r e d

красным безобразием история их закончится. россыпью красных засосов на лериной длинной изящной шеи, переходящих и на ключицы израненные, и на её плечи ломкие. лера — фарфор! красный, манящий и настолько хрупкий, что марку кажется, что от очередного укуса, распластавшегося у левой груди — к сердцу поближе! — девочка в его руках умелых на части разобьётся. крошкой меж пальцев останется, напоминая о себе лишь кричаще красным. и она сиять будет — сиять! — у ног его, раня кожу рук, когда тот собрать её обратно захочет. её красный хрусталь с его красной, что по венам нежно, идеально гармонирует на фоне рук его белоснежных с венами выступающими, которые лера — пока ещё целая, без царапинки — целовать обожает., а он из раза в раз хрупкость костей проверять обожает, выводя узоры пальцами по рёбрам выступающим и целуя позвонки заметные. он на её теле метки ставит бесконечные — «моя-моя-моя», а лера — строптивая до одури — принимать это не хочет. сдаваться ему не собирается, а уйти окончательно не может — тянет у нему физически, за что лера себя ругает постоянно., но куда ещё хуже — тянет морально. его слова на её теле узлы вяжут, в болото тянут, а лера сдаётся покорно, воздух туда-сюда гоняя, пока марк за непокорность очередное клеймо ставит. и это круг ада бесконечный, в котором она к нему возвращается, самообладание теряя, а по утру за собой лишь смятые простыни оставляет и горечь на языке неприятную у парня оттого, что марк в очередной раз не попросил остаться. он видит всё абсолютно. рассыпанные волосы на подушке, подрагивающие ресницы, красно-фиолетовые метки, идеальное тело, которое лера прячет в одеяле, пока одежду свою собирает. видит щёки пылающие, когда та в отражение собственное глядит. и видит сомнение в движение рваных, когда лера одевается. она не остаётся. он не просит. лера стучит всегда два раза, тихо слишком. а марк открывает всегда, в тишину комнаты своей вслушивается каждый вечер. но однажды лера не придёт. и красным безобразием их история закончится. история, что дальше этого безобразия на её теле так и не продвинулась. однажды лера просто устанет ждать, а марк все так же не попросит вернуться. и если лера фарфор ещё целый, то марк уже стекло битое, по которому он ей ходить не даст.