Моё небо

АНИЭЛЛА Собственные ноги казались деревянными. Усталость бетонной плитой навалилась на плечи. Все мысли и мечты в данный момент сводились в один знаменатель — кровать и сон. Двенадцать часов безостановочной беготни с постоянным подниманием тяжестей и мужчину вымотают, не то что такое тощее недоразумение, как я. Три месяца назад я устроилась работать на склад наборщицей. Работа на престиж не претендует и сил требует море, но зато оплачивается достойно и график два на два радует, есть время и на себя. Да, я эгоистка. Так сложилось, что в жизни у меня есть только я. Конечно же, никто не отменял знакомых и сослуживцев, но назвать их близкими друзьями? Нет. Жизнь научила меня настороженно относиться к людям. Подлость и жестокость людскую я знаю в лицо. Оттого и не спешу приглашать всех подряд в свою душу и жизнь. Родных же я потеряла, когда мне было четырнадцать. В общем, я убеждена, что моя жизнь только в моих руках и только от меня зависит, что и как будет. Но это всё лирика, сейчас главное добраться до моей квартирки, где можно будет позволить себе блаженство ничегонеделания. И потому, превознемогая жуткую усталость, я продолжала переставлять ноги. Тут на глаза мне попался странный предмет. Прямо посреди дороги лежала монета. И не какая-нибудь копейка или рубль, а явно вещь антикварная. Довольно крупная, диаметром сантиметров пять, отливающая золотом. Пройти мимо такой казалось просто преступлением, потому я и подобрала её. Стоило взять в руки странную монету, как мир сошёл с ума. Всё вокруг поплыло, словно кто-то смывал водой краски мира, после чего я оказалась в нечто, где царило абсолютное, белоснежное ничто. Стало, мягко говоря, не по себе. Ноги ощущали под собой твёрдую поверхность, когда глаза утверждали, что под ногами, сверху и вообще со всех сторон ничего нет, кроме белоснежной бездны. — Ну наконец-то! Раздался голос, который я так и не смогла идентифицировать как женский или мужской. Оглянувшись вокруг, я так никого и не увидела. — Думаешь, она выживет? — раздался такой же «бесполый», но явно другой голос. — Не знаю, но кроме неё за много месяцев никто так и не увидел наш маяк. Так что особо выбирать не из чего, — отозвался первый голос. — Зачем тебе вообще это? — спросил голос номер два. — Потому что скучно, — ответил первый. На этом моя выдержка дала сбой. Да что, чёрт возьми, происходит? Где я? И почему эти двое говорят обо мне как о каком-то бесправном насекомом? — А может хватит говорить обо мне, словно я вещь какая-то?! — крикнула я в пространство. — Она нас слышит? — Похоже не только слышит, но и понимает. — Немедленно прекратите! Казалось, я просто сошла с ума. А лучше бы я, просто слишком устав, просто уснула в раздевалке. Увы, попытки пощипать себя приносили лишь боль, а не возвращение к привычной реальности. — Где я? Кто вы? Что вам от меня надо? — закричала я в пространство. Какое-то время вокруг была только звенящая тишина, и я уже начала думать, что всё услышанное ранее не более, чем галлюцинации. — Дитя, тебе выпала великая честь… — начал было вещать первый голос, и от официоза в интонациях сводило зубы. — Да ладно? А мне показалось, я подопытная свинка в каком-то глупом эксперименте от скуки, — не удержалась я. — Что? — в интонациях слышалась растерянность. — Давайте пропустим восторженно-лапшичную часть и перейдём непосредственно к тому, чего требуется от меня? А ещё лучше скажите своё «трах-тибидох» и верните меня домой. — Да как ты смеешь?! — негодование сочилось из каждого звука. — Ты! Мелкая вошь, бесцветный пиксель в мироздании, и смеешь так говорить со мной, своим богом?! — Ну для начала я атеистка, и если я всего лишь вошь и пиксель, стоит ли так психовать? Ну да, есть у меня недостаток, часто в критических ситуациях вместо того, чтобы молчать, я начинаю хамить. Какая-то странная защитная реакция на стресс. Мои размышления прервал громкий ржач. Да-да, именно ржач, а не смех. Потому что тот, кто хохотал, разве что не хрюкал от смеха. — А она мне нравится, — выдавил неизвестный обладатель второго голоса. — Такая не то что выживет, но и шороху наведёт. Я хочу всё это видеть! — Короче! — крикнула я, поражаясь своей глупой и безрассудной смелости. — От меня чё надо?! Вообще, почему я? — Только ты увидела наш маяк, что говорит о наличии у тебя необходимых способностей, — был мне ответ. — Необходимых для чего? — выпытывала я. — Ты отправишься в мир под названием Соинтер, твоя задача выжить и найти способ вернуться, — отозвался первый из голосов, лишившись всего пафоса. — Эээ… — шокировано зависла я, — а подробнее? Увы, видимо неизвестные «игроки» с переизбытком власти и возможностей не считали нужным что-то объяснять. Потому как белоснежная бездна начала истончаться, и из неё стали проявляться очертания предметов. КАЙЛЕН Свобода! Несравненное чувство полёта! Только нам, рождённым высшими, дано это чудо — парить в облаках. И плевать на то, что особые способности накладывают особую ответственность. Все проблемы, беды и обязанности становятся неважными, когда ощущаешь эту невесомость и скорость! Есть только я и небо! Этот воздух, бьющий в лицо, шелест крыльев за спиной и ощущение, что весь мир принадлежит мне! Бестрее! Ещё быстрее! До ломоты в спине, до бешеного стука сердца! Это мой персональный рай… — Вставай, шлюшка! — боль удара в живот и пропитый голос разрывают сказочное видение в клочья. Оплеуха лишает остатков сна-воспоминания, возвращая в реальность. Реальность, которой я бы предпочёл смерть, но даже этой возможности я лишён. Невыносимо осознавать, что несколько мгновений назад я был гордым представителем своего народа, парил в облаках, а сейчас всего лишь жалкий бесправный раб. Постельная игрушка больного извращенца, который каждый день уничтожает те крохи моей личности, что ещё остались. Я не знаю, как ещё не рехнулся окончательно, но каждый день жалею об этом. Будь я безумен, переносить унижения было бы легче, а может, мне бы хватило духа и изобретательности оборвать своё жалкое существование. — Хозяин желает тебя видеть, — похабно ухмыльнувшись, произносит конвоир. — Не знаю, чем ты так зацепил его, что он не даёт пользоваться тобой другим, но рано или поздно ты ему надоешь и придёт мой черёд. От липкого плотоядного взгляда ублюдка мутит. Сказал бы я, куда он может засунуть свои тошнотворные желания, но проклятая магия сковала по рукам и ногам, лишая даже голоса. А этой сволочи только того и надо. Подойдя вплотную, обдавая моё лицо отвратительным смрадным дыханием, это ничтожество сбивчиво зашептало: — И когда господин наконец отдаст тебя мне, мы с тобой развлечёмся. Поверь, красавчик, я намного темпераментнее и выносливее Мараса. Тебе понравится, так что жди. И да, я не такой идиот, чтобы верить, что ты не понимаешь языка. Всё ты понимаешь, сладкий… Боги и Богини! Верните хоть на пять минут мои силы! Чтобы я мог оторвать голову этой озабоченной твари-охраннику и его больному извращенцу-хозяину и уйти достойно за грань! Мог ли я всего какой-то год назад помыслить, что окажусь в таком невообразимо унизительном положении? Что буду лишён второй сущности и перестану принадлежать себе? Ничего почти не осталось от Кайлена эл Эсклиотти, наследника герцогского рода, приближённого самого Императора! Кажется, прошло не так уж много времени, всего около года, и это почти ничто при нашей продолжительности жизни в шесть-семь столетий, но этот ничтожный промежуток времени навсегда разделил мою жизнь на «до» и «после». Даже если бы мне удалось каким-то немыслимым образом вырваться и отомстить, то я просто не представляю, как жить дальше после всего пережитого. Гордость, самоуважение, вера в себя — всё подчистую уничтожено этой трусливой мразью. Я знаю, вижу страх Мараса в его блестящих от похоти глазёнках. Ни единого раза он не приблизился ко мне, не связав предварительно магическими путами. Даже такого, лишённого любых способностей и половины души, он боится меня. И не зря. Будь у меня хоть малейшая возможность, если бы я мог хотя бы двигаться по собственному усмотрению, я бы перегрыз ему глотку зубами. Никого и никогда я ненавидел так, как эту тварь. Урода, каждодневно оскверняющего моё тело, мразь, лишившую меня всего. — Можешь идти, Орли, — кивнул Марас сопровождающему меня извращенцу. Снова эта проклятая мной бесчисленное количество раз комната и маслянно скалящийся моральный урод на кровати. — Подойди, — командует он, и я рад бы не подчиниться, но чары, не дающие мне и пальцем шевельнуть по своему желанию, вынуждают ноги нести меня навстречу очередной пытке. — Я вернул тебе голос, хочу сегодня слышать тебя. Я заставлю тебя голосить, мой непокорный ашрианец. «Мы это ещё посмотрим», — отвечаю мысленно, но с губ не срывается ни звука. Марас просто одержим идеей не просто владеть моим телом, а полностью подчинить себе. Завладеть душой, заставить подчиняться ему добровольно. Всё это время, которое я существую в этом кошмаре, этот упырь тщетно пытается заставить меня или заговорить, или закричать во время насилия. И дико злится, когда в ответ на очередную пытку, я лишь брезгливо улыбаюсь или просто смотрю так, словно он прозрачный. Конечно, такая месть ничто по сравнению со всем, что больной ублюдок творит со мной, но даже она греет остатки драной в клочья души. В очередной раз я издевательски оскалился, взглядом выражая всё, что думаю о нём. А голове только одно — ни за что, ни единого звука. Надо абстрагироваться от происходящего, словно всё это не здесь и не со мной. Повыть от отвращения можно будет позже, в одиночестве, чтобы не радовать зарвавшуюся мразь. В этот раз Марас превзошёл себя. Были моменты, когда становилось почти невозможно цепляться за остатки разума и хотелось заорать в голос. Завыть зверем от адовой боли, отвращения и полной безнадёжности собственного положения. Как и все ашрианцы, я хорошо знаком с таким понятием как боль. Ещё бы, мы ведь раса воинов. Нас с детства учат выносливости и терпению. Но этому извращенцу каждый раз удаётся открывать новые грани этого чувства. Единственное, что помогает мне ещё держаться в этом аду — ненависть. Ненависть к своему мучителю и к этой убогой расе в целом. Жители Эромайского Королевства отличаются своей подлой, жестокой и развращённой натурой. Именно они во времена Тёмной Войны, которая была полторы тысячи лет назад, уничтожили и поработили все остальные небольшие государства. И только об Ашрианскую Империю обломали зубы. С тех времён мир разделился надвое: на владения эромайцев и ашрианцев. У нас в крови взаимная неприязнь. Не представляю, как можно уважать тех, кто потворствует рабству и полной половой распущенности. У эромайцев всё просто: любой пленник — раб, любой житель Королевства, которому не посчастливилось родиться без магической силы, — раб, любой, совершивший серьёзное преступление, подлежит лишению сил и рабству. Но даже среди рабов есть своя иерархия. Самые удачливые становятся доверенными своих хозяев. Они могут свободно перемещаться по улицам, владеют правом подписи, получают от своих хозяев множество приятных бонусов и вполне могут рассчитывать рано или поздно получить вольную. По сути, среди рабов они самые свободные и порой выглядят как обычные люди. Есть каторжники. Те несчастные, которые своими потом, кровью и жизнями добывают в шахтах столь необходимые Королевству магические камни и минералы. Ну и конечно же есть постельные рабы, те, кому не повезло родиться слишком смазливыми или попасть в зону интереса очередной похотливой твари. Про распущенность эромайцев у нас просто легенды ходят. Нет, мы не святые и нам тоже не чужды плотские радости, но всё же имеем понятия о приличиях. Рабство и принуждение кажутся дикостью. А за насилие сексуального характера мера наказания — смертная казнь. И уж тем более у нас не приветствуются однополые связи, оргии и беспорядочная смена партнёров, тогда как у эромайцев всё это норма. Конечно, и у нас всякое можно порой встретить, но различные извращения не поощряются. И при всём этом эромайцы на полном серьёзе, срывая глотки, вопят, что мы, ашрианцы, кровожадные безжалостные твари. И не понятно, что это: страх или зависть, ведь наличие второй боевой ипостаси даёт нам ощутимое преимущество в любом бою. А кровавые байки, которые сочиняют эти трусы… Как правило, правды там или нет, или настолько мало, что недоумение с буйной и явно нездоровой фантазии берёт. — Проклятый раб! — сквозь кровавую пелену доносится голос раздражённого Мараса. — Упёртая тварь! Наверное, я бы расхохотался, если бы мог. Если бы тело не горело адским огнём, а каждый вздох не усугублял пламя боли, от которого плавились кости. Сил оценить нанесённый ущерб не было, знаю лишь, что простыня мокрая от моей крови и скорее всего сейчас я представляю собой жалкое зрелище. И лишь бешенство упыря, так и не получившего вожделенные им крики, бальзамом проливалось на истерзанную душу. — Ты мне надоел! — бушевал проклятый извращенец. — Совершенно бесполезное ничтожество, которое даже трахать стало скучно! После, с помощью кристалла связи, он вызвал Орли, велев тому вернуть меня в камеру и не приглашать целителя до утра. А также позвать управляющего с формой дарственной. При этих словах у Орли маслено загорелись глазёнки, а по губам скользнула похотливая улыбочка. Нет, Бездна! Только не это! Уж лучше в шахты, чем в руки очередному извращенцу. Только моего мнения, как обычно, никто не спрашивал. Путь до привычной камеры я почти не запомнил, так как в глазах всё плыло. Похоже, меня ожидает очередная ночь лихорадочного бреда, когда сдохнуть за радость, но об этом остаётся только мечтать. И есть только боль и отвращение, от которого хочется содрать с себя остатки кожи, лишь бы не помнить, не ощущать фантомно того паскудства, что творил недавно Марас. А впереди лишь ожидание новых унижений и непреодолимая жажда хоть ненадолго обрести власть над собственным телом и жизнью, чтобы разорвать этот круг Ада. Не так я представлял своё будущее… А кто, собственно, я? Кайлен эл Эсклиотти, воин и наследник одного из знаменитейших родов Ашрианской Империи, уже почти год, как мёртв, остался только бесправный раб, жалкая много раз пользованная оболочка. И собственное существование без тени надежды не более, чем жестокая издёвка Богов.