(Недо)любовь

Куинни Голдштейн знала секреты всех служителей Магического Конгресса, хотя, вернее сказать, Куинни Голдштейн знала секреты всех. Однако сокровенные мысли директора Отдела Магического правопорядка даже для неё оставались неизведанной тропой, что делало Грейвса ещё привлекательней в глазах легилимента. Каждый раз, сталкиваясь с Персивалем в коридорах Конгресса, девушка не отказывала себе в удовольствии «подсмотреть» за скрытой от посторонних глаз, жизнью мужчины. Блондинка втайне надеялась увидеть, что хотя бы сотую долю его мыслей занимает она. Однако всякий раз Куинни ожидало лишь разочарование. Голова Грейвса была вдоль и поперёк забита работой. Куда не ткнись, в каждом уголке его сознания спотыкаешься о мысли об очередном расследовании или просмотре отчётов. Следить за этим изо дня в день было довольно скучно, хотя в случае Голдштейн — обидно. Миловидное личико девушки неизменно принимало опечаленный вид, когда директор Отдела не замечал её появления в кабинете. Она приносила ему горячий напиток и свежий бутерброд, зная, что сегодня он ещё не вставал со своего рабочего места, и времени вспоминать о наполнености своего желудка попросту не было. Не поднимая головы, мужчина тянулся к небольшому подносу, а с его уст слетало сухое: «спасибо». Куинни не была уверена, узнает ли её Персиваль, встреться они где-нибудь в толпе немагов на улицах Нью-Йорка или хотя бы обратит на неё внимание. Хотя Голдштейн не была уверена даже в самой возможности увидеть Грейвса где-то помимо работы. Ведь, увы, именно она занимала все его мысли. По крайней мере, так думала легилимент. Куинни Голдштейн знала, насколько маркоборец хорош в своём деле, но она и не догадывалась, как искусно он может скрывать свои истинные мысли и желания. Даже от неё. Блондинка не подозревала, что каждый раз, когда они сталкивались в коридорах Конгресса, мужчине стоило немалых трудов запихать её образ как можно глубже и сосредоточиться на насущных проблемах. А когда она заботливо приносила ему в кабинет перекусить, он с особым усердием вгрызался глазами в бумаги, лишь бы не поднимать головы и не пропасть в омуте её очаровательных голубых глаз. Куинни бы и рада была владеть такой информацией, но до некоторых мыслей не добраться даже легилименту. Именно поэтому девушка не смогла побороть бурю эмоций, когда однажды, поднимаясь с Персивалем в лифте, она едва уловила в его голове тёплые мысли о своей персоне. Её восторженное «Ой!» мигом разнеслось по кабине и развеялось где-то между первым и вторым этажом. Хорошо, что они были одни и кроме Грейвса больше никто не смог увидеть её покрасневшие щёки. Куинни подняла взгляд на мужчину. В его глазах не было ни намёка на неловкость, как это бывает, когда кто-то позволяет себе думать лишнее в её присутствии. Персиваль уверенно смотрел прямо в глаза блондинке, а та опять затерялась в его голове, так и не отыскав нужных ответов. Девушку обуздало странное чувство, словно он специально приоткрыл свой чемоданчик с секретами и выпустил наружу малую часть, тем самым приманив её, а когда Куинни подобралась слишком близко, захлопнул тяжёлую крышку прямо перед её любопытным носом. Голдштейн беспомощно надула губки, как бы спрашивая: «К чему эти игры, Грейвс?» Ответа не последовало. Она с театральным недовольством фыркнула, поправляя непослушные белые кудри, которые так некстати заслонили глаза. Игра в кошки-мышки была явно лучше, чем совсем ничего, которое до этого ей только и светило. Однако, как можно победить, когда не знаешь правил? Персиваль позволил себе лёгкую улыбку. Теперь он полностью контролировал ситуацию, как и привык до этого. Мужчина сократил и без того минимальное расстояние между ними. Его тяжёлые руки опустились на её тоненькую талию и теперь он ощущал сбивчивое дыхание блондинки. Персиваль слегка наклонился и накрыл её губы своими, он требовательно прижимал её к себе, а она и не думала сопротивляться. Как только двери лифта распахнулись, Грейвс разорвал поцелуй. С невозмутимым видом он стремительно покинул помещение, пропуская коллег, а растерянная Куинни замерла на месте. Она поднялась на ненужный ей этаж с ненужными ей людьми. Но кого это волнует? Её губы ещё сохранили его вкус, а значит, всё происходящее не было миражом. Возможно теперь их недолюбовь откинет никому ненужную приставку.