А если б не было морали?

— Необычно видеть, что ты проснулся раньше меня, — отозвался Оливер, включая свет на кухне, — все в порядке? Барри кивнул, выдавливая из себя улыбку. Комментировать свое раннее пробуждение он не стал, ведь, по правде говоря, он и не спал вовсе. Сидел в темноте с четырех часов утра, когда понял, что не сможет уснуть. Заварил себе чай, но отпил всего пару глотков. Мысли лезли в голову, и Барри не знал, как с ними бороться. Он так же не знал, что теперь делать и как поступать. Леонард поставил ему ультиматум и на обдумывания дал три дня, один из которых уже прошел. И как, черт возьми, он должен выбирать? Это сведет его с ума! Вроде бы, что думать? У него есть законный муж, с которым он клялся состариться вместе, так в чем вопрос? Бросить Леонарда, оставив при себе лишь сладкие воспоминания, но нет же! Разве он сможет? Он так прикипел душой к мужчине, что мысли о разрыве с ним причиняли ему боль. Но как быть с Оливером? Они вместе пять лет, а это не простой звук. У них общие воспоминания, общие знакомые, общее имущество…они настоящая семья, а семью Барри ценил. «Ну, да, настолько ценил, что сам ее и угробил!», — услужливо напомнил червь в голове. Мелкий паршивец копался в нем, запутывая лишь сильнее. Барри не хотел принимать решений. Он хотел, чтобы все было как прежде, как бы эгоистично это не звучало. В своих потайных мечтах он и вовсе фантазировал о том, чтобы Оливер лично разрешил ему иметь отношения на стороне с Леонардом. Это было что-то за гранью фантастики, но мечтать никто не запрещал. Барри так отчаялся, что хотел было позвонить Айрис. Сестра всегда помогала ему найти решения из сложных ситуаций. Жаль, в этом вопросе она была ему не советник. Айрис безоговорочно бы выступила за сохранение брака — тут и думать не о чем. А больше никто не был посвящен в грязные секреты Барри. Именно поэтому он мог полагаться только на себя. Его жизнь — его решения. Знал бы кто, как это трудно… — Ты не завтракал? — поинтересовался Оливер, открывая дверцу холодильника, — У нас остался копченный сыр… — Я не голоден, — ответил Барри, опустив глаза на кружку с давно остывшим чаем. — Ладно, тогда одевайся — я подброшу тебя на работу. — А ты сильно спешишь? — спросил Барри, вставая из-за стола и кладя кружку в раковину. — Я начальник, Барри, я могу позволить себе опоздания, — улыбнулся он, — а что? — Довези меня до тюрьмы, а то нет настроения толпиться в общественном транспорте. Барри собрался выйти из кухни, но следующий вопрос Оливера заставил его остановиться и в недоумении уставиться на него. — А ты не зачастил с походами в тюрьму? Справишься с собой, и не желая вновь поднимать столь острую тему в их семье, Барри лишь бросил: — Там мой отец, — и все же вышел из кухни. — От этого отца одно название, — тихо пробормотал себе Оливер, следуя за Барри, но тот все услышал. — Ты бы знал, какой он на самом деле хороший человек, если бы хоть раз с ним встретился, — и снова открылись старые раны, которые Аллен уже не мечтал излечить навсегда, — хоть раз, Оливер! — упрек был не новым. Периодически раз в год, Барри непременно напоминал своему супругу, что не со всей его семьей он знаком, не упуская надежду, что тот изменит свое мнение. Увы, Оливер был непреклонен. Увы, Барри был мягкосердечным, прощая даже злые, обидные и горькие фразы, брошенные в адрес Генри Аллена. — Сколько раз еще повторить, что мне противит мысль встретиться с человеком, холоднокровно убившим свою жену, и тщательно играющим на чувствах своего доверчивого сына? — А сколько раз мне повторить, что он не убивал маму? — горестно выдохнул Барри, не имея ни сил, ни желания продолжать сей диалог. Он зашагал в спальню, на ходу стягивая с себя пижаму, начиная в спешке одеваться. Ничего, один раз можно пренебречь утренним душем. — Тогда почему он в тюрьме, Барри? — Оливер появился в дверях спальни, продолжая давить на больное. Аллен бросил на мужа строгий взгляд, но промолчал, продолжая одеваться. — Послушай, я давно об этом думал и сейчас подходящий момент затронуть эту тему, — осторожно начал Оливер, — я не настаиваю, но было бы неплохо, если бы ты вновь возобновил свои походы к психологу. Барри замер на месте, сжимая в руках свой пиджак. У него было три самых страшных воспоминаний из детства: Нора Аллен, лежавшая в луже собственной крови; полицейские, которые закручивали руки его отца, затаскивая в служебную машину, и кабинет детского психолога, где ему навязывали чужое мнение, заставляя поверить в виновность отца. Барри говорил об этом Оливеру. Он открылся ему, поведав о своих страхах. Рассказал, как сильно ненавидит всех психологов, что копаются в головах, вылавливая оттуда лишь им нужную информацию. Ему не нужна их помощь, ясно? Он не собирается вновь возвращаться в свой кошмар и распахивать душу перед незнакомым человеком, которому на самом деле плевать на все, что он говорит, лишь бы деньги стабильно платили за каждый час бессмысленного трепа. Барри стоило слишком много усилий никак не отреагировать на предложение мужа. Он надел пиджак и, не глядя на Оливера, выскочил из спальни. — Я возьму такси, — все, что он сказал, прежде чем захлопнуть за собой входную дверь, не забыв прихватить с собой верхнюю одежду. Он слышал, что Оливер кричал ему в след, что он ведёт себя неразумно, но закрывшиеся створки лифта помогли ему проигнорировать и данный выпад тоже. Барри прислонился к стене и на минуту прикрыл глаза. Неужели он до конца своих лет вынужден вести эту войну со своим мужем? Ссориться из-за одного и того же, никогда не найдя компромисса? Порой Оливера было так сложно любить… *** Только выйдя на улицу он осознал, что оставил дома мобильный телефон. Возвращаться обратно он даже не думал. Проверив карманы, он облегченно выдохнул, нащупав бумажник. Поймав такси, Барри назвал водителю нужный адрес. Мысли все еще были спутаны и хаотичны. То Барри думает о Леонарде, то вспоминает ссору с Айрис, то возвращается к недавнему неприятному разговору с Оливером. Он сам же и загнал себя в тупик. В тот самый день, когда испек пирог для их нового соседа. Это было всего несколько месяцев назад, а казалось словно годы. Леонард ощущался таким родным, что Барри думает, как бы сложилась его жизнь, если бы вначале он познакомился именно с ним, а не с Оливером? Были бы они спустя пять лет все еще вместе? И встреть он тогда Оливера, полюбил бы его, будучи уже в серьезных отношениях? Оливер умел располагать к себе, умел любить, но с ним Барри не чувствовал себя нужным. С Леонардом все по-другому. Он мог вести себя холодно и отстраненно, а потом выдать какой-нибудь глупый жест, на подобии запоминания любимой группы Барри и все, этого вполне хватит, чтобы Аллен улыбался до конца дня. То, что оба мужчины влюблены в него — Барри не сомневался. Просто их любовь так отличается, делая выбор Барри лишь сложнее. С этими раздумьями он не понял, как доехал до тюрьмы. Ему жизненно необходимо увидеть спокойное и мудрое лицо отца. Тот всегда умел его утешить и успокоить. Охранник Боб узнал его и помог пройти формальную процедуру чуточку быстрее. Барри сделал себе мысленную пометку, в следующий раз принести с собой коробочку пончиков в качестве благодарности. Барри сидел на холодном, металлическом стуле и смотрел на свои сложенные руки, ожидая, когда приведут отца. Раздался неприятный писк, осведомляющий о том, что дверца в комнате для свиданий открылась, и Барри мгновенно поднял голову, встречаясь взглядом с отцом. Он пытался успеть рассмотреть Генри, пока тот не сел, дабы убедиться, что на нем нет никаких ран или ушибов. Слава Богу, отец выглядел как всегда: немного уставшим, слегка помятым, но с неизменной улыбкой на лице, что появлялась каждый раз, стоило мужчине увидеть своего сына. Барри схватился за телефон в нетерпении поговорить с родителем. — Пап, как ты? Я скучал, — сказал он, как только Генри приложил телефон к уху. — Не ожидал, что ты в середине недели меня навестишь, все в порядке? Барри хотел было сказать, что с ним все хорошо и он просто соскучился, но он устал врать. Барри лгал Оливеру, лгал своим друзьям, частично лгал даже Леонарду, а самое главное, он постоянно лгал самому себе. Барри покачал головой и сжал губы, не зная как во всем признаться. — Барри, расскажи мне, что тебя беспокоит? — голос отца успокаивал, вызывая доверие. Изначально он приехал в тюрьму не для того, чтобы раскаяться в своих грехах, но сейчас, сидя перед отцом, он понял, что в глубине души желает наконец признаться в своей неверности мужу. Он хочет попросить у Генри совета и найти, наконец, решение дилеммы, которая не дает ему покоя.  — Пап, я… — слова теряются и мысли путаются и Барри не уверен уже, а хорошая это идея? — Барри, ты можешь поделиться со мной любой тайной, я никогда тебя не осужу, ты ведь знаешь об этом? Барри медленно кивнул, набираясь уверенности. Кому, если не собственному отцу доверять? — Я не такой хороший, как ты мог обо мне думать, — начал Барри, не решаясь посмотреть Генри в глаза, — я встретил мужчину, — он сделал небольшую паузу, подбирая правильные слова, — мужчину, которого полюбил и с которым изменил своему мужу, — вот и все, он признался, но легче от этого не стало. Груз измены все еще был на нем. Барри поднял взгляд на отца, боясь увидеть в его глазах разочарование, но тот глядел прямо все с той же неизменной теплотой. — Барри, — заговорил отец, мягко улыбнувшись, — ты знаешь, как мы познакомились с твоей матерью? Барри замер. Отец не часто говорил о Норе — воспоминания все еще причиняли ему боль. — В университете, — в итоге ответил он, — вы учились на разных факультетах, но это не помешало вам однажды встретиться и влюбиться в друг друга, — так всегда рассказывала мама, когда юный Барри интересовался их первым знакомством. — Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы раскрыть пару деталей тех лет, — невозмутимо продолжил Генри, — Нора, она… — он мечтательно вздохнул, погружаясь в воспоминания, — была одной из самых популярных и красивых девушек в университете. И на момент нашей встречи уже была помолвлена с одним солидным мужчиной, — Барри опешил, во всю глядя на своего отца, — а я что? Простой, бедный студент-медик в поношенных ботинках. У меня не было и шанса, но я никак не мог выбросить ее из головы — настолько я был отчаянно влюблен! И однажды, на одном студ.концерте мне выпал шанс пообщаться с ней. Как призналась твоя мать в будущем — я ее очаровал в тот день. Мы начали тайно назначать друг другу встречи: ничего такого, просто пили кофе и гуляли по парку, непрерывно о чем-то общаясь. — Барри с нескрываемым интересом слушал, не решаясь перебить, хотя вопросов возникла масса, — Я знал, что она помолвлена. Об этом мне каждый раз напоминало кольцо с огромным бриллиантом на ее безымянном пальце. Если бы я продал все свое имущество — все равно не смог бы купить похожее. И все же, Нора что-то нашла во мне… — он улыбнулся и по его щеке скатилась слеза, которую Генри тут же вытер тыльной стороной руки, не позволяя себе размякнуть перед сыном. Глупо, ведь Барри сам с трудом сдерживал свои слезы. — Свадьба?.. — не мог не спросить Барри. — Не состоялась, — продолжил свой рассказ Генри, — Нора вернула кольцо, тем самым сильно поссорившись со своими родителями. Те считали, что я сгубил ее еще до всего случившегося. Барри кивнул. Он знал, что у него есть родственники с маминой стороны, но те никак не желали иметь с ним дело, считая сыном убийцы. А оказывается, что их враждебное отношение к Генри было с самого начала. — Пап, а как отреагировал на разрыв этот жених? — Барри было интересно узнать, кто этот человек и насколько сложен был выбор его матери. — Нора была удивительной женщиной и никто не мог бы спокойно ее отпустить, не попытавшись вновь вернуть. Помню, он преследовал нас в первое время. Все писал ей письма и назначал встречи, на которые Нора отказывалась идти, а потом мы переехали в Центр-Сити и почти сразу же поженились, сыграв скромную свадьбу без гостей. Барри пытался переварить всю полученную информацию, но это было непросто сделать. — Получается, — подытожил Барри, — мама изменяла этому мужчине с тобой? — Да, но мы ни о чем не жалели, — ответил Генри, глядя на своего сына, — Иногда выбор лишь кажется сложным, но на самом деле сердце давно определило свой путь и нужно лишь прислушаться к нему. — Я не знаю, пап! — эмоционально выдал Барри, качая головой, — Все, действительно, сложно! Оливер непростой человек, но он мой муж и, я не хочу думать о том, что весь наш брак был ошибкой. Это не так, но как только я начинаю сравнивать его с Леонардом… — Барри замолчал, не зная как именно сказать то, что ощущает. Оливер его добивался упорно и долго, они расставались, снова сходились, пока Барри не сказал заветное «да», позволяя мужчине надеть на его палец кольцо. Леонарду потребовался ровно месяц, чтобы все мысли Барри были о нем. — Барри, — со всей серьезностью обратился к сыну Генри, заставляя того посмотреть на себя, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее не на того человека. Нам с Норой повезло прожить пусть и короткую, но наполненную любовью и счастьем совместную жизнь и я благодарен судьбе за каждый прожитый с ней день. Поэтому, тебя не должно волновать ни мнение окружающих, ни страх показаться каким-то злодеем. Если бы твои отношения с Оливером были крепки, ты бы никогда не посмотрел бы в чужую сторону, — Барри слушал ровно то, что всегда хотел услышать и был благодарен отцу за совет, — К тому же, — лукаво улыбнулся Генри, — когда Леонард стал расспрашивать о тебе — его глаза были красноречивее любых слов. Влюбленного мужчину видно издалека. — Постой, что? — недоумевал Барри, — о чем ты? Леонард? Как?.. — он думал, что отец больше не сможет сегодня его удивить, но, кажется, ошибся. Что вообще происходит? — Он приходил ко мне уже трижды. Я же угадал, да? — улыбнулся отец, с хитринкой в глазах, — ты о нем говорил? — Да, я… — Барри нужно было все переварить, — Я не знал, что он приходил навестить тебя. Он не рассказывал. Но для чего? — Барри, успокойся, — требует отец, замечая как напрягся его сын, — Леонард приходил ко мне, чтобы обсудить повторное прошение на УДО. Он говорит, что в комиссии у него имеются связи. Барри не мог поверить в услышанное. Он сжимает в руках трубку телефона и радуется тому, что сидит. Ноги его совсем не держали. — Но почему он не сказал ничего мне? — не понимал Барри, чувствуя дрожь в теле. Его трясёт от переполняемых чувств. — Не хотел давать надежду? — пожимает плечами Генри, — Пойми, я и сам ни на что не надеюсь. Вера угасает, когда раз за разом слышишь отказ. *** Барри сидел в круглосуточной закусочной, на которую наткнулся случайно. Аппетита не было, но он заставил себя съесть кусочек мясного пирога, что так хвалила официантка. Здесь, в тишине и в одиночестве он остался наедине со своими мыслями, позволив себе, наконец, обдумать все. Отец был прав. Он давно сделал свой выбор, но не хотел признаться себе. Боялся, волновался и даже стыдился. И если раньше у него были сомнения, то сегодня, после встречи с отцом, их не осталось. Леонард делал для него больше, чем Оливер со всеми своими деньгами. Это тот поступок, который Барри ценит. Леонард полностью расположил его к себе, уничтожив все возможные сомнения. Поэтому хватит всей этой лжи и недосказанности. Барри устал. Он причиняет вред не только себе, но и, в первую очередь, Оливеру. Достаточно. Тот заслуживает знать правду. Правду об измене и о том, что их брак стал рутиной для Барри. Он лишь сейчас понимает, что должен был намного раньше поговорить со своим мужем об их браке, о том, что он совсем не так представлял свой союз и что ему хочется немного легкости и безмятежности. Может быть Оливер пошел бы ему на уступки, не скрывай Барри свои чувства? Он молчал, пытаясь угодить Оливеру и во что все вылилось? Барри просто нашел утешения в объятьях постороннего мужчины. Вместо того, чтобы спасти свой брак — он его уничтожил. А ведь все началось намного раньше переезда и знакомства с Леонардом… намного раньше. Набравшись сил и уверенности, Барри покинул закусочную. *** — Как же меня раздражает твоя привычка оставлять телефон дома! — сказал Оливер, как только Барри вошел в квартиру, — Я не мог с тобой связаться! Барри снял с себя куртку, вешая ее на крючок, затем переобулся. Он не спеша прошел в гостиную, где его ждал Оливер и тяжелый разговор. — Я гулял, — пожал плечами Барри, засовывая руки в карман джинсов. Нельзя было не заметить, как он нервничал. — Гулял? — повторил за ним Оливер, — Ты время видел?! Я тут места себе не находил! — Я бы не потерялся, так что мог не волноваться, — сказал Барри, не подняв взгляда на мужа. Тот нахмурился, заметив поведение Барри, и решил сбавить обороты, немного приглушая свой гнев. — Барри, я… — начал он, подбирая правильные слова, — то, что я предложил утром… Это не значит, что с тобой, что-то не так. Я не считаю тебя больным или еще что-то. Я просто волнуюсь за тебя и переживаю. И ни в коем случае, не принуждаю тебя ни в чем. Поэтому, если ты… — Оливер, — перебил его Барри, в пол уха слушая, что говорил ему муж, находясь в своих мыслях, — я хочу подать на развод. Ну, вот. Он сказал это. Сказал, побоявшись даже взглянуть на лицо своего мужа. — Что? — разумеется, Оливер его не понял, — Что ты такое говоришь? Лишь сейчас Барри поднял свой взгляд, посмотрев точно в глаза Оливеру. — Я хочу подать на развод, — повторил он, на этот раз звуча до боли уверенно. Оливер растерялся. Он стоял в трех шагах от Барри, ближе к окну, и смотрел на него полным непонимания взглядом. Было видно, что данные слова выбили весь воздух из его легких. — Из-за утренней ссоры? — через минуту переспросил он, все еще считая слова Барри каким-то недоразумением, — Ты шутишь? — Нет, — это все, на что его хватило. Барри было не просто. Он думал, что придет и как на духу выложит все, что его беспокоит, но это оказалось намного сложнее, чем он предполагал. Оливер выглядел, как всегда безупречно. Темно-синий костюм, белоснежная рубашка — он не переодевался, придя домой с работы. Красивый. Всегда красивый. Даже сейчас, когда на его лице виднелся неподдельный страх. — Я не понимаю тебя, Барри. Что, черт возьми, это значит? — Я устал, Оливер! — выдал Барри, — Я не могу больше тебе врать, — он до боли сжал пальцы в кулак, придавая себе сил для дальнейших слов, но замолчал. Оливер разглядывал его. Смотрел внимательно, словно пытался разгадать сложный ребус. — О чем врать? Барри, давай все обсудим, — предложил Оливер, делая шаг ближе, — такие решения не принимают спонтанно. У тебя сегодня был тяжелый день и ты… — все остальные слова Барри не расслышал, замкнувшись в себе. Воздуха стало категорически мало и Барри начал подозревать у себя приступ тахикардии — сердце вот-вот способно пробить грудную клетку. То ли от страха, то ли от волнения, а может и все вместе. Ему не нравилось то, куда завернул разговор. Все должно быть не так. Он должен был войти и во всем признаться, а на деле замер истуканом, позволяя Оливеру делать неправильные суждения. Это не необдуманное решение. Боже правый, он больше месяца обдумывал вероятность того, что ему с Оливером придется развестись. Любая ложь рано или поздно становится явью, поэтому он готовился ко всему. Даже как-то сходил в банк, проверяя сколько средств на его накопительной карте. Он не возьмет у Оливера ни цента. Барри моргнул пару раз, придавая глазам ясность. Он не заметил, как Оливер усадил его на диван, нежно гладя по спине. Тот что-то ему говорил, но Барри не мог сосредоточиться на словах, ощущая лишь теплоту руки на своей спине. Оливер с ним так нежен. Всегда таким был, словно Барри является каким-то хрупким и дорогим экспонатом. -… мы все решим. Вместе, — тем временем продолжал Оливер. Барри невольно сравнил его поведение с тем, как оперативники ведут себя с террористами. Они общаются с ними осторожно, подбирая каждое слово, звуча твердо, но при этом спокойно и даже, можно сказать, нежно, пытаясь втереться в доверие, завладеть обстановкой. Данное сравнение отрезвило Барри и тот вскочил на ноги, испуганно глядя на своего супруга. Было уже поздно для доверительной беседы. Бомба была запущена и таймер отсчитывает последние минуты. Скоро все подорвется на ней: в первую очередь их брак. — Я тщательно обдумал свое решение, — произнес Барри с горечью в голосе, — я не такой хороший, каким ты меня считаешь. — Барри, что бы ни случилось, я уверен, мы сможем с этим разобраться, не прибегая к крайним мерам. Я люблю тебя и будь уверен, что разводиться с тобой не намерен. — Даже несмотря на то, что я тебе изменил? — не выдержал Барри, — Оливер, прости меня. — Что ты сделал? — Барри уверен, что Оливер прекрасно все расслышал с первого раза. — Я полюбил другого мужчину, — он сказал это. Произнес, пусть с дрожащим голосом. Барри продолжал стоять, не зная, куда себя деть и, что еще можно добавить. В комнате повисла тишина, но длилась она недолго. Оливер резко поднялся, испугав тем самым Барри, и одним движением руки перевернул журнальный столик, со всей силы опрокидывая его на пол. Осколки стекла разлетелись в разные стороны и Барри вскрикнул, отбегая назад. — С кем? — грозно прокричал Оливер. — Это не важно, — пытался держать себя в руках Барри. — Еще как, блять, важно! Барри никогда не видел Оливера в подобной ярости. Он был напуган, но стойко продолжал стоять на месте, зная, что Оливер не причинит ему вреда. Тот рванул с места и в пару шагов прервал между ними расстояние. Оливер схватил Барри за руку и толкнул к стене. — Один раз? — кричал он в лицо Барри, — Ты изменил мне один раз? Барри смахнул с ресниц набежавшие слезы. Оливер крепко сжимал его запястье и не было никакой возможности отступить назад. Спиной он касался холодной стены. Барри мог соврать. По сути не важно, сколько раз ты изменил — факт остается фактом. Это все равно ничего не поменяло бы в ситуации, но он не мог лгать, не тогда, когда Оливер смотрел на него взглядом побитого зверя. Не тогда, когда от ответа зависела их дальнейшая судьба в качестве супружеской пары. — Ответь! — он дернул Барри, заставляя того смотреть ему в глаза. Барри видел в них боль, а не злость — это подвергло его в недоумение и почти что в ужас. Почему? Почему он не злится на него? Почему не делает решение Барри уйти от него проще? Оливер никогда не скрывал, как сильно был влюблен в него, но до этого момента, до этой боли в глазах, Барри не представлял насколько она чиста и глубока. И сейчас, своими словами, он растопчет ее в грязь. — Больше двух месяцев, — с трудом произнес он и зажмурился, не желая видеть разочарование в столь родных голубых глазах. Оливер обмяк, отпуская его руку и отходя в сторону. Барри не двигался. Он сам не понял, как начал рыдать, зажимая себе рот рукой, чтобы заглушить тихие всхлипы. Ему было бы легче, если бы Оливер устроил скандал. Ему хотелось бы, чтобы он поднял на него руку — настоящее сумасшествие, но только так, Барри бы успокоил бушующую совесть. В таком случае, он мог бы сказать себе, что Оливер плохой человек и уйти от него правильное решение, но на деле все ведь не так. Это Барри вышел злодеем в данной истории. — Мне жаль, — тихим голосом произнес Барри, смахивая слезы рукавом пиджака. — Замолчи, — услышал его Оливер, подходя к небольшой столешнице с алкоголем и, наливая себе в стакан виски. Он выпил его залпом, немного поморщившись в конце. — Два месяца… — горько усмехнулся Оливер, заполняя в очередной раз стакан. Барри не мог больше на это смотреть. Сердце разрывалось на части. Хотелось подойти, обнять, утешить. Вот только на этот раз именно он стал причиной боли и вряд ли Оливер захочет получить утешения от него. Не после сказанной фразы. Теперь как раньше никогда не будет. — Никогда бы не подумал, что ты окажешься блядью, — смотря точно в глаза Барри, произнес с жёлчью Оливер, — только не ты, — он вновь осушил стакан. — Оливер, я… — начал Барри не до конца осознавая, что хотел сказать. Да и что он мог сказать? «Я не хотел»? «Я сожалею»? «Я бы все исправил, будь у меня возможность»? Враньё. Ничего он бы не исправил, ведь осознанно на все шел. Он хотел Леонарда — он его получил. Так к чему эти ненужные, лживые фразы? — Помолчи! — прервал его Оливер, не желая даже слушать. Он повторил себе виски и, отпив пару глотков, произнес, — Я не дам тебе развод. — Что? — Барри не ожидал подобного. — Ты будешь судиться со мной годами, но мы оба знаем, что у тебя не хватит средств на хорошего адвоката, даже если ты возьмешь в долг у всех, кто тебя ебет, — в голосе настоящая сталь, — я растопчу тебя. Наверное, именно так Оливер общается со своими конкурентами. Все же карьеру он построил себе сам, шагая по головам. Вот теперь Барри стало не по себе. Никто не хочет становиться врагом такого влиятельного человека, как Оливер. Барри сам вырыл себе яму. Он не знал, что ответить. Его тошнило и в целом он чувствовал себя паршиво. Барри ничего не оставалось, как развернуться и уйти. Пошло оно все…