Ты мой навеки,Чон Чонгук

      Сил не осталось даже на то, чтобы издать даже самый слабый стон боли. Обескураженный альфа смотрит на окровавленный нож, который вытаскивают из его правого бока, а затем, еле-еле поднимает голову, наблюдая за ненавистной ухмылкой упыря, который скалился во все тридцать два зуба. Хочется стереть эту ёбаную улыбку, размазать её по всему лицу и плюнуть туда же. Мразь. Тэ слабо понимает, теряет много крови, ноги не держат, становятся подобно облаку, ватные. Тогда-то он и валится, сначала на колени, а потом лицом на холодный асфальт, слабо сжимая кровоточащую рану.       В голове мелькает много мыслей, а в центре необъятной космической вселенной — улыбка Гуки, по-детски наивная и всегда несущая веру в сердце Тэ. Паршиво… Он ничего не может сделать, кажется и совсем ничего не слышит, в ушах противный ультразвук разлившийся по всей голове от сильного удара о землю. Какие-то тени, кричащий Чимин, дальше всё как-то смутно и в перемешку, младший сильно плачет и старается опуститься на колени к Тэхёну, а мужчины в чёрных костюмах продолжают его сильно удерживать, затем и вовсе ударяют головой о бампер машины. Чим отключаются, его приподнимают, кладя на заднее сидение. В глазах стоит пыль от сильно газующих колёс, а затем мрак, и еле ощутимый шёпот, кажется возле самого уха…       — ТЭХЁН! — взахлёб орёт Гук, треся за плечи отключившегося парня, — Тэ, открой глаза, прошу тебя, всё будет хорошо, слышишь? — мальчик вытирает собственные слёзы чёрной толстовкой, он никогда ни за кого не переживал так сильно. Так сильно, что хочется вырвать собственное сердце из груди...       Чонгук оказался здесь за секунду до того, как Чимина увезли, долгое отсутствие Тэ, его настораживало и очень сильно пугало. Поэтому он, не теряя ни минуты, сразу же стал спрашивать со страхом в глазах у всех бухающих и трезвенников, находящихся в их квартире, куда подевался его парень. Но сколько бы он не пытался узнать хоть что-то, какую-то загвоздку, получил лишь хмыканье и ужасный запах перегара. И лишь Квансу не стал пожимать плечами и говорить "наверное вышел", нет, он этого не делал, наоборот с точностью указал, кто куда пошёл и с кем.       Сейчас видимо Боги решили поиздеваться над Чонгуком, он не выдержит столь неисчисляемой обрушившейся на него без предупреждения боли. Слишком глубоко вонзили копьё в его спину, ударили по самому больному, по любимому человеку, и Чонгук сделает всё, чтобы эти ублюдки заплатили сполна за содеянное.       Он скалится, сглатывая вязкую слюну, припадает к телу любимого, обхватывая за талию и прижимается головой к тёплой груди.       — Малыш, прошу тебя, — слёзы не собираются останавливаться, горько… — я так люблю тебя, солнышко, скажи мне, что ты тоже меня любишь, Тэ, — поворачивает голову, смотря в закрытые веки.       — Тэхён? — в ответ молчание, рука старшего соскальзывает с раны, падая на асфальт, Чонгук в ужасе раскрывает рот и начинает кричать во весь голос, готовый проклинать всех на планете, лишь бы это оказалось страшным сном, жестоким и кровавым, но всё-таки сном и как бы ему этого не хотелось, реальность больно кусается, вонзая острые клыки под кожу, впуская яд.       — Боже, — Чонгук испуганно смотрит на свою ладошку, вымазанную в кровь и кажется сейчас он сам потеряет сознание, потому что видит как много утекло крови и какие последствия могут произойти. "Тэхён ведь будет жить?" — задаёт сам себе немой вопрос Чонгук, когда видит подъезжающую машину скорой помощи, людей в белых халатах, носилку, знакомая квартира из далёкого детства.       — Молодой человек, поедете с нами? Вы ведь знакомы с пострадавшим? — Чонгук не реагирует, он лишь не отпуская руку Тэ, пытается не упасть, садясь рядом с любимым в машину.       — Тэхён ведь будет жить? — его рёв больше похож на безысходность, он просто плачет, капая горячими слезами на щёчки Тэхёна.       — Мы сделаем всё, что в наших силах. Он потерял слишком много крови, ему требуется долгое восстановление, а вам, молодой человек, мы советуем прямо сейчас выпить успокоительное, — молодая девушка протягивает таблетки и воду. Чонгук не долго думая выкрикивает в порыве злости:       — Сама пей! — и опрокидывает стакан прямо на колени медсестры, которая тут же приходит в шок. Она широко раскрывает рот и только хочет что-то сказать, как Гук лепечет, низко склоняясь над любимым:       — Ты будешь жить, Тэхёна, — сильнее сжимает прохладную руку Тэхёна в своей, а затем медленно целует в алые прикрытые уста, не стесняясь удивлённых взглядов пары человек, которые ехали сзади, чтобы контролировать состояние пациента.       Прошло около двух часов, как Чонгук наклонившись клевал носом и грыз ногти с того момента, когда Тэхёна завезли в реанимацию. Омежка не находит себе места, с минуты на минуту должны приехать оставшиеся трезвые ребята, которые сразу же узнали в чём дело и собрались приехать по первому зову. Хотя Чонгуку кроме Тэхёна никто и не нужен, он лишь мечтает о том, как зайдёт в палату, накинется на любимого с объятиями, тот улыбнётся и скажет заветное "Гуки", разрушающее все тучи на душе, порождающее солнышко, яркое и светлое. А сейчас остаётся только ждать, а сердце бешено колотится, норовит оставить сквозную дыру в груди младшего. Соединив руки в замок, вымотанный Гуки опускает голову и тяжело выдыхает, подрываясь с каждым новым хлопком двери. Его руки по-прежнему в крови и парню становится ещё тяжелее, каждый раз, как только тот взглянет на кровь любимого. Не долго думая младший с прикрытыми глазами встаёт и медленно, переступая с одной ноги на другую, бредёт по белому коридору в поисках уборной, ему сейчас нужно умыться и хотя бы вымыть руки.       Холодная вода делает своё дело, впитываясь в кожу, обволакивая ледяным дыханием щёчки парня.       — Почему всё оборачивается вот так, когда ещё толком ничего не успело начаться? — задаёт вопрос и недовольно хмыкает, смотря на своё отражение. Карие глаза сильно опухли, по шее текут капельки прохладной воды, и любой человек бы вздрогнул от резкой прохлады, но не Гук. Он молча гипнотизирует себя же, пытается что-то прочесть, понять. За что? Почему? Почему именно Тэхён? Почему не он сам попал в эту переделку?       И снова приступ неистовой истерики, мальчик закрывает мокрой рукой глаза и опускается плавно по раковине прямо на покрытый кафелем пол. Внутренности вот-вот разорвутся на кусочки, а самого его выпотрошит наружу. В душе неприятно скребёт и кажется, что теперь это чувство срастётся с его сердцем, если с Тэхёном что-то случится ещё хуже. Чонгук не знает ничего. Ни как это произошло. Ни за что так обошлись с его Тэхёном. Ровным счётом ничего. А нужно ли звонить родителям? Гуки не знает, его настолько трясёт, что парень лишь пытается ухватиться, дотянуться рукой к раковине, как тут же падает, начиная реветь ещё сильнее. Через секунду слышится щёлк, и из кабинки выходит какой-то по всей видимости доктор с закатанными рукавами.       — Молодой человек? — ноль реакции.       — Вам плохо? — мужчина средних лет с нелепым чепчиком на голове резко подбегает с бьющемуся в конвульсиях омежке, хватая того за руки.       — ТЭХЁН... Спасите моего Тэхёна! Умоляю! — во всё горло кричит Гук, перед тем как окончательно потерять сознание. Тело начинает неистово трясти, пальцы сильно сжимаются, ему больно, а он не может ничего сделать, боль в голове отрубает все спасательные концы.       — О, Господи, сестра! — такого за всю практику у врача никогда не происходило, это первый случай, — сестра! — ещё громче кричит мужчина, поднимая Чонгука на руки.       Мужчина ногой открывает двери, выходит в коридор и уже на бегу, не раздумывая, залетает в палату первой медицинской помощи.       — Мэри, срочно успокоительное! — доктор начинает пугаться и не на шутку, Гука настолько сильно трясёт, что медсестра даже не с первого раза может вколоть в вену мальчику успокоительное, которое должно по идее быстро подействовать. Тело мгновенно расслабляется, и врач сразу припадает двумя пальцами к шее Гуки, пытаясь нащупать пульс-ничего. Глаза закрыты, по лбу текут холодные капельки пота.       — Доктор, что с ним? — её вопрос тупо игнорируют, потому что тот ещё и сам толком не разобрался лишь продолжает искать ту ниточку, нащупать, чтобы убедиться, что пациент в порядке. Но её нет. Тот переходит на запястье, но и там ничего.       — Готовьте дефибриллятор, я не могу нащупать пульса, — лицо доктора сковывает, а руки сами начинают дрожать.       — Живи, сынок, — жалобно произносит доктор, начиная снимать с младшего куртку, а затем и толстовку. Он растирает руки и начинает имитировать толчки по груди младшего, сердце должно откликнуться, всё получится. Ещё несколько врачей быстро забегают в палату с приборами, мгновенно подключая их различными проводками и трубочками к телу, надевая кислородную маску.       Суета продолжается вплоть до того момента, пока на мониторе, не показываются противно пикающие полосы. И облегчённое дыхание доктора, они провозились с младшим около двух часов, а он так и не пришёл в сознание, какими бы они методами не пользовались, всё тщетно.       Выяснилось, что у Чонгука врождённый порок сердца, это никак не отображалось на его развитии, он всегда был полноценным ребёнком, и этот диагноз никогда не делал его каким-то обделённым. Просто не всем везёт в этой жизни. Мальчика никогда не беспокоила боль, это как семечко, которое растёт по мере своего взросления и потом всё же даёт свои плоды. Так и случилось.        Родители абсолютно ничего не знали об этой болезни младшего, когда они забирали Гука к себе. В детдоме им и слова не сказали об этом, ни в каких документах, нигде не было прописано, что на самом деле у Гука порок сердца. Мальчик всегда рос практически безболезненно, не жалуясь на боль.       Хван обвиняет себя во всех смертных грехах, хватается за голову и плачет навзрыд. Родители сидят у палат сыновей, которые находились рядом и обнимают друг друга, не зная, как помочь родным сыночкам. Им позвонили сразу же как только Джун с Джином объяснили доктору всю ситуацию. Тогда-то тот и понял, что сподвигло приступ Чонгука. Сильная стрессовая ситуация, тем более с истинным, любая подобная переделка могла привести к непоправимым последствиям.