Дом у озера

Солнце давно скрылось за горной грядой, и блеклые, сотканные из холодного света звезды высветили небосвод. — Нет. Нет, нет. Прекрати. Нет! Маглор просыпается от резкого вскрика у самого уха и недоуменно озирается по сторонам. Слева от себя он видит Маэдроса, почти обнаженного, с ошалевшим взглядом, и вспоминает, что в полночь, мучимый кошмарами, Нельо пришел спать в покои менестреля, утащил его одеяло и завернулся в него. Маглор устало вздыхает: — Что, ради Моргота, случилось на этот раз? Маэдрос несколько раз моргает, приходя в себя. Губы бороздит уже привычная едкая усмешка. — Ты не зря помянул Моргота, Кано. Я видел его. — Это просто сон, — Маглор упирается ладонью в грудь брата и насильно укладывает его назад, на свое широкое дубовое ложе. — Тебе все приснилось. Отдыхай, Нельо. До рассвета еще несколько часов. — Я видел его, — упрямо повторяет Маэдрос. — Моргота. Он приказал своим мерзким оркам мучить мальчишку-синдар на моих глазах. Совсем ребенка — ему не было и двадцати. Нельо резко садится в постели, отталкивает настойчивую руку Маглора, и менестрель замечает нездоровый блеск в глазах брата. Снова — после стольких лет, когда казалось, что приступы прекратились. Последний был года два назад. — Орки выпустили парню кишки и за них же подвесили его на ржавые крючья, а Моргот стоял рядом со мной и смеялся, когда слушал его крики. Потом орки осквернили мертвое тело — втоптали в пыль и помочились на останки. Моргот погладил меня по щеке и спросил, понравилось ли мне. Я плюнул в эту поганую рожу. Он приказал оркам привести нового пленника. Раздражение Маглора быстро сходит на нет, уступая место беспокойству. Эту историю он слышит не впервые — и приятнее она от этого не становится. Пальцы менестреля тянутся к лицу застывшего брата, заправляют за ухо медно-рыжую прядь, сжимают подрагивающую ладонь Маэдроса. — Нельо, это просто сон. — Нет, — упрямо кривятся обветренные губы. — Это было взаправду. — Пусть так. Ангбанд позади. Все давно прошло. Пожалуйста, давай спать. Маэдрос долго смотрит на стену перед собой, туда, где висят прибитые оленьи рога, и без предупреждения встает с постели. — Ну куда?.. — Кано бессильно опускает руки. — Хочу увидеть Фингона. Он давно не приезжал в Химринг. Маглор чувствует, как горло стискивает отвратительная лапа мохнатого страха, и тоже невольно поднимается на ноги. Ладонь менестреля ложится на плечо Маэдроса, который не оставляет попыток отыскать свою одежду. — Фингон умер, Нельо. — Что? — Маэдрос беспомощно смотрит на брата, словно надеясь услышать небрежное «я пошутил». — Нирнаэт. Фингон и его войско давно убиты. Хитлум утрачен. А мы сейчас не в Химринге. Ты должен это помнить. — Да, наверное, — бормочет Маэдрос растерянно. Взгляд его устремляется к приоткрытому окну, сквозь которое проникают ароматы хвойного леса. — Где же мы? У Морьо? У Маглора не хватает духу сказать, что Морифинвэ Карантир тоже погиб, что погибли все — они остались вдвоем. Возможно, Маэдрос вспомнит наутро. Или на другой день. Его приступы редко продолжаются дольше. Нет никакого смысла расстраивать Нельо сейчас, когда он, может, даже не вспомнит событий этого вечера. — Так где мы? — На лесной опушке. Домик у озера. Наверху спят дети Эльвинг. Маэдрос с сомнением смотрит в потолок, взгляд его проясняется и становится тяжелым, будто осознание происходящего накатило слишком внезапно, и груз оказался чрезмерно тяжким. Но Нельо лишь жмет плечами. — Я устал. И тоже хочу поспать. — Давно бы так, — скрывая беспокойство за ворчливым тоном, Маглор ведет брата к кровати и укладывает его, как ребенка, после чего ложится сам и, закрыв глаза, пытается заснуть. На несколько минут наступает тишина. Потом — Маглор не понял, успел он задремать или нет — на грудь водружается единственная ладонь Маэдроса. Горячие пальцы медленно скользят по животу вниз, оттягивают тонкую полоску ткани, сжимаются, вырывая у менестреля сдавленный вскрик. — Нельо!.. Что ты… — Когда-то тебе это нравилось, — раздается над самым ухом. Пальцы сжимаются сильнее, вызывая дрожь во всем теле. Маглор щурится, силясь в темноте разглядеть выражение лица брата. — Ты помнишь? Рука исчезает, вместе с ней и нижние панталоны Маглора. Теперь пальцы Маэдроса осторожно перебирают темные волосы брата, беспорядочно раскиданные по белоснежным подушкам. — Помню, как лежал в Хитлуме после Ангбанда. Ты сидел у моей постели и постоянно извинялся, а потом я встал на ноги, и мы несколько часов занимались любовью — как тогда, в Тирионе. Маглор пытается что-то ответить, но не может, потому что рука Маэдроса возвращается на прежнее место и начинает двигаться, заставляя его напрочь забыть о разговоре. Пах быстро наливается томительным жаром, и Маглор почти до крови закусывает губу — не разбудить бы детей своим криком. Маэдрос задумчиво разглядывает ладонь, залитую липким семенем брата. — Можно ли надеяться, что ты не прогонишь меня из своей постели, если я сейчас… — Не спрашивай, просто сделай это, — Маглор помогает Маэдросу стянуть панталоны, и они соскальзывают на ковер. В менестреля проникают два пальца, смазанные его собственным семенем. Маэдрос осторожен. Мягкие, медленные ласки — будто он боится причинить брату боль. Маглор едва заметно вздрагивает, когда Маэдрос одним плавным движением входит в него — впервые за долгие годы; менестрель осознает, как сильно ему этого не хватало. В Валиноре их не понимали. Братья ехидничали. Мать печально вздыхала, называя их любовь искажением музыки, оскверненной Мелькором. Феанор ужасно гневался, когда впервые застал сыновей за непотребством, и в Маглора, осмелившегося нервно хихикнуть, полетела табуретка — попало, разумеется, Маэдросу, который, обладая исключительной реакцией, успел заслонить собой младшего брата. Кровь брызнула на стену, окропив светлые обои. В тот момент Маглор понял, что Нельо действительно готов ради него на все, и испытал неописуемое облегчение, ибо любил брата давно и безраздельно, целиком отдавая себя его воле. Впоследствии менестрель много размышлял об этом случае — позже, когда перестала хлестать кровь из разодранной щеки Маэдроса, к которой Маглор прижимал собственную тунику; когда ноздри отца перестали угрожающе раздуваться и Феанор взял с сыновей обещание более не попадаться ему на глаза в непригожем виде. Знал и Фингон — он один вел себя так, будто ничего особенного не происходило, за что Маглор был очень благодарен нолфингу. Звон, сотрясший стекла, заставляет Кано отвлечься от своих мыслей — в порыве чувств Маэдрос выбросил руку в сторону и врезал кулаком по окну, едва не высадив раму. — Тише, разбудишь мальчиков, — мягко укоряет Маглор, пока брат скатывается с него, тяжело дыша. Маэдрос ничего не отвечает, молча обнимая менестреля и прижимаясь к нему всем телом. Волосы Нельо безнадежно спутаны, по раскрасневшемуся лицу градом катится пот, и Маглор уверен, что сам выглядит не лучше. Свежий ветерок, пробивающийся сквозь узкую щель в окне, приятно холодит кожу; тусклые лунные лучи играют в темных и рыжих прядях, разбросанных по постели и перемешавшихся. Когда Маэдрос затихает, окончательно измотанный, и утыкается пылающим лбом в плечо брата, Маглор прислушивается к звукам вокруг — в траве стрекочут цикады, на озере надрывно вскрикивает чайка, со второго этажа доносится мерное дыхание сыновей Эльвинг. Значит, все в порядке.