Новые встречи

Юнги много курит, и лучше бы он на свои последние деньги купил еды и нормально поел, а не давился сигаретами. Он несколько раз перечитывает сообщения Чонгука, который спустя три года приезжает в Сеул. Приезжает в Сеул он по поводу свадьбы и просит сходить вдвоем с Юнги погулять «как в старые деньки». «Старые деньки, да?» — думает Юнги и медленно затягивается. Это последняя сигарета, и стоило бы не докуривать сегодня, так как денег все равно на новую пачку все равно не хватит. Мин уже превысил установленный собою лимит. Он вроде как бросает курить и до этого выкуривал по три сигареты в день, но за сегодня он курит уже пятую. Четвертую сигарету он выкурил, когда узнал, что Чонгук возвращается. Пятую — когда узнал, что он женится. И вроде бы школьные чувства должны были пройти, но Юнги все равно бережно хранит фотографию Чонгука в рамочке. И он даже пыль с нее вытирает, хотя убираться ненавидит. Он медленно докуривает последнюю сигарету и сильнее закутывается в тонкую ветровку. На улице без пяти минут декабрь, а Юнги ходит в изношенных кедах, тонкой, продуваемой всеми ветрами, ветровке и старом вязаном шарфе, которому уже года три точно. На предложение сходить погулять он отвечает короткое «Ок» и идет в сторону своего дома. Хоть Юнги и не имеет большого количества одежды и не терпит носить костюмы, он все же достает костюм, который надевал на первое и единственное собеседование в какой-то фирме. Собеседование он не прошел и бросил это дело, но костюм все-таки оставил. Так, на память. Пусть висит на вешалке. Юнги не хочет признаваться младшему, что еле сводит концы с концами и совершенно не горит желанием жить. Перед младшим хочется выглядеть хоть немного презентабельным. Костюм на нем выглядит большим, потому что с собеседования Мин не только не вырос, но еще и жутко похудел. Единственные туфли, которые есть у Юнги выглядят поношенно, но выбора все равно нет. Мин причесался, надел свою ветровку и вышел из дома. Чонгук позвал Юнги в ресторан. Юнги только от взгляда на этот ресторан снаружи понимает, что вряд ли когда-нибудь сможет здесь поужинать на свои деньги. Но за сегодняшний вечер платит Чонгук. И Юнги было бы стыдно, что платит младший, но он бы все равно не смог оплатить такой ужин. Внутри ресторана еще красивее, чем снаружи. Интерьер красиво сочетается и видно, что со вкусом. Мин проходит внутрь зала и сразу замечает Чонгука, сидящего за столиком у огромного окна. Он выглядит сногсшибательно. Юнги хватает несколько секунд, чтобы осознать, что он снова влюбился. Это уже не тот маленький мальчик Чонгук, который вечно таскался за ним с криками: «Хён, пойдем туда, хён, помоги мне, хён, смотри как я умею». Нет. Это красивый взрослый мужчина, на котором костюм сидит просто идеально, и вообще он выглядит как живое воплощение Бога. Чонгук будто почувствовал, что на него смотрят и повернул голову. Увидев Юнги, он встретился с ним взглядом и тут же улыбнулся. Юнги от такого зрелища на мгновение остановился. Его лицо стало не только более мужественным, но еще и безумно красивым. Уже издалека Юнги видит, что Чонгук вырос и скорее всего выше Юнги. Черные волосы выглядят идеально и такие же черные глаза, в которых можно утонуть. Юнги тут же опомнился и снова пошел вперед. Сев за столик, все, что он смог выдать это короткое: — Привет. — Привет, хён. Я очень скучал, — все также с улыбкой произнес Чонгук. Юнги не выдержал взгляда черных глаз и отвернулся. Чонгук на это действие ответил вопросительным взглядом. — Ты в порядке, хён? — обеспокоенно спросил младший. — Да, — слишком резко ответил Мин и повернул голову. Он смотрел на стол, на пиджак Чона, на пол — куда угодно, лишь бы не смотреть на лицо Чонгука. Все остальное время, которое они провели в ресторане Чонгук рассказывал о том, как он провел последние три года. Юнги на протяжении всего разговора не проявил никакого интереса и лишь ковырял еду в тарелке. Есть Мину не хотелось, а все его мысли были заняты Чонгуком. Чонгук же в это время постоянно спрашивал о самочувствии Юнги, и тот постоянно отмахивался. Настроение Чона стремительно ухудшалось. Он и до этого заметил, что хён не изменился. Точнее, он изменился. Он стал совсем худым, а кожа так вообще будто прозрачная. Юнги совсем ничего не ел и, когда Чонгук спрашивал, почему он не ест, старший лишь отвечал, что не хочет. Лишь по одному взгляду на Юнги можно понять, что в жизни у него не все в порядке, но тот упорно молчал. В конце концов, Чонгуку надоело это молчание Юнги и он спросил прямо: — Ты не рад моему приезду? — с недовольством в голосе спросил Чон. — Что? — этот вопрос помог вывести Юнги из транса. Чонгук разозлился на то, что Юнги, по-видимому, его не слушает, но виду не подал. — Я спросил: ты не рад меня видеть? — с еще большим раздражением спросил младший. — Нет? С чего ты взял? — в ответ Чонгук уже серьезно разозлился, ведь на протяжении всего разговора (скорее монолога) Юнги не изобразил вообще никакого интереса. Он гневно посмотрел на старшего и в тот же миг встретился с его взглядом. Мин во взгляде напротив увидел лишь некое разочарование, а Чонгук — незаинтересованность. — Что ж, приятно было встретиться с тобой, хён. На свадьбу можешь не приходить, — произнес Чонгук и стал собираться. Он оплатил ужин и уже собрался уходить, но Юнги его остановил. Чон уже повернулся спиной к столу, как Юнги произнес: «Постой. Позволь мне кое-что сказать тебе». Чон повернулся к Юнги и сложил руки на груди. Всем своим видом он изображал злость и недовольство. — Слушаю. Только давай побыстрее, у меня довольно много дел, — впервые за весь этот вечер Чонгук обратился с старшему без пресловутого «хён». Юнги это заметил и понял, что теперь уже точно путей отступления уже точно нет. — Я люблю тебя, — выпалил Юнги на одном дыхании. Окружающие этого, к облегчению, не услышали. — Я любил тебя ещё со старшей школы, — чуть тише повторил старший. В течение нескольких секунд Чонгук пытается переварить услышанную информацию. Он сразу же вспоминает двусмысленные прикосновения и фразы школьного времени, то, как реагировал Юнги на отношения Чонгука, и картина сразу соединяется воедино. Все это время Юнги был влюблен в него, а Чонгук думал, что у друга просто пубертатный период наступил. Чонгук присаживается обратно за стол, расслабляет галстук на шее и расстегивает одну пуговицу. Во время молчания Чонгука Юнги думал, что теперь уже точно не пойдет на свадьбу друга, ибо «геям нельзя». Он тут же вспомнил, как Чонгук отзывался об их общем знакомом — гее. «Фу, геи — это же противно,» — проигрывается в голове Мина. Следом за этой фразой в голове Юнги повторяется «Этот парень не доживет и до двадцати пяти». Эту фразу он услышал от своего одноклассника, с которым Мин недавно случайно встретился на улице. Он даже согласился с этой фразой и это уже вроде как цель — не дожить до двадцати пяти. Юнги вывел из своих мыслей громкий вздох, наполненный не то разочарованием, не то ни пойми чем. Он поднял голову и увидел, что Чонгук развязал галстук и расстегнул одну пуговицу на рубашке. — Что с тобой? Тебе плохо? — немного взволнованно спросил Юнги. — Нет, мое самочувствие в порядке, — вздохнул младший. — Просто это не прикольно узнать, что твой лучший друг — гей, еще и влюбленный в тебя, — устало произнес Чонгук. Юнги медленно осознавал последствия сказанных слов, и это все постепенно превращается в самый страшный кошмар. Жизнь Юнги теперь превратится в кошмар, в котором теперь точно не будет Чонгука. В этот момент в Мине будто что-то сломалось. Что-то рухнуло и разбилось вдребезги с таким звоном, будто это было самое хрупкое и нежное, что есть в Мине. С привкусом горечи на языке Юнги осознает, что это были его чувства. Светлые, нетронутые чувства. Казалось, за три года не слишком мотивированной жизни, Юнги стал бесчувственной оболочкой без ничего. Но нет. Все эти годы он ждал Чонгука и хранил эти чувства. Эту такую нежную любовь, которую он взращивал все время, пока они были вместе. «Это не прикольно,» — отдается эхом в голове Юнги и он мысленно соглашается с этим. «Это пиздец как не прикольно,» — думает Мин и прикидывает, как он выглядит с петлей на шее.