I've Always Been Yours

Бумажная волокита и экспертиза заняли несколько недель. Ещё неделю к Джону в Аркхем никого не пускали, чтобы он «освоился». Фактически, с тех пор как Брюс в последний раз мог поговорить с Джоном, а не то, что прикоснуться, прошёл месяц; месяц, в течение которого они только и могли, что переглядываться через залы суда и психиатрические кабинеты. Брюс попытался напомнить себе, что большую часть жизни он вообще не знал Джона, и что между их встречей в Аркхеме и появлением Джона на похоронах Люциуса прошел почти год. Но теперь всё это казалось неважным. И то, что прикоснуться хотелось именно сейчас, когда они не могли даже видеть друг друга, было настоящей пыткой. Теперь, когда они перестали притворяться, что их отношения исключительно дружеские. Теперь, когда у Брюса было так много вопросов, а перед ними двумя — столько возможностей. Брюс всегда подозревал, что восхищение Джона не было чисто платоническим, однако старался не слишком на это надеяться, поскольку его собственные чувства могли заставить его видеть всё не так, как было на самом деле. Конечно, обвинять Джона в избегании этого вопроса, он не мог, так как и сам молчал: боялся отказа, боялся узнать, что Джон действительно был, как сам рассказывал, безумно влюблён в Харли, боялся, что в сердце Джона так и не занял большего места, чем просто друг. Но всё это теперь не имело значения, поскольку Брюс знал. Он знал, что Джон любил его. "Быть любимым тобой... "* Эти слова преследовали Брюса каждый раз, когда он пытался заснуть, скрашивали каждый миг, когда их взгляды пересекались, делали ярче каждое воспоминание о времени, проведённом с Джоном. Теперь Брюс знал. Не мечтал. Не придумывал. Джон действительно любил его, или, по крайней мере, любил прежде. Но было ещё столько вопросов… вопросов, в ответах на которые так отчаянно нуждался Брюс. И прежде всего Брюс не был уверен, что после всего, что между ними случилось, он не потерял любовь Джона навсегда. Когда измазанного в крови и гриме Джона грузили в кузов фургона готемского полицейского департамента, их глаза встретились — и Брюса пронзило понимание того, что это может стать концом. Если он ничего не сделает, их отношения могут быть полностью разрушены и Джон уже никогда не захочет его видеть. Брюс не мог этого допустить. Просто не мог. — Джон, — позвал он осторожно, желая убедиться, что тот точно услышит то, что он собирается сказать. — Там, на заводе: помнишь, ты говорил о том, чего ждал от меня?* Оно ведь на самом деле так. Он любил Джона. Любил по-прежнему. Возможно, это был не самый лучший способ выражения чувств. Брюс вообще не был уверен, что Джон понял, о чем речь. Единственным, что дарило ему надежду, было то, что перед тем как захлопнулась, разделяя их, задняя дверь полицейского фургона, глаза Джона на мгновение распахнулись. Слишком долго они были отделены друг от друга. Странное напряжение висело в воздухе, пока Брюс следовал за охранником к камере Джона. Казалось, что ожидание, нервное напряжение и возбуждение взрывались и искрились над головой Брюса, отдаваясь электрическими разрядами на кончиках пальцев. Брюс пытался напомнить себе, что многое ещё может пойти не так — он всё ещё может покинуть лечебницу с разбитым сердцем. Но впервые за всё время перед ним маячил призрак возможных романтических отношений, не пугавшийся даже того, что второй участник этих самых отношений запрятан в психиатрическую больницу. Это явно не говорило о нём ничего хорошего, но изменить это он не мог. Охранник остановился перед дверью, ничем не отличающейся от других камер этого крыла. — Посетитель к Джону Доу, — объявил он. В камере послышались шаги, и Брюс неожиданно понял, что не готов. Он никогда не будет готов к этому. Он пришел к Джону, желая увидеть его вновь. Правда. Он хотел этого так сильно, что происходящее пугало его. Джон — это всегда сложности. Был ли Брюс готов вновь встретиться с ним? Небольшое окошечко открылось и в нем показалось лицо Джона. Брюс нервно поправил галстук. Вот оно. Был ли Джон рад его видеть? — Брюс! — воскликнул Джон, и широкая улыбка осветила его лицо, как только их глаза встретились. — Привет, Джон, — сдержанно ответил Брюс, стараясь не подавать вида, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он знал, что Джона в Аркхеме посчитали слишком опасным, чтобы разрешить одиночные посещения без охраны, но он был готов. Одарив охранника самой обворожительной улыбкой, Брюс вручил ему такую пачку купюр, что даже самый принципиальный человек решил бы выслушать его предложение. На счастье (и согласно сведениям) Брюса большинство охранников образцами добропорядочности не были. — Это зачем? — спросил охранник, держа деньги, но не убирая, как будто раздумывая над тем отклонить ему предложение Брюса или нет. — Я просто хочу побыть наедине со своим другом, — объяснил Брюс, постаравшись вложить в эту фразу всё своё очарование. Это просто обязано было сработать. — Вы ведь не собираетесь убивать его или что-то в этом роде? — спросил охранник. Подобное предположение смутило Брюса, но он решил не обижаться. — Конечно, нет, — сказал он. — Я только хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Вам нужно просто пустить меня внутрь и проследить, чтобы нам никто не мешал. Охранник ещё раз посмотрел на деньги в руке, затем, нахмурившись, на Брюса. — Главное, чтобы мне это боком не вышло. — Проворчал он. — Я ясно выражаюсь, Уэйн? — Не волнуйтесь. — ответил Брюс. — Этого не случится. Ответом ему стало ворчание охранника, искавшего ключ от камеры Джона. — О, и ещё одно, — спохватился Брюс. — Проследите, чтобы не было никаких следов моего сегодняшнего пребывания, хорошо? Охранник тихо выругался сквозь зубы. На этот раз Брюс услышал достаточно, чтобы действительно обидеться на сказанное, но, честно говоря, факт того, что он " ёбаный богатый мудак, который думает, что может делать всё, что захочет" задевал его меньше, чем предположение, что он хочет навредить Джону. Несмотря на жалобы, охранник вскоре заворчал в рацию. — Слушай, Мэтт. У нас тут, похоже, перебои с камерой в крыле B. Камера 47. — Охранник замолчал, по всей видимости ожидая пока Мэтт закончит говорить. — Да, камера Джона Доу. Вероятно, придется перевести на часок-другой, пока не разберемся. Никогда ещё Брюс не был настолько рад коррумпированности сотрудников Аркхема и их готовности брать взятки. Эта система, придуманная и доведенная охранниками до совершенства, заставила Брюса задуматься над тем, сколько денег понадобится, чтобы стать единственным посетителем Джона Доу. Он не знал, остался ли снаружи кто-нибудь, ненавидевший Джона настолько, чтобы добраться до него в Аркхеме, но не хотел рисковать. Тем более, когда дело касалось безопасности Джона. В течение всего разговора с охранником, Джон наблюдал за ними через окошечко, сквозь которое ему подавали пищу. Брюс ловил его взгляд, скользящий между ним и охранником, с замиранием сердца видя в зеленых глазах Джона некий намек. Джон отпрыгнул, когда дверь открылась, и Брюс заметил, что того немного потряхивает от восторга и, вероятно, необычности встречи, не меньше, чем самого Брюса. Видеть Джона вновь, в невзрачном комбинезоне Аркхема, таком же, как и при их первой встрече, было слишком. Он не знал, что сделать сначала: сказать Джону как скучал по нему, спросить — как он, или просто сжать в объятиях и никогда не отпускать. Брюс настолько увлёкся, разглядывая Джона, что едва не подпрыгнул от звука громко захлопнутой за спиной двери. Брюс и Джон продолжали стоять друг напротив друга. Один удар сердца. Два. Напряжение в воздухе было настолько велико, что Брюсу казалось, что он готов взорваться, когда Джон бросился к нему, обхватывая руками за талию и утыкаясь лицом в его плечо. Джон впервые обнял его, и Брюс растерялся, не зная, что делать. Он просто стоял, позволяя Джону сжимать себя и пытаясь игнорировать усилившееся сердцебиение. Но его руки инстинктивно обхватили Джона и притянули ближе, крепко удерживая. Брюс наклонил голову так, чтобы коснуться макушки Джона, а его щека коснулась густых зеленых волос. Он глубоко вдохнул, не до конца понимая, насколько же ему не хватало этого запаха до этого момента. Брюс не знал, как долго они стояли обнявшись посередине комнаты, но в конце концов Джон заворочался и Брюс с неохотой отпустил его. Ему хотелось схватить Джона за руку, чтобы убедиться, что тот всё ещё рядом. Но Брюсу нечего было опасаться. Несмотря на то, что Джон разорвал объятия, он всё ещё не отходил. Его руки покоились на плечах Брюса, осторожно сжимая ткань, тем самым выдавая нервное напряжение. — Брюс, — бормотал Джон, — Брюс, Брюс, Брюс... Он убрал руки с плеч, опустив одну, а другой касаясь лица Брюса, как будто не мог поверить, что тот реален. — Ты, и правда, пришел! — сказал он, прежде чем схватить Брюса за руки. — Конечно, да. — Ответил Брюс. — Ты же не думал, что я брошу тебя здесь? Джон улыбнулся, а затем покачал головой, хотя Брюс и не был уверен, что это движение было ответом на его вопрос. Пальцы Джона всё ещё сжимали его руки. И, несмотря на то, что Брюсу безумно хотелось вновь обнять его, терять ощущение крепко сжатых рук Джона ему хотелось ещё меньше. Словно Брюс мог исчезнуть в любую минуту, и именно хватка Джона удерживала его здесь. Лицо Джона неожиданно помрачнело, а взгляд уткнулся в пол, как будто он не мог смотреть в глаза Брюсу. — То... то, что ты сказал, когда полиция схватила меня, — пробормотал он. — Я... Так хотел спросить тебя об этом. Ведь... Джон глубоко вздохнул, а затем снова поднял взгляд. Ярко-зеленые глаза вновь смотрели на Брюса, и от этого взгляда перехватывало дыхание. — Это означало то, что я думаю? — спросил Джон. — То... что ты... Джон кинул взгляд на дверь, затем вновь перевёл его на Брюса, как будто боялся, что охранник прервет встречу, стоит им заговорить о чем-то настолько личном. Брюс потянулся, схватив Джона за руку, и аккуратно разжал хватку, после чего соединил их ладони, переплетая пальцы так плотно, как только было возможно. Брюс подвел Джона к кровати, не осознавая, что собирается дальше делать, но точно зная, что хочет сесть, прежде чем начнет говорить. Не отпуская рук, они присели на кровать… Брюс заметил, как не отрывавший от него взгляда Джон сглотнул. А потом понял, что и сам делает то же самое. Что бы дальше не произошло, он хотел убедиться, что в этот раз делает всё правильно. — Джон, — начал он, продолжая смотреть прямо в зеленые глаза. — Это означало, что я... я люблю тебя. Джон задохнулся. Его глаза и рот распахнулись. Брюс не был уверен, что когда-нибудь нервничал так, как в момент реакции Джона на признание. Он знал, что Джон молчал всего несколько мгновений, но для него эти мгновения были вечностью. Брюс ждал, что Джон снова обнимет его, или скажет, что тоже любит, или сделает ещё что-нибудь. Хоть что-то. Тишина начала затягиваться, и Брюс уже опасался, что неправильно всё понял. Что увидел слишком многое в словах и действиях Джона, в то время, когда тот не любил Брюса. Наконец Джон протянул свободную руку к Брюсу. Рука ощутимо дрожала. Он коснулся лица Брюса, проведя от щеки к носу, и перейдя затем к подбородку и рту. Его большой палец очертил губы Брюса, и тот едва удержался от излишнего сейчас поцелуя. — Что... что я могу? — спросил Джон. — Не волнуйся, — ответил Брюс, схватив неожиданно отдернувшуюся руку Джона и возвращая её обратно к лицу. — Я уверен, они выключили камеры. Пока... пока мы ведём себя тихо, всё будет хорошо. Джон усмехнулся. Отпустив наконец руку Брюса, он прикоснулся к его груди. — Ох, Брюс. Я беспокоюсь не о них, — произнес Джон, улыбаясь так шкодливо, что вся кровь в теле Брюса моментально сосредоточилась где-то внизу. — Я ведь слышал ваш разговор в коридоре. Вижу, что старое доброе обаяние Брюса Уэйна всё ещё работает. Рука Джона скользнула под пиджак, проводя по тонкой ткани рубашки и заставляя Брюса дрогнуть в ожидании. — Ты слишком очарователен, Брюс, — продолжил Джон, касаясь Брюса с дьявольской усмешкой. — Тебе просто невозможно противиться. Ты ведь знаешь это, не так ли? Брюс не осознал, когда и как это случилось, но Джон оказался практически прижат к нему. Было так просто наклониться и поцеловать его, и у Брюса кончились причины, почему он не должен так поступать. — Я спросил тебя, Брюс, — слегка расстроено произнес Джон, не сводя глаз с его лица. — Что я могу? Где границы? — Я не знаю. — Ответил Брюс. — Но точно знаю, что всегда хотел тебя поцеловать. Джон мягко выдохнул. Брюс собирался удерживать лицо Джона в ладонях, чтобы целовать медленно и нежно, позволяя своей любви литься между их телами, но у него не было такой возможности. Джон внезапно накинулся на него. По всей видимости, чтобы откинуть всю предыдущую сдержанность, ему не хватало только разрешения Брюса. Зубы встретились с зубами, а губы под яростным напором Джона вжались в губы так плотно, что, несомненно, позволь Брюс ему продолжить дальше, без синяков бы не обошлось. Но вместо того, чтобы остановить, он приоткрыл рот, застонав, когда Джон, воспользовавшись возможностью, углубил поцелуй. Джон был неуклюжим и нетерпеливым, но это не имело значения, поскольку Брюс наконец-то целовал его. Руки Брюса ненадолго замерли над спиной Джона. Теперь, когда он действительно мог прикоснуться к нему, он не знал, чего хочет коснуться первым. Он мечтал провести по его волосам, чтобы понять, такие ли они мягкие, какими выглядят. Но не менее заманчиво было провести руками по всему телу Джона, изучить его грудь, спину, бедра. Узнать где Джон тонок, а где под бледной кожей скрываются сильные твердые мышцы. Часть сознания Брюса ухватилась за мысль о заднице Джона, которую наконец можно сжать, услышать, как он стонет, когда пальцы Брюса врываются внутрь, но, кажется, это было уже слишком. В конце концов, одна рука оказалась в волосах Джона, а второй он обхватил его за талию, притягивая ближе и продолжая удерживать в объятиях. Брюс до сих пор боялся, что этот восхитительный человек, и всё, чем он был для Брюса, могут исчезнуть в любой момент. Брюс не надеялся на что-то большее, чем поцелуй, но они уже прошли этот этап. Руки Джона блуждали по всему телу, лаская ребра, запутываясь в волосах, и... боже, сжимая его задницу. И раз уж Джон позволил себе это, Брюс не собирался отставать. Обе руки опустились, ложась на округлые ягодицы Джона, и сжали их. Джон издал что-то среднее между стоном и криком, громче, чем следовало, учитывая, что за дверью стоял охранник. — Тише, — прошептал Брюс, легко целуя Джона в щеку, — нам нельзя быть слишком громкими, помнишь? Джон застонал ещё раз, чуть тише, и почти рухнул на Брюса, когда тот вновь сжал его задницу. — Брюс, — простонал он. — Так хорошо. У Брюса перехватило дыхание. Это было похоже на все его фантазии о Джоне, только гораздо лучше, поскольку тот был здесь и Брюс чувствовал его. Он прикоснулся к спине Джона, поднимая его и усаживая себе на колени, и Джон сразу же плотно прижался к нему, так близко, как только мог, а руки его всё так же продолжали блуждать под одеждой Брюса. Брюс смутно осознавал, что Джон дергает его галстук, пытаясь ослабить его. Он понимал, что ему надо помочь, но для этого надо было оторваться от ягодиц Джона, а Брюс не был уверен, что может заставить себя сделать это. Не сейчас, когда всё наконец случилось. Это ведь происходило, правда? У Брюса было ощущение, что, начав однажды, ни один из них не может остановиться. До тех пор, пока они не задохнутся от наполняющего их блаженства, переплетаясь друг с другом, или до того момента, когда в камеру ворвутся охранники или санитары, разделяя их. Джон извивался на коленях Брюса, и они оба было уже настолько возбуждены, что болезненно упирались друг в друга. В этот момент Брюс в отчаянии надеялся, что камера действительно отключена, потому что, в противном случае после того, что он собирался сделать, у них определенно будут неприятности. Джон перестал сражаться с галстуком, и начал расстегивать рубашку Брюса, идя от низа к самому верху. Он успел справиться только с двумя пуговицами, когда Брюс пропихнул руки под мешковатый аркхемский комбинезон. Это вызвало у Джона очередной стон, который мог бы быть чересчур громким, если бы не Брюс не заглушил его своим ртом. Брюс закончил поцелуй, когда уверился в том, что Джон прекратил стонать и смотрит на него. Он не хотел останавливаться, но ему важно было знать, что они с Джоном думают об одном и том же, что он не заходит слишком далеко. — Джон, — прошептал Брюс. — Джон, малыш, смотри на меня. Его руки продолжали ласкать низ Джона, ласково и нежно. Когда Джон всё же сфокусировался на нем, Брюс поразился, насколько тот разгорячен. Его глаза горели от вожделения, губы покраснели от поцелуев и укусов, которыми они обменивались с самого начала. — Брюс? - Джон выдохнул его имя, как нечто святое, словно молитву. Как будто не веря, что Брюс здесь, с ним. Брюс вновь крепко сжал его. Джон откинул голову назад и начал снова стонать, на этот раз точно слишком громко, но всё же прикусив нижнюю губу, заглушая стон, чтобы он не стал слишком заметным. — Джон, — прошептал Брюс, пытаясь снова привлечь его внимание. Джон устремил свой взгляд на лицо Брюса и тот понял, что ему трудно сосредоточиться. — Если мы сейчас продолжим, то всё несомненно закончится сексом, — проговорил Брюс. На этот раз Джону пришлось зажать себе рот двумя руками, чтобы подавить рвущееся наружу странное сочетание хныканья, оханья и визга. Брюс протянул руку вверх, касаясь лица Джона, проигнорировав его руку, собирающуюся повторить движение. Рука Джона опустилась на его плечо, и даже это прикосновение было слишком горячим и нервирующим для Брюса, пытающегося сосредоточиться на разговоре. — Всё хорошо? — спросил Брюс. Он не знал, как отреагирует на такой вопрос Джон, но не ожидал ответного резкого взрыва смеха, вырвавшегося из горла. Этот звук сразу же встревожил Брюса. Не потому что его беспокоило само звучание. Всё же, он был мягче и добрее, чем услышанный на Ace Chemicals, когда Джон сломался, или его нервный вариант. А лишь потому, что был достаточно громким, чтобы охранник мог их услышать. Но ведь смех — не то, о чем стоит беспокоиться охраннику? Смех означает, что всё идет хорошо. Брюса беспокоило, что Джон слишком громкий. Он не хотел потерять всё. Не сейчас, когда Джон наконец в его объятиях. — Это точно говорит Брюс Уэйн? — спросил Джон, когда смог отсмеяться. Брюс внимательно осматривал Джона, не до конца понимая, чем же был вызван внезапный взрыв смеха. Боже, никто не мог так вывести Брюса из равновесия, как Джон. Возможно, это говорило что-то ужасное о нем и его душе, но, честно говоря, Брюсу было плевать. Джон наклонился ближе, и Брюс на мгновение решил, что он хочет поцеловать его прежде, чем дать ответ. Но Джон остановился, едва касаясь губ, а его глаза смотрели вглубь Брюса, несмотря на то, что они были настолько близко, что почти нельзя было сфокусироваться друг на друге. — Я так долго этого желал, — сказал Джон, потянув Брюса за брюки. — Почему я должен хотеть, чтобы ты остановился? В голове Брюса не осталось ни единой мысли. Ничего, кроме новой и всеподавляющей волны желания, вызванной словами Джона. Он вновь подхватил Джона и, крепко держась за его зад, вжался в него пахом. Брюс повторял это движение раз за разом, а Джон лишь хныкал, с трудом сдерживаясь и закусывая нижнюю губу. — Брюс! — выдохнул Джон после четвертой попытки и потянулся к ремню, отчаянно нуждаясь в его устранении. Брюс боролся с искушением ещё раз притереться к Джону, и обнаружил, что вместо этого дергает и стягивает с него форменные аркхемские штаны вместе с нижним бельём, полностью оголяя ягодицы. Затем Брюс переместил руку вперед, к паху Джона, где нужно было освободиться от эластичной резинки штанов, мешающей уже довольно внушительной эрекции. Брюс задохнулся от одного вида члена Джона, стоящего от его ласк. Он ещё не успел полностью отойти от этого, как почувствовал пальцы Джона, сжимающиеся вокруг собственной эрекции, и выругался от нехватки воздуха. Он настолько увлекся избавлением Джона от одежды, что не заметил, как глубоко тот забрался в его штаны. Его пояс исчез, отброшенный куда-то в сторону, с чем Брюсу придется разбираться потом. Галстук висел свободно, рубашка оказалась наполовину расстегнута, и, что более важно, ширинка тоже, а штаны приспущены достаточно, чтобы Джон мог освободить от них член Брюса. Когда Брюс вновь взглянул на Джона, он обнаружил, что тот уставился вниз, загипнотизированный видом собственной руки на члене Брюса, двигавшейся вниз и вверх, почти мучительно лаская его. Это было слишком. Брюс не мог больше терпеть. Одна рука снова легла на затылок Джона, притягивая к себе и удерживая, пока Брюс неистово целовал его. Когда он оторвался, оба задыхались. — Боже, Джон, я так хочу тебя, — прошептал Брюс. В ответ Джон лишь обессиленно рухнул на него с надломленным, отчаянным стоном. Брюс вновь переместил руки на зад Джона. Он внимательно наблюдал за ним, когда пальцы коснулись входа, поглаживая. Реакция была мгновенной, как Брюс и рассчитывал. Джон убрал руку с члена Брюса, чтобы обхватить его за плечи, и заёрзал на коленках, вжимаясь так, чтобы касаться друг друга. Пальцы Брюса начали понемногу ласкать и растягивать вход Джона, заставляя его извиваться до тех пор, пока отчаянные стоны не стали совершенно невнятными. — Прошу, — прошептал Джон надломлено, едва способный выговорить хоть что-то. — Брюс, я твой. Я всегда был твоим. Пожалуйста... Брюс не был уверен в том, что когда-либо испытывал подобное возбуждение. Он устроился между ногами Джона, приподнимая того и притягивая ближе. Немного повозившись, Джон откинул штаны, оставляя свои длинные тонкие ноги абсолютно голыми, давая доступ к заднице и члену. — Брюс! — требовательно произнес Джон, снова толкнувшись и почти заставив Брюса потерять контроль. — Тише, — прошептал Брюс, пытаясь успокоить их обоих. — Нам нужно быть тихими, помнишь? Брюс обнаружил, что улыбается, и не был уверен почему именно. То ли из-за курьезности всего происходящего, то ли от того, что скучал по Джону, а теперь смог сжать в объятиях, и, Боже, они всё же это сделали. Брюс хихикнул, осознавая, что возможно, он всё-таки сошел с ума. Джон дьявольски ухмыльнулся Брюсу, не обещая им двоим ничего хорошего. — Почему бы тебе не взять меня? — с вызовом произнес он, толкаясь задом в руках Брюса и прямо поощряя его к действию. Брюс едва ли мог игнорировать провокацию. Его руки быстро опустились на ягодицы Джона, и он поднял его с кровати одним быстрым движением. Джон взвизгнул, обхватывая ногами талию Брюса, и помогая тому удерживать свой вес. Брюс подтолкнул Джона к ближайшей стене, пытаясь понять, нравится ли это Джону, но обнаружил, что того подобное развитие событий только радует. Брюс немного ослабил захват, позволяя спине Джона и стене позади принять часть веса на себя, а затем приставил головку ко входу и плавно надавил. Двигаясь вперёд, он неотрывно следил за Джоном, видя как до невероятных размеров расширяются его зрачки, прежде, чем тот закрыл глаза. Широко открыв рот, Джон застонал, но Брюс резко приблизился, накрывая поцелуем его губы и заглушая стон. Ненадолго они остановились. Брюс давал Джону время привыкнуть к ощущению себя внутри. Первым продолжил двигаться Джон, впрочем, без особого успеха. Он недовольно оттолкнулся от Брюса, требуя продолжения. Брюс воспользовался одобрением и начал двигаться в Джоне так глубоко, как только позволяла их поза. Сначала он двигался медленно, с каждым толчком входя всё сильнее. Уже после нескольких движений он почувствовал, что слишком близок к завершению. Он хотел большего. Хотел, чтобы это продолжалось вечно. Но это бы было слишком хорошо, слишком идеально. Наконец-то Джон принадлежал ему, стонал от удовольствия и улыбался происходящему, беспорядочно целуя губы и шею Брюса. Вскоре Брюс толкался изо всех сил. Джон держался за него, прижимаясь лбом к его шее, а его горячее дыхание чувствовалось даже сквозь пиджак и рубашку Брюса. Джон снова застонал, а затем обнял Брюса так сильно, как только мог. Брюс почувствовал ноющую боль в плече и с ошеломлением понял, что Джон впился зубами в его плечо, чувствительно сжав даже сквозь пиджак и рубашку. Не для того, чтобы ранить его или доставить дискомфорт, а чтобы заглушить громкий, протяжный стон, вырвавшийся из горла. Брюс почувствовал, как вздрогнуло тело в его руках, сжимая его член. Посмотрев вниз, он уверился в том, что Джон кончил. Брюс выругался, но не из-за пятен, оставленных Джоном на его животе, а также брюках и рубашке, а потому что это была одна из самых жарких вещей, которые он только видел за всю свою жизнь. Брюс понял, что и сам уже близок к завершению. Не сдержавшись, он низко и громко застонал. Брюс почувствовал, что Джон усмехнулся ему в плечо. — Шшш, Брюс, — прошептал Джон на ухо, прежде чем быстро поцеловать его край. — Мы должны вести себя тихо, помнишь? Не хотелось бы, что бы эти старые любопытные задницы слушали, как ты выкрикиваешь моё имя или что-то вроде этого, не так ли? Джон выглядел совершенно измученным и основательно оттраханным, но Брюс всё же разглядел на его лице улыбку. Под очередной смешок он кончил. Позже Брюс думал о том, что всего один маленький смешок подвел его к краю. Он спрашивал себя, был ли этот тихий смех напоминанием о том, с кем он занимается любовью, или это была радость Джона, а, возможно, и напоминание о чем-то более темном? Он держал Джона так близко, как только мог, заглушая крики удовольствия в шее Джона, пока тот целовал и кусал в ответ. Некоторое время они оставались неподвижными. Брюс всё ещё был внутри Джона, а ноги Джона всё ещё крепко обхватывали талию Брюса. Они прижимались лбами, являя собой единое целое, и пытаясь отойти от того, что Брюс без сомнения назвал бы лучшим сексом в своей жизни. Джон первым нарушил тишину. — О! — воскликнул он, как будто вспомнил что-то важное. — Я тоже тебя люблю, Брюс. — Что? — пробормотал Брюс, чувствуя, что явно что-то упустил в этой беседе. — Я не сказал этого до, — проговорил Джон. — Когда ты сказал это мне, я не ответил. Просто настолько был увлечен всем этим, понимаешь? Так вот, я тоже тебя люблю. — И я люблю тебя, — сказал Брюс, посмеиваясь. Джон хмыкнул. — Кажется, на этот раз мы сделали всё немного не в том порядке, — сказал он. Брюс вернул Джона на кровать, где они нехотя выпустили друг друга из объятий. К счастью, у Брюса оказался с собой носовой платок, который, хоть и не мог полностью спасти положение, но, несомненно, помог. — Попробуем в следующий раз сделать всё правильно, — произнес Брюс. —Значит, следующий раз определенно будет, — сказал Джон, приподнимая бровь. — Множество раз, — ответил Брюс. — До тех пор, пока ты мой. Джон лишь тихо хмыкнул. —Можешь навещать когда захочешь, Брюс, — проговорил он. — Я серьезно. Всегда и в любое время. Я буду ждать тебя вечно. Брюс не знал, получилось ли у них оставить охранника в коридоре в неведении того, чем они тут занимались, но точно знал, что заплатит любые деньги, лишь бы он при необходимости продолжал смотреть в сторону. И даже если это не сработает, всегда остается Бэтмен и возможность проникнуть в Аркхем и камеру Джона менее законными способами. Теперь Брюс знал, что уже ничто не сможет разделить их с Джоном. Чего бы это ни стоило, он найдет способ вновь держать Джона в своих объятиях.