Не-не-не, только не сейчас. Нужно было трезво оценивать ситуацию. Проблемы лучше решать по мере их поступления, а иначе можно сойти с ума. Кили действительно так считал. — Давай-ка подумаем об этом позже. Вызывай такси, лучше нам за руль не садиться в таком состоянии. До работы они добрались только спустя полтора часа. Им ещё повезло, что они не попали в пробку, которая к этому времени уже практически рассосалась. Любезный водитель три раза пытался завести разговор, но братья, борющиеся с адским похмельем, не могли даже кивнуть в ответ, не испытав дикие спазмы в голове и рвотные позывы. Им было так плохо, так ужасно плохо, что хотелось умереть. Со стоянки до верхнего этажа, где располагался офис их фирмы, они добирались разве что не ползком. Ехали в лифте, свесившись на поручнях, наплевавшие на косые взгляды коллег. А как только добрались до нужного этажа, сразу подобрались к кулеру и спешно наполнили пластиковые стаканчики живительной влагой. — Моя голова-аа, - прохрипел Фили, как только вылил в рот всё содержимое стакана. — Скажи спасибо, что ещё никто нам не полощет мозги за опоздание, - сминая уже пустой, Кили прислонился лбом к холодной стене. Так он чувствовал себя значительно лучше, и мир вокруг прекращал свой бешеный вальс, что кренился и заваливался набок, как подвыпившая танцовщица. — Спасибо, - безрадостно ответил ему старший брат, борясь с такой же головокружительной каруселью. А затем они оба оказались в чьей-то мрачной, фатальной тени. Подняв несчастные взгляды, Фили и Кили одновременно застонали в голос, понимая, что пришёл их смертный час, и кара настигнет жестоко и неминуемо – Двалин возвышался над ними, словно готовый на пытки палач. — Так-так, - носок его ботинка нервно застучал по полу, и каждый стук отдавался пульсацией боли в их головах. – Почти обед, где вас носит? Я звонил вам обоим по десять раз, но ни один не взял трубку. — Прости, Двалин.., - Кили швырнул смятый пластик в урну и снова прислонился к стене, на сей раз затылком. Глаза закрывались сами по себе. Раздавленный ногой банан и тот, наверное, чувствует себя гораздо лучше. – Мы хотели предупредить, но нам было так плохо. Мы, кажется, заболели. — Ага, какой-то вирус, должно быть, - поддержал брата Фили, потирая красные, заспанные веки. – Скосил обоих. Двалин смотрел на них сурово и обвиняюще. Ни тени сочувствия не увидели они на его жёстком лице. Им ещё повезло, что он — не Торин. С другой стороны, будь Торин тут, и не было бы никакой вечеринки. — Я знаю название вашему вирусу, - промолвил он безапелляционно ужасно громким голосом, что сверлом впивался в барабанные перепонки. - Похмелье. Отвечайте, где ошивались ночью?! — Мы были дома, Двалин, - Кили попробовал улыбнуться ему, но вышло очень плохо. Прокисшая улыбка не только не помогла улучшить ситуацию, она лишь сильнее усугубила её, и Двалин по-прежнему выглядел, словно бог правосудия. - У кого угодно спроси. Просто мы подхватили вирус, такое бывает. — Сейчас позвоню Торину и доложу о вашем вирусе. А также о ваших сине-зелёных лицах и красных глазах. Братья переглянулись. Только не это! Этого ни за что нельзя было допускать, ведь тогда Торин мог посмотреть камеры, как это случалось, когда возникали какие-то инциденты, и тогда перед ним предстанет весь масштаб вечеринки. Он убьёт их. В этот раз совершенно точно убьёт. — Нет-нет, Двалин, не звони ему, ты же знаешь, он начнёт нервничать, сорвёт ещё сделку. Тебе ведь известно, что когда он нервничает, то не может себя контролировать.., - Кили ещё что-то хотел сказать, но почувствовал, что к горлу подступила такая тошнота, которую сдерживать не хватило бы никаких сил. Зажав рукой рот, он со всех ног ринулся по коридору в уборную, сшибая по дороге проходящих мимо, незадачливых коллег. — Э-ээ, - Фили нервически хохотнул, заметив, как потемнело от гнева лицо Двалина. – Видишь, какой матёрый вирус, а ты не веришь.. — Если у вас вирус, то как минимум Эболы.. ЧТО СТОИШЬ, А НУ ШАГОМ МАРШ РАБОТАТЬ!! От громогласного возгласа Фили так подскочил, что скривился от боли - в голове снова будто шарахнули в гонг. Что ж, Кили даже повезло, что он улизнул в туалет. Можно будет спокойно поспать на ободке унитаза. — Не кричи, Двалин, очень прошу тебя, - простонал он и буквально пополз к своему рабочему месту. — Сейчас пришлю кипу договоров, чтобы не расслаблялся! – заорал ему Двалин вдогонку, так что молодой человек вновь издал нестерпимо жалобный стон.