не враги и не друзья.

— Геллерт, — красивый юноша протягивает ладонь вперёд и смотрит прямо в глаза. Его взгляд холодный, проникновенный, наполненный чем-то глубоким, но в то же время едва уловимым. — Альбус, — молодой человек приветливо улыбается и жмёт руку новому товарищу. В его глазах есть что-то лукавое и загадочное, что-то, что Геллерту не терпится разгадать. Их рукопожатие такое же крепкое, как последующая дружба. Они готовы в огонь, в воду, сквозь ураганы и толщи льда. В какой-то момент Альбус понимает, что за Грин-де-Вальдом он хоть в самое жерло вулкана. А Геллерт понимает, что медленно сгорает. Сгорает под взглядом этих преданных, искренних светлых глаз и не желает спасаться. — Ты знаешь в с ё, Геллерт, — Альбус грустно вздыхает, трёт устало виски и не верит. Совсем не хочет верить, что его дорогой, ценный, единственный, неповторимый Геллерт уходит, — ты знаешь всё, что я хочу тебе сказать. — А ты? Ты сам знаешь это, Альбус? — Геллерт не был рождён для чувств и эмоций. Ему были чужды человеческие потребности и привязанности. И Геллерту определённо точно никогда не было так больно. Это давящее внутри нечто, что грозило вытеснить все органы, превратить их в пыль, а затем развеять её по воздуху, оставляя в груди необъятных размеров пустоту. — Я знаю лишь то, что дальше мы будем по разные стороны. Но где бы ты ни был, как бы сильно весь мир не отвергал тебя, Геллерт, я прошу тебя, — Дамблдор делает шаг вперёд и аккуратно обхватывает руками лицо парня, заставляет смотреть себе в глаза. Так, как всё это время Геллерт делал сам. Юноша хочет, чтобы в этот момент его 'друг' смотрел н а него, не сквозь, не мимо. Прямо в глаза. — Всего один раз прошу тебя помнить о том, что я всегда буду здесь, — Альбус касается тёплой ладонью груди молодого человека там, где находится сердце, и едва ощутимо давит, — буду для того, чтобы ждать твоего возвращения. — Юноша знает, что эти слова в пустоту. Знает, что Геллерт никогда не придёт больше. Но ему так хочется в это не верить. Всего на мгновение забыть о том, кто он и кто перед ним, забыть о том, что их ждёт, не думать о будущем. Быть просто «Геллерт» и ответным просто «Альбус». — Ты всегда был слишком добрым, Ал, — тихо, хрипло, с придыханием шепчет Грин-де-Вальд, опуская голову и утыкаясь лбом в лоб друга. — Я никогда не был достоин нашей дружбы, — Геллерт не любит признавать свои слабости и неудачи. Он был уверен, самовлюблён, холоден и расчётлив. Был. И вся проблема заключалась именно в этом. — Все достойны того, чтобы быть любимы, — также тихо отвечает Альбус и прикрывает глаза, впитывая, как губка, последнее присутствие Геллерта. Их прощание должно быть не таким. Их прощания вообще быть не должно. Но они стояли здесь, не враги и не друзья. Они были мальчишками, слишком привязанными и слишком похожими, несмотря на тысячи масок, что один из них носил на своём лице. — Мы ещё встретимся, — и это не вопрос. Это утверждение в никуда. Однажды их дороги пересекутся вновь. И в следующий раз им придётся решить, кеми они являются. Альбус невесомо касается щеки молодого человека и безвольно опускает руки вниз, не в силах что-то сказать. Геллерт трансгрессирует после короткого «За всё». Он испаряется с лёгким поцелуем на губах, забирая вместе с собой все воспоминания, все чувства, все мысли, всего А л ь б у с а. Грин-де-Вальд растворяется, словно видение, словно сон. Растворяется со всеми воспоминаниями о глупых «Ты такой…» /красивый, удивительный, гениальный, непревзойдённый, л ю б и м ы й/, обо всех робких и настойчивых поцелуях, нелепых переглядываний и ночных побегах. Он трансгрессирует и забирает с собой часть Альбуса. Его, несомненно, лучшую часть.